Дискриминация лиц, страдающих психическими расстройствами

План
Введение
1 Формы и способы дискриминации
1.1 Бытовая дискриминация
1.2 Институциональная дискриминация


2 Основные поводы к дискриминации и её причины

3 История дискриминации

4 Законодательные гарантии прав лиц с психическими расстройствами и этические принципы в сфере психиатрии

5 Нарушения прав отдельных категорий лиц с психическими расстройствами
5.1 Нарушения прав пациентов психиатрических стационаров
5.2 Нарушения прав пациентов психоневрологических интернатов
5.3 Нарушения прав детей в психиатрии
5.3.1 Дома-интернаты для детей с умственной отсталостью
5.3.2 Детские дома

5.4 Недееспособность



Список литературы

Введение

Дискриминация лиц, страдающих психическими расстройствами, — негативно пристрастное отношение к людям, нарушение их прав или ограничение возможностей на основании наличия у них психического расстройства или психиатрического диагноза. Употребляется также термин психофобия, означающий социокультурное клише, связанное с боязнью, нетерпимостью и другими негативными чувствами относительно душевных заболеваний и душевнобольных. Факт, что психиатрический диагноз является стигмой, затрудняющей социальную адаптацию и реализацию предусмотренных законом прав, признан Всемирной психиатрической ассоциацией[1]. Нарушения элементарных свобод, отказ в предоставлении лицам с психическими расстройствами гражданских, политических, экономических, социальных и культурных прав характерны для многих стран мира и происходят как внутри медицинских учреждений, так и за их пределами[2].

1. Формы и способы дискриминации

В некоторых источниках выделяют такие разновидности (формы) дискриминации представителей тех или иных групп меньшинств, как дискриминация бытовая и институциональная (институционная)[3][4].

1.1. Бытовая дискриминация

Понятие, подразумевающее негативно пристрастное отношение к представителям того или иного меньшинства со стороны отдельно взятых лиц или малых общественных групп.

Бытовая дискриминация и стигматизация людей с психическими расстройствами и психиатрическими диагнозами в России и странах Западной Европы зачастую носят масштабный характер; они нередко приводят к развитию у человека комплекса неполноценности, ущербности, к социальной изоляции его семьи, чувству неловкости близких перед окружающими за его расстройство[5][6].

Психическое расстройство часто путают с психическим дефектом[7]. По данным социологического опроса, проводившегося в Орловской области, большинство респондентов, обнаруживая недостаточную компетентность в вопросах, касающихся клиники психических расстройств, демонстрировали высокую степень социального дистанцирования от душевнобольных, которая увеличивалась в тем большей мере, чем выраженней была субъективная значимость предполагаемого контакта и личная вовлечённость респондента в него. Опрос людей с психическими расстройствами показал, что многие из них стремятся скрывать факт наличия у них расстройства, испытывают неловкость, избегают общения с прежними знакомыми; в результате усиливается межличностная отгороженность и бытовая, семейная, трудовая дезадаптация, которые могут приводить к хронификации расстройства, частым рецидивам, злоупотреблению психоактивными веществами и т. п.[8] Сходные результаты показали и многочисленные обследования, проводившиеся в Великобритании и США[7][9]. Выделяют также понятие самостигматизации
— заниженной самооценки под влиянием негативных представлений о психической болезни, вследствие которой лица с психическими расстройствами вживаются в роль инвалидов, становятся более зависимыми от помощи других людей[6][5].

1.2. Институциональная дискриминация

Этот термин подразумевает дискриминацию, имеющую место со стороны большой группы, общества, организации или социального института по отношению к представителям того или иного меньшинства. Институциональная дискриминация может происходить в системе образования, коммерческих и производственных организациях, правовой, судебной системе и т. п.[10]:88

Наиболее частые способы институциональной дискриминации людей с психическими расстройствами и психиатрическими диагнозами:

· Неоправданные случаи недобровольной госпитализации[11]; недобровольное содержание в психиатрических стационарах большого количества людей, способных принимать самостоятельные решения в вопросах, касающихся их будущего[12].

· Нарушение права на информированное согласие (на обсуждение предлагаемых и альтернативных методов терапии и их возможных последствий, а также на отказ от лечения)[13][14][15][16].

· Отказ в выписке из больницы по желанию пациента (зачастую даже при добровольной госпитализации)[14][17] или в переводе в другой психиатрический стационар, невзирая на просьбы пациента и согласие представителей «принимающей» клиники[18].

· Излишняя медикализация немедицинской, непсихиатрической проблематики, связанной с поведением человека, например при социально-бытовых конфликтах[17].

· Унизительное и жестокое обращение в психиатрических стационарах[19][11][20], применение (формулировка ВОЗ) «неадекватных, унижающих достоинство и опасных методов лечения»[11].

· Лишение права иметь достойную работу, в том числе в государственных учреждениях, предприятиях и организациях[21][22]; нередко значительные проблемы с трудоустройством[23][7][9][24][5][11].

· Неправомерное увольнение человека с работы по причине его пребывания в психиатрическом стационаре[24][20].

· Отказ в приёме документов при поступлении в учебные заведения на основании наличия у человека психиатрического диагноза[24][20]; требование от абитуриентов высших и средних учебных заведений справки из психоневрологического диспансера о том, что они не состоят на диспансерном учёте, и предоставление психоневрологическими диспансерами информации по этому поводу[25].

· Нарушение права на образование по отношению к детям-инвалидам с отклонениями в психическом и умственном развитии: значительная часть таких детей не получает школьного образования вообще или поставлена в неадекватные условия получения образования[26].

· Трудности в получении жилья (отсюда большой процент людей с психическими расстройствами среди бездомных)[5][7][9][14].

· Лишение права распоряжаться собственным имуществом, в частности недвижимостью[27][20][28].

· Трудности в получении адекватной медицинской помощи при соматических заболеваниях как в психиатрических учреждениях, так и в общей системе оказания медицинской помощи[29][9][7]; в некоторых психиатрических учреждениях (например, психоневрологических интернатах) — лишение права на здоровое питание, минимально приемлемые жилищные условия, оплачиваемый труд[29].

· Трудности получения независимого психиатрического заключения: в российском законодательстве право пациентов на такое заключение отсутствует[25].

· Нарушение права на получение информации о своём здоровье, отказ в выдаче выписок из историй болезни[15].

· Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну (в случае участия человека с психическим расстройством в каком-либо уголовном процессе), тем или иным участникам уголовного судопроизводства, широкое освещение этих сведений в прессе и т. п.[30]

· Игнорирование права на юридическую помощь: невозможность обратиться к адвокату при недобровольной госпитализации; отказ органов суда и следствия рассматривать жалобы граждан, состоящих, по информации психоневрологических диспансеров, на учёте, невзирая на то, что по законодательству диспансеры имеют право предоставлять такую информацию лишь в случае нахождения человека с психиатрическим диагнозом под следствием[24][20][27]; трудности в возбуждении уголовного дела, если против лица с психиатрическим диагнозом совершено преступление[27].

· Нарушение презумпции невиновности в процессуальной практике: вывод о совершении человеком преступления и назначение принудительных мер медицинского характера только на основании эаключения судебно-психиатрической экспертизы о невменяемости — порой даже в тех случаях, когда следствием ещё не собраны доказательства и когда не вынесено судебное решение относительно виновности или невиновности[31][32].

· Нарушения политических прав (манипулирования голосами лиц с психическими расстройствами[20]; недопущение к участию в голосовании на выборах[25][33]).

· Лишение права на вождение транспортных средств[33].

· Частые случаи госпитализаций по социальным показаниям и перевода в психоневрологические интернаты пациентов, не имеющих постоянного места жительства или находящихся в конфликтных отношениях с родственниками, в положении излишней зависимости от них, — невзирая на то, что некоторые из таких пациентов вполне могли бы проживать у себя дома под присмотром добросовестного опекуна либо даже самостоятельно при наличии жилья и минимальной помощи[14].

· Государственная политика сегрегации в отношении детей с нарушениями психического развития — политика изъятия их из общества и содержания в закрытых учреждениях, приводящая к трудностям реабилитации, к социальной дезадаптации и к усугублению имеющихся у детей психических проблем[34][35].

· Закрытость системы психоневрологических интернатов, тяжёлые условия пребывания в них и изоляция содержащихся там пациентов от общества, отсутствие адекватного воспитания, образования и реабилитации, утрата возможности приобрести социальные навыки и адаптироваться к жизни: по достижении совершеннолетия воспитанники детских психоневрологических интернатов попадают обычно в интернаты для «психохроников»[34][35].

· Излишне частое лишение граждан, страдающих психическими расстройствами, дееспособности[36][37][38][39]:199, при отсутствии в России института частичной (парциальной) дееспособности[36][37], отсутствии надлежащих материальных и процедурных гарантий против непропорционального ограничения прав[36]; частые нарушения прав недееспособных лиц[37][39]:201[40]; низкий уровень правовой защищённости недееспособных, помещённых в психиатрические больницы и психоневрологические интернаты, нередко полная их зависимость от этих учреждений, зачастую выполняющих, в соответствии с законодательством, функции опекунов[27]:430[36].

· Отказ в социально-медицинском обслуживании на дому гражданам пожилого возраста и инвалидам, страдающим психическими расстройствами в стадии ремиссии[25].

2. Основные поводы к дискриминации и её причины

Основными поводами к дискриминации являются:

· Распространённое утверждение, что лица, страдающие психическими расстройствами, обычно имеют низкий интеллект и чаще всего неспособны эффективно заниматься трудовой деятельностью.

· Распространённое утверждение, что психически больные люди не в состоянии контролировать свои действия и отвечать за них, что поступки их непредсказуемы и опасны.

Абсолютизация этих тезисов (распространение их на самые различные случаи психических расстройств и психиатрических диагнозов) является предрассудком[5]. В частности, история знает немало случаев, когда люди, страдающие психическими расстройствами, показывали интеллект выше среднего и высокую работоспособность[41]. Согласно результатам исследований (Anthony et al., 1995), социальная изоляция лиц с психическими расстройствами не может быть объяснена неспособностью работать: диагноз психического заболевания не является надёжным предиктором такой неспособности[7].

Основными причинами дискриминации и стигматизации, по-видимому, являются стереотипы восприятия «безумия», выработанные в детстве; недостаточная осведомлённость общества в области психиатрии; подсознательный страх, подкрепляемый «журналистскими бомбами» — избирательными и мелодраматическими сообщениями в средствах массовой информации практически обо всех случаях насилия, совершаемых душевнобольными[7][9][42][5][43]; в связи с чем общественность плохо представляет себе характер и частоту таких случаев[9]; злоупотребление понятием «шизофрения», ставшим в массовом сознании своего рода стигматизирующим ярлыком, содержание которого значительно расширено по сравнению с употреблением этого термина в психиатрии; широкое бытование в социуме уничижительно-экспрессивных слов, означающих лиц с различными психическими расстройствами («псих» и т. п.). При этом в действительности лица с расстройствами совершают насилие нечасто. Так, исследования, проведённые в Германии Беккером и Хефнером, показали, что количество психически больных людей, привлекающихся к уголовной ответственности, приблизительно соответствует частоте встречаемости психических расстройств среди взрослого населения[5]. Исходя из статистики исследований, американский учёный Д. Монахан сделал выводы, что на основании клинических данных нельзя осуществить точный прогноз насильственного поведения (в частности, дискуссионной является связь с риском насилия диагноза «шизофрения»)[44]. Другие исследования отмечают возрастающий риск агрессивного поведения у лиц с психическими расстройствами преимущественно при десоциализации и социальной изоляции, наличии криминального анамнеза, тюремном заключении, отсутствии трудоустройства и определенного места жительства, злоупотреблении алкоголем и наркотиками, неблагоприятных обстоятельствах в детстве (неблагополучной семейной обстановке, отсутствии родительского внимания, нарушении развития); делается вывод, что опасность психически больных людей предопределяют социальные, а не клинические факторы[45][46].

Распространено ошибочное отождествление психического расстройства и вины, психического расстройства и когнитивной/нравственной несостоятельности, а также наследственных факторов, для которых не существует адекватного лечения[9].

Можно назвать и другие причины, являющиеся общими для любого рода дискриминации представителей тех или иных меньшинств: эволюционная причина (этологические корни), заставляющая видеть во всём чуждом неприемлемое для себя; социальные факторы, т. е. поощрение обществом любых форм стигматизации и дискриминации с целью навязать более низкий статус тем или иным группам[47][48]. Стигматизирующие, если их самооценка низка и если в повседневной жизни они подвергаются угрозам, неудачам и фрустрациям, бессознательно получают психологическую пользу от наличия стигматизируемого, повышая тем самым свою самооценку и усиливая чувство благополучия[49].

3. История дискриминации

Дискриминация лиц с психическими расстройствами во многих странах носит исторически обусловленный характер: негативные стереотипы, страх и неприятие приводили на протяжении столетий к ситуации, когда общество либо отвергало лиц, страдающих психическими расстройствами, либо не замечало их существования[2].

В Европе времён Средневековья и эпохи раннего Возрождения наличие психических расстройств приписывалось одержимости человека бесами[50]. Отношение к душевнобольным определялось позицией церкви. Известный общественный деятель Мартин Лютер писал:

По моему мнению, все умалишенные повреждены в рассудке чёртом. Если же врачи приписывают такого рода болезни причинам естественным, то происходит это потому, что они не понимают, до какой степени могуч и силен чёрт.

Во времена правления английской королевы Елизаветы I был принят закон, запрещающий «идиотам» и «безумцам» занимать места в английском парламенте[51].

Подобные законы были приняты и в России. Русский царь Федор Алексеевич в 1677 году принял специальный закон, по которому глухие, слепые, немые, пьяные и «глупые» не имели юридических прав[52].

В Западной Европе принципы гуманного отношения к людям с психическими расстройствами были заложены ещё Филиппом Пинелем, в 1793 году буквально снявшим цепи с душевнобольных в парижской государственной больнице Бисетр. Именно в конце XVIII века по преимуществу полицейское отношение общества к «помешанным» начинает сменяться отношением к ним как к больным людям. В середине XIX столетия английский врач Джон Конолли предлагает принцип No restraint
(«Никакого стеснения»); спор вокруг этого принципа стал общеевропейским и глубоко символичным, однако никак не затронул основы доктрины врачебного патернализма. Вплоть до середины XX века патерналистская модель психиатрической помощи преобладала во всем мире, и недобровольная госпитализация подавляющей части душевнобольных считалась общепринятой социальной нормой[53].

В 1955 году комитет экспертов ВОЗ высказался за необходимость расширения лечения людей с психическими расстройствами без изоляции от общества. В 1960-е годы возникли антигоспитальное и антипсихиатрическое движения, следствиями которых стали реформирование системы психиатрической помощи (деинституционализация) и распространение идей защиты гражданских прав душевнобольных, повлиявшее на гуманизацию законодательства в сфере психиатрии. К 1987 году в большинстве европейских стран, а также в США и Канаде свыше 90% случаев госпитализаций в психиатрические стационары осуществлялись на добровольной основе[53].

В СССР отсутствовали какие бы то ни было законодательные гарантии прав лиц с психическими расстройствами, в связи с чем любой психиатрический пациент мог быть недобровольно госпитализирован без судебной процедуры по просьбе его родственников, начальника на работе или по указаниям районного психиатра. Это создало предпосылки для массовых злоупотреблений в области психиатрии, в том числе для подавления несогласных с политическим режимом[54]. Чтобы исключить возможность злоупотреблений и нарушений прав лиц с психическими расстройствами, в 1992 году в Российской Федерации был принят Закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», определяющий условия недобровольной госпитализации, порядок стационирования и судебного рассмотрения вопроса о госпитализации[55]. Тем не менее, отсутствие чёткого определения понятия «тяжёлое психическое расстройство», служащего одним из необходимых критериев недобровольного стационирования, и отсутствие доказательной процедуры при проведении судебного разбирательства приводят порой к фактической возможности недобровольной госпитализации любого человека, страдающего психическим расстройством, либо же просто лица с аномальным поведением[56].

В настоящее время многие общественные деятели Западной Европы поднимают вопрос о недопустимости дискриминации по признаку принадлежности к той или иной социальной группе. В Италии, в результате принятия Закона 180, люди с психическими расстройствами значительно реже подвергаются институциональной дискриминации, чем в других странах мира.

4. Законодательные гарантии прав лиц с психическими расстройствами и этические принципы в сфере психиатрии

В соответствии с положениями Всеобщей декларации прав человека, Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах и Международного пакта о гражданских и политических правах, лица, страдающие психическими расстройствами, обладают всеми гражданскими, экономическими, социальными и культурными правами[57]. В этих документах закреплены право на здоровье (подразумевающее также право доступа к услугам по реабилитации), право на защиту человеческого достоинства, право на участие в жизни общества, право на свободу и личную неприкосновенность, право лиц с какой-либо формой инвалидности на защиту своих прав от возможной дискриминации[58].

На лиц, страдающих психическими расстройствами, распространяется также ряд специализированных документов ООН: Декларация о правах умственно отсталых лиц (1971 г.), Декларация о правах инвалидов (1975 г.), Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (1988 г.), и Принципы защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи, утверждённые Генеральной Ассамблеей ООН 17 декабря 1991 года[25]. Принципы защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи стали рамочной основой для развития законодательства в области психического здоровья во многих странах; они устанавливают стандарты лечения и содержания пациентов в психиатрических клиниках и служат защитой против необоснованного недобровольного содержания людей в такого рода учреждениях. Согласно Принципам, каждый человек, страдающий психическим заболеванием, имеет право, насколько это возможно, жить и работать в обществе[59]. В Принципах утверждается, что обстановка и условия жизни в психиатрическом учреждении должны быть в той мере, в какой это возможно, приближены к условиям нормальной жизни, включать возможности для проведения досуга и отдыха, возможности для вероисповедания, для получения образования и профессиональной реабилитации[60].

Право пациентов на информированное согласие при недобровольной госпитализации специально оговорено стандартами Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего человеческое достоинство обращения или наказания, согласно которым «принудительное помещение лица в психиатрическое учреждение не должно истолковываться как разрешение на проведение лечения без его согласия. Из этого следует, что любому вменяемому пациенту, добровольному или недобровольному, должна быть предоставлена возможность отказаться от лечения или какого-либо другого медицинского вмешательства. Любое отступление от этого фундаментального принципа должно иметь законные основания и применяться только в ясно и чётко определённых исключительных обстоятельствах»[61].

Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950), ратифицированная Россией в 1998 году, позволяет лицам с психическими расстройствами (в том числе признанным недееспособными) обращаться в Европейский суд по правам человека, если они считают свои права нарушенными[25].

По российским законам распоряжаться своей судьбой не способны лишь лица, признанные недееспособными. Все остальные граждане России наделены одинаковыми правами и обязанностями, определёнными в Конституции и федеральных законах РФ[25].

Этические принципы в сфере психиатрии определяются Гавайской декларацией (принятой в 1977 году Всемирной психиатрической ассоциацией), Кодексом профессиональной этики психиатра (принятым в 1994 году на Пленуме Правления Российского общества психиатров), Мадридской декларацией по этическим стандартам в области психиатрической практики (принятой Всемирной психиатрической ассоциацией в 1996 году), декларирующими гуманное, уважительное отношение врача к пациенту, отсутствие тех или иных проявлений дискриминации, взаимное согласие при терапевтическом вмешательстве, соблюдение принципа информированного согласия, применение недобровольного лечения лишь в строго оговорённых случаях, недопустимость нанесения морального, физического или материального ущерба[62][63][64][65]. Мадридская декларация намечает этические ориентиры в новых ситуациях, ставших актуальными со времени принятия Гавайской декларации: содержит рекомендации по поведению психиатров и отношению к эвтаназии, пыткам, смертной казни, смене пола и трансплантации органов[66].

5. Нарушения прав отдельных категорий лиц с психическими расстройствами

5.1. Нарушения прав пациентов психиатрических стационаров

В профессиональном сообществе распространены представления, в соответствии с которыми психиатрические больницы должны являться «режимными» учреждениями, где обязаны существовать правила, отличающие их от соматических стационаров. Подобные стереотипы часто приводят к жёстким ограничениям, которые распространяются на всех пациентов, в том числе и находящихся в психиатрических стационарах добровольно: невозможность отказа от лечения, невозможность выйти на прогулку без сопровождения персонала, отказ в праве пользоваться телефоном, в том числе и собственным мобильным, запрет на встречи с друзьями[67], цензура при переписке и т. п. Ещё одно дискриминирующее следствие этих взглядов: запрет всем пациентам психиатрических стационаров (равно как и бывшим пациентам) просмотра медицинской документации и ознакомления с историей своей болезни, а также получения выписок из неё[15].

Во многих психиатрических больницах отмечается дефицит продуктов, вплоть до одноразового питания и до вынужденного голодания пациентов; нехватка одежды, постельного белья, медицинского оборудования. От нехватки продуктов порой вынуждены страдать и дети; в 1999 году в СМИ получил широкую известность случай, когда в детском учреждении у большинства детей был выявлен большой дефицит веса (в частности, девятилетняя девочка весила 6,4 кг, потеряв за три года свыше 11 кг). Некоторые больницы переполнены: число пациентов значительно превышает количество койкомест[20]. Жизненное пространство пациента в некоторых стационарах составляет 2—2,5 м²[15], а иногда и 1,5 м²[68]. Из-за недостатка финансирования у пациентов порой развиваются тяжёлые соматические заболевания, такие как туберкулёз. Отмечаются нарушения санитарно-гигиенических норм, приводившие к распространению педикулёза, дизентерии. По причине нехватки новейших психотропных препаратов, а также корректоров многие больные, принимающие антипсихотики, страдают от экстрапирамидных расстройств[20].

Зачастую пациенты жалуются на грубое обращение персонала[14]. В некоторых стационарах, из-за нехватки младшего медицинского персонала, обусловленной тяжёлыми условиями труда, низкой зарплатой и непрестижностью такого рода деятельности, на работу принимались лица с криминальным прошлым, страдающие алкоголизмом. В результате нередки случаи агрессии по отношению к пациентам[69].

Предусмотренная законодательством служба защиты прав пациентов, находящихся в психиатрических стационарах, не существует; пациенты часто лишены возможности обращаться к адвокату, вести свои дела в суде, а также иным образом отстаивать свои права[20]. Отсутствует и возможность реализации права пациента на независимое психиатрическое заключение, обозначенного в Принципе 18 «Принципов защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи»[25].

В большинстве регионов России недобровольная госпитализация в психиатрические больницы происходит с многочисленными нарушениями законодательства[14]. Освидетельствование после госпитализации проводится в сроки, превышающие 48 часов; нарушаются сроки направления заключения комиссии врачей в суд для решения вопроса о дальнейшем недобровольном лечении; не приобщаются к делу документы о результатах освидетельствования; нарушается предусмотренный законодательством срок рассмотрения судами заявлений о недобровольной госпитализации, в результате чего пациенты порой находятся в стационаре свыше месяца без санкции суда[20]. Нередко характерна практика заочного рассмотрения дел, без проведения судебного заседания как такового[14].

Заявления о недобровольной госпитализации граждан обычно рассматриваются судами поверхностно — в отсутствие адвоката, а порой и самого госпитализированного лица, в упрощённом и ускоренном порядке, «конвейерным методом»[27][70][71]; свидетелей со стороны пациента в суд не вызывают[15]. Зачастую с первого же дня пребывания в стационаре пациенту вводятся тяжело переносимые психотропные препараты, поэтому, если он всё же предстаёт перед судом, усомниться в тяжести его психического состояния бывает сложно[28][32]. Субъективной нередко является и оценка степени опасности, выступающей в качестве повода для недобровольной госпитализации[32].

О решении суда пациентов во многих больницах не информируют; судебное решение, как правило, не вручают. Кассационные жалобы подаются пациентами крайне редко: находясь в стационаре, пациент обычно не может получить квалифицированную юридическую помощь и подготовить жалобу[14].

Помимо случаев, когда недобровольное стационирование осуществляется через суд, зачастую происходит нарушение принципа добровольности при получении формального согласия на госпитализацию: пациента подвергают давлению и запугиванию в приёмном отделении, приводя аргумент, что при санкции суда лечение будет продолжаться не менее полугода; в результате пациент вопреки собственному желанию ставит на специальном бланке или в истории болезни подпись о согласии[69].

В ряде стран Западной и Центральной Европы, благодаря наличию государственных и независимых служб, осуществляющих защиту прав психиатрических пациентов, характерные для российских стационаров нарушения прав и ограничительные меры встречаются значительно реже[72].

5.2. Нарушения прав пациентов психоневрологических интернатов

В авторитетных публикациях нередко отмечались массовые нарушения прав граждан, проживающих в психоневрологических интернатах: нарушения прав на трудоустройство и трудовую реабилитацию, систематическое обучение, на получение выписки, интеграцию в общество, самостоятельное проживание, собственную семью. Случаи выписки из психоневрологических учреждений оказываются единичными; попав в психоневрологический интернат, пациенты обычно проживают там всю жизнь[73].

Правозащитными организациями и уполномоченными по правам человека отмечались факты унизительного и жестокого обращения с пациентами психоневрологических интернатов[74][75][76], факты использования в качестве наказания сильнодействующих и обладающих тяжёлыми побочными эффектами психотропных средств[26][74][76] и принудительного направления проживающих на лечение в психиатрические стационары при отсутствии объективных оснований для госпитализации[29].

Широкую огласку получили, вызвав бурную реакцию общественности и обсуждение в СМИ, случаи проведения принудительной медицинской стерилизации женщин, проживающих в психоневрологических интернатах Пермского края и признанных недееспособными[77], после того как сведения об этих случаях были опубликованы в докладе Уполномоченного по правам человека в Пермском крае Татьяны Марголиной (2008)[29][77]. Стерилизация производилась в нарушение законодательства, предусматривающего её проведение исключительно на добровольной основе или в судебном порядке[29]. В статье, опубликованной на сайте Независимой психиатрической ассоциации России, отмечалось по этому поводу:

С правовой точки зрения, администрация интерната должна была подать в суд заявление о разрешении на стерилизацию. Тогда вопрос о каждой женщине решался бы в индивидуальном порядке, с привлечением специалистов других учреждений, в процессе судебного разбирательства и т. п., на основе анализа всей имеющейся информации, включая медицинскую, и с обязательным учетом психического здоровья женщины, его прогностической оценки. Однако путь это долгий и хлопотный, да и кому в голову придет, что в отношении недееспособных нужно получать еще какое-то дополнительное разрешение, если опекун — а это администрация интерната — согласен. С точки зрения администрации, медицинская стерилизация проводилась как бы добровольно. А мотивация — «чтобы психов не рожали» — как указано в докладе Уполномоченного, говорит сама за себя. Недееспособные в России не имеют права ни на что. Между тем, кто-то из этих женщин может со временем восстановить свою дееспособность, а способность к деторождению утеряна уже навсегда[77].

В докладе Т. Марголиной подробно освещена ситуация с нарушениями прав пациентов, проживающих в психоневрологических интернатах Пермского края: так, в нём отмечалось, что проживающие зачастую не получают адекватной медицинской помощи, в результате чего зафиксированы смерти от тяжёлых соматических заболеваний (перитонит, миокардит, пневмония, менингит); в четырёх интернатах не было организовано диетическое питание для пациентов с хронической патологией желудочно-кишечного тракта; характерна однообразность питания и нехватка в рационе некоторых продуктов, таких как мясо, свежие фрукты, яйцо. В докладе отмечались грубые нарушения норм трудового законодательства при организации труда (отсутствие денежного вознаграждения), несоответствие жилищных помещений санитарным и техническим требованиям, отсутствие личного жизненного пространства, неприкосновенности и приватности жилища, а также другие существенные нарушения прав пациентов[29].

Упоминая о нарушениях прав в психоневрологических интернатах, уполномоченный по правам человека в Российской Федерации О. О. Миронов отмечал в своём докладе за 1999 год, что «обстановка в этих учреждениях далека от нормального состояния» — в частности, по сведениям Общества родственников душевнобольных «Поддержка», в московском психоневрологическом интернате № 23 пациентам запрещается иметь какие бы то ни было вещи, включая карандаши и книги; в палатах, закрывающихся металлическими дверями с окошками тюремного типа, отсутствуют даже тумбочки и стулья. В подмосковном интернате «Денежково» отмечались случаи, когда пациенты падали в голодные обмороки[20].

5.3. Нарушения прав детей в психиатрии

В странах Европы основным принципом организации психиатрической помощи детям является факт нахождения ребенка в семье, оказание ему помощи в максимально естественных и привычных условиях, при активном участии в реабилитации родителей и других членов семьи; приоритет обычно отдаётся амбулаторной помощи и работе различного рода дневных реабилитационных центров, а не изоляции детей, госпитализации их в стационары[78]. Российская же система образования и оказания медицинской помощи детям с психической патологией, как отмечается в публикациях, традиционно основана на эксклюзии (исключении больного ребёнка из общества)[79][34][35]. Это приводит к тому, что дети с различного рода психическими и поведенческими проблемами (от аутизма и умственной отсталости до сугубо психологических особенностей и проблем, обусловленных конфликтами в социальном окружении) излишне легко попадают в учреждения, изолирующие их от общества: психиатрические больницы, психоневрологические интернаты и спецшколы. Во многих случаях короткая 20-минутная беседа детского психиатра с ребёнком приводит к постановке диагноза или к решению о госпитализации, а в дальнейшем — к заключению медико-педагогической комиссии о направлении ребёнка в специальную школу. Широко распространены случаи «социальных госпитализаций», из-за невозможности решить конфликты в окружении; зачастую дети с лёгкой умственной отсталостью, по причине проблем, возникающих при обучении, оказываются в интернатах для тяжело больных детей. Возможности нормальной психологической коррекции, психосоциальной реабилитации, воздействия не только на психику ребёнка, но и на его социальное окружение (семью, учителей, других детей и т. п.) при существующей системе образования и медицинской помощи ограничены[79].

К изоляции детей с серьёзными нарушениями психического развития в детских домах-интернатах приводят зачастую такие факторы, как приоритетная экономическая поддержка интернатных форм по сравнению с семейными[34][35]; психологическое давление чиновников и медработников на родителей (вскоре после рождения ребёнка или впоследствии, как только выясняется, что у него есть нарушения психического развития), убеждение в необходимости отдать ребёнка в интернатное учреждение[34][35][26][80]; отказ принимать таких детей в реабилитационные центры, детские сады, специальные (коррекционные) образовательные учреждения и т. п.[26]; фактическое отсутствие специальных государственных реабилитационных учреждений для детей с серьёзными нарушениями психического развития. Ребёнку, оставленному в семье, государство предлагает обычно лишь медицинские услуги: госпитализацию его в психиатрический стационар либо же оказание медикаментозной помощи амбулаторно — невзирая на то, что проблемы такого ребенка невозможно хоть сколько-нибудь серьёзно решить только медицинским путем, без специальных психолого-педагогических занятий[34][35].

В 1998 году Хьюман Райтс Вотч был подготовлен основанный на материалах российских правозащитных и благотворительных организаций, психиатров, психологов, журналистов, адвокатов доклад «Под опекой государства: дети страдают от жестокости и пренебрежения в государственных приютах», посвящённый ситуации в российских сиротских учреждениях. Согласно докладу, дети, оставшиеся без попечения родителей, подвергаются жестокой дискриминации по причине своего статуса сирот или «социальных сирот». В российском обществе глубоко укоренились предрассудки, что все брошенные родителями дети имеют какой-либо психический дефект и наследуют от родителей склонность к антиобщественному поведению; эти предрассудки распространяются даже на тех детей, у которых не наблюдается серьёзных физических и умственных недостатков, но от которых отказались из-за тяжёлого материального положения или неблагополучной обстановки в семье. Авторы доклада обнаружили в российской прессе «тревожно большое число упоминаний о том, что детей-сирот не считают людьми в полном смысле слова»; такого рода стереотипы характерны и для персонала неспециализированных детских домов и психоневрологических интернатов. Отсутствие у ребёнка родителей или наличие врождённых нарушений, психических или физических, усугубляется частой гипердиагностикой (выставлением диагнозов «умственная отсталость», «энцефалопатия» и т. п., нередко необоснованным; в дальнейшем эти диагнозы, как правило, практически невозможно пересмотреть); распространённые предубеждения в отношении детей-сирот приводят к пренебрежению в закрытых государственных учреждениях нуждами этих детей и к отставанию в развитии, к лишению ребёнка таких фундаментальных прав, как право на образование, индивидуальное развитие и охрану здоровья, к официальному ограничению на участие сирот в жизни общества[80].

Авторы доклада подробно описывают тяжёлые условия пребывания детей-сирот в домах ребёнка, детских домах и психоневрологических интернатах: бесчеловечное и унизительное обращение со стороны персонала детских домов и интернатов, применение жестоких мер наказания и стеснения, необоснованное применение психотропных средств в дисциплинарных целях или ради седативного и снотворного эффекта. Упоминается отсутствие какой бы то ни было возможности развития и сенсорной стимуляции, наличие лишь минимального ухода в «лежачих отделениях», где находятся дети с психическими нарушениями или с физическими недостатками (например, ДЦП, расщепление нёба); риск повышенной смертности и отсутствие адекватной медицинской помощи в интернатах для детей с диагнозом тяжёлой умственной отсталости, который они порой получают ошибочно при наличии только лёгких нарушений психического развития или только физических недостатков. Авторами доклада отмечается, что после 1996 года, когда в СМИ стали широко публиковаться сведения о неблагополучных условиях пребывания сирот в закрытых учреждениях, в некоторых интернатах условия жизни детей несколько улучшились, однако перемены продвигаются медленно, а доступ в интернаты независимым правозащитным организациям и экспертам зачастую закрыт[80].

Дома-интернаты для детей с умственной отсталостью

По информации В. П. Лукина, уполномоченного по правам человека в Российской Федерации с 2004 года, в некоторых домах-интернатах дети страдают от физического и психологического насилия, жестокого обращения, эксплуатации и применения методов, унижающих человеческое достоинство. Имеют место многочисленные факты применения в целях наказания сильнодействующих психотропных препаратов (например, галоперидол, аминазин). Отмечались случаи, когда воспитанников заставляли выполнять бесплатно тяжёлую физическую работу: на подсобном хозяйстве, в свинарнике, а также на кладбище (выкапывание могил и захоронение умерших детей). Нарушается право детей, проживающих в домах-интернатах, на общедоступное дошкольное и основное общее образование в государственных и муниципальных образовательных учреждениях; количество воспитателей и учителей в некоторых домах-интернатах порой во много раз меньше нормативов, установленных Минобразованием РФ для проведения образовательной деятельности с умственно отсталыми детьми. Характерна практика разделения детей на категории «обучаемых» и «необучаемых»: по статистическим данным, приведенным В. П. Лукиным в докладе за 2006 год, около 40% воспитанников признаются не подлежащими обучению. Для таких детей не предусматривается какой-либо педагогический персонал, что приводит к нарушению их права на воспитание, отсутствию заботы, небрежному обращению[26].

Порой в домах-интернатах находятся дети, которые не должны пребывать в учреждениях данного типа, поскольку они не страдают умственной отсталостью в средней, тяжёлой или глубокой степени. В докладе за 2006 год В. П. Лукина отмечалось, что, к примеру, в Ново-Никольском детском доме-интернате проживает около 800 воспитанников, помещённых туда неправомерно: эти дети не имеют психических расстройств, связанных с утратой способности к самообслуживанию, не нуждаются в постоянном постороннем уходе (в соответствии с действующим законодательством, необходимое условие помещения в закрытое психоневрологическое учреждение); они были принудительно переведены в этот дом-интернат из коррекционных учреждений системы образования, в связи с плохой успеваемостью или проблемами поведения. Многие из таких детей — социальные сироты, что явилось причиной педагогической запущенности и отставания в развитии[26].

Характерным и широко распространённым нарушением прав воспитанников детских домов-интернатов является практика необоснованного лишения их дееспособности[26] и — по достижении 18-летнего возраста — перевода в психоневрологические интернаты для взрослых на пожизненное проживание[26][73]; обычно воспитанники, достигшие совершеннолетия, переводятся в интернаты для взрослых автоматически, в нарушение права на информированное согласие. Основные причины такого положения дел — трудности с предоставлением жилья и низкое качество реабилитационных программ[73].

Детские дома

В аналитических публикациях по поводу освещавшейся в СМИ ситуации с неправомерным помещением сирот, проживающих в неспециализированных детских домах, в психиатрические больницы и применением к ним тяжёлых антипсихотических препаратов, таких как аминазин[81][82], шла речь об отсутствии адекватного воспитательного подхода к сиротам с поведенческими нарушениями, возникающими зачастую вследствие психологических травм и педагогической запущенности, об отсутствии серьёзной психологической помощи, неумении рассматривать те или иные трудности в поведении детей как педагогическую, а не медицинскую проблему, об излишней закрытости российских сиротских учреждений, изолированности их от общества и независимого общественного контроля, о применении в качестве воспитательных мер запугивания, а также других значительных нарушениях прав[83][84][85].

5.4. Недееспособность

Наиболее уязвимая в правовом отношении категория населения — лица, признанные недееспособными[36]. Существующий в России институт недееспособности и опеки, предназначенный для охраны прав и имущества лиц с психическими расстройствами, зачастую превращается в полную свою противоположность: в лишение всех прав, недопустимое вмешательство в личную жизнь[40]. Несоответствие существующей системы международно-правовым стандартам было признано Европейским судом по правам человека[40][37] (27 марта 2008 года в решении по делу «Штукатуров против России»[36]) и Комитетом ООН по правам человека[37] (в решении от 22 октября 2009[36]). Кроме того, российские законодательные нормы в этой области не соответствуют правовым нормам с. 12 Конвенции ООН по правам инвалидов, подписанной Российской Федерацией[37]. Постановлением от 27 февраля 2009 года Конституционный Суд РФ признал не соответствующим Конституции РФ ряд статей Гражданского процессуального кодекса и Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании», касающихся института недееспособности[39]:191[86]; формулировки, присутствующие в Постановлении, свидетельствовали о массовых нарушениях процессуальных прав граждан в делах о признании их недееспособными (как на стадии разбирательства, так и на стадии обжалования в кассационной и надзорной инстанциях) — в частности, судебные заседания проводились в отсутствие этих граждан, которые узнавали о своем правовом статусе значительно позже вынесенного решения и уже не могли ничего сделать для защиты своих прав[86].

Существующая система традиционно опирается на устаревшую концепцию «всё или ничего»: либо полная дееспособность, либо полная недееспособность, в то время как степень неспособности принимать самостоятельные решения в силу психического расстройства проявляется у каждого человека индивидуально, и многие из граждан, признаваемых недееспособными, на самом деле сохраняют возможность принимать адекватные решения в отдельных сферах жизни[39]:200—201[37]. Будучи признан недееспособным, человек автоматически теряет большинство своих прав: право распоряжаться личным имуществом, местом жительства, самостоятельно обращаться за медицинской помощью, участвовать в выборах и в судебных разбирательствах[37], выбирать род занятий, вступать в брак, воспитывать детей, подавать заявления в суд[39]:199, органы государственной власти, местного самоуправления и др., самостоятельно совершать завещание, сделки, быть усыновителем[25]:56—57. Без его согласия может быть произведено расторжение брака, усыновление его детей, обработка его персональных данных[25]:57. При этом правовое регулирование восстановления дееспособности отсутствует[40]; сам гражданин, являющийся недееспособным, права обращаться в суд в целях восстановления дееспособности не имеет, даже в случае, если основания для неё отпали[87].

C 1997 по 2007 год число судебно-психиатрических экспертиз на предмет признания гражданина недееспособным, производимых в год, удвоилось, а по сравнению с 1994 годом возросло в четыре раза; в 2007 году по России проведено 34 тысячи таких экспертиз. Процент судебно-психиатрических экспертиз, по которым эксперты рекомендуют признать гражданина недееспособным, стабилен и составляет в целом по России 94%, в некоторых регионах (Томская область, Республика Тыва, Калмыкия) он достигает 100%[39]:198. Рост числа таких судебно-психиатрических экспертиз государственные эксперты связывают с увеличением количества имущественных сделок и необходимостью превентивных мер по недопущению совершения лицами, страдающими тяжёлыми психическими расстройствами, сделок, которые впоследствии могут быть признаны недействительными[39]:198—199[25]:58. Однако эти объяснения опровергаются самой же экспертной статистикой: риск последующего признания сделки, совершённой психически больным лицом, недействительной сравнительно мал; экспертиз по таким делам почти в 20 раз меньше, чем по делам о недееспособности (чаще всего их количество составляло 1400—1700 в год); кроме того, неспособными к совершению сделки обычно признаются менее половины всех подэкспертных[39]:199. По свидетельству заместителя главврача по экспертизе Московской клинической психиатрической больницы им. Н. А. Алексеева Г. Г. Смирновой, эксперты, как правило, выносят своё заключение, имея в деле обычно лишь заявление, в котором психическое расстройство лица заведомо «утяжелено», и определение суда о назначении судебно-психиатрической экспертизы с приложением набора медицинской документации. В 90% случаев данные о социальном статусе лица отсутствуют; суд выражает недовольство, когда эксперты просят суд «собрать дело»[39]:199. На прошедшей в 2009 году конференции, посвящённой правовым и этическим проблемам психиатрической помощи, отмечалось, что суды зачастую отождествляют психическое расстройство с недееспособностью и не ставят перед экспертами задачу выяснить, в отношении каких именно действий лицо не может понимать значение своих действий и руководить ими[38].

Несовершенство существующей системы приводит к частым нарушениям прав недееспособных[37][39]:201: например, к злоупотреблениям в целях присвоения имущества[40][37]. Возможность злоупотреблений, в том числе присвоения недвижимости или другого имущества пациентов, возникает, в частности, со стороны психиатрических больниц, нередко выполняющих функции опекунов и попечителей госпитализированных лиц[27]:430. Аналогичным образом и недееспособные лица, помещённые в психоневрологические интернаты, являются бесправными в отношениях с этими учреждениями, выполняющими, в соответствии с законодательством, функции опекунов[36].

В 2009—2010 годах по инициативе профессиональных правозащитных организаций высказывались предложения по серьёзному реформированию института недееспособности в России; проводились круглые столы, посвящённые этой тематике. Рекомендации, выработанные участниками круглых столов, направлялись в Государственную Думу РФ, исполнительные органы государственной власти и Верховный Суд РФ[40][36][87]. Правозащитниками отмечается, что в зарубежном законодательстве в последнее время часто используются альтернативные меры поддержки, в отличие от опеки не предусматривающие ограничений в правах (лишения или ограничения дееспособности)[87]. Обсуждается опыт стран Восточной и Центральной Европы: к примеру, в Венгрии, согласно новому законодательству, опека как форма защиты заменена различными видами поддержки в принятии самостоятельных решений; в Эстонии вместо полной недееспособности введена ограниченная недееспособность, и суд должен определить, в каких именно жизненных сферах человек не может принимать решение самостоятельно, при этом права недееспособного лица, в частности в области семейного права, существенно расширены[88].

Список литературы:

1. Stuart H. (October 2008). «Fighting the stigma caused by mental disorders: past perspectives, present activities, and future directions». World Psychiatry
7
(3): 185–188. PMID 18836546.

2. Глава 1. Контекст законодательства по охране психического здоровья. 1. Введение
// Справочник базовой информации ВОЗ по психическому здоровью, правам человека и законодательству. — Женева: 2005. — С. 1—2.

3. Оксана Карпенко. Как и чему угрожают мигранты? Языковые игры в «гостей с юга» и их последствия // Миграция и национальное государство / Под ред. Т. Бараулиной, О. Карпенко. — СПб.: ЦНСИ, 2004. — 216 с. — ISBN 5982370015

4. Цыбуленко Е.
Национальные меньшинства в Эстонии: События в Грузии предупреждают о планах России. inosmi.ru (13-05-2009).

5. Новиков Е. Об отношении общества к психически больным (Этический анализ).

6. Гурович И. Я., Кирьянова Е. М. (1999). О программе борьбы со стигмой, связанной с шизофренией. Социальная и клиническая психиатрия
: 3
: 5—8.

7. Sayce L, Measey L. (1999). «Strategies to reduce social exclusion for people with mental health problems». Psychiatric Bulletin
: 23, 65-67. Перевод: Стратегии уменьшения социальной изоляции лиц с психическими расстройствами

8. Некрасов М. А. Научное обоснование совершенствования региональной службы психического здоровья (Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора медицинских наук). Москва, 2008.

9. Lawrie SM. (1999). «Stigmatisation of psychiatric disorder». Psychiatric Bulletin
: 23, 129—131. Перевод: Стигматизация психического расстройства

10. Мацумото Д.
Психология и культура: Современные исследования. — 3-е изд. — СПб.: Прайм-Еврознак, 2002. — С. 88—89. — 416 с. — (Психологическая энциклопедия). — ISBN 5938780640

11. Законодательство в области психического здоровья / Европейская конференция ВОЗ на уровне министров по охране психического здоровья. Проблемы и пути их решения. Хельсинки, Финляндия, 12-15 января 2005.

12. Глава 1. Контекст законодательства по охране психического здоровья. 3.2. Нарушения прав человека
// Справочник базовой информации ВОЗ по психическому здоровью, правам человека и законодательству. — Женева: 2005. — С. 4.

13. Ястребов В. С.
Правовые аспекты психиатрии // Общая психиатрия / Под ред. А. С. Тиганова. — Москва: 2006.

14. (2004) «Мониторинг психиатрических стационаров России — материалы к обсуждению». Независимый психиатрический журнал
(№ 3).

15. Савенко Ю.С.
Защита прав пациентов психиатрических учреждений // Независимый Психиатрический Журнал
. — 2005. — № 4.

16. Визит делегации Международной хельсинкской федерации в Московскую психиатрическую больницу № 1 им. Н.А.Алексеева // Независимый Психиатрический Журнал
. — 2004. — № 1.

17. Суатбаев Н.Р.
Психиатрия социальная или манипулятивная? // Независимый Психиатрический Журнал
. — 2006. — № 2.

18. Казеннов Д.
Заповедь врача и права пациента

19. Глава 1. Контекст законодательства по охране психического здоровья. 6.1.2 Другие международные конвенции, относящиеся к охране психического здоровья
// Справочник базовой информации ВОЗ по психическому здоровью, правам человека и законодательству. — Женева: 2005. — С. 11—13.

20. Миронов О.
О соблюдении прав граждан, страдающих психическими расстройствами (специальный доклад) (16 июня 1999).

21. Комментарий к статье 6 «Закона о психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании».

22. Справки от психиатра

23. Stuart H (September 2006). «Mental illness and employment discrimination». Curr Opin Psychiatry
19
(5): 522–6. DOI:10.1097/01.yco.0000238482.27270.5d. PMID 16874128.

24. Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации [В. П. Лукина] за 2005 год: начало, окончание.

25. Аргунова Ю.Н.
Права граждан с психическими расстройствами (вопросы и ответы). — 2-е изд., перераб. и доп. — Москва: Фолиум, 2007. — 147 с.

26. Лукин В.П.
О соблюдении прав детей-инвалидов в Российской Федерации (Специальный доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации). — М.: ИД "Юриспруденция", 2006. — 120 с.

27. Карательная психиатрия в России: Доклад о нарушениях прав человека в Российской Федерации при оказании психиатрической помощи. — Москва: Изд-во Международной хельсинкской федерации по правам человека, 2004. — 496 с.

28. Сычев Д.
Лечить нельзя помиловать // Правозащитный альманах «Terra Incognita.spb.ru», № 2(6)февраль, 2002.

29. Марголина Т. Соблюдение прав лиц, постоянно проживающих в психоневрологических домах-интернатах Пермского края: Специальный доклад. — Пермь, 2008.

30. Соловьева Г.
Что поддерживает карательную психиатрию // Независимый Психиатрический Журнал
. — 2008. — № 2.

31. Конструктивное сотрудничество психиатров, юристов и правозащитников Екатеринбурга и Свердловской области // Независимый Психиатрический Журнал
. — 2006. — № 2.

32. «Как сводят с ума. Фатальные ошибки российских психиатров исчисляются сотнями». Версия
, 23.07.2006.

33. Глава 1. Контекст законодательства по охране психического здоровья. 3.1. Дискриминация и психическое здоровье
// Справочник базовой информации ВОЗ по психическому здоровью, правам человека и законодательству. — Женева: 2005. — С. 3—4.

34. Дименштейн Р.П., Ларикова И.В.
Потерянные дети. Положение "особого" ребенка в столице: взгляд изнутри // Школьное обозрение
. — 2005. — Т. 3.

35. Интеграция детей-инвалидов в России. Правовая группа Центра лечебной педагогики.

36. Круглый стол «Введение института частичной дееспособности в России: обсуждение теоретических и практических проблем». Независимая психиатрическая ассоциация России.

37. Казеннов Д.
Недееспособность: между двух зол. Независимая психиатрическая ассоциация России.

38. Савенко Ю.С.
Конференция по правовым и этическим проблемам психиатрической помощи. Независимая психиатрическая ассоциация России.

39. Курбанов С.
Правовое положение лиц с психическими расстройствами // Права человека в Российской Федерации: докл. о событиях 2009 г. / сост. Д. Мещеряков.. — М.: Московская Хельсинкская группа, 2010. — С. 189—201. — 282 с.

40. Защита прав, превращающаяся в «гражданскую смерть». Независимая психиатрическая ассоциация России.

41. В книге И. Лагуна «Причинность шизофрении (Конспект-анализ проблемы)» отмечается: «Помимо научных изысков, результаты которых говорят об эволюционной целесообразности шизоидии и шизофрении, есть огромный патографический материал, свидетельствующий о том же. Я имею в виду целое созвездие имен ученых, мыслителей, великих творцов искусства, создателей шедевров мировой культуры. Жизнеописания многих из них переплетены с указаниями на психические аномалии и клинические расстройства, явно и косвенно отражающие наличие у них шизоидной конституции и шизофренического процесса, связь болезненных отклонений и творчества. Здесь философы Гегель и Фридрих Ницше, писатели Н. В. Гоголь и Ференц Кафка, драматурги Август Стринберг и Михаил Булгаков, поэты Велимир Хлебников, Фридрих Гёльдерлин и Райнер Рильке, художники Поль Гоген и Михаил Врубель, художник и композитор Микалоюс Чюрленис, композитор и светомузыкант Александр Скрябин, создатель теории относительности Альберт Эйнштейн, выдающиеся психиатры В. Х. Кандинский, Карл Густав Юнг, В. А. Гиляровский и мн. др.».

42. Lilley D. Stop Stigma (The Expressway to Mental Health).

43. Ястребов В. С., Балабанова В. В., Серебрийская Л. Я., Михайлова И. И., Степанова А. Ф. «Вопросы психического здоровья в материалах российской прессы».

44. Monahan J.
Risk Assessment of Violence Among the Mentally Disordered: Generating Useful Knowledge // International Journal of Law and Psychiatry
. — 1988. — № 11. — С. 250-251. См.: Полубинская С.В.
Опасность лиц, страдающих психическими расстройствами, в исследованиях и практике // Независимый Психиатрический Журнал
. — 2008. — № 1.

45. Mullen PE
Schizophrenia and violence: from correlations to preventive strategies // Advances in Psychiatric Treatment
. — 2006. — № 12. — С. 239–248. Перевод: Шизофрения и агрессия: от статистических корреляций к методам профилактики

46. Полубинская С.В.
Опасность лиц, страдающих психическими расстройствами, в исследованиях и практике // Независимый Психиатрический Журнал
. — 2008. — № 1.

47. Мацумото Д., Голубева О. Психология и культура: современные исследования. Психологическая энциклопедия. 3-е международное издание. — С. 89—90.

48. Crisp A (March 2001). «The tendency to stigmatise». Br J Psychiatry
178
: 197–9. PMID 11230028. Перевод: Склонность стигматизировать

49. Haghighat R (2001). «A unitary theory of stigmatisation. Pursuit of self-interest and routes to destigmatisation». The British Journal of Psychiatry
178
: 207—215. Перевод: «Унитарная теория стигматизации. Преследование собственных интересов и пути к устранению стигматизации»

50. Подрабинек А.П.
Карательная медицина. — Нью-Йорк: Хроника, 1979. — 223 с. — ISBN 0897200225

51. «Идиотам» и «безумцам» разрешат стать депутатами британского парламента. Lenta.ru (20 июля 2008).

52. Гирич И. В. «Психиатрия — „философия“ насилия: Глобальная идеология нетерпимости и подавления личности»

53. Иванюшкин А.Я., Игнатьев В.Н., Коротких Р.В., Силуянова И.В.
Глава XII. Этические проблемы оказания психиатрической помощи // Введение в биоэтику: Учебное пособие / Под общ. ред. Б.Г. Юдина, П.Д. Тищенко. — Москва: Прогресс-Традиция, 1998. — 381 с. — ISBN 5898260064

54. Лапшин О.В.
Недобровольная госпитализация психически больных в законодательстве России и Соединенных Штатов // Независимый Психиатрический Журнал
. — 2003. — № 4.

55. Закон Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» от 02.07.1992 г. №3185-I.

56. Ромек Е.А.
Психотерапия: теоретическое основание и социальное становление. — Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 2002. — С. 108—131. — 376 с.

57. Глава 2. Содержание законодательства по охране психического здоровья. 16.6. Гражданские права
// Справочник базовой информации ВОЗ по психическому здоровью, правам человека и законодательству. — Женева: 2005. — С. 82—83.

58. Глава 1. Контекст законодательства по охране психического здоровья. 6.1.1. Международный билль о правах человека
// Справочник базовой информации ВОЗ по психическому здоровью, правам человека и законодательству. — Женева: 2005. — С. 9—10.

59. Глава 1. Контекст законодательства по охране психического здоровья. 7.1. Принципы ООН по защите психически больных лиц и улучшению психиатрической помощи (Принципы ПБ, 1991 г.)
// Справочник базовой информации ВОЗ по психическому здоровью, правам человека и законодательству. — Женева: 2005. — С. 13—14.

60. Глава 2. Содержание законодательства по охране психического здоровья. 5.3.1. Обстановка и условия жизни
// Справочник базовой информации ВОЗ по психическому здоровью, правам человека и законодательству. — Женева: 2005. — С. 34—35.

61. Европейский Комитет по предупреждению пыток, 8-й доклад, 1998. (Извлечение, касающееся принудительного помещения в психиатрические учреждения)

62.
Гавайская декларация II. (Одобрена Генеральной ассамблеей ВПА, Вена, Австрия, 10 июля 1983 г.)

63. Кодекс профессиональной этики психиатра.

64. Выдержка из Мадридской декларации Всемирной психиатрической ассоциации // Справочник базовой информации ВОЗ по психическому здоровью, правам человека и законодательству. — Женева: 2005. — С. 166—168.

65. Madrid Declaration on Ethical Standards for Psychiatric Practice

66. Виноградова Л. Н.
Этика в психиатрии.

67. «Права человека и психиатрическая помощь: сборник документов». Вводная статья Д. Г. Бартенева, адвоката, кандидата юридических наук, юридического советника международной неправительственной организации «Психиатрический правозащитный центр» (MDAC).

68. Виноградова Л. Н., Савенко Ю. С., Спиридонова Н. В.
Права пациентов психиатрических стационаров. Право на достойную среду // Права человека и психиатрия в Российской Федерации: доклад по результатам мониторинга и тематические статьи / Отв. ред. А. Новикова. — Москва: Московская Хельсинкская группа, 2004. — 297 с. — ISBN 5984400073

69. Виноградова Л. Н., Савенко Ю. С., Спиридонова Н. В.
Права пациентов психиатрических стационаров. Фундаментальные права // Права человека и психиатрия в Российской Федерации: доклад по результатам мониторинга и тематические статьи / Отв. ред. А. Новикова. — Москва: Московская Хельсинкская группа, 2004. — 297 с. — ISBN 5984400073

70. Деменева А. Правовая помощь пациентам психиатрических клиник — роскошь или средство выживания? // Практика применения Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. (Документ подготовлен общественным объединением «Сутяжник».) — 2002. — С. 21—25.

71. Виноградова Л. Неужели антипсихиатры правы? // Независимый психиатрический журнал № 3, 2007. С. 80.

72. Казаковцев Б.А.
Защита прав пациентов психиатрических учреждений в европейских странах // Независимый Психиатрический Журнал
. — 2006. — № 4.

73. Дементьева Н.Ф.
Проблемы соблюдения прав человека в психоневрологических интернатах и детских домах-интернатах // Права человека и психиатрия в Российской Федерации: доклад по результатам мониторинга и тематические статьи / Отв. ред. А. Новикова. — Москва: Московская Хельсинкская группа, 2004. — 297 с. — ISBN 5984400073

74. Права человека в России. Выдержки из всемирного ежегодного доклада Хьюман Райтс Вотч (2000)

75. Прокуратура г. Москвы выявила нарушения закона в психоневрологических интернатах. ГКПЧ.

76. Орлова А.
Рабство рядом с нами. О ситуации в психоневрологических интернатах. ГКПЧ.

77. Виноградова Л. Н.
Медицинская стерилизация сегодня

78. Сабадаш Э. (октябрь 2006). «Ребенок с задержкой психического развития: кто и как может ему помочь?». Здоровье Украины
(19/1).

79. Костырко В. (14 апреля 2010). ««Пока наша детская психиатрия главным образом работает на исключение больного ребёнка из общества» [Интервью с детским психиатром Елисеем Осиным]». Частный корреспондент
.

80. Под опекой государства: дети страдают от жестокости и пренебрежения в государственных приютах. Хьюман Райтс Вотч (1998-12).

81. Карательная психиатрия в России жива и действует против детей

82. Все ссылки в сюжете «Карательная психиатрия в России»

83. Татьяна Тульчинская «Детская „карательная психиатрия“ в России достаточно распространена»

84. Людмила Петрановская «Дисциплинарная психиатрия»

85. Наталья Степина «Карательная психиатрия в сиротских учреждениях — результат репрессивной педагогики»

86. Приятельчук А.
Российская психиатрия: 17 лет законного ущемления прав граждан // Воронежский адвокат
. — 2009. — № 10.

87. Обсуждаем реформу института недееспособности. Независимая психиатрическая ассоциация России.

88. Как реформировать систему опеки в России: поможет ли нам международный опыт?. Независимая психиатрическая ассоциация России.

Источник: http://ru.wikipedia.org/wiki/Дискриминация_лиц,_страдающих_психическими_расстройствами