Юрий Алексеевич Гагарин 3

ГОУ ВПО Уфимский государственный авиационный технический университет.

Кафедра истории Отечества

Реферат

на тему:

«Юрий Алексеевич Гагарин»

Выполнил:

студент группы ЗЧС-113

Хабибуллин А.Ф.

Проверил:

Карев В.П.

г. Уфа 2008

Содержание: стр.

Введение……………………………………………………………………....4-5

Глава1. Рождение Гагарина……………………………………………….....6-7

Глава2. Жизнь Гагарина……………………………………………….....…..8-9

Глава3. Работа Гагарина. Гагарин и С.П. Королев………….……….......10-16

Глава4 Первый космонавт планеты……………………………………....17-24

Глава5. Испытание славой………………………………………….……..25-26

Глава6. День Гагарина……………………………………………….…….27-28

Критика использованной литературы……………………………….……29-30

Заключение…………………………………………………………………31-33

Использованная литература…………………………………………………..34

Юрий Алексеевич Гагарин (9.03.1934 - 27.03.1968) – Первый космонавт планеты

Введение

Свершилось великое событие. Впервые в истории человек осуществил полет в космос.

12 апреля 1961 года в 9 часов 7 минут по московскому времени космический корабль-спутник «Восток» с челове­ком на борту поднялся в космос и, совершив полет вокруг земного шара, благополучно вернулся на священную землю нашей Родины — Страны Советов.

Первый человек, проникший в космос,— советский че­ловек, гражданин Союза Советских Социалистических Ре­спублик.

Это-беспримерная победа человека над силами при­роды, величайшее завоевание науки и техники, торжество человеческого разума. Положено начало полетам человека в космическое пространство.

В этом подвиге, который войдет в века, воплощены ге­ний советского народа, могучая сила социализма.

С чувством большой радости и законной гордости Цен­тральный Комитет Коммунистической партии, Президиум Верховного Совета СССР и Советское правительство отме­чают; что эту новую эру в прогрессивном развитии челове­чества открыла наша страна — страна победившего социа­лизма.

В прошлом отсталая царская Россия не могла и мечтать о свершении таких подвигов в борьбе за прогресс, о сорев­новании с более развитыми в технико-экономическом отно­шении странами.

Волею рабочего класса, волею народа, вдохновляемых партией коммунистов во главе с Лениным, наша страна превратилась в могущественную социалистическую держа­ву, достигла невиданных высот в развитии науки и техники.

Когда рабочий класс в Октябре 1917 года взял власть в свои руки, многие, даже честные люди, сомневались в том, сможет ли он управлять страной, сохранить хотя бы достиг­нутый уровень развития экономики, науки и техники.

И вот теперь перед всем миром рабочий класс, совет­ское колхозное крестьянство, советская интеллигенция, весь советский народ демонстрируют небывалую победу науки и техники. Наша страна опередила все другие государства мира и первой проложила путь в космос.

Советский Союз первым запустил межконтинентальную баллистическую ракету, первым послал искусственный спутник Земли, первым направил космический корабль на Луну, создал первый искусственный спутник Солнца, осу­ществил полет космического корабля в направлении к пла­нете Венера. Один за другим советские корабли-спутники с живыми существами на борту совершали полеты в космос и возвращались на Землю.

Венцом наших побед в освоении космоса явился триум­фальный полет советского человека на космическом кораб­ле вокруг Земли.

Честь и слава рабочему классу, советскому крестьянст­ву, советской интеллигенции, всему советскому народу!

Честь и слава советским ученым, инженерам и техни­кам — создателям космического корабля!

Честь и слава первому космонавту — товарищу Гагари­ну Юрию Алексеевичу — пионеру освоения космоса!

Нам, советским людям, строящим коммунизм, выпала честь первыми проникнуть в космос. Победы в освоении космоса мы считаем не только достижением нашего народа, но и всего человечества. Мы с радостью ставим их на службу всем народам, во имя прогресса, счастья и блага всех людей на земле. Наши достижения и открытия мы ставим не на службу войне, а на службу миру и безопасности на­родов.

Развитие науки и техники открывает безграничные воз­можности для овладения силами природы и использования их на благо человека, для этого прежде всего надо обеспе­чить мир.

В этот торжественный день мы вновь обращаемся к на­родам и правительствам всех стран с призывным словом о мире.

Пусть все люди, независимо от рас и наций, цвета кожи, от вероисповедания и социальной принадлежности, при­ложат все силы, чтобы обеспечить прочный мир во всем мире. Положим конец гонке вооружений! Осуществим все­общее и полное разоружение под строгим международным контролем! Это будет решающий вклад в священное дело защиты мира.

Славная победа нашей Родины вдохновляет всех совет­ских людей на новые подвиги в строительстве коммунизма!

Вперед, к новым победам во имя мира, прогресса и счастья человечества!

Рождение Гагарина

Гагарин — сын народа. Он следовал во всем морали советского общества и был убеж­денным ленинцем, потому что считал путь, указанный В. И. Лениным, самым вер­ным, а его принципы - самыми справедливыми. Мы можем и должны рассматривать Гагарина не просто как одного из родоначальников звездоплавания и первого космо­навта Земли, но видеть движение времени, влекущее его. Чтобы понять его, мы дол­жны не только устремлять его имя в будущее, но и отражать в прошлое, ибо Гагарин лишь звено цепи времен. О Гагарине написано много, на всех языках мира. Если собрать все, получится боль­шая библиотека. И эта книга тоже не последняя. О Гагарине будут писать еще долго, поворачивая перед глазами читателей простую и прекрасную жизнь его разными гранями. В этой книге - история человека, рассказанная на фоне космонавтики, и история космонавтики, спроецированная на судьбу человека. У нее много авторов, и каждый из них кладет свой штрих в его портрет, в образ земли, на которой он вырос, в панораму жизни советского общества, которое его воспитало и прославило.[4]

Родной край Юрия Гагарина - земля Смоленская, одна из центральных областей России. Юрий Алексеевич Гагарин родился 9 марта 1934 года в селе Клушино Гжатского района Западной области РСФСР, неподалёку от города Гжатск, который ныне город Гагарин Гагаринского района Смоленской области. По происхождению является выходцем из крестьян: отец — Алексей Иванович Гагарин (1902 — 1973) плотник, мать Анна Тимофеевна Матвеева (1903 — 1984) — свинарка. Даже беглое знакомство с материалами создает впечатление, что существовали не один Гжатск, а несколько.

Был Гжатск купеческий. Толстосумы заводили здесь мануфактуры, фабрики - ко­жевенные, полотняные, стекольные.

Был Гжатск дворянский, помещичий. Гжатск Голицыных, Долгоруковых, Прозо­ровских, Нарышкиных. Он подробно описан в мемуарах: беспощадная барщина, ро­зги, самодурство хозяев и управляющих.

Был Гжатск крестьянский: бесправный, бедный, почти нищий.

Был и еще один Гжатск, особо дорогой советским людям, хранящий память о рабо­чем-революционере Петре Алексееве, чье гневное пророчество до сих пор поражает энергией и точностью: «Поднимется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и явно деспотизма, огражденного солдатскими штыками, разлетится в прах». Тут мы вплотную подходим к пограничной для всех нас эпохе — эпохе социалистиче­ской революции. Она переменила судьбу всей страны, всего народа, что, естественно, относится и к Гжатску. При этом он остался небольшим и не очень заметным горо­дом-тружеником, не помышляющим о шумной славе, но причастным ко всем делам, заботам, надеждам народа, к его мечтам...[4]

Земля Гагарина… Свое имя он отдал родному городу. Проходишь по улочкам, полугородским – полу сельским, выходишь на широкую площадь, оглашенную предве­сенним шумным птичьим граем, входишь в дома - и всюду встречаешь его портреты, его знакомый, веселый и открытый взгляд. Это, конечно, не только память. Это что-то гораздо большее.

...И все, конечно, вспоминают его. Ведь здесь, в этом маленьком русском го­роде, начало жизненного пути

депутата Верховного Совета СССР,

члена Центрального Комитета ВЛКСМ,

Героя Советского Союза,

Героя Социалистического Труда ЧССР,

Героя Социалистического Труда НРБ,

Героя труда СРВ;

кавалера орденов Ленина (СССР), Карла Маркса (ГДР), Георгия Димитрова (НРБ), Грюнвальдского креста I степени (ПНР), Знамени первой степени с бриллиантами (ВНР), «Плайя-Хирон» № 1 (Куба), «Ожерелья Нила» (АРЕ), Звезды II класса (Индо­незия), Африканской звезды на большой ленте (Либерия), «За заслуги в области воз­духоплавания» (Бразилия), медали Колумба (Италия), золотой медали города Сен- Дени (Франция);

почетного гражданина городов:

Калуга, Новочеркасск, Сумгаит, Смоленск, Винница, Севастополь, Саратов (СССР), София, Перника (НРБ), Тренчианска-Теплице (ЧССР), Афины (Греция), Фамагуста, Лимасол (Кипр), Сан-Дени (Франция);

кавалера Золотой медали имени К. Э. Циолковского (АН СССР), медали Де Ла-Во (ФАИ), золотой медали и почетного диплома «Человек в космосе» (Итальянской ас­социации космонавтики), золотой медали «За выдающееся отличие» и почетного ди­плома Королевского аэроклуба Швеции, Большой золотой медали и диплома ФАИ, золотой медали Британского общества межпланетных сообщений; президента общества советско-кубинской дружбы;

почетного члена общества «Финляндия - Советский Союз» и др.;

почетного члена Международной академии астронавтики и пр. и пр. и пр. Юрия Алексеевича Гагарина - первого космонавта планеты Земля.

Жизнь Гагарина

Короткая и яркая как молния жизнь Гагарина изучена в деталях. В большинстве исследований о Гагарине бьется упрямая мысль об исключительности Юрия и в то же время подчеркивается, что Гагарин вроде бы ничем не выделялся среди других, что он не «давил» окружающих своей личностью, был «как все».

Гагарин был талантлив. В нем медленно, но упорно, разрастался и ровно горел свет ума и таланта. Этот свет озарял многие дороги, лежащие перед ним, и помогал ему не спотыкаться на пути жизни.

Он хотел стать и становился уже универсальным специалистом в области космонав­тики. Он учился упорно, понимая, что прогресс науки и техники не дает ему ни одно­го дня передышки.[4]

Жажда знания — можем ли мы не учитывать это прекрасное качество, когда объяс­няем выбор именно Юрия Гагарина для первого полета в космос? Пламя его таланта заставляло людей оборачиваться и пристально вглядываться в этого молоденького офицера, ничем, кроме улыбки, казалось бы, не примечательно­го с виду. Свет этого пламени лежал на его лице, и люди видели это. Вчитайтесь в его биографию, и вы заметите, что он всегда, с самых юных лет очень много работал. Мне приходилось видеть Гагарина отдыхающим, но я не помню его праздным. Даже когда он отдыхал, он отдыхал активно, энергично, деятельно, так же как и работал. Он был постоянно чем-то занят: делом, людьми, книгами, мысля­ми. Труд - прочный каркас гагаринского героизма.[1]

Он научился работать рано. В те годы, на которые выпало его детство, деревенские (да и городские тоже) мальчишки рано становились «мужичками», людьми ответ­ственными, деловыми. Война обузила его детство и рано заставила трудиться, а по­том он не останавливался уже всю жизнь.

У него было подчеркнутое уважение к любой работе, будь то новая ракета, журналь­ная статья или вспаханное поле. [4]

И когда говорят о гагаринской скромности, то корни ее тоже здесь, в его постоянном трудолюбии и уважении к работе другого человека. Он был скромным не только по­тому, что это качество было в нем врожденным. Он был скромным еще и потому, что ясно представлял меру своего труда, меру труда множества других людей в том, что принесло ему его неслыханную славу. И слава эта с годами не испортила его потому, что он не просто принимал ее бесконечные подарки, пусть даже скромно и достойно, а продолжал и дальше много и упорно работать. Истинно большие люди потому скромны еще, что для того, чтобы стать истинно большим человеком, непременно нужен очень большой труд. Он питает их скромность.

И еще в Гагарине была человечность. Достаточно было понаблюдать его беседую­щим с матерью или играющим с дочками, чтобы понять это. Он был ласков. Он де­лал в срок то, что обещал. Он был веселый. Он помогал другим. Он верил в мужскую дружбу и в женскую любовь.[4]

Лидия Обухова, писательница:

В пути Гагарина нет ничего мистического. Его предназначение едва ли было записа­но в книге судеб золотыми буквами, а добрые феи не наделили его еще в люльке та­лантами, способными всех изумлять. Его индивидуальность заключалась в том, что он был удивительно здоровой, гармоничной натурой. Моральные заповеди советско­го общества вошли в него естественно, как воздух, которым он дышал. И если другие выявляют себя в уединенном полете мысли, его душевный огонь искал своего вопло­щения в действии.

Конечно, нельзя предположить, что Гагарин провидел свой подвит сквозь размытую пелену лет и шел именно к нему, к подвигу, неуклонно и целенаправленно. Что все, что он делал и говорил, - еще одна монетка в копилку судьбы. И он якобы знал, для чего копил.

Однако и наивных случайностей в жизни выпадает не так уж много. Чаще случай находит человека. Если человек достаточно к нему готов.[4]

Юрий Гагарин:

Отец мой — Алексей Иванович Гагарин - сын смоленского крестьянина-бедняка. Образование у него было всего два класса. Но человек он был любознательный и многого добился путем самообразования; в нашем селе Клушино, что недалеко от Гжатска, слыл мастером на все руки. Он все умел делать в крестьянском хозяй­стве, но больше всего плотничал и столярничал. Я до сих пор помню желтоватую пену стружек, как бы обмывающих его крупные рабочие руки, и по запахам могу различить породы дерева - сладковатого клена, горьковатого дуба, вяжущий привкус сосны, из которых отец мастерил полезные людям вещи.

Валентин Гагарин, брат Юрия:

Сызмальства и плотник, и шорник, и печник, и на все руки мастер, не одним десят­ком домов осчастлививший землю, отец уважительно относился к любому предмету, сработанному человеческими руками. Этому уважению и нас учил.

Алексей Иванович Гагарин:

Мы, Гагарины, народ веселый. Потому и фамилия у нас такая. Умеем мы посмеять­ся. Стало быть, погагарить, если говорить по-деревенски. Ну а кто людей веселит, за того весь мир стоит.[4]

Работа Гагарина

108 минут, даже самых фантастических, не могут изменить суть, природу человека. Гагарин был на земле работником. Всегда - дома, в ремесленном училище, в техни­куме, в военном городке и на космодроме. Он всегда, как говорят в народе, находил­ся «при деле». В этом смысле короткая жизнь Гагарина, прожитая им после 12 апре­ля, находится в неотрывном единстве со всей прежней его жизнью. Можно говорить лишь о том, что изменился характер его работы, ее формы. Гагарин становится - и очень быстро — государственным деятелем, членом Центрального Комитета Всесоюз­ного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи, депутатом Верховного Сове­та СССР. Он ведет активнейшую работу в комсомоле, возглавляет Общество дружбы с народом Кубы, круг его общественных обязанностей неохватен. Наконец, он про­должает учебу в Военно-воздушной инженерной академии и академию эту заканчи­вает. Обо всем этом мы вспоминаем в первую очередь, потому что как раз эта работа у всех на виду. С ней связано большинство его публикаций, о ней рассказывали жур­налисты и кинохроникеры. И как-то отодвигается, становится как бы фоном глав­ное дело, то, чему он всего себя отдал навсегда, - космонавтика. Гагарин-политик, Гагарин-трибун, общественный деятель заслонил в какой-то степени Гагарина-кос­монавта.

Эта деятельность его, так сказать профессиональная, продолжавшаяся и после по­лета, известна меньше. Это была ровная, повседневная, обычная работа. Как и у каждого из нас, она не часто баловала праздниками, и неожиданных радостей в ней было, очевидно, все-таки меньше, чем непредвиденных сложностей. Но он очень лю­бил эту работу, можно даже сказать — больше всего в жизни любил эту работу.[4]

С именем великого инженера и ученого, академика Сергея Павловича Королева связаны эпохальные события человеческой цивилизации: запуск первого искусственного спутника Земли, полеты к Луне и Венере, беспри­мерный полет в космос Юрия Гагарина. Много замечательного было сде­лано Сергеем Павловичем и до этих свершений, и после них. Все создан­ное им образует единое целое, каждое звено которого —очередной шаг на пути к заветной цели. Это — и освоение безмоторного полета на пла­нерах своей конструкции, и конструирование оригинального легкого самолета; это — разработки первых крылатых ракет с жидкостным дви­гателем, конструирование ракетоплана и установка реактивных ускори­телей на самолетах; это, наконец, - создание мощных баллистических ракет для обороны страны, космических автоматических станций и космических кораблей различного назначения, вплоть до автоматичес­ких станций, предназначенных для полетов на Луну и планеты Солнечной системы.

Сергей Павлович родился 30 декабря 1906 г. (по старому стилю) в г. Житомире в семье учителей. Отца лишился трех лет от роду и воспиты­вался матерью, а с десятилетнего возраста — на средства отчима, по спе­циальности инженера-механика.

Среднее образование получил, окончив две последние группы Строи­тельной профшколы в г. Одессе (получив при этом специальность рабо­чего строителя-черепичника). Далее учился два с половиной года на аэро­механическом отделении Киевского политехнического института, а в 1927 г. в связи с закрытием этого отделения был переведен на аэромеха­нический факультет МВТУ им. Н.Э. Баумана в Москву. МВТУ окончил в 1929 г., защитив в качестве дипломного проект построенного к тому времени и летавшего легкого двухместного самолета своей конструкции. Руководителем дипломного проекта был знаменитый авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев. В 1930 г. без отрыва от производства С.П. Королев окончил Московскую школу летчиков.[3]

Отметим прежде всего, что талант конструктора и интерес к авиацион­ной технике пробудились у С.П. Королева уже в юные годы. На планерах, которые с 1924 г. начал конструировать и строить Сергей Павлович, он превосходно летал сам. Некоторые из них были особенные. Они отли­чались повышенной прочностью, чуть ли не вдвое большей удельной нагрузкой на крыло. Недаром на его планере "Красная звезда" известный летчик В.А. Степанчонок в Коктебеле впервые в мире совершил петлю Нестерова, и не одну, а три подряд. Сергей Павлович словно сразу гото­вил свои планеры для установки в них реактивного двигателя, т.е. для превращения их в ракетопланы.[5]

Идея К.Э. Циолковского о реактивном движении и полете к другим мирам глубоко проникла в душу молодого инженера и овладела им на всю жизнь. Однако при всем романтическом складе характера Сергей Павло­вич трезво смотрел на вещи, всегда ставил перед собой трудные, но в принципе выполнимые задачи. Он понимал, что нельзя работать одному, что важно привлечь к вопросам реактивного движения обществен­ность.

В 1931 г. вместе с Ф.А. Цандером, М.К. Тихонравовым и Ю.А. Побе­доносцевым Сергей Павлович организовал группу изучения реактивного движения (ГИРД), став в 1932 г. во главе ее. Эта группа, работавшая первоначально на общественных началах, разработала под руководст­вом Сергея Павловича и 17 августа 1933 г. запустила первую советскую ракету - прообраз будущих баллистических ракет дальнего действия -с двигателем на гибридном топливе, а 25 ноября того же года другая ракета полетела на жидкостном двигателе. Аналогичные группы изуче­ния реактивного движения стали возникать и в других городах Советско­го Союза. Вопросам разработки двигателей ракет, как тогда говорили "моторов", Сергей Павлович Королев придавал особое значение. Естественно, что он стремился к возможно большему расширению фронта работ по реак­тивным двигателям и содружеству с другими коллективами. В Ленингра­де в 1921 г. была организована (на государственном бюджете) Газодина­мическая лаборатория (ГДЛ). С 1929 г. в ней разрабатывались под руко­водством В.П. Глушко электрические и жидкостные двигатели. В резуль­тате объединения ГИРД и ГДЛ в конце 1933 г. в Москве возник первый в мире Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ), финан­сируемый государством. А уже к маю 1934 г. С.П. Королев в содружест­ве с Е.С Щетинковым создал и испытал в полете первую советскую кры­латую ракету.[3]

Сергей Павлович придавал большое значение пропаганде идей реактив­ного движения, связанных с конкретными задачами, полезными для со­ветской науки и техники, для обороны страны. В 1934 г. он выступил на организованной в Ленинграде Академией наук СССР конференции по изучению стратосферы с докладом о полете реактивных летательных ап­паратов в стратосферу, а в 1935 г. в Москве прочел сообщение "Крылатые ракеты и применение их для полета человека". Сергей Павлович пишет в высшей степени полезную книгу "Ракетный полет в стратосфере", изданную в 1934 г., и призывает специалистов писать книги и брошюры из практического содержания для лиц, занимающихся развитием реактив­ной техники. По инициативе ГИРД еще в 1932 г. в Москве были органи­зованы инженерно-конструкторские курсы, на которых прочли лекции видные советские ученые, В их числе будущий академик Борис Сергее­вич Стечкин, изложивший свою теорию воздушно-реактивных двигате­лей. Замечательно, что уже тогда, почти сорок пять лет тому назад, на этих курсах были прочитаны лекции по физиологии высотного полета одним из основателей авиационной медицины - Н.М. Добротворским.

В РНИИ Сергей Павлович Королев разработал ряд крылатых ракет с автоматическим управлением. Испытания их показали, насколько необходимо внимание к вопросам надежности конструкции в целом, к тщательной отработке двигателей (моторов) и, о чем как-то пишут меньше, систем управления – автопилотов .;Первый полет летчика-ис­пытателя В.П. Федорова на ракетоплане, созданном на основе планера СК-9 конструкции СП. Королева, состоялся 28 февраля 1940 г. Интерес к ракетопланам сохранился и в настоящее время.[5]

Опыт, полученный при испытании крылатых ракет, был использо­ван советскими конструкторами при установке ракетных двигателей-ускорителей на серийно выпускаемых винтомоторных самолетах, что значительно повысило их боевые качества. Ракетные двигатели позво­ляли в течение короткого времени резко увеличить тягу и тем самым быстро набрать высоту или скорость. Особенно успешным было приме­нение таких ускорителей на истребителях Як-3 конструкции академика А.С Яковлева. Эти разработки - в одной из них СП. Королев принимал непосредственное участие - сыграли определенную роль в Великой Оте­чественной войне и подготовили почву для создания ракетного оружия чисто баллистического типа.

Новый этап творческой деятельности СП. Королева начался в 1946 г., когда он стал Главным конструктором по созданию советских комплек­сов автоматически управляемых баллистических ракет дальнего действия. Международная обстановка, состояние холодной войны, окружение Со­ветского Союза сетью авиационных и морских военных баз США, ожив­ление реваншистских настроений в Западной Германии, тогдашняя моно­полия США на атомное оружие - все это вынудило Советский Союз при­ложить заметные усилия для укрепления своей оборонной мощи. И ракет­ному оружию отводилось здесь одно из первых мест.

Назначение Сергея Павловича было совершенно закономерным: круп­нейший инженер и ученый в области ракетной техники, выдающийся ор­ганизатор, человек с широким горизонтом знаний, смелый, решительный и вместе с тем трезво оценивающий трудности, умеющий выбрать глав­ные направления прогресса ракетной техники и сочетать их с долговре­менной перспективой космических исследований.[3]

Вместе с Сергеем Павловичем были назначены главные конструкто­ры по двигателям, по системе автономного управления, по гироскопи­ческим приборам, по системе радиоуправления и по средствам наземного оборудования и стартовым установкам. Главные конструкторы отдель­ных систем, имевшие большой опыт в соответствующих областях техни­ки, стали достойными соратниками СП. Королева. Под его руководством был образован знаменитый Совет главных конструкторов, сыграв­ший большую роль в принятии и проведении в жизнь основных научно-технических решений по развитию ракетно-космической техники.[5]

Если соратники СП. Королева еще располагали хоть какими-то науч­но-исследовательскими кадрами и специализированными производства­ми, то ему самому, принявшему на себя решение вопросов общей компо­новки, конструирования и изготовления корпусов и сборку ракет, а в дальнейшем и космических кораблей, пришлось начинать практически с голого места. Необходимо было также организовывать испытательные ко­манды на вновь создаваемых полигонах, строить там монтажные корпуса со стендами и лабораториями. Собственно, разрабатывалась и осуществля­лась новая структура организации выполнения сложной научно-техничес­кой программы.

Конструкторское бюро, возглавляемое Сергеем Павло­вичем, стало головным, обеспечивая практическую реализацию програм­мы - от научно-технической идеи до производства ракет и космических кораблей. Такая форма организации оказалась весьма эффективной. Можно только поражаться исключительному таланту организатора, которым обладал Сергей Павлович, сумевший привлечь к себе многие десятки и сотни талантливых людей и создать крепко спаянный коллек­тив. В 1953 г. коммунисты этого коллектива приняли Сергея Павлови­ча в ряды партии. Он был делегатом XXI и XXII съездов КПСС и с честью носил звание члена партии до конца своей жизни.[3]

Сергей Павлович понимал необходимость широкой кооперации науч­но-исследовательских институтов, предприятий и других организаций для создания, испытаний и отработки баллистических ракет дальнего действия и налаживал эту кооперацию с исключительной энергией. Как правило, никто не мог отказать Сергею Павловичу в просьбе помочь об­щему делу. Его личное обаяние, его умение найти время поговорить "по душам" с учеными, с рядовыми конструкторами, инженерами, тех­никами и рабочими во многом способствовали успеху.

В результате больших усилий через два года первая советская ракета дальнего действия уже стояла на старте. Далее последовали новые раз­работки отечественных баллистических ракет дальнего действия.

В августе 1957 г. совершила свой первый успешный полет межконти­нентальная ракета. Эта ракета — одна из вершин инженерного гения СП. Королева. Как правило, он стремился продвигаться вперед посте­пенно, но уверенно, с сохранением большой надежности самой конструк­ции и всех содержащихся в ней приборов и устройств. Межконтиненталь­ная ракета, напротив, стала в известной мере революционным скачком от одноступенчатой конструкции средней величины к многоблочной си­стеме, и сейчас впечатляющей своими грандиозными размерами. Смелое решение СП. Королева создать большую ракету сразу сняло множество трудных вопросов о необходимости обеспечения большой надежности ряда бортовых систем. То же относилось к командным приборам (гиро­скопам, радиосистемам, системам телеметрии), прочности корпуса раке­ты в целом. Надежность ракеты обеспечивалась также "колумбовым" решением запуска всех пяти двигателей с тридцатью двумя камерами сгорания одновременно на старте. Отпадали все сложности с запуском двигателя верхней ступени на высоте в вакууме. Не нужно было тащить с собой бездействующую, как в других схемах многоступенчатых ракет, верхнюю ступень, пока не отработают нижние.

Конструирование и расчет, а в дальнейшем и устранение некоторых по­началу загадочных неполадок потребовали большой научно-исследова­тельской работы. Очевидно, что, чем длиннее ракета, тем труднее стаби­лизировать ее полет, даже если ракета была бы абсолютно твердым телом. А на самом деле она заметно упруга. Честь и хвала так называемым "управленцам", что они разрешили и эту труднейшую задачу. Удалось справиться и с самопроизвольно возникающими так называемыми про­дольными колебаниями ракеты, которые развивались с возрастающей амплитудой в осевом направлении. В решении этой задачи приняли учас­тие академик Мстислав Всеволодович Келдыш и автор настоящих строк. Гироскопические приборы для ракеты должны были обладать исклю­чительной точностью, несмотря на наличие большой вибрации мест их крепления на борту ракеты. Нетрудно рассчитать, что для межконтинен­тальных пусков на дистанцию, скажем, в четверть большого круга Земли ошибка в определении скорости ракеты в конце активного участка на 0,01 %, т.е. около 0,7 м/с, уже влечет за собой перелет или недолет раке­ты приблизительно на 7 км. На такое же расстояние отклонится ракета в боковом направлении, если плоскость ее полета повернется по сравнению с расчетом всего лишь на четыре минуты.

Немалые трудности пришлось преодолеть конструкторам радиосистем и систем телеметрии. Достаточно указать на экранирующее действие плазменных струй, исходящих из камер сгорания работающих двигателей, и необходимость обеспечить надежную работу всех устройств в условиях

вибрации. До сих пор вызывает восхищение исключительная надежность двига­телей конструкции академика Валентина Павловича Глушко для всех

ступеней ракеты. Нина минуту не отвлекаясь от основной работы по созданию мощных баллистических ракет дальнего действия, СП. Королев не переставал быть верным своей мечте о покорении космоса. Уже первые ракеты возглавляемого С.П. Королевым конструкторского бюро использова­лись для полетов на высоту 100, 200, 500 км с научной аппаратурой и животными. Сергей Павлович называл эти ракеты академическими. В экспериментальных исследованиях принимал участие академик Ана­толий Аркадьевич Благонравов, который в дальнейшем с большим так­том и личной скромностью отстаивал за рубежом приоритет в достиже­ниях Советского Союза по освоению космоса. Геофизические ракеты дали большой научный материал по исследованию верхних слоев атмосфе­ры и для биологии.

Сергей Павлович уже тогда понимал, что до запуска искусственного спутника Земли остался совсем небольшой шаг. Именно этот шаг про­извел колоссальное впечатление на весь мир, воочию увидевший уровень квалификации советских техников, инженеров и ученых, руководимых великой партией Ленина. Искусственный спутник возвестил о начале кос­мической эры и обессмертил имя Сергея Павловича Королева.

Последующие два спутника как бы наметили две линии развития космонавтики: подготовку и осуществление полета кораблей с космо навтами на борту и посылку в космос автоматических устройств, вплоть до их посадки на другие небесные тела и возвращения назад, на Землю. Обе линии можно проследить и по сей день. Долговременное пребывание наших космонавтов на орбитальной станции "Салют", с одной стороны, а с другой - спутники радиосвязи, метеорологические спутники и достав­ка грунта с Луны на Землю, полеты и мягкие посадки на Венеру и Марс.

Не прошло и двух лет после запуска первого ИСЗ, как весь мир стал свидетелем другого эпохального события. Достигнув второй космичес­кой скорости (11,2 км/с), третья ступень ракеты "Восток", пройдя в начале января 1959 г. вблизи Луны, стала первой искусственной планетой нашей Солнечной системы. В сентябре того же года такая же ракета впер­вые достигла поверхности Луны, о чем мечтали фантасты всех времен и народов. Мало того, месяцем позже ракета с другим аппаратурным осна­щением обогнула Луну, сфотографировала ее обратную сторону и пере­дала по радио этот снимок на Землю.

Все это, конечно, досталось большим трудом. Были и неудачи. При неполадках и авариях Сергей Павлович очень огорчался, однако быстро приходил в себя и смотрел не только с надеждой, но и с уверен­ностью в будущее. Нельзя не отметить большого значения непосредственного участия Сергея Павловича в руководстве подготовкой и запуском космических ракет, его умения поддержать товарищей в трудную минуту. В ряде слу­чаев Сергей Павлович не боялся взять на себя всю ответственность за про­ведение мероприятий, благополучный исход которых был далеко не оче­виден.[3]

В жару и стужу, снежный буран и пыльную бурю С.П. Королев сутками не уходил со стартовой площадки, если необходимо было устранить наме­чающееся замедление хода подготовки ракеты к пуску. Сергея Павлови­ча называли "рабочим космоса в три смены". Это же относилось и к бли­жайшим соратникам, которых он загружал до предела во имя достиже­ния поставленной цели.

Первые запуски лунных ракет производились "прямой наводкой", без предварительного вывода на промежуточную орбиту искусственного спутника Земли и дополнительных коррекций полета по пути к Луне. Это требовало не только чрезвычайной точности гироскопических прибо­ров и интеграторов кажущегося ускорения, но и запуска ракеты в рас­четное время с точностью до нескольких секунд. И вот однажды, не­посредственно перед пуском очередной лунной ракеты, отказали электро­моторы тридцатиметровой фермы обслуживания.

Они опускали ее на основание - специальную железнодорожную платформу, у которой были дополнительные упоры для устойчивости. Леонид Александрович Вос­кресенский, один из заместителей Главного конструктора, по смелости, решительности и четкости под стать самому Сергею Павловичу, вносит предложение: снять упоры и отвести назад платформу с высоченной фер­мой, казалось, готовой вот-вот упасть набок. Технически правильное ре­шение тут же принимается, и ракета отправляется к Луне вовремя.

Сергей Павлович умел выслушивать мнение других и считаться с ним. Внешне был строг. Высокое чувство ответственности никогда не поки­дало его. Для него не было мелочей. Ничто так не приводило Сергея Павловича в сильнейшее раздражение, как халатное и безответственное отношение к поручениям. Зато он хорошо помнил добро, оказанное ему самому и возглавляемому им делу, и всегда приходил на помощь своим сотрудникам в трудные минуты их жизни.

Прошло немного времени, и навсегда вошедшие в историю человечест­ва события, связанные с запуском искусственного спутника Земли и лунных ракет, как бы уступили место еще большему, неслыханному, когда 12 апреля 1961 г. в космос полетел Юрий Алексеевич Гагарин.[3]

Первый космонавт планеты

В музее Звездного городка есть комната, которую не мину­ет ни один посетитель,— это рабочий кабинет Гагарина. Всю обстановку, вещи, документы сюда бережно перенесли со служебной территории, чтобы люди могли посмотреть свои­ми глазами на комнату, где прошли последние годы его жизни.

Кто-то точно подметил, что вещи говорят. И если они не случайны, а прочно вошли в обиход, то могут рассказать о своем хозяине не меньше, чем он сам. А порой эти вроде бы безмолвные свидетели его жизни могут быть даже крас­норечивее. Первое впечатление от кабинета Гагарина — скромность. Простая сосновая мебель, покрытая светлым ла­ком, незатейливые стулья — никаких ковров, пышных штор, ослепительно белых телефонов, убаюкивающих кресел и прочих атрибутов начальственных апартаментов, хотя это ка­бинет заместителя начальника Центра подготовки советских космонавтов.

Коричневая доска на стене с мелками, похожая на обыч­ную школьную, ненавязчиво подчеркивает, что в этом каби­нете спорили, обсуждали детали полетов, возникали и стирались варианты — здесь работали.[1]

В углу на ниточке табличка с черными буквами: «Идут за­нятия». Все знали, как Гагарину было трудно учиться при его занятости, и уважали священные часы занятий. Как человек находчивый, он частенько использовал это обстоятельство. Никакого «стража» у кабинета Гагарина никогда не было — двери были открыты для всех. И когда проводилось какое-нибудь ответственное совещание, вывешивалась эта скромная табличка: «Идут занятия».

Прямо напротив письменного стола Юрия Алексеевича — панорама древнего Смоленска. Достигнув космических высот, Гагарин никогда не забывал, что «корни» его в родной смо­ленской земле.

В кабинете везде — портреты Циолковского, Кибальчича, Королева. В книжном шкафу — много книг классиков космо­навтики. Гагарин прекрасно понимал, что он, его полет — лишь часть их замыслов, титанической работы этих корифеев и целой армии ученых, конструкторов, работников многочис­ленных институтов и космических предприятий. Он никогда не склонен был преувеличивать свое значение в общей гран­диозной эпопее освоения космоса. Осознавал свое место. И эта армия ученых, к которой он относился с таким уваже­нием, платила ему горячей любовью, признательностью за то, что не подвел, оправдал их доверие не только в полете, но и его земном продолжении. Как вещественное доказа­тельство этой любви в его кабинете стоял лунный глобус, по­даренный академиком В. П. Глушко 4 октября 1967 года — в день десятилетия запуска первого спутника. Другой гло­бус— земной шар, подаренный ему в Норвегии, был един­ственным предметом в кабинете Гагарина, который напоми­нал о его многочисленных зарубежных поездках. Все много­численные сувениры и подарки хранились здесь же в музее или дома. А на работе — ничего лишнего.

Как и при Гагарине, вся комната прибрана, чисто. В пла­тяном шкафу шинель, шарфик, фуражка и, конечно, неизмен­ные щетки. Он никогда не позволил бы себе быть в грязных ботинках или запачканном мундире. Всегда выглажен, подтя­нут, как и подобает настоящему офицеру. И в этом отноше­нии его до сих пор ставят в пример молодежи.

Вообще кабинет Гагарина какой-то не очень музейный. Все время тебя не покидает ощущение, что хозяин просто вышел ненадолго и вот-вот вернется. На письменном столе под зеленой лампой — приглашения на 40-летие Центрально­го Дома Советской Армии, выставку Алексея Леонова и художника Андрея Соколова «Ждите нас, звезды». Наброски выступления на торжественном заседании, посвященном 100-летию со дня рождения Горького. Письма. Депутатская поч­та. На перекидном календаре несколько торопливых заметок, что нужно сделать после обеда. Листки этого календаря уже не перелистываются — они навсегда застыли на 27 марта 1968 года. А стрелки больших круглых часов над дверью те­перь всегда показывают одно и то же время в этом кабине­те — 10 часов 30 минут...

Время. Оно в его жизни поистине было спрессовано. Очень рано его вынесло на гребень такой славы, когда не хватает только времени, чтобы успеть сделать все, что надо и что хочется. После полета писатель Константин Паустов­ский, выражая мысли всех людей нашей планеты, писал: «Га­гарин приземлился. Мы все счастливы, поздравляем его с величайшей мирной победой в истории Земли и желаем ему всех величайших благ, доступных человеку». Все блага дей­ствительно стали доступны ему. И... ничего не произошло — Гагарин остался Гагариным. Да ничего и не должно было произойти. Если бы это оказалось не так, мы бы удивились и справедливо посчитали, что сделан плохой выбор. Но ему самому от этого было не легче.

В 27 лет Гагарин стал командиром отряда космонавтов. Пожалуй, оно было самым сложным испытанием для него — это испытание властью. Слава наступает «снаружи», а власть подтачивает человека изнутри. Да, для всех ребят он первый, слетавший в космос. Да, он прошел всю программу подготовки, отлично знает «Во­сток». Но это ведь все-таки Юрка, который с ними вместе сидел не раз за дружеским столом, пел «Ландыши», играл в волейбол, ездил на охоту, неужели он станет начальником только потому, что за полтора часа из старшего лейтенанта превратился в майора?

Естественно, первым побуждением для такого компаней­ского открытого парня, как Гагарин, было показать всем, что для товарищей он тот же Юрка, а не Юрий Алексеевич, и хотя волею судьбы стал он теперь начальником, но это ни­чего не значит — все останется по-прежнему. По-прежнему дом Гагариных был самым хлебосольным — сюда всегда можно было заглянуть на огонек, как бы поздно ни вернул­ся хозяин. По-прежнему он был очень внимателен к друзьям, не пропускал их «великих» семейных событий: у Алексея Леонова родилась дочка — пробрался в роддом, вручил цветы, у Валерия Быковского родился сын — сбежал с како­го-то заседания, приехал — поздравил. Помнил дни рожде­ния друзей. Не забывал поздравить. Причем старался сде­лать это нестандартно, по-своему — по-гагарински. Леше Леонову как-то в день рождения притащил целое дерево черемухи — белое, душистое, пьянящее.

— Ты много рассказывал о Сибири, говорил, что там мно­го-много черемухи. Вот и захотелось подарить тебе кусочек детства.

Такое не забывается. По-прежнему с азартом носился по баскетбольной площадке, играл в волейбол, футбол. А все друзья — охотники, рыболовы от его славы сильно выигра­ли, проблема путевок отпала.

Если должен был проявить командирскую власть, старал­ся не прибегать к приказному тону. Засиделись, например, после встречи товарищей, затянулась игра на бильярде — по­дошел, напомнил: «Ребята, завтра полеты, я пошел спать». Если его в чем-то по-дружески упрекали, не чванился, был самокритичен: «Братцы, извините, я перегнул».[1]

Он был очень умным от природы человеком. И, конечно, быстро понял, что для командира очень мало быть хорошим парнем. Если он для товарищей — «свой начальник», значит, он должен стать и выразителем их идей, должен помогать претворять в жизнь то, о чем они не раз говорили в дружес­ком кругу, прекрасно зная и сильные и слабые стороны сво­ей подготовки. Все они чувствовали, что им не хватает «науч­ного багажа». Из первого набора космонавтов только Влади­мир Комаров окончил инженерную академию. И хотя он ни­когда не отказывался помочь товарищам в любом трудном вопросе, надо было и самим не плошать. Гагарин стал одним из главных инициаторов «движения» в Военно-Воздушную инженерную академию имени Жуковского. Как ни трудно было, считал своим долгом учиться только на пятерки-четверки. Прекрасно понимал, что если он себе даст поб­лажку, то уж остальным вроде «сам бог велел», как гово­рится. Все они были летчиками. Стремление летать было у всех в крови. Но, увы, летать приходилось гораздо меньше, чем раньше. Получалось нескладно: с одной стороны, все в один голос твердили, что профессия летчика необходима для кос­монавта, что развивает реакцию, чувство пространственной ориентации, тренирует вестибулярный аппарат и т. д. и т. п. А с другой — летные часы в подготовке стали сокращаться. Психология начальства была бесхитростна: самолеты все-та­ки, как бы чего не вышло...[4]

Когда Гагарин стал заместителем начальника Центра по летно-космической подготовке, он твердо взял курс на по­леты. Посовещался с товарищами. Тогда уже пришло попол­нение, и среди них были опытные летчики. Владимир Шата­лов, например, был уже инспектором воздушной армии, летал на истребителях самых последних марок. А здесь в Звездном по правилам ему положено было летать только с инструктором на учебном самолете. Абсурд. Человек ведь должен в процессе учебы совершенствоваться, а не скаты­ваться назад. Гагарин добился, чтобы Шаталову разрешили самостоятельные полеты. Горячо поддержал идею, чтобы бортинженеры летали не с инструкторами, а со своими ко­мандирами. Действительно, по общему мнению, такие по­леты немало способствовали возникновению психологической совместимости. Сам Гагарин, кажется, именно в этот период взял на во­оружение слова из популярной песни Пахмутовой: «Летчик может не быть космонавтом, космонавту нельзя не летать». Но он не был бы космонавтом, не был бы Гагариным, если бы не летал сам. У него была мечта — быть не только кос­монавтом, но и стать первоклассным летчиком. А разве мож­но у человека отнять мечту, пока он жив?

Движущей силой очень многих его поступков было стрем­ление ни в чем не отстать от товарищей. Сам он, видимо, считал, что в какой-то мере счастливый случай сделал его первым космонавтом. И не хотел жить «на ренту» от этого случая. Он считал, что потеряет моральное право быть ко­мандиром своих товарищей, если будет уметь меньше их, знать меньше. И уж никак он не хотел летать меньше дру­гих, как бы его ни опекали.

— Что же, они будут летать, а я руководить?

Он стал родоначальником новой на земле профессии и считал, что должен быть профессионалом. Поэтому он стремился все время быть действующим, а не музейным кос­монавтом. Когда на смену «Востокам» должен был прийти «Союз», Гагарин стал переучиваться на новую технику. Много времени и сил отдавал тренировкам. Он был дублером Ко­марова, когда стартовал первый «Союз».

Гагарин сродни тем фронтовым командирам, которые первыми поднимались в атаку, первыми шли под вражеский огонь. Руководить личным примером, ни в чем не давать себе поблажек — было его жизненным принципом, и он ос­тался верен ему до последнего вздоха.[1]

Он был прирожденным лидером, который в трудных си­туациях старается взять на себя главную тяжесть, подбодрить товарищей. Это его качество проявлялось задолго до того, как он стал официальным руководителем. Он первым входил в термо камеру и после испытания — похудевший, осунувший­ся— улыбался своей обаятельной гагаринской улыбкой: «Ни­чего страшного, ребята». Когда группа новоиспеченных космо­навтов впервые попала на испытания в барокамеру, то скоро все почувствовали, что не хватает кислорода, становится трудно дышать. И вдруг Гагарин запел, все подхватили и уже... не думали о кислородном голодании, и никто уже не боялся грозного испытания, хотя по всем законам физиологии в разреженном воздухе лучше всего, конечно, молча экономно дышать, а не орать залихватские песни. Но жизнь не ариф­метика, и дважды два не всегда четыре. И вот такие скром­ные подвиги создали Гагарину подлинный, не приказной ав­торитет среди товарищей. Может, именно поэтому он единодушно был избран председателем первой партийной конференции в Звезд­ном городке и неизменно входил в состав партийного бюро.

Про таких, как Гагарин, на Руси говорят — самородок. Он умел все буквально схватывать на лету. И даже в незнако­мой обстановке очень быстро ориентировался. Поэты вос­хищались, что он в полтора часа проделал путь, на который у Магеллана ушло три года. А специалисты и товарищи, ле­тавшие после него в космос, удивлялись, как много он сумел за эти полтора часа заметить и точно передать свои ощуще­ния. Он умел впитывать новую информацию, знания, как губка.

Об этой удивительной способности Гагарина очень любил вспоминать главный хирург Советской Армии Вишневский. Гагарин лежал у него в госпитале, когда пришлось удалять аппендицит. А через некоторое время «пошла по стопам му­жа» и жена Гагарина. Когда Вишневский делал операцию Ва­лентине Ивановне, то обратил внимание на нового ассистен­та. А надо сказать, что Вишневский был человек вспыльчи­вый, и если кто-то во время операции ошибался, то громы и молнии на голову провинившегося сыпались нешуточные, Но на этот раз, хотя он и косился на новичка, тот действовал очень толково и гнева маститого хирурга не вызвал. И каково же было удивление Вишневского, когда он после операции узнал в новом ассистенте... Гагарина. [4]

Юрий Алексеевич, обладавший счастливой способностью не только быстро разбираться в новых областях знания, но исключительно быстро сходиться с людьми, для персонала госпиталя был своим человеком, и они по дружбе устрои­ли его в ассистенты. И он их не подвел.

Конечно, как вы сами понимаете, эта быстрота реакции и умение находить контакт с людьми очень пригодились Гага­рину, когда он стал руководителем. С одной стороны, его общительность, доступность и попросту человеческое обаяние обеспечивали ему авторитет неформального руково­дителя. К Гагарину можно было с любым делом подойти да­же на улице, в буфете, в коридоре. И если он мог помочь и считал нужным это сделать, то вопрос можно было считать решенным. Память у него была хорошая, и он ничего не за­бывал. А с другой стороны, умение быстро разбираться в людях ограждало его от подхалимов и всяких любителей об­ходных путей.

— Я скользких типов насквозь вижу,— говорил он. И в окружении Гагарина их не было. А это для авторитета руководителя немаловажно.

Говорят, что высокая должность быстро научает высокий ум. А может быть, просто у него был природный дар руко­водителя, но он очень удачно и точно выбрал линию пове­дения, когда в Звездном стал не один отряд космонавтов, а несколько, появилась проблема поколений. Возникли, есте­ственно, и сложности. Вроде бы право приоритета на полет было за «старичками», но они готовились по программе «Востоков» и понимали, что скоро она себя исчерпает, а нович­ки сразу были ориентированы на более перспективную и долговременную программу «Союзов». Для всех полеты в космос были смыслом жизни, и, конечно, каждому было не­безразлично, когда он пересядет с учебных кораблей на настоящий. Так что это подспудное течение могло создавать нежелательные завихрения. Сознательно или инстинктивно, сейчас уже трудно судить, Гагарин вел себя со всеми ровно, не выделяя «любимчиков», не оказывая кому бы то ни было подчеркнуто дружеского всепрощающего отноше­ния. Это не было приспособленческой позицией — «и на­шим и вашим», а просто подлинным товарищеским отношением и к «старичкам» и к «молодежи». И все это чувство­вали.[1]

Он сам был твердо уверен, что все его коллеги по пер­вому набору обязательно слетают, и в них вселял эту уве­ренность, если случались трудные минуты. И в то же время отдавал должное качествам нового пополнения, где многие уже пришли в отряд зрелыми, сложившимися людьми, с бо­гатым опытом, знаниями. Старшим во втором отряде среди летчиков был Владимир Шаталов, который, как известно, сейчас стал руководителем подготовки наших космонавтов, а среди бортинженеров -Лев Демин, уже тогда защитивший кандидатскую диссертацию. Со многими из них Гагарин стал так же дружен, как и с ребятами первого набора,— частенько заглядывал к ним домой, старался помочь, если требовалось.

Узнал как-то случайно, что у отца Шаталова никак не ре­шится вопрос с новой квартирой. Удивился — как же так, Герой Социалистического Труда, а живет в подвале? Написал письмо в Ленинград на своем депутатском блан­ке. Скоро отец Шаталова справлял новоселье.[4]

Как руководитель, воспитатель, волею судьбы занявший старшее положение среди своих товарищей, Гагарин, может быть и неосознанно, а повинуясь душевным своим порывам, ставил перед собой далеко не простую сверхзадачу. Ему хо­телось, чтобы советские космонавты жили действительно еди­ной семьей и отношения между ними определялись не толь­ко и не столько чинами и званиями, сколько подлинным муж­ским товариществом.

Он очень многое сделал для этого, и многие из тради­ций, заложенных им, живут до сих пор и свято передаются от одного поколения космонавтов к другому.

Гагарин ввел в моду общую встречу Нового года, на ко­торую приглашается очень немного посторонних. Космонав­ты должны были являться на новогодний вечер в маскарад­ных костюмах. Сам он в первый раз с Быковским и Попови­чем нарядился мушкетером. И, конечно, уж из уст мушкете­ра не услышать занудной речи: «подводя итоги...». Дурачи­лись, танцевали, веселились, пели. Так это и продолжается теперь каждый Новый год без Гагарина, обрастая новыми обычаями. Алексей Леонов стал снимать эти вечера «скры­той камерой», и на следующий год все смотрят очередной фильм из серии «Космонавты без масок».

Веселой традицией стало посвящение в космонавты. Каж­дый новый набор космонавтов в течение двух лет проходит общетеоретическую подготовку, а потом уже государствен­ные экзамены, но этого мало. Надо еще пройти экзамен в бассейне и ответить на каверзные вопросы Нептуна. И когда перед новобранцами появлялся Гагарин в образе морского царя, а стройную русалку изображал отнюдь не стройный политработник, то тут уж хорошего не жди. Если не сумеешь мгновенно перевести на английский «У лукоморья дуб зеле­ный...» или быстро сообразить, что можно сделать из утюга и электрогитары, так, чтобы все от хохота за животы держа­лись, то расправа неминуема — черти или прямо с бортика в воду скинут или на вышку затащат под одобрительные крики всей нептуновой свиты, а уже потом смахнут вниз.

Зато вечером за общим дружеским столом вручат за­служенный шуточный диплом:

«Выдан гражданину Вселенной в том, что волею царя мо­рей, океанов, рек, прудов и прочих водных ресурсов косми­ческого пространства ему предоставляется возможность на­деяться на преодоление земного притяжения. Пройдя сквозь огонь и воду и медицинские трубки, ты заслужил это дове­рие, трудись, сынок!»

Конечно, в семье космонавтов бывали не только радости, но и беды. В дни гибели друзей все собирались вместе. И навсегда осталось законом Звездного помогать всем чем можно семьям погибших, стараться заменить детям отца. Да и когда просто неприятности обрушивались на кого-то из товарищей, Гагарин стремился прийти на помощь. А если случалось так, что кого-то безжалостная медицина отчисляла из кандидатов на полеты в космос, Гагарин делал все, чтобы товарищи оставались в общем строю. И в подготовке каждо­го космонавта есть доля труда и тех, кому не суждено было слетать в космос. Он проповедовал человечность и учил ей.[1]

Сам Гагарин для тех, кто уходил в очередной полет, был тем, кому оставляют, как выражаются альпинисты, «конец веревки». На космодроме, в Центре управления он обяза­тельно участвовал в переговорах «с бортом», а в наиболее ответственные моменты сам был всегда на связи. Именно Га­гарин после блицсовещания с Королевым, буквально через минуту после запроса, дал разрешение Беляеву на ручную посадку, когда на «Восходе-2» отказала автоматика.[4]

Гагарин говорил: мы все отвечаем друг за друга, и наши победы и наши беды — дело всех. Им был организован со­вет космонавтов, своего рода «суд чести», и там, невзирая на лица, если в этом была необходимость, как говорится, вы­давали по первое число. Суд товарищей и осуждение — это не начальственный выговор. Здесь говорят откровенно, жестко, геройские звездочки не в счет — и у других такие же. И он умел быть жестким, бескомпромиссным и не боялся испортить отношения. Да и не всегда портил — как правило, ощущали, что это от повышенного чувства ответственности, от небезразличия, от тревоги за всех.

Но гораздо чаще он пользовался шуткой, считал, что ос­меянное — уже не опасно. Умел это делать здорово, не обидно, но чувствительно, так, что запоминалось.

Одна из самых популярных традиций, заложенных Гага­риным в Звездном,— камера повышенной влажности, а поп­росту — баня. Вот тут уж было раздолье шуткам и подначиваниям. И теперь каждый вечер в пятницу все космонавты собираются в рубленом домике в лесу. Иногда бывают и гости и, конечно, тоже становятся приверженцами этой тра­диции. Когда во время полета Поповича и Артюхина амери­канские астронавты, гостившие в Звездном, послали привет­ствие своим коллегам на борт «Салюта-3», там было выска­зано желание поскорее встретиться в бане с веником.

Сейчас в связи с массовым нашествием ванн русская баня стала особенно популярна в нашей стране. Баня становится ритуалом, своеобразным мужским клубом, где друзья со­бираются «на парок». Гагарин как бы предугадал рождение этого явления и, как и во многом, шел немного впереди. Гагарин был человеком дела — не деловитым, а дело­вым человеком, заражавшим своей энергией, энтузиазмом всех окружающих, поэтому он так много успел сделать в жизни. В Звездном практически все связано с его именем: дом-башня, где живут космонавты сейчас, школа, тренаже­ры, спортивная площадка, озеро... Да разве перечислишь все, что сделал или помогал делать, хлопотал, пробивал, подталкивал. Поэтому в Звездном с большим основанием и с большей гордостью, чем в любом месте земного шара» говорят: «Наш Гагарин».

Перед каждым новым полетом космонавты обязательно приходят в его рабочий кабинет, оставляют запись в памят­ной книге, клянутся, что они помнят его завет: «Главное — выполнить задание». А когда оно выполнено, как безмолвный рапорт — цветы у подножия его памятника в Звездном. А это ведь главное для любого руководителя — знать, что де­ло движется и без него и всегда будет жить. Нейл Армстронг, первым ступивший на поверхность Лу­ны, записал в этой книге очень точные слова: «Он всех нас позвал в космос...»

И это главное дело жизни Гагарина — он личным

примером впервые в истории доказал, что человек может жить и работать в космосе.

Космонавт — не только профессия, но и мировоззрение. Свой взгляд на освоение космоса Гагарин оставил нам как завещание. В августе 1968 года он с трибуны конференции ООН по исследованию и использованию космического про­странства в мирных целях должен был прочитать доклад «О профессиональной деятельности космонавтов». Не успел. Доклад зачитал его друг — Алексей Леонов. И слова этого _ доклада не потеряют актуальность никогда.

«Конечно, космические полеты требуют немалых затрат, и было бы наивным думать, что эти затраты окупятся немед­ленно, сегодня же.

Как известно, открытие Колумбом Америки не обошлось без издержек для человечества. Однако не надо быть уче­ным-историком, чтобы осознать, что без великих географи­ческих открытий, необычайно ускоривших общественный прогресс и вовлекших в его орбиту народы всех континентов, история человечества за истекшие столетия выглядела бы несравненно бледнее.

Проникновение в космос, как и другие великие мероприя­тия человечества, нельзя рассматривать только сквозь приз­му повседневных интересов и текущей практики. Если бы лю­ди на протяжении истории руководствовались лишь удовлет­ворением своих повседневных нужд, то, наверное, челове­чество до сих пор вело бы пещерный образ жизни.

Для объективной оценки крупных поворотных событий, меняющих курс истории, которые Стефан Цвейг столь выра­зительно назвал «звездными часами человечества», необхо­димо хотя бы мысленно выйти за пределы забот и надежд лишь одного поколения людей.

Конечно, любой космический полет связан с определен­ным риском, особенно первый испытательный полет на но­вом корабле. За многие достижения, способствующие прог­рессу, человечеству приходится платить дорогой ценой, не­редко — ценой жизни лучших своих сынов. Но движение по пути прогресса неодолимо. Эстафету научного подвига под­хватывают другие и, верные памяти товарищей, идут дальше. Ведь нет большего счастья, чем служить людям».[1]

Испытание славой

   ЮРИЯ Гагарина полюбил весь мир буквально через несколько минут после того, как пришло сообщение о его старте и люди увидели его фотографию. А улыбка героя тут же стала легендарной.

   Смог ли Юрий Гагарин пережить ту славу, что обрушилась на него и равной которой еще не было в истории?

   Сказать однозначно "смог" - значит, покривить душой.

  Все произошло стремительно. "Вся моя жизнь кажется мне одним прекрасным мгновением", - скажет позже Юрий. 108 минут полета - всплеск эмоций, в которых он не успел даже разобраться. Впрочем, было несколько секунд страха: за иллюминатором вспыхнуло пламя. Горит корабль? Да, это горела обмазка "Востока" - так было запланировано, но никто этого раньше не видел, а глаза не всегда четко подчиняются разуму... Но потом - приволжские степи и привычный купол парашюта. Он вернулся! Объятия, слезы радости, разговор с Н. С. Хрущевым - в то время Гагарину он казался богом... [4]

   А потом эти боги - наши и зарубежные - жали ему руки, стремились обнять, приласкать, вместе поднять рюмку или чарку. И теперь он уже сам себе казался богом...

   Первое отрезвление пришло в Крыму, в санатории. Он рассек себе лоб, да так, что глубокий шрам остался на всю жизнь. Есть две версии происшедшего. Одна, описанная "правдистом", выглядела так: Юрий купался в море, была сильная волна. Вдруг он заметил, как тонет мальчик. Юрий кинулся на помощь, выбросил парнишку на скалы, но сам ударился лбом, и теперь уже пришлось спасать самого Гагарина...

  Вторая версия более прозаичная. Юрию понравилась медсестра, но кто-то заметил, как он вошел в комнату. Гагарину пришлось, как истинному джентльмену, прыгать из окошка со второго этажа. Приземление на этот раз было не столь удачным: Юрий попал на клумбу, выложенную кирпичами. Один из них и нанес страшный удар по лбу... [5]

   Выбирайте сами верную версию. Знаю только одно: Н. П. Каманин, куратор первого отряда и Ю. А. Гагарина, увидев своего подопечного в крови, подумал о самом плохом и хотел уже пустить себе пулю в лоб. "Если бы не удалось спасти, - признался позже "батька космонавтов", - я бы это сделал..." Но все обошлось. Правда, на съезде партии, на котором Ю. А. Гагарин и Г. С. Титов были гостями, нам, газетчикам, было категорически запрещено фотографировать, и за этим сотрудники КГБ следили тщательно.

  Первому космонавту на Земле было очень тяжело. К нему набивались в друзья, где бы он ни появлялся, сразу же накрывался праздничный стол. Отказаться от рюмки-другой было просто невозможно - рождались обиды, упреки. Ну а слава не уходила, она становилась привычной.

   Он выехал на подаренной ему "Волге" на красный свет, и по его вине случилась авария. К счастью, никто не пострадал, но свою машину и старенькую "Победу" он разбил сильно. Подлетевший к месту аварии милиционер, конечно же, узнал Ю. А. Гагарина, улыбнулся, потом отдал честь и заверил, что "накажет виновного". Пенсионер, хозяин "Победы", тоже улыбался: Гагарин все-таки перед ним... Милиционер остановил попутную машину и попросил шофера довезти Гагарина туда, куда ему нужно. Конечно же, тот согласился. Гагарин уехал. Но, видно, что-то свербило у него в душе: он попросил вернуться к месту аварии. Там увидел, что его вину милиционер приписывал старику. Юрий Алексеевич, конечно же, восстановил справедливость. Он помог отремонтировать пострадавшую машину, оплатил все работы. После этого случая в его характере многое изменилось: он начал медленно очищаться от угара славы. Да и работы прибавилось. Ю. А. Гагарин настоял, чтобы его включили в группу по подготовке полетов на новом корабле "Союз". [5]

День Гагарина

Ну вот мы и подошли к этому дню — звездному дню Юрия Гагари­на. Мы знаем теперь: он должен был настать; и он настал - среда, 12 апреля 1961 го­да. Никто не выбирал заранее этот день, никто не стремился именно к этой дате при­урочить первый полет в космос. История выбрала его. Событие величайшего истори­ческого значения окрасило листок календаря в торжественно-радостный цвет и превратило этот день в праздник, который отмечает с тех пор ежегодно все челове­чество.

Писали и говорили, что полет человека в космос близок. Т.е., кто внимательно следил за космическими стартами, понимали, что полеты животных на кораблях, способ­ных благополучно приземляться, - это генеральные репетиции близкой героической премьеры. Но ни точной даты, ни фамилии будущего звездного пилота никто не знал. Поэтому дня 12 апреля с нетерпением ожидали вообще сравнительно немногие люди, и, наверное, самым нетерпеливым был сам Гагарин.

После его старта мне доводилось беседовать со многими участниками этой воистину эпохальной работы, и все они в один голос отмечают: праздничный день 12 апреля начинался на космодроме совсем не празднично, а буднично, даже подчеркнуто буд­нично. Прекрасный и тонкий знаток людей, Сергей Павлович Королев ясно пред­ставлял две опасности, возможные при подготовке гагаринского полета. С одной сто­роны, подчеркивание его историчности. Медь оркестров, знамена и торжественные речи могли нарушить привычный и проверенный многократно ритм работы. С дру­гой стороны, Королев старался снять с людей, в том числе и с самого Юрия Гагари­на, всякую скованность, чрезмерное напряжение и волнение. Королев категорически возражал против какого бы то ни было подчеркивания исключительности предсто­ящего события.[4]

Всем своим поведением, каждым жестом и словом он как бы говорил своим соратникам: «Мы спокойно делаем дело, которое с успехом делали уже много раз, и сделать его надо так же хорошо, как и раньше. Ну, может быть, чуточку по­лучите ...» Стартовая команда, инженеры-испытатели и все другие специалисты, наблюдая Главного конструктора, быстро поняли и приняли условия предложенной им психологической игры и работали очень спокойно, без нервных срывов. Столь же спокойны были и космонавты. Они рассматривали полет как своеобраз­ный экзамен, проверку своих знаний, сил, нервов. Люди молодые, они не раз сдавали разные экзамены, и этот психологический настрой для них тоже не был чем-то со­вершенно непривычным. Они не могли представить себе, какую бурю восторгов на всех континентах планеты вызовет первый старт человека в космос. Знай они о том, что произойдет в мире буквально через несколько часов, они, безусловно, волнова­лись бы больше.[1]

Гагарина всегда отличало исключительное самообладание, и никто не помнит, чтобы до самого момента старта он как-то выдал свое волнение. Впервые встретившись с ним в Крыму летом 1961 года, я, как хорошо помню, первым делом спросил его, дей­ствительно ли он спокойно спал всю ночь перед стартом. Я допускал, что у него не было сомнений в совершенстве техники. Допускал, что он чувствовал себя хорошо подготовленным к полету. Пусть это был просто экзамен, но ведь экзамен высшей трудности, а все знают, что перед трудным экзаменом нелегко заснуть. Гагарин заду­мался, потом пожал плечами и сказал с улыбкой:

- Так ведь надо было обязательно выспаться. Ведь предстоял трудный день… Да, этот день был трудным для Юрия Гагарина. Впрочем, не только для него…[5]

Растет и развивается Центр подготовки космонавтов, носящий имя Ю. А. Гагарина. Он вносит все более весо­мый вклад в осуществление начертанной партией дерзно­венной программы исследования и использования косми­ческого пространства советским человеком. Все более крепнет наше содружество в этом благородном и великом деле с братскими народами социалистических стран. В декабре 1976 года советские космонавты с сердечным радушием приняли в свою семью представителей ЧССР, ПНР, ГДР, прибывших для подготовки к совместным космическим полетам. Все они по профессии летчики, имеют большой опыт пилотирования реактивных самоле­тов, высокий уровень технических знаний, владеют рус­ским языком, что способствует их подготовке к орбиталь­ным стартам.[2]

Космос все больше становится ареной дружбы и сот­рудничества различных стран, способствует их сближе­нию и взаимопониманию, помогает решать проблемы, одинаково близкие и актуальные для всех народов Земли.[5]

День исторического полета Ю. А. Гагарина ныне от­мечается во всем мире как День авиации и космонавтики. Мы, советские космонавты, в этот день обычно подводим итоги сделанному и заглядываем в будущее. Отрадно от­метить, что, как и предвидел Юрий Гагарин, роль челове­ка в космических исследованиях непрерывно возрастает. Еще большие задачи встанут перед ним в будущем. Мы успешно преодолеваем трудности, стоящие перед теми, кто осваивает космос. Растет эффективность космических исследований. Рано или поздно люди настолько приспосо­бятся к космосу, что смогут жить и трудиться в нем в те­чение весьма продолжительного времени. Это даст воз­можность создавать небольшие поселения в космическом пространстве или на небесных телах. Тогда человечест­во выйдет из своей колыбели — Земли и сфера его оби­тания распространится во Вселенную.

Для освоения и использования космического прост­ранства в интересах всего человечества потребуются лю­ди самых различных специальностей. Тысячи юношей а девушек, горячо любящих свою страну, свой народ, при­ближая светлое будущее человечества — коммунизм, смо­гут приложить свой труд, идя по пути, начало которому положил верный сын советского парода коммунист Юрий Гагарин.

Вот почему во всех новых свершениях космонавтики всегда с нами, всегда живой первый космонавт планеты Юрий Алексеевич Гагарин.[2]

Критика использованной литературы

[1]

В этой книге рассказывается о историческом полете Ю.А. Гагарина, который первым увидел Землю из космоса. В ней могли бы рассказать, какой огромный скачок совершила техника от гагаринского «Востока» до «Союзов», «Салютов» и самых современных станций. Авторы этой книги могли бы показать, как от 108-ми гагаринских минут шаг за шагом мы пришли к таким длительным полетам, что уже нормой стало полугодовое пребывание людей на орбите. Авторы могли бы подробно показать, как много уже дает сегодня космонавтика людям и какую огромную пользу она приносит. Каждая из этих тем могла бы лечь в основу этой книги, но на сегодняшний день ключевой проблемой для всего человечества стало сохранение мира на планете. И поэтому выбрана тема про мирное освоение космоса, объединение людей всей планеты для освоения космоса.

[2]

Значение книги «Дорога в космос» огромно. Она представляет собой живое свидетельство первого человека, побывавшего там, где еще никто не был, свершившего то, что еще никто не свершал. Автор ее, Ю. А. Гагарин, мало говорит о себе и больше рассказывает о тех, кто его воспитывал в семье, в школе, в ремесленном училище, в аэроклубе и индустриальном техникуме, в военном училище и в авиационном полку; о тех, кто готовил и снаряжал его в космический полет, о творцах космического корабля «Восток», о товарищах-космонавтах.

[3]

В своих чтениях Юрий Гагарин рассказывает о том как рассчитывались полеты в космос, о своих тренировках перед полетом и о всем том, что с ним происходило перед вылетом в космос. В этой книге общественно-научные чтения, несомненно, играют важную роль в анализе истории космических исследований, связывают освоение космоса с проблемами человеческого общества, образования и воспитания молодежи. Для освоения и использования космического пространства в интересах всего человечества потребовались люди самых различных специальностей. Тысячи юношей и девушек, горячо любящих свою страну, свой народ, приближая светлое будущее человечества - коммунизм смогли приложить свой труд, идя по пути, начало которому положил верный сын советского народа коммунист Юрий Гагарин. Вот почему во всех новых совершениях космонавтики всегда с нами, всегда живой первый космонавт планеты Юрий Алексеевич Гагарин.

[4]

В этой большой по своим размерам и информации книге, говорится о всей жизни Ю.Гагарина. В ней показано очень много фотографий Ю.А. Гагарина с известными людьми, но мало фотографий с простыми. В этой книге много комментариев почти к каждому поступку Ю.Гагарина. В ней делятся своими впечатлениями летчики-космонавты которые наблюдали за полетом с Земли. В книге написаны слова которые Ю.Гагарин передавал из космоса на Землю, он захватывающе рассказывал о полете, о поведении корабля, о невесомости. Он рассказывал о нашей планете, как выглядит Земля из космоса, подчеркивал ее крохотность. В книге говорится о том , что Гагарин – бессмертен.

[5]

Люди всегда стремились к звездам, но лишь в XX веке эта мечта осуществилась. Усилия гениальных ученых и конструкторов Константина Циолковского, Роберта Годдарда, Сергея Королева, Вернера фон Брауна, первого космонавта - Юрия Гагарина и многих других увенчались успехом - 4 октября 1957 юла началась новая, космическая эра в хронике человечества. История космической гонки СССР и США, первые шаги человека по поверхности Луны и беспримерные по длительности полеты на станции "Мир", прошлое, настоящее и будущее космонавтики.

Заключение

После гибели Гагарина в его бумагах нашли наброски будущего доклада, который он собирался прочесть с трибуны конференции ООН по исследованию и использо­ванию космического пространства в мирных целях. В набросках этих есть такие слова:

«Конечно, космические полеты требуют немалых затрат, и было бы наивным ду­мать, что эти затраты окупятся немедленно, сегодня же.

Как известно, открытие Колумбом Америки не обошлось без издержек для челове­чества. Однако не надо быть ученым-историком, чтобы осознать, что без великих географических открытий, необычайно ускоривших общественный прогресс и во­влекших в его орбиту народы всех континентов, история человечества за истекшие столетия выглядела бы несравненно бледнее.

Проникновение в космос, как и другие великие мероприятия человечества, нельзя рассматривать только сквозь призму повседневных интересов и текущей практики. Если бы люди на протяжении истории руководствовались лишь удовлетворением своих повседневных нужд, то, наверное, человечество до сих пор вело бы пещерный образ жизни.

Для объективной оценки крупных поворотных событий, меняющих курс истории, которые Стефан Цвейг столь выразительно назвал «звездными часами человече­ства», необходимо хотя бы мысленно выйти за пределы забот и надежд лишь одного поколения людей.

Конечно, любой космический полет связан с определенным риском, особенно пер­вый испытательный полет на новом корабле. За многие достижения, способствую­щие прогрессу, человечеству приходится платить дорогой ценой, нередко ценой жиз­ни лучших своих сынов. Но движение по пути прогресса неодолимо. Эстафету науч­ного подвига подхватывают другие и, верные памяти товарищей, идут дальше. Ведь нет большего счастья, чем служить людям».

Он написал эти пророческие слова, не думая, что это завещание. Для него «служить людям» было программой жизни.

В начале века профессия летчика тоже была исключительной, редкой профессией, а теперь ее такой не назовешь. То же самое будет и с космонав­тикой. По мере ее развития число людей, которые будут принимать непосредствен­ное участие в космических полетах, будет резко возрастать. Думаю, что уже на на­шем веку станут известны имена сотен космонавтов. И все-таки до момента освоения Луны, строительства на Луне и ближайших планетах, которое невозможно без регу­лярной транспланетной связи, эта профессия массовой на станет. И еще мне хоте­лось бы уточнить само понятие «космонавт».

Существо понятия «космонавт» то же, что и понятия «полярник». Вот «летчик-кос­монавт» - это профессия, которой надо учиться, которая предъявляет определенные требования к здоровью и физическим данным человека. Немыслимо освоение кос­моса без летчиков-космонавтов. Это главная космическая профессия. Но обратимся опять к авиации. Вначале летали только летчики. Летчиком называли всякого, ле­тавшего над землей. Появились многоместные самолеты, и появились штурманы, радисты, бортинженеры. Наконец, появились пассажиры. То же будет и в космо­навтике. Уже первый советский многоместный космический корабль «Восход», пилотируемый летчиком-космонавтом Владимиром Комаровым, имел в составе своего экипажа космонавта-ученого и космонавта-врача. Будут со временем кос­монавты-инженеры, космонавты-физики, космонавты-строители, сварщики, аст­рономы . . .

Космос - лишь место приложения труда и таланта людей самых разных земных специальностей ...»

Так говорил Гагарин. Он хорошо понимал, что в грядущем освоении космического пространства будет время бурных наступлений и время затишья, время накаплива­ния знаний и опыта и время их осмысления. Но важен самый общий итог.

Полеты в космос остановить нельзя, - говорил Гагарин. - Это не занятие одного какого-то человека или даже группы людей. Это исторический процесс, к которому закономерно подошло человечество в своем развитии.

Тогда же разговор зашел об опасности его работы и неизбежности будущих жертв.

Ничего не дается людям даром, - говорил Юрий Алексеевич. - Ни одна победа над природой не была бескровной. Мы начали узнавать околоземный мир. А разве зем­ные наши открытия не оплачены жизнями замечательнейших людей, героев разных стран, отважных сынов человечества? Норвежец Амундсен и англичанин Скотт, аме­риканец Де-Лонг и француз Лаперуз, наш ледовый герой Георгий Седов и неутоми­мый путешественник Алексей Федченко - как длинен этот драматический список от­крывателей нашей планеты. Люди погибали, но новые корабли уходили со стапелей, новые самолеты выруливали на взлетную полосу, новые отряды уходили в леса и пустыни. Но разве это судьба только путешественников? Разве не отдавали во имя знаний своих жизней физики? Разве не жертвовали собой ради других врачи? А лет­чики-испытатели? . .

Да, конечно, Гагарин понимал, что его работа опасна. Но он не считал опасность до­статочно серьезным основанием, чтобы не заниматься этой работой. Он любил, .ее и знал, что она нужна людям.

Это понимал и К. Э. Циолковский. Юра Гагарин еще учился ходить, когда Циолков­ский писал одному из сотрудников ГИРДа: «Нет более новой и трудной техники в ми­ре, чем дело реактивного движения». Юрий Гагарин был уже легендарным челове­ком, когда С. П. Королев писал жене: «Мы стараемся все делать не торопясь, основа­тельно. Наш девиз: беречь людей. Дай-то бог нам сил и умения достигать этого всег­да, что, впрочем, противно закону познания жизни. И все же я верю в лучшее, хотя все мои усилия, и мой разум, и опыт направлены на то, чтобы предусмотреть, пред­угадать как раз то худшее, что подстерегает нас на каждом шагу в неизведанное ...» Эти три замечательных человека, принадлежащие трем разным поколениям (Циол­ковскому было 49 лет, когда родился Королев, а Королеву 27, когда родился Гага­рин), понимали, сколь тернист путь, по которому они идут, но, кроме того, они пони­мали, что это их путь, и не могли свернуть с него на обочину жизни. Они не задумы­вались тогда о том, что шагают в бессмертие. И пришли в него.

Гагарин любил говорить о прошлом, о гении Циолковского, обогнавшего свой век, о первых работах Цандера, Королева, Глушко. Он знал настоящее - был в курсе со­временных гипотез и теорий, сам принимал участие в разработке насущных планов, готовил в полет и готовился к полету. Он мечтал о будущем. Он был настоящим меч­тателем, хотел непременно побывать на Луне, слетать на Марс, вообще хотел летать много и долго. Превратив фантастику в факт, он, наверное, менее благоговейно отно­сился к фантастике, чем другие, просто лучше других знал относительность ее жиз­ни.

Он писал о многомесячных полетах к другим мирам, об опасностях, которые ждут звездоплавателей в океане большого космоса. В его записях всегда было много опти­мизма и серьезной бодрости. Не бодрячества, а именно серьезной бодрости, идущей от знания, веры в предначертание человека и представления о том месте в нашем мире, которое он достоин занимать.

Когда говорят о бессмертии Гагарина, то чаще всего связывают это с фактом его по­лета - эпохальным событием, яркость которого не ослабнет, через какую бы толщу лет ни шел к нашим потомкам этот свет. Армстронг и Олдрин оставили на Луне ме­таллический вымпел с его именем. Его вспомнят счастливцы первой марсианской экспедиции. Когда-нибудь о нем будут говорить первопроходцы Венеры и далекие жители космопортов на спутниках Юпитера. Все это будет. Но бессмертие Гагарина не замыкается лишь историческим фактом события 12 апреля 1961 года. Бессмертие Гагарина - это две дочки, две маленькие женщины, счастливо способные отпечатать его улыбку в грядущих поколениях.

Бессмертие Гагарина - это его верность. Любви. Друзьям. Идеалам. Призванию. Ро­дине и ее великому пути. Это - вера в человеческое совергпенство, в то, что бодрость и веселье нужны обязательно, что надо много знать, много уметь, надо быть щедрым и правдивым, надо не уставать делать добро, любить людей, бороться за их счастье. Это - вера в жизнь, которую никогда не могла одолеть смерть. И потому Гагарин -бессмертен.

В честь Юрия Гагарина во многих городах нашей страны названы улицы, города, парки и площади.

Список использованной литературы:

1. Б.И. Колтовой, А.Иванов «Он всех нас позвал в космос» М.: издательство «Известия», 1986 г. с. 5-9, 50-51, 53-54, 56-60.

2. Гагарин Ю.А. Дорога в космос. Записки летчика-космонавта СССР.- М.: Воениздат, 1978 г. с. 3-5, 6-8.

3. Гагаринские научные чтения по космонавтике и авиации, 1986 г. – М.: Наука, 1987 с. 7-9, 11-13.

4. Наш Гагарин. Автор-составитель Ярослав Голованов. Издательство «Прогресс» 1978 г. с. 17-19, 29-32, 120-121, 184-185, 313-317.

5. Энциклопедия «КОСМОНАВТИКА», М.: издательство «Советская энциклопедия», 1985 г. с. 124-128, 215-218