Зауралье в средние века

ВВЕДЕНИЕ.

Этнополитический аспект истории Южного Зауралья в эпоху средневековья является одной из слабо исследованных проблем современной уральской регионалистики. В результате этого образуется лакуна в исследовании исторических процессов заселения и развития региона с раннего железного века и вплоть до прихода на эту территорию русского населения в конце XVI века. Отчасти это связано со своеобразием источниковой базы, используемой в изучении данного этапа, необходимостью одновременно учитывать как письменные, так и материальные памятники. Наличие «белых пятен» в истории Южного Зауралья продолжительностью чуть больше тысячи лет не позволяет нам полностью понять закономерности даже такого хорошо изученного явления, как военные столкновения русских с сибирским ханом Кучумом и его наследниками, а, следовательно, и выявить особенности заселения края русскими. История Южного Зауралья в этнополитическом аспекте была тесно связана с общеевразийскими процессами, в частности интеграцией и дезинтеграцией степных государственных структур, что вызывает необходимость в определении роли региона в многообразных по своим формам взаимоотношениях, проходящих в степи и лесостепи Евразии.

В связи с этим видится необходимым реконструировать историю региона в ее этнополитическом аспекте не только в рамках абстрактных научных терминов, но и как живую единицу общемирового исторического процесса. Позиция автора диссертационного исследования здесь во многом близка к мнению Л.Н. Гумилева. Он отмечал, что люди прошлого жили на Земле не только для того, чтобы создавать памятники для историков и археологов. Они жили и умирали для самих себя и для своих близких [115, 543]. Изучая условия или события их жизни, даже не зная имен простых людей, необходимо относится к ним с определенным уважением. Лишь они являются реальными авторами истории, а мы только их «летописцы», хотя и способные сквозь

4

призму своего мировосприятия изменить или расставить по иному некоторые аспекты их существования. Именно такой подход, на наш взгляд, обусловливает актуальность данного диссертационного исследования.

Объектом диссертационного исследования является этнополитический аспект средневековой история Южного Зауралья. Понятие «этнополитика» может весьма неоднозначно восприниматься в отношении периодов, удаленных от современности, к тому же для региона, история которого нашла крайне слабое отражения в письменных источниках. Однако люди всегда были объединены в определенные структурированные группы по этническому или политическому принципу. На ранних этапах истории этническая и социально-политическая идентификация не может быть однозначно разделена [136]. Образование любого политического объединения в широком смысле данного понятия (от племени и простого вождества до раннего государственного образования или даже кочевой империи) изначально базировалось на > интеграции, в основе которой лежала схожесть языка, хозяйства, исторической судьбы, обычаев и традиций. Часто эти признаки находят свое отражение не только в хрониках, но и в материальных памятниках, являясь признаками «этноса».

В то же время, учитывая данные замечания, необходимо отметить, что этнополитический аспект истории региона для наилучшего понимания и комплексного изучения проблемы должен быть исследован исходя из нескольких параметров, каждый из которых будет характеризовать ее с определенной стороны:

- этническом (принадлежность к определенной этнической группе, которая определялась единством этнонима и мировоззрения (бытовые и

религиозные традиции, а также восприятия схожести исторической судьбы

ч

и мироощущения), в некоторых случаях языком и антропологическим обликом, однако последний фактор чаще остается за пределами возможностей исследователя);

5

- социально-политическом (уровень интегрированное™ южнозауральского населения на различных этапах его развития, степени имущественного и социального расслоения; роль южнозауральского населения в рамках ранних степных государств, а также образование и функционирование здесь самостоятельных государственных структур);

- экономическом (развитие и преемственность экономических процессов на территории региона, их роль в освоения территории, а также процессы взаимосвязей и взаимовлияния с соседями, поскольку часто именно они определяют уровень политической интеграции населения).

Исходя из этого, предметом исследования является эволюция указанных выше параметров этнополитического аспекта средневековой истории Южного Зауралья, поиск общих и особенных черт развития населения региона на различных этапах. Принятие подобных предмета и объекта исследования часто заставляет нас выходить далеко за рамки региона. Целью подобных экскурсов * является выполнение двух задач: во-первых, силы, влияющие на этнополитическую обстановку в Южном Зауралье, часто формировались вне этого региона; во-вторых, необходимо проследить судьбу и роль зауральских мигрантов в иных условиях. Формирование определенных внешних факторов всегда вело к приспособлению лесостепного населения, одной из форм которого была миграция. Помимо того, такая оговорка позволяет нам наилучшим образом понять закономерности развития региона, ибо в рамках Южного Зауралья географические и климатические условия находились в состоянии постоянного развитии.

Географические рамки исследования ограничены Южным Зауральем. Данная дефиниция является во многом дискуссионной, ее внутреннее

наполнение неоднозначно воспринимается исследователями. Многие

•к

современные геофилософы считают, что границы регионов во многом условны. В.Л. Качанский в этом отношении пишет, что по своей сути определение любых границ в рамках реально существующих регионов является лишь

6

способом организации сконструированной нами территории. Сведение любого территориального комплекса к его границам есть лишь заведомое огрубление ситуации [143, 10-12]. Все эти проблемы еще более усугубляются при рассмотрении переходных и пограничных зон, к каковым можно отнести Южное Зауралье. По отношению к соседним регионам она в свою очередь сама будет рассматриваться в качестве границы (возникает вопрос: могут ли быть границы у границы) [234, 22].

Учитывая все вышесказанное, под Южным Зауральем мы будем понимать географическую зону, которая представляет собой равнинную лесостепь и является составной частью Западно-Сибирской низменности. На западе она ограничена уральскими горами и здесь же в нее вклиниваются «языки» казахстанских степей, обеспечивающие приток кочевого населения, а на востоке и севере начинается тайга с ее спецификой в культурном и этническом плане. К центральной части этого региона относится среднее * течение р. Тобол, что находится между его притоками - реками Исеть на севере и Уй на юге. Вся прилегающая к Среднему Притоболью территория относится по ландшафтным особенностям к Притобольной провинции, в которую входит не только среднее течение р. Тобол с десятью притоками, но и Исетско-Миасское междуречье. Тобол является своеобразной меридиональной границей в регионе, а распространение степного разнотравья играет роль параллельной. К востоку от реки расположено более 3 тысяч озер, идущих почти до Ишима и обеспечивавших особые требования к заселению региона. Расположение Южного Зауралья в пограничье трех географических областей — Южного Урала, казахстанских степей и западносибирской тайги наложило особый отпечаток на его историческое развитие и культурное разнообразие.

Специфика Южного Зауралья для нас определяется во многом как особая историческая область. Она была известна в разное время под определенными названиями («страна маджудж» (VIII-X вв.) или «страна Сибир» (XIII-XVI вв.)). Ее специфика заключается в расположение в контактной зоне между

7

степью и лесом. Рассматриваемая территория чаще всего являлась своеобразным буфером, границей между номадами и оседлым населением тайги. Одновременно с этим она является еще и контактной зоной, поскольку могла быть вмещающим ландшафтом не только для изначально лесостепных этносов, но и для таежных и степных групп в кризисные периоды существования этих регионов. Это позволяет проследить особенности миграционных процессов, складывания смешанных групп населения и их взаимоотношения друг с другом на протяжении нескольких столетий. В тоже время подчеркнем, что в нашем исследовании доминирующим является именно изучении населения, а не региона. Не будучи большую часть своей истории ограниченными какими-либо постоянными границами, они находились в состоянии перманентной миграции. Подобная оговорка позволяет представить географическую зону как своеобразный пульсатор типа сердца, поскольку вслед за расселением населения территория расширяется, а в кризисные годы интеграция населения позволяет сузить регион до его центра в Среднем Притоболье. К тому же часто Южное Зауралье, особенно в XIII-XIV вв., являлось лишь частью более обширного региона в рамках степных государственных образований. Все это заставляет нас рассматривать историю населения региона как компонент мирового процесса и в контексте событий, протекавших в соседних регионах.

Хронологические рамки исследования охватывают период средних веков, который по традиционной западноевропейской хронологии вписывается в V-XVI веками [151, 144-145]. При этом возникает вопрос о применимости самого термина «средние века», особенно в указанных хронологических рамках, к истории исследуемого региона. В данном случае автор считает, что подобные хронологические рамки могут быть четко увязаны именно с этнополитическим аспектом истории Южного Зауралья. Ранняя дата (V век) в данном случае связана с процессами Великого Переселения народов, в ходе которого в середине IV века гуннский племенной союз покидает территорию Приуралья и

8

уходит на Запад, обуславливая тем самым первый этап кризиса местных обществ, перерыв в их поступательном развитии. В результате этих процессов территория Южного Зауралья оказывается обезлюдевшей, большая часть населения мигрирует, начинает формироваться иная этнополитическая обстановка в степях. Гораздо более дискуссионной является верхняя дата исследования, то есть XVI век. Очевидно, что династия Шибанидов как определенная политическая сила продолжала существовать на территории Южного Зауралья и в первой половине XVII века. Однако ее роль после походов русских воевод перестает быть доминирующей. В конце XVI века появляется иной гегемон, то есть Русское государство. Фактически это тоже была фаза кризиса, коренной ломки местных этнополитических и социальных структур, которая уже не могла быть остановлена внутренними силами. XVI век являлся периодом общего кризиса кочевой государственности. Таким образом, эпоху средневековья в Южном Зауралье хронологически > ограничивает два периода кризиса местных структур. Широкие хронологические рамки (больше одного тысячелетия) обусловлены попыткой решения еще одной проблемы, поставленной анналистом Ф. Броделем. Он считал, что для наилучшего понимания исторического процесса должны быть учтены три феномена: структурный (географический), конъюнктурный (социальный) и событийный (человеческий). Они соотносятся с тремя продолжительностями времени (большой, средней и малой) [117, 118]. Одновременное сопоставление этих трех феноменов позволит лучше определить саму систему функционирования различных групп южнозауральского населения, установить определенные закономерности развития регионов как особой контактной зоны между лесом и степью.

Рассматривая проблему хронологии диссертационного исследования, следует остановиться на предлагаемых различными авторами подходах к ее решению. Особенно учитывая, что термин «средние века» признается отнюдь не всеми исследователями. Однако предлагаемые термины также увязываются

9

не со всей совокупностью данных, а с отдельными областями исторического знания. В частности, Л.Н. Корякова на основании археологических материалов считает, что коренного перелома после ухода гуннов в этническом, социально-экономическом и политическом уровне развития региона не происходит, что особенно подчеркивается в дискуссии вокруг внутренней сути понятия «поздний железный век» [153, 8-10]. В то же время имело место значительное запустение территории, распад крупнейшей в лесостепи саргатской археологической культуры и формирование постсаргатских групп. Впрочем, следует согласиться и с тем, что нельзя признать удачными и наименования, вводимые в кочевниковедении, типа «эпохи поздних кочевников», поскольку в консервативной кочевой среде никаких коренных изменений не происходит по сравнению с так называемыми «ранними кочевниками» [239, 5]. Все это, учитывая стремление вписать историю Южного Зауралья в общеевразийские процессы, заставляет нас принять традиционный исторический термин > «средние века».

Историография изучения проблем средневековой истории Южного Зауралья в этнополитическом аспекте может быть поделена на несколько периодов: 1) дореволюционная историография; 2) историография советского периода; 3) современная историография (1980-2000 гг.).

Для дореволюционной историографии в целом характерно обращение к сюжетам сибирской истории лишь в рамках конца XV-XVI вв., все остальное время относилось к темным векам. Отметим, что Южное Зауралье не выделялось из общего Сибирского региона. Тенденцией было рассмотрение эпохи в контексте завоевания этой территории Ермаком и ее включения в состав Русского государства (Н.М. Карамзин, П.А. Словцов, И.Е. Фишер) [139; 250; 272]. Как правило, материал об этнической или государственной структуре местных народов приводился лишь как показатель общего уровня развития Сибирского ханства Кучума в сравнении с Москвой. При этом реконструкция этнического состава населения часто была оторвана от действительности. П.А.

10

Словцов вообще отрицал какое-либо самостоятельное развитии Сибири до Ермака и русских воевод [250, III-VI]. Ряд авторов, в частности Г.Ф. Миллер, А. Дмитриев и П. Небольсин, сделали попытку рассмотреть историю возникновения ханства, родословную ханов Шибанидов, их столкновения с Тайбугидами [121; 192; 210]. Генеалогия, хронология и роль в лесостепи последней династии именно с этого времени становится одной из крупных дискуссионных проблем. Однако чаще всего целью подобных экскурсов было определение причин быстрого поражения Кучума в войне, а также некоторые тенденции московско-сибирской внешней политики в военном и дипломатическом контексте. Особенный интерес к событиям первой половины XVI века был вызван публикацией «Сибирских летописей», которые и являлись, наряду с «Родословной историей о Татарах» хивинского Абулгази-хана, основными источниками по истории Зауралья для первого этапа [17; 51]. Отдельного упоминания заслуживает труд И.В. Щеглова. Автор подошел к исследованию истории Сибири с позиции составления погодной хронологии событий, однако в целом он, удачно компилируя, повторяет данные более ранних авторов [284]. Реконструкция экономической структуры сибирского общества XVI века была предпринята Н. Дцринцевым на основании более поздних этнографических и статистических параллелей [288; 289].

В советской истории в целом сохранялся ряд тенденций дореволюционного этапа. В частности, обращалось значительное внимание на процессы освоения и включения Сибири как единого региона в состав Русского государства. В связи с этим, особое значение приобретало экономическое, особенно торговое, и социальное развитие региона в XVI веке, изучением которого занимался в 1930-50 гг. СВ. Бахрушин [72-7Г4]. Во многом его труды являются продолжением исследований Н. Ядринцева на схожей источниковой базе. Завершением исследований досоветского периода и обобщения основных результатов работы историков до 1960х гг. стало написание коллективного труда «История Сибири» [93]. В нем З.Я. Бояршиновой, Н.Н. Степанова и ряд

11

других авторов предприняли первую попытку написать историю региона на протяжении всей эпохи средневековья. В частности, впервые было обращено внимание на проблемы протомадьярских номадов лесостепи и их миграций. Кроме того, традиционно значительное внимание было обращено на проблемы истории Сибирского ханства Шибанидов, вплоть до прихода к власти Кучума, и княжества Тайбугидов. Особенностью данного коллективного труда стал комплексный подход к изучению проблемы, когда одновременно были затронуты этнический и социальный состав населения, уровень его экономического развития, а также специфика государственной структуры. При этом З.Я. Бояршиновой в 1960 году было выпущено первое учебное пособие по истории Сибири до русской колонизации. В нем автор попытался проследить закономерности этнического, политического и экономического развития в целом Западной Сибири, и особенно лесостепи Зауралья, в XII-XVI вв. [92].

В рамках этого периода с 1950-60-х гг. как отдельное крупное Л' направление выделяется исследование истории кочевых народов, в том числе после монгольского завоевания. Обращение особого внимания на данную проблему было во многом заслугой JI.H. Гумилева, который в своих трудах на широком материале исследовал генезис гуннского племенного союза, формирование Тюркских каганатов, специфику монгольской государственной структуры. В своих трудах он затронул и некоторые страницы истории населения Южного Зауралья, их роль в ранних государственных образованиях [113-116]. Хотя в дальнейшем большинство наиболее крупных трудов связано с европейской частью (Г.А. Федоров-Давыдов, Б.Д. Греков) [109; 270-271], не была забыта и территория Южного Зауралья как часть более обширного региона, включившего в свой состав всю восточную часть евразийских степей. Особо здесь следует отметить рад статей Р.Г. Кузеева по проблемам этногенеза башкирского народа, что непосредственно связано и с исследуемым регионом [164-167]. М.Г. Сафаргалиевым была предпринята первая попытка написать единую истории Золотой Орды и ее наследников. Автором была определена

12

роль улуса Шибана в общей структуре государства, а также намечены этапы генезиса этого улуса и его превращения в отдельное ханство Шибанидов, составной частью которого был и Сибирский юрт [245]. Кроме того, М.Г. Сафаргалиев обратил внимание на слабо исследованную историю Ногайской Орды как одного из политических доминантов в Деште XV-XVI вв. Обращение к столь многообразным темам стало возможно благодаря расширению источниковой базы исследования, в частности публикация большинства известных хроник династии Шибанидов [37]. В то же время была написана работа Б.А- Ахмедова о государстве кочевых узбеков, являющаяся до сих пор единственным исследованием по истории возвышения Шибанидов, их внутренних противоречий и формировании «империи» Абу-л-Хайр-хана [66].

Определенным итогом исследования степной проблематики стали труды казахского ученого Б.Е. Кумекова, под руководством которого была выпущена в 1978 году «История Казахской ССР» [134]. В рамках данного коллективного а' исследования впервые был реконструирован состав кочевого населения, изучена роль Кимакского и Кыпчакского каганатов, а также роли Шибанидских ханств. Причем в отношении последних были намечены некоторые этапы внутренних противоречий рода Шибана и формирование в связи с этим нескольких конкурирующих государств. Кроме того, авторы значительное внимание уделили внутристепным этническим и культурным связям, а также влиянию соседних оседлых государств.

Определенное значение приобретает археологическое исследование региона. Особо следует отметить роль К.В. Сальникова, который в результате своих исследований выделил первую археологическую культуру эпохи средневековья Приисетья — бакальскую [243; 244]. С 1970-х гг. активизируются археологические исследования В.А. Могильникова, особенно в отношении мадьяроязычных номадов лесостепного Зауралья [194-203].

Однако наиболее активные исследования истории Южного Зауралья в период II-XVI вв. развернулись в последние двадцать лет. Причем особое

13

значение здесь приобретают археологические материалы. Именно археологами была предпринята наиболее полноценная реконструкция этнического и социального-экономического развития Южного Зауралья. При этом для данных работ характерна попытка одновременного обращения к письменным, этнографическим и антропологическим источникам, что позволяет перепроверить и дополнить вещественные материалы.

Наиболее важные тенденции данного периода были отражены в трудах В.А. Могильникова, в частности в двух томах «Археологии СССР» [196-199]. По сути, автором были затронуты почти все узловые проблемы генезиса южнозауральского населения домонгольского периода, а также намечены пути их решения. В частности, рассмотрен генезис угорского и прамадьярского населения, их роль в формировании гуннов; этапы тюркизации лесостепи Западной Сибири; хронология, экономическое развитие и этнический состав большинства лесостепных культур. Уровень развития и причины кризиса *> зауральского населения в конце раннего железного века были исследованы Л.Н. Коряковой и Н.П. Матвеевой [153; 168; 188]. Проблемы этногенеза мадьяр, в том числе в эпоху кыпчакских миграций, были затронуты в трудах В.А. Иванова и А.В. Расторопова [129-131; 232-233]. Авторами была обоснована непосредственная связь мадьяр с Южным Зауральем и Западной Сибирью. При этом В.А. Иванов обратил внимание на специфику состава улуса Шибана в Южном Зауралье. Проблемы Кимакского и Кыпчакского каганатов, а также их роль в истории лесостепи Западной Сибири исследовали Б.Е. Кумеков (по письменным источникам) и Д.Г. Савинов (по археологическим материалам) [237-240; 169-170].

Особого внимания заслуживают работы С.Г. Боталова и В.П. Костюкова, посвященные истории тюркоязычных кочевников Южного Зауралья. Так, С.Г.

-X;

Боталовым было прослежено влияние экологического фактора на заселение региона южными номадами, намечены пути миграционных процессов, исследован ряд интереснейших комплексов, свидетельствующих о

14

взаимодействии местного зауральского населения с пришлыми кочевниками в V-VIII вв. Кроме того, автором была предложена трактовка легендарных народов «яджудж, маджудж» как реальных этнонимов мадьяр [83-91]. В.П. Костюков обратил особое внимание на роль региона в составе Золотой Орды, рассматривая улус Шибана как своеобразный буфер между двумя частями кыпчаков, наиболее активных противников монгол. При этом автор считает, что этнический состав населения улуса формировался в основном переселенцами из Центральной Азии. Кроме того, была обоснована роль канглов в этнополитической структуре Южного Зауралья XII-XIII века [154-158]. Последнее особенно интересно, поскольку долгое время считалось, что доминирующим этносом здесь были кыпчаки.

Не были забыты и проблемы северных угорских групп населения Южного Зауралья. Генезис этих групп исследовался В.Д. Викторовой и В.М. Морозовым, а проблемы развития сылвенской (бакальской) культуры - Б.Б. ¦ff Овчинниковой [101; 218-219]. Последней была обоснована точка зрения о близости саргатской культуры раннего железного века и бакальцев. Кроме того, В.И. Соболев и В.И. Матющенко на основании синтеза источников написали работы, посвященные истории торговых связей региона [190; 251].

В среде историков не были забыты основные тенденции историографии предыдущих этапов, в частности проблемы колонизации региона русскими, что нашло отражение в работах Р.Г. Скрынникова [248]. В тоже время автор, располагая большим количеством источников, рассмотрел ее в контексте общих тенденций развития региона, а также его внешнеполитических связей. Однако данный труд скорее является исключением для 1980-1990-х гг. На первое место в это время выступает история местных народов региона. Первый опыт создания историографии коренных народов Сибири был сделан М.А. Деминым [120].

А.Г. Нестеровым была подробно проанализирована история Сибирского княжества Тайбугидов, причины его внутренней слабости. В последнее время

15

автор пытается реконструировать родословную Сибирских Шибанидов [211-215]. В рамках истории государства Шибанидов Д.М. Исхаков исследовал связь Сибири с Казанью, миграции казанских татар в Южное Зауралье и причины обратной волны [138, 173-178]. Однако наибольшего внимания заслуживает совместная монография С.Г. Кляшторного и Т.И. Султанова [145]. В этой работе авторы поставили своей целью исследование народов и государств евразийских степей в древности и средневековье. Настолько широкие хронологические рамки позволяют им проследить эволюцию населения и вписать ее в фон общеевразийской истории. В подобной работе не могли быть обойдены и кочевники Южного Зауралья, особенно в контексте государства Шибанидов. Особое внимание авторы обращают на роль миграционных потоков зауральского населения в формировании этнической карты степей.

В 2002 году вышла монография В.В. Трепавлова «История Ногайской Орды» [265]. В.В. Трепавлов на большом архивном материале обосновывает значительную роль ногаев в истории Южного Зауралья, поскольку они были здесь основным населением почти на протяжении полутора столетий. При этом ногайская элита была значительной силой во внутренних шибанидских междоусобицах, а особенно в их внешних связях. Здесь же рассматривается история взаимоотношениий ногаев и Тайбугидов, а кроме того роль башкир в освоении региона.

Вклад в написание истории региона XV-XVI вв. был сделан и курганскими историками и археологами. Особенное значение здесь имеют работы В.В. Пузанова и С.Н. Шилова. В.В. Пузановым были исследованы причины внутренней слабости Тайбугидского княжества (особенности родословной) и его взаимоотношения с Москвой и Кучумом [231]. С.Н. Шиловым была предпринята попытка проверить данные «Сибирских летописей» археологическим путем (поиски Салтосаранской крепости результатов не дали). Также им был исследован единственный на территории

16

Притоболья могильник VII-VIII вв., который связан с прамадьярским населением и свидетельствует о проникновении тюркской культуры в Южное Зауралье [280; 281].

Ряд проблем этнополитической истории Южного Зауралья, как одного из регионов западно-сибирской лесостепи, изучали и западные исследователи. По всей видимости, одними из ранних представителей данного направления можно считать венгерских ученых И. Фодора и П.Вереша. В их трудах, во многом на основе сравнительного изучения лингвистических материалов, были рассмотрены вопросы угорского этногенеза, роль в этом зауральской лесостепи, а также проблемы изначальной территории формирования венгерского этноса, их хозяйственной и политической структуры на раннем этапе развития. В 1990-х А. Франк и С. Мартин исследовали проблемы Шибанидского и Тайбугидского государств на территории Западной Сибири, их взаимоотношения друг с другом и с Москвой; причем, для этого были проанализированы «Сибирские летописи» в различной редакции [293; 296]. Отметим, что в последние десятилетия среди западных ученых все большее значение приобретает дискуссия вокруг понятия «вождества» и возможностей его использования при описании дописьменных обществ, структура которых приближается к ранней государственности (Р. Карнейро, Ч. Спенсер и другие) [142; 253].

Таким образом, в течение нескольких столетий истории изучения Южного Зауралья в период со II по XVI вв. авторами было исследовано множество отдельных проблем этнополитической истории южнозауральского населения.

В результате целью нашего диссертационного исследования является построение общей схемы средневековой истории Южного Зауралья в этнополитическом аспекте в рамках антропологического подхода к историческим процессам.

Данная цель достигается путем решения конкретных задач:

17

- построение дробной периодизации и хронологии истории региона во V-XVI вв.;

- реконструкция этнического состава населения Южного Зауралья и его формирования в результате миграционных процессов и взаимодействий;

- исследование социально-экономической и политической (государственной) системы, в рамках которой существовало население Южного Зауралья в V-

V1

XVI вв.;

- выявление черт общего и особенного в рамках данных процессов на протяжении полутора тысячелетий.

Достижение цели и решение задач исследования, указанных выше, должно опираться на свидетельства исторических источников. Вообще, построение исторического исследования может быть задано любой последовательностью исторических фактов, отвечающей цели и задачам исследователя. Соответственно и отбор источников таких фактов во многом определяется логикой исторического, повествования. Принципы и критерии отбора источникового материала для исторического исследования могут быть различными, при соблюдении, однако, одного условия. Отбор этот сам по себе не должен серьезно (в идеале - абсолютно) влиять на складывание того или иного образа прошлого. В большинстве случаев, во избежание подобных искажений, стремятся использовать просто максимальное количество источникового материала. Подобный способ отбора источников во многом характерен и для настоящего исследования.

Все источники могут быть разделены на две группы: письменные, в свою очередь делятся на неопубликованые (архивные) и опубликованные, и вещественные (археологические).

Несомненной доминантой здесь являются письменные источники. К архивным относятся материалы археологических отчетов из архива Института Археологии РАН (фонд Р-1). Они имеют доминирующее значение в