Двуречье в период господства Аккада и Ура

Объединение Двуречья под властью
царей Аккада

Потребность в более эффективном использовании уже
существовавших мест­ных ирригационных систем, а также в дальнейшем развитии
искусствен­ного орошения неизбежно
приводила к необходимости политического объединения Двуречья, с тем,
чтобы регулирование течения рек Тигра и Евфрата можно было осуществлять в
масштабе всей страны. Другой при­чиной,
требовавшей политического объединения, была необходимость создания условий,
облегчающих развитие обмена и торговли, как внутренней, так и внешней. Наконец,
господствующий класс рабовладельцев был заинтересован в координации своих усилий,
направленных на удержание в подчинении государственно-храмовых и частных рабов,
а также беднеющих свободных общинников. В объединении страны был заинтересован
и простой народ, страдавший от бесконечных войн.

Лугальзаггиси мог победить Лагаш, лишь объединив силы ряда
соседних городов-государств. Однако, так и не завершив уничтожения Лагашского государства,
Лугальзаггиси должен был вступить в борьбу с другим врагом, появившимся на
севере, а именно с внушительными силами госу­дарства Аккада и его царя Саргона.

В борьбе за власть над Двуречьем Лугальзаггиси имел
первоначально несомнен­ный успех. Он распространил своё господство почти на
весь Шумер и сделал своей столицей город Урук. На короткое время он, кажется,
подчинил своей власти и не­которую часть севера Двуречья и даже соседние
страны. По крайней мере, в надписи на нескольких сосудах, которые Лугальзаггиси
отдал в Ниппурский храм, он похва­ляется, что завоевал страны «начиная с
Нижнего моря (Персидского залива) через Тигр и Евфрат до Верхнего
(Средиземного) моря». В эту пору (около 2360 г. до н. э.) север Двуречья был
окончательно семитизирован. Характерно, что Лугальзаггиси свою статую,
пожертвованную им в храм Ниппура, снабдил надписью уже на семитическом языке

Торжество Лугальзаггиси
продолжалось, однако, недолго, и успех перешёл на сто­рону города Аккада Местоположение этого города еще
точно не установлено. Пись­менные источники указывают на то, что он
находился на левом берегу Евфрата, по-видимому, недалеко от того места, где
Евфрат и Тигр наиболее близко подходят друг к другу. Расположенный на скрещении торговых путей с во­стока на
запад и с севера на юг, город Аккад должен был играть значительную роль в развитии об­мена и торговли в Двуречье. Имя царя Аккада, Саргон (по-аккад­ски — Шаррукин), означает в переводе «истинный царь», и надо по­лагать, что он принял это имя уже после того, как вступил на пре­стол. Последующая традиция окру­жила личность Саргона, завоева­теля и основателя новой династии, рядом легенд
Стихотворная легенда о его рождении
и детстве анало­гична легендам,
сложившимся позже и о других мифических и исторических деятелях древности,
например о Моисее, Кире, Ромуле и др. В этой легенде Саргон гово­рит о себе: «Мать моя была бедна, отца я не ведал, брат моей матери обитал в горах.
Зачала меня мать, родила меня втайне, положила в тростниковую корзину, вход зама­зала
смолой и пустила по реке».

Дошедшие до нас
историче­ские предания рассказывают о
пер­вых шагах Саргона на пути к до­стижению престола. По преданиям, Саргон был садовником и виночер­пием
Урзабабы, одного из царей Киша, а затем стал царём основанного им города Аккада
(около 2369 г.). Очевидно, при слабых
преемниках Урзабабы, Саргон, подобно Урукагине и Лугальзаг­гиси, добился самостоятельности города Аккада.
Вскоре Саргон выступил защитни­ком Киша, разгромленного и разрушенного
Лугальзаггиси.

Об исторических
событиях того времени рассказывают нам надписи, дошедшие до наших дней благодаря счастливой случайности
Они были вырезаны на статуях и
других памятниках, пожертвованных Саргоном и его ближайшими преемниками в храм Ниппура Все эти памятники погибли, но
надписи, имевшиеся на них, были ско­пированы каким-то трудолюбивым писцом, который
свои записи пожертвовал в биб­лиотеку
храма, О Саргоне и его внуке Нарамсине повествуют и позднейшие источники, а также исторические легенды. Так, например, текст
из библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала (VII в до
н. э.) содержит указания на крупнейшие события того вре­мени Согласно ниппурским
надписям, Саргон одержал верх над Лугальзаггиси, победив в битве войско города Урука и 50 других царьков. Разрушив
город, привёл пленного Лугальзаггиси в цепях «к воротам Энлиля», т. е.,
вероятно, нёс его в жертву богу Энлилю. Затем он направился походом на Ур, взял
его и ушил городскую стену. Далее он опустошил территорию города Энинмара,
который после поражения Урукагины, при Лугальзаггиси, был объявлен главным дом государства Лагаш. Одержав победу над этим
городом, Саргон «омыл оружие ре», а
на обратном пути разгромил Умму. Свои победы на юге Саргон завершил восстановлением разрушенного города Киша.

Победа Саргона над
городами Шумера была облегчена враждой и соперничеством шумерских государств, а также поддержкой шумерской
знати, боявшейся восстания народа. Некоторую роль в этой победе сыграло
и более совершенное вооружение аккадских войск, в которых имелось большое
количество лучников.

Объединив Аккад и
Шумер, Саргон стремился закрепить победу,
осуществив то, чего ждал от царя господствующий класс Двуречья — упрочения государственной власти и организации успешных грабительских походов против
соседних народов. Саргон создал впервые
в мировой истории постоянное войско в 5 400 человек.

Это были
воины-профессионалы, всецело зависевшие от царя и, несомненно, являвшиеся внушительной
силой в руках царской власти.

В целях расширения и
укрепления ирригационного хозяйства при Саргоне создавались новые каналы и регулировалась
речная система страны в общегосударст­венном масштабе. В интересах
дальнейшего развития обмена и торговли была введена единая система мер и весов,
система Аккада, которая должна была заменить прежнее многообразие мер и весов различных городов-государств. О значении
торговли обмена свидетельствует тот
примечательный факт, что уже в это время происходил торговый обмен между городами Двуречья и далёкими
городами долины Инда.

Ниппурские надписи, а также и позднейшая историческая
традиция сообщают о ряде походов войск
Саргона в область Среднего Евфрата, Сирию и в горы Тавра. Дошедшая до
нас историческая легенда даёт основание предположить, что и центральные районы
восточной части Малой Азии были вовлечены в орбиту влияния новой державы. Ниппурские надписи сообщают о
победах войск Саргона и над объединением
эламских областей, когда были захвачены в плен их правители и сановники. Те же
надписи сообщают о сношениях с островами Персидского залива и Маганом. С обширнейшей периферии рабовладельческое
Двуречье стягивает к себе военнопленных, товары, добычу — продукты труда и
живую рабочую силу многих народов. Свои победы Саргон увековечил на любопытном
памятнике, напоминающем по замыслу и изображениям «Стелу коршунов» Эаннатма.

Царь был окружён большим придворным штатом, в состав
которого входили и некоторые представители знати покорённых шумерских и северных
городов-государств. Старый дворец был расширен в пять раз, а для помещения
многочисленных придворных, говорит легенда, был построен
рядом с Аккадом новый город.

Обширное государство поддерживалось значительной частью рабовладельческой
знати городов-государств Двуречья, ибо создание такого объединения было в её
интересах. Что же касается народных масс Шумера, то они, несомненно, тяготились
гнётом Аккадского государства и стремились освободиться от него. Сведения более
позднего времени сооб
о двух восстаниях всей страны в годы старости Саргона. Последнее восстание,
вспыхнувшее в результате голода, поразившего, конечно, беднейшее
население, подавил, уже после смерти Саргона, его младший сын Римуш,
захвативший в это время стол отца. Ниппурские надписи сохранили сведения о
громадных потерях, которые несли мятежники в битвах с
Римушем. Тот факт, что были убиты и захвачены в плен тысячи мятежников, говорит
о том, что в восстании принимали участие народные массы.

В результате побед Римуша единство державы было на
несколько десятков лет обеспечено. Сам же Римуш
дал жертвой дворцового заговора, во главе которого стоял, вероятно, его старший брат Маништусу, который, очевидно,
решил теперь, после по­давления Римушем восстаний, воспользоваться в
качестве старшего сына Саргона своим правом
на престол. Пятнадцатилетнее царствование Маништусу не знало мно­гочисленных
войн, и поэтому одна и та же его надпись о победе в Эламе повторялась на нескольких памятниках. От времени Маништусу
остался большой диоритовый обе­лиск,
покрытый надписями на четырёх сторонах. Надписи сообщают о покупке царём земли и в заключение перечисляют свидетелей со
стороны покупателя (царя Маништу­су)
— 49 граждан Аккада, являвшихся наиболее крупными представителями придвор­ной знати. Среди них назван и какой-то Урукагина
— возможно, потомок царя Лагаша.

Своего расцвета государство Аккада достигло во время долгого царствования Нарамсина (2290 — 2254), сына
Маништусу. Он затмил двух своих
предшественников и в поздневавилонской
традиции считался не внуком, а прямым наследником — сыном Саргона. Хотя
Нарамсин и продолжал политику, благоприятствовавшую знати, но выдви­жение
Аккада — этим именем стал называться теперь и весь север Двуречья — вы­звало недовольство старых городов и в первую
очередь древнего Киша, который и воз­главил мятеж против Нарамсина.

Царь Аккада, подавивший
восстание и укрепивший единство рабовладельческой державы, требовал себе
божеских почестей. В надписях перед его именем ставился знак бога, а на
изображениях он украшался короной богов. Титул «царь четырёх стран света», встречавшийся иной раз и в надписях
Саргона, теперь становится неиз­менным прибавлением к имени царя, подчёркивая
претензии Нарамсина на господ­ство над всеми
известными тогда странами.

Действительно, своими
походами он захватил большую территорию. Захватни­ческие войны следовали одна за другой. Одна из
надписей сообщает о победе Нарам­сина в течение года над девятью вражескими
армиями и о пленении трёх царей. В результате
ряда походов государство Аккада подчинило мелкие государства и племена Элама. Стела Нарамсина, раскопанная в Сузах,
говорит о его победе над луллубеями и другими племенами гор Загра.
Область Мари, на среднем течении Евфрата, также подчинилась Аккаду; войска
Нарамсина доходили до гор Армении и Курдистана. Надпись царя в храме Лагаша
сообщает о его военных успехах в Сирии. И надписи самого Нарамсина и позднейшая
традиция сообщают о походе аккадского войска в страну Маган. На сосудах из
египетского алебастра была вырезана надпись, ука­зывавшая на то, что эти сосуды являются «военной добычей из страны
Маган». Поэтому можно предположить, что название «Маган» обозначает в
данном случае Египет и, что завоевательные
походы привели аккадские войска к границе Египта. В надписи на статуе
Нарамсина, найденной в Сузах, также говорится о победе над страной Маган и над правителем страны Маган по имени
Маниум. Возможно, что аккадскому войску
действительно удалось одержать победу над каким-нибудь из правителей по­граничных областей Египта и тем самым ускорить
ослабление Египетского государства в период падения Древнего царства.

Последние годы
царствования Нарамсина, надо полагать, прошли в ожесточён­ной борьбе с враждебными ему силами, поскольку в
позднейших текстах отмечается злополучный
конец его царствования. Его сын Шаркалишарри унаследовал тяжё­лую борьбу с наступавшими на Аккадскую державу
врагами. Одним из них были дви­гавшиеся
с запада новые семитические племена амореев; но самая большая опасность грозила
со стороны воинственных племён северо-востока — гутеев. Держава, соз­данная завоевательными походами, была непрочна.
Наряду с внешними врага­ми подняли голову и внутренние враги; начались
мятежи в Двуречье, которые, в конце концов,
в сильнейшей степени содействовали распаду государства Аккада.

Государство Аккада
действовало в интересах рабовла­дельческой знати, которая держала в
своих руках весь об­ширный административный аппарат и направляла его дея­тельность.

В этот период углублялся процесс распада коллективной земельной собственности сельских общин, О том,
насколько далеко зашло разложе­ние сельских общин, свидетельствует
вышеупомянутая надпись царя Маништусу на диоритовом обелиске. В этой надписи
зафиксирована покупка царём больших зе­мельных
участков в области города Киша и в области других трёх соседних с ним го­родов.
За эти земли царь платил зерном, серебром и иногда — рабами. Как полагает большинство исследователей, эти земли принадлежали
родоплеменными или сель­ским общинам; но при оформлении сделки царь имел
дело не со всей общиной, а с главами больших семей, которые занимали в этих
общинах руководящее положе­ние. Это были
группы (в два человека и больше), которые назывались «владыками зем­ли»
и «едоками серебра», т. е. теми лицами, которые получали от царя-покупателя плату за землю. Наряду с платой некоторые из
«едоков серебра» получали ещё и по­дарки
в виде серебряных предметов или одеяний. Из контекста видно, что «едоки се­ребра» были в родстве между собой. О «едоках
серебра» в надписи упоминается непо­средственно вслед за указанием
размеров и цены земельных участков; как видно, сделку о покупке земли царь заключал только с этими лицами, которые
получали для себя («ели», «поглощали») плату за проданную землю. Рядом с ними перечисляются
в некоторых случаях «братья владыки
поля», т. е. его родственники. Хотя в надписи и не говорится, что эти последние лица тоже получали
какую-нибудь плату, но поскольку они упоминались непосредственно за
«владыками поля», «едоками серебра», то им, очевидно, тоже причиталось
некоторое вознаграждение. На основании надписи Ма­ништусу можно уже говорить лишь о пережитках права собственности всей
об­щины на землю. Представители
одной большой семьи называются владыками земли, и они одни выступают при заключении сделки о продаже
земли, только они яв­ляются «едоками
серебра», отдавая лишь некоторую - часть своим родственникам. В ряде купчих
на землю, приведённых в одном тексте конца XXIII в. до
н. э., упоминается лишь одно лицо, как продавец земли, т. е., очевидно, частный
земле­владелец.

Приведённый документ показывает, что царю для приобретения
земли необхо­димо было покупать её у общинной верхушки; отторгнуть сё
безвозмездно он не мог. Это говорит о том, что власть царей была отнюдь не
столь беспредельной, как они это изображали в своих надписях, и что община,
хотя и ослабленная в резуль­тате происходившего внутри неё процесса
дифференциации, продолжала оставаться силой, с которой царю приходилось всё ещё
считаться.

Разбогатевшие общинники и другие богатые и знатные
землевладельцы, а также царское хозяйство, поглотившее к этому времени
большинство храмовых хозяйств по всей стране, теперь начинают всё чаще использовать
на своих полях наряду с ра­бами также и труд безземельных или малоземельных
бедняков, превращавшихся в подёнщиков.
Подёнщиками становились, вероятно, люди, которые теряли свои земли вследствие
задолженности ростовщикам. Подёнщиками становились, вероятно, также младшие члены семьи. В одном произведении, правда,
более позднего времени, указы­вается
на то, что лишь старший брат может наслаждаться жизнью, а младшие долж­ны
жить тяжёлым трудом. Делаясь подёнщиками, свободные безземельные люди попадали
в зависимость, обычно очень тяжёлую, так как в условиях рабовладельче­ского строя
рабство оказывало влияние и на все другие формы отношений между людьми. Уйти до
срока, предусмотренного договором, подёнщики не имели права. В случае ухода их
преследовали, как беглых рабов.

Что касается рабского
труда, то он стал применяться теперь по сравнению с пред­шествующими временами в больших размерах и в
ремесле. Об этом свидетельствуют документы
хозяйственной отчётности, дошедшие из Уммы от времени династии царей Аккада.
Они сообщают о больших мастерских в государственно-храмовом хозяй­стве. Инвентарь этих мастерских исчисляется
сотнями каких-то металлических ин­струментов.
Жестокость по отношению к рабам возрастала: в документах упоминают­ся рабы, «глаз не имеющие», т. е., очевидно,
ослеплённые.

Наличие масс рабов и
подёнщиков являлось серьёзной опас­ностью для богатого рабовладельческого
государства Аккада. Воинственные племена гор на востоке и степей на западе
давно уже видели в Аккаде желанную добычу.
Среди рабов было много представите­лей
этих племён. В нашествии своих свободных соплеменников рабы видели путь к
избавлению от рабства. В то же время обеднение свободных земледельцев и ремес­ленников способствовало ослаблению
обороноспособности государства. Многочислен­ные подёнщики, как не владевшие земельным наделом, не могли служить в
народном ополчении. Тяжёлое положение
Аккада усугублялось вспыхнувшим восстанием на юге во главе с Уруком и,
наконец, частыми дворцовыми смутами. Около 2200 г. до н. э. Двуречье было завоёвано горными племенами гутеев,
разгромившими и разграбив­шими при
своём вторжении богатые города Шумера и Аккада. В жреческих песнопе­ниях позднейшего времени всё ещё звучала скорбь о
разрушениях, причинённых этим вторжением
горцев.

Гутеи на десятки лет
ослабили мощь рабовладельческой знати. Исторические памятники,
отражавшие интересы рабовладельческой знати,
остро ненавидевшей завоевателей, называют
племя гутеев «драконом гор, врагом богов». Одним из проявлений ненависти к владычеству
гутеев было изъятие из царских списков, составленных несколько поз­ же, династии города Лагаша. Дело в том, что вожди
гутеев, не будучи в состоянии соз­дать
аппарат управления государством, который бы объединил всё Двуречье, сделали, по-видимому, город-государство Лагаш центром
управления Шумера. Об этом свиде­тельствуют
надписи и документы хозяйственной отчётности Гудеа, который был патеси Лагаша и современником гутейского
владычества.

В своих надписях Гудеа утверждает, что он стремился
защитить слабых, сирот и вдов от
посягательства сильных. Во время народных праздников, сопровождавших главнейшие этапы сооружения храма бога Нингирсу,
предоставлялась защита долж­никам от посягательств ростовщиков,
облегчалась судьба подсудимых и даже рабы могли пользоваться некоторой свободой
и не должны были в это время подвергаться наказанию.
В одной из надписей Гудеа содержится намёк на социальные сдвиги, ко­торые
произошли в это время в Шумере. В тексте на статуе Гудеа говорится: «Когда Нингирсу на свой город благой взор бросил, Гудеа
благим пастырем в стране (т. е. в
Шумере) выбрал, из среды 216 000 мужей его мощь выставил» и т. д. Если, действительно, во время Гудеа число полноправных
граждан Шумера достигало примерно 216
тыс. человек, то из этого следует, что в отдельных шумерских городах-государствах того времени полноправных
граждан стало значительно больше. Как
уже упоминалось, в надписи одного из предшественников Урукагины указывалось, что число «мужей» в городе Лагаше в
то время равнялось толь­ко 3600.

Вообще не следует рассматривать 60 лет владычества гутеев
над Двуречьем как время полного упадка Шумера. В условиях гутейского господства
Гудеа смог развить крупное строительство, для которого он, по его утверждению,
привлекал одних муж­чин, возможно — рабов. Строительный материал добывался из
Элама, Ливана, Маганаи Мелукхи(т. е., возможно, из Аравии). При Гудеа начался
расцвет шумерской литературы и искусства. Возможно, конечно, что Гудеа создавал
благополучие Лагаша за счёт других частей Двуречья и этим, так же как и своей
социальной по­литикой, вызывал недовольство крупной рабовладельческой знати
прочих городов Шумера.

Видимо, в течение всего периода своего господства в
Двуречье гутеям приходи­лось сталкиваться с мятежами и восстаниями в подвластных
городах. В конце концов гутеи были разбиты в
войне с Уруком, а затем, в 2132 г. до н. э., гегемония над Двуре­чьем перешла к Уру. В Уре в это время, согласно
царским спискам, пра­вила третья его династия.

Двуречье в
период гегемонии Ура (2132—2024 гг. до н. э.)

 

В течение более чем столетнего правления III
династии Ура Двуречье представляло собой сильное рабовладельческое го­сударство.
Основоположник династии — Урнамму и его сын Шульги называли себя «царями Шумера и Аккада», подчёркивая этим
объединение юга и севера страны. Могу­щество объединённого государства ощущалось
на западе — в Сирии, на северо-западе — в Малой Азии и на востоке — в Эламе. Уже Урнамму похваляется,
что он «направил свои стопы от Нижнего к
Верхнему морю», т. е. от Персидского залива к Средиземному морю. Шульги (2114—2066) во второй
половине своего царство­вания закрепил
власть Ура над окру­жающими Двуречье областями. Его походы и важнейшие мероприятия внутренней политики
отражены в названиях отдельных годов его царствования. Так, название
16-го года его царствования гласило: «Год,
ког­да горожане Ура были взяты в каче­стве
лучников». Речь идёт, по-видимому, о
важной военной реформе, сво­дившейся
к тому, чтобы использовать достижения
военного искусства Акка­ да и
заменить неповоротливые фалан­ги
тяжеловооружённой пехоты Шумера
подвижной пехотой, вооружённой луками. Вероятно, Шульги ввёл и новый способ обеспечения постоян­ной армии царя, предоставив отдель­ным
бойцам или же группам их зе­мельные наделы.

Реорганизованное
войско Шуль­ги одерживало победы в
горных райо­нах Элама. На севере был подчинён Ашшур и другие города. Во
второй половине своего царствования Шуль­ги принял титул «царя четырёх стран света». Подобно Нарамсину он доби­вался
своего полного обожествления. В царских списках, составленных писцами несколько
позднее, Шульги и его сын Бурсин прямо названы «богами». Седьмой или десятый месяц
в календарях различных городов был назван в честь царя Шульги. Враждебные
политические силы были подавлены царской властью. Наследственные патеси были
заменены чиновниками, носившими лишь титул патеси. От каждой из областей своей
державы царь получал определённую додать.

Однако Шульги и его преемникам нелегко было удержать
власть над обшир­ным государством. Для покорения некоторых восточных областей
потребовались многократные походы. Большие опасности грозили государству Шульги
и с запада. В степях на западе появились многочисленные аморейские племена, говорившие
на одном из семитических языков. Аморейские племена осели в ряде районов Сирии,
захватив в конце концов власть над ними. Вторжение грозило теперь государству
Шумера и Аккада. Ряд мелких государств в Месопотамии, по-видимому, во вторую
половину правления царей III
династии Ура уже был захвачен амореями.

Вторжение амореев в
Двуречье было чревато тем большей опасностью, что в стра­не имелось
немало аморейских рабов. Походы царей III династии Ура на запад, очевидно, были обусловлены главным образом
стремлением обуздать беспокойные амо­рейские племена. Попытки вторжения этих
племён на территорию государства Шу­мера и Аккада стали настолько опасными к
концу III династии Ура, что
царь Шусин, преемник Бурсина, вынужден был в 4-м году своего правления
воздвигнуть линию укреплений против них.

Развитие сельскохозяйственной и ирригационной техники, усиленная обработка высоких полей, развитие
металлургии, расцвет ремесла способствовали укреплению экономической
мощи крупных рабовладельцев. Социальная дифференциация, усилившаяся во время
династии Аккада и несколько замедлившаяся в десятилетия гутейского владычества,
стала теперь вновь усиливаться. Среди народных масс Шумера и Аккада начинают появляться не только люди, оторванные от средств
производства, но и люди, потерявшие личную свободу, т. е. рабы-должники.
Вместе с захваченными на войне и купленными рабами они представляли низший слой
шумерского общества. Рабы-должники, как и прочие рабы, использовались на всех
тех работах, которые требо­вались в рабовладельческом хозяйстве Шумера конца III тысячелетия до н. э. Но, Вероятно, рабов-должников, как
соплеменников, нельзя было, подобно скоту, при­носить в жертву.

Об использовании рабского труда говорят многочисленные документы
хозяй­ственной отчётности царско-храмовых хозяйств времени III династии Ура. Эти до­кументы являются
одним из самых ценных исторических источников всей рабовла­дельческой эпохи. Таких
документов времени III династии
Ура, написанных на гли­няных табличках, доило до нас громадное количество из
архивов городов Лагаша, Уммы, Ниппура и его пригорода Пузриш-Дагана (современный
Дрехем). В по­следнее время стали известны таблички из архивов ещё двух городов
— Ура и Адаба. Число табличек превышает в настоящее время уже несколько сот
тысяч. Документы хозяйственной отчётности III династии Ура относятся к самым раз­личным сторонам большого
царско-храмового хозяйства. Тексты касаются земледе­лия, скотоводства,
судоходства, кораблестроения, столярных, гончарных, кузнечных, ткацких мастерских, мельниц, складов, где
хранились дерево, металл, шерсть и т. д. Многие тексты посвящены использованию
рабочей силы на сельскохозяйст­венных и
прочих работах.

Большой интерес представляют таблички, которые посвящены
операциям с рабочей силой, особенно
таблички с годовыми отчётами надзирателей над пар­тиями работников царско-храмового хозяйства об использовании
рабочей силы, находившейся в их распоряжении.

Наряду с работниками, трудившимися в хозяйстве весь год,
имелись и времен­ные наёмные работники Постоянные работники часто не получали
определённого урока, наёмным ню людям всегда указывался урок. Работавшие
круглый год получали, как свидетельствуют документы, ежедневное кормление, а наёмные
— нату­ральную плату, в два-три раза превышавшую «зерно кормления», выдаваемое
первым. Среди постоянных работников были мужчины, женщины и дети, а среди
наемных — только одни мужчины.

На основании годовых отчётных сводок надзирателей со всей
точностью уста­навливается, что основная масса работников царско-храмового
хозяйства трудилась в нем в течение всего
года. В таком случае они, разумеется, должны были быть людьми, оторванными
от средств производства. Поскольку же эти работники в сводках про­тивопоставляются
наёмным людям, то они могут быть определены только как рабы, хотя тексты
именуют их просто «молодцами» (гуруш) и лишь женщин — «рабы­нями» (гим).

Специфической
особенностью рабовладельческого хозяйства, как его нам ри­суют документы
царско-храмового хозяйства III династии Ура, было
наличие ра­бов-должников. В архивах
царско-храмового хозяйства имеется много документов, фиксировавших ростовщические сделки. Сохранились
частноправовые документы, свидетельствующие
о продаже долж­никами членов своей
семьи и самих себя в рабство.

Среди массы рабов
царско-хра­мового хозяйства III династии Ура были квалифицированные
и неквали­фицированные работники.
Так, сре­ди рабынь были работницы,
имевшие определённую специальность,—
пря­дильщицы и ткачихи. Но в случае нехватки рабочей силы эти рабыни могли использоваться
на самых раз­нообразных работах,
начиная с убор­ки урожая, ирригационных работ и кончая тяжёлым бурлацким трудом, Рабы-ремесленники трудились в особых
мастерских, и их надзира­тели также
составляли подробные отчёты об использовании имевшейся у них рабочей силы.
До нас дошёл, например, отчёт надзирателя
сто­лярной мастерской, где работало 32
раба.

Изучение документов хозяйствен­ной отчётности позволяет сделать вывод, что труд в сельском хозяй­стве и в ремесле был организован примерно одинаково. Рабы работали непрерывно, не
имея дней отдыха. Рабыни не
допускались к работе лишь в течение
нескольких дней месяца, когда
женщины, по тогдашним воззрениям,
считались нечистыми. При такой напряженной и часто непосильной работе
организм рабов чрезвычайно быстро изнашивался,
и поэтому смертность среди них была очень вы­сока. Так, в одном из царско-храмовых хозяйств в течение года примерно
из 170 ра­бынь умерло больше 50, а одна партия рабов в 44 человека
только в течение пяти месяцев лишилась 14
человек.

План города Ура

Храмовое хозяйство уже лишено было даже номинальной связи с сельскими общинами,
окружавшими то или иное храмовое хозяйство. Эти хозяйства стали те­перь
царско-храмовыми, т. е. находились в неограниченном распоряжении царя,
являвшегося выразителем интересов крупных рабовладельцев. Поэтому общинники,
работавшие в царско-храмовом хозяйстве Ура, были лишь наемными людьми, они не
имели больше никакой связи с хозяйством, в котором им приходилось временно
работать. В основном труд подёнщиков применялся во время сбора урожая. На
основании одного документа можно утверждать, что для царско-храмовых хозяйств
десяти городов Шумера и Аккада требовалась во время жатвы примерно 21 тысяча подёнщиков.

Наряду с царско-храмовым хозяйством продолжали развиваться
и частновла­дельческие хозяйства. Правда, документов этих хозяйств до нас дошло
намного меньше, чем документов царско-храмового хозяйства, но на основании их
всё же можно установить, что и в частном хозяйстве наряду с рабским трудом
применялся труд подёнщиков. Об укреплении частнособственнических отношений
говорят и дошедшие до нас судебные документы и шумерские законы, которые,
правда, были составлены в последующее время, но в конечном счёте восходят к
законодательной деятельности царей III
династии Ура. В настоящее время найден сборник законов, непосредственно
восходящий ко времени Урнамму — первого царя III династии Ура, но этот сборник законов ещё не изучен.

Документы говорят, что в это время развиваются обмен и
торговля. До нас дошли тексты, являвшиеся как бы страницами из счетоводных книг
тамкаров, которые вели торговлю по поручению царя и знати, но вместе с тем,
разумеется, обогащались и сами. Цены выражались в серебре, которое являлось
теперь обще­принятым мерилом стоимости товаров. Единая система мер и весов,
введённая династией Аккада, продолжала существовать и при III
династии Ура; теперь эти меры назывались
«царскими».

Мощь державы III династии Ура
начала катастрофически ослабевать во второй половине XXI
в. до н. э. Постоянная армия несла потери в
результате непрерывных воин, а ополчение теряло своих бойцов, превращавшихся
вследствие алчности крупных рабовладельцев в
жалких подёнщиков и подневольных рабов-должников. По­этому борьба на востоке
— против Элама и одновременно на западе — против амо­рейских племен, захвативших
к тому времени область среднего течения Евфрата и Тигра, стала непосильной для
преемников Шульги. Правда, Ибисин (2049—2024), последний царь III династии Ура, в начале своего царствования
одержал на востоке победу над горными племенами, но очень скоро он должен был
перейти к обороне. Аккад был наводнён амореями; попытка же Ибисина отсрочить
падение Шумера возведением стен вокруг главных городов — Ншшура и Ура — не
имела успеха, так как начались восстания в самом Шумере.

В 2024 г. до н. э. государство III династии Ура было разгромлено.
Ослабленное внутренними смутами, оно не могло сдержать натиск эламитов и
амореев. Ур был разрушен, а царь Ибисин был уведён в горы Элама. Гибели Ура
была посвящена «песня плача», составленная в первые века II
тысячелетия до н. э. ещё на шумерском языке, хотя и на юге страны этот древний
язык стал уже отмирать, уступая место семитическому языку Аккада.

Вавилон

Во втором центре
рабовладельческой цивилизации того времени – Двуречье, тогда почти еще изолированном
от цивилизации Нильской долины, на рубеже III и II тысячелетий произошли события, не только приведшие к
падению царства Шумера и Аккада, созданного III
династией Ура, но и повлекшие за собой существенные изменения в общественной
жизни. В результате этих событий была разрушена систем громадных, сильно централизованных
царских хозяйств, созданных трудом многочисленных отрядов людей, подвергавшихся
рабовладельческой эксплуатации. Страна распалась, подобно Египту древнего царства,
на множество мелких государств, в которых, как это имело место и в Египте, все
более развиваются рабовладельческие хозяйства частных лиц. Царские хозяйства теперь
получают несколько иной характер, чем раньше.

В первой половине II тысячелетия до н. э. Произошло новое объединение почти все
долины Двуречья вокруг города ВАВИЛОНА ( так называемое
“Старо-Вавилонское царство” в отличие от “ Ново-Вавилонского царства”,
сложившегося тысячелетием позже). Экономическая необходимость, в том числе
необходимость ведения единого ирригационного хозяйства в масштабе всей долины
Двуречья, определяла и необходимость политического объединения страны. В
течение примерно 2 тысяч лет, начиная с этого времени, город Вавилон оставался
важнейшим экономическим им культурным центром не только Двуречья, но и всего
древнего мира. Этим и объясняется, что позже все древнее Двуречье часто
называли Вавилонией.

 

Возникновение Старо-Вавилонского царства

После разгрома державы III
династии Ура единое государство Шумера и Аккада сменили два самостоятельных цар­ства
на севере и юге Двуречья, основанные вторгнувшимися аморейскими племенами.
Последние осели в стране, постепенно смешавшись с местным населением, в про­тивоположность эламитам, вернувшимся после
разграбления богатых городов Шумера и Аккада в свои горы. На севере, в
Аккаде, образовалось государство со столицей в Исине, в 25 км от
Ниппура. На юге амореи основали после ухода эламитов другое царство со столицей
в Ларсе. Цари обеих династий пытались продолжать традиции династии Ура и
поэтому называли себя «царями Шумера и Аккада».

Путём сопоставления ряда фрагментов клинописных табличек,
раскопанных в Ниппуре, удалось восстановить, хотя и в неполном виде, сборник
законов пятого царя династии Исина, Липитиштара. Созданный по повелению
царя-аморея, т. е. се­мита, он был тем не менее написан на шумерском языке и
составлен, судя по введе­нию, с учётом в первую очередь интересов населения
городов Ниппура, Ура и Исина. Из сохранившихся отрывков видно, что в законах уже не делалось различия между
рабом-военнопленным, купленным рабом и рабом-должником. Законы царя Исина не предусматривали никакого отличия в правовом
отношении между аморейскими завоевателями и покорённым ими населением
Шумера и Аккада, что, надо думать, вызывало недовольство среди амореев. Оно,
по-видимому, вылилось в конце концов в открытое восстание. Торжество победителей
не было длительным, и восстание было подавлено преемником Липитиштара Урнинуртой,
при котором рабовладельческая знать Шумера и Аккада на некоторое время восторжествовала.

Эта знать достигла власти и на юге, в государстве Ларсы.
От времени её господ­ства до нас также дошёл фрагмент законов. На основании
сохранившихся 9 статей можно судить, что закон оберегал интересы рабовладельцев:
он сохранял, например, за ними право на труд их приёмных детей и не защищал последних
от произвола приёмных родителей. Имеются основания для утверждения, что закон в
то время не ограничивал ростовщические устремления крупных рабовладельцев. О
сравнительно высоком по тому времени развитии юридической мысли говорит тот
факт, что при определении наказания здесь
уже делаются попытки учесть и момент злой воли со сто­роны лица,
нанёсшего ущерб.

Владения царства Исина и Ларсы не выходили за пределы Двуречья. Непосредственными соседями царства
Исина было государство Мари на северо-западе, расположенное на среднем течении
Евфрата, и государство Эшнунна на северо-востоке, в долине реки Диялы, притока
Тигра. В обеих указанных областях были проведены многочисленные архео­логические
исследования, результаты которых пролили яркий свет на историю в культуру
Передней Азии начала II тысячелетия до н. э.

Мы лучше знаем
общественные отношения государства Эшнунны благодаря тому, что был
найден сборник или часть сборника законов царя этого государства Билаламы (начало
XX в. до н. э.). В противоположность законам Исина и
Ларсы законы Эшнунны были составлены не на шумерском, а на аккадском языке, на
языке первых семитических племён, осевших в Двуречье и в смежных с ним
областях. Всего от законов Билаламы сохранилось
около 60 статей самого разнообразного содержания. Так, первые две статьи
посвящены определению цен на различные товары, причём цены в первой статье выражены
в серебре, а во второй — в зерне. Ряд статей рассма­тривает различные формы
найма. Несколько статей имели целью защитить собствен­ность так называемых мушкену
(неполноправных свободных) и определить их место в обществе. Статьи,
касающиеся заёмных сделок, свидетельствуют о значительном развитии
ростовщичества. Как и в прочих древневосточных законах, большое место занимают
статьи, связанные о решением различных вопросов семейного права.

Законы Билаламы,
правителя Эшнунны, в общем, по своим установкам не слишком отличаются от дошедших до нас я рассмотренных выше
правовых памятников Двуречья. Здесь, как
и в Исине и Ларсе, кража или укрывательство раба карались не казнью, а лить
штрафом, взимаемым с виновного. При
таких условиях крупные рабовладель­цы вполне могли рисковать, похищая рабов у
мелких рабовладельцев. В законодатель­стве Эшнунны начало сглаживаться различие
между полноправными гражданами (предположительно
аморейскими завоевателями) и мушкену («подчинёнными», «покор­ными»; как
мы увидим, есть различные объяснения этого термина). Телесные повреж­дения и по
отношению к полноправным гражданам карались в Эшнунне одним лишь денежным
штрафом. Правда, на юге — ив Исине, и в Ларсе — термин «подчинён­ный»
постепенно исчез, а в Эшнунне, хотя он и сохранился, но почти потерял своё
первоначальное значение. Сближение в правовом положении между завоевателями и
«подчиненными» (мушкену) было, конечно, обусловлено давностью завоевания Эш­нунны и происходившим слиянием вторгнувшихся
амореев с местным аккадским насе­лением.

Государство Эшнунна, подобно своему западному соседу —
царству Мари, при­няло участие в той ожесточённой борьбе государств Двуречья
между собой, которая в конце концов привела к созданию мощной и обширной, хотя
и весьма недолговеч­ной, державы вавилонского царя Хаммурапи.

Вавилон находился в
северной части Двуречья, на реке
Евфрате. Название города «Б`абили» (Вавилон) означает «Врата бога». Вавилон,
как самостоятельное государство, сравнительно поздно выступил на арену истории,
поэтому в списке царских династий, составленном
писцами династии Исина, не упоминается ни одна вавилонская династия.
Поздневавилонская жреческая легенда упоминает Ва­вилон, рассказывая о том, что
боги наказали Саргона, царя Аккада, за зло, причинён­ное Вавилону. Сохранилась
легенда и о каре, понесённой крупнейшим представите­лем III династии Ура Шульги за ограбление храма
Мардука, бога Вавилона. Уже во времена III династии Ура Вавилон, очевидно, стал играть значительную роль:
в документах он упоминается наряду с такими городами, как Умма, Киш, Сиппар.

Около 1895 г. до н. э. вновь вторгшимся аморейским
племенам удалось захватить северную часть царства Исин и создать здесь самостоятельное
государство, столицей которого и стал город Вавилон. Новое государство в
течение примерно столетия не играло большой роли. Но к началу XVIII в. до н. э. Исин, ослабленный отпадением
Вавилона, потерял прежнее значение, а Ларса незадолго до этого (в 1834 г. до н.
э.) была завоёвана эламитами. На севере наступил период временного усиления
Асси­рии, поставившей в зависимость от себя некоторые области Аккада, в
частности об­ласти городов Мари и Эшнунны.

Эти обстоятельства и
были использованы вавилонским царём Хаммурапи (1792— 1750). Чтобы развязать
себе руки в борьбе за господство в Двуречье, Хаммурапи, как кажется, временно
признал свою зависимость от ассирийского царя Шамшиадада I.

Уже в 7-м году своего царствования Хаммурапи завоевал Урук
и Исин, исполь­зовав при этом
помощь Римсина, представителя эламской династии в Ларсе, с царями которой
поддерживались в то время дружественные отношения. Соорудив в 9-м году имевший большое хозяйственное значение канал,
получивший название «Хаммурапи — изобилие»,
он пытался примирить население завоёванных областей со своей властью. Достигнув
первых значительных успехов,
Хаммурапи стал опасаться вмешательства со стороны ассирийского царя Шамшиадада I и его союзников — степных племён. Он стал принимать меры к
укреплению своих северных границ и начал завоевание пограничных областей.

После смерти Шамшиадада
Хаммурапи содействовал изгнанию его сына из Мари. С помощью Хаммурапи
снопа на престол своих отцов сел представитель старого царского
дома Мари — Зимрилим. Наступил новый расцвет государства Мари, которое успешно
отражало набеги степных племён и вторжения войск царства Эшнунны. Торговые связи Мари доходили до далёкого
Крита. Хаммурапи, помогавший Зимрилиму завоевать престол, стал его союзником.
Они называли друг друга «братьями». Зимрилим имел своих постоянных
представителей при дворе вавилонского царя, но последний в письмах часто
обращался непосредственно и к самому Зимрилиму и к его сановникам. В своей внешней политике оба царя обычно выступали
согласованно.

Положение Хаммурапи, завоевавшего на юге Псин и Урук,
опиравшегося на севере на союз с Мари, было чрезвычайно выгодным. Уже тогда
(около 15—16-го года своего царствования) он был одним из самых могущественных
правителей Двуречья.

Но вскоре отношения
между правителем Ларсы Римсином и Хаммурапи обостри­лись, и это временно
поставило вавилонского царя в трудное положение.

В результате отпадения южных областей и отторжения
северной пограничной полосы для Хаммурапи создалась тяжёлая политическая
обстановка. Накопив силы для решающего
удара, он в 30-м году своего царствования начал победоносное наступ­ление на своих врагов. Хаммурапи победил своих
северных врагов во главе с Эшнунной и разбил войско Элама, пытавшегося
прийти им на помощь. В следующем, 31-м году
своего правления (1762 г. до н.э.)он обрушился на своего основного противника— Римсина, захватив его столицу Ларсу; возможно,
что Римсин при этом бежал в Элам.

Усиление могущества
вавилонского паря вызвало сильную тревогу за участь соб­ственного
царства у его союзника Зимрилима, и он во время войны уклонился от оказания
помощи Хаммурапи. После победы над Эшнунной Хаммурапи вторгся в царство
Зимрилима. В 33-м году своего правления он подчинил себе царство Мари и союзные
с ним области. Зимрилим не пожелал примириться с подчинённым поло­жением, но
тогда его постигла ещё более жестокая кара. В 35-м году своего цар­ствования
Хаммурапи разгромил Мари, разрушил пышный дворец Зимрилима и стены города. В последующие годы вавилонский царь
подчинил себе область вдоль течения Тигра, включая Ашшур.

Объединив основную и важнейшую часть долины Тигра и
Евфрата, Хаммурапи

стал хозяином торговых путей на восток,
север и запад, Он подчинил своему влиянию

на востоке значительные области
Элама. В документах того времени неоднократно упо­минаются эламские военнопленные. Все области
Малой Азии и Сирии, которые нахо­дились
в торговых сношениях с царством Мари, были теперь включены в орбиту вави­лонской торговли.

В этот период
усилилось воздействие вавилонской культуры на сирийские города, на хеттский племенной союз, на финикийское
государство Угарит. На западе воздей­ствие
вавилонской культуры этого периода сказывается в Палестине. Возможно, что Вавилония
при Хаммурапи или при его ближайших преемниках вступила в отно­шения с ещё более далёкой страной — с Египтом.

Общественно-экономические отношения в
Вавилонии в XVIII в. до н. э.

В начале II тысячелетия до н. э. в
Двуречье продолжали со­вершенствоваться орудия производства, обогащался
трудовой опыт людей, улучшались навыки труда. Развивалась и совершенствовалась
иррига­ционная сеть. Пожалуй, ещё более,
нежели в Египте, необходимость сложного вычис­ления периодов половодья
Евфрата и Тигра создавала предпосылки для развития вавилонской астрономии.
Ирригационные работы требовали и углубления некоторых математических знаний,
например, в области исчисления объёма землекопных работ и количества рабочей силы.
Техника использования ирригационной сети достигла в это время уже большого совершенства: для орошения высоких полей, до
которых не доходила вода в период подъёма реки, были теперь созданы более
усовершенствованные водоподъёмные
сооружения. Усовершенствовалась также и земледельческая тех­ника в собственном смысле этого слова. Надо
полагать, что около этого времени полу­чил распространение плуг с
воронкой, в которую засыпалось зерно для посева, хотя есть данные о том, что он
был известен уже при III
династии Ура. Лошадь, хотя и не получила ещё широкого применения, но была уже
известна в числе домашних животных.

В отношении применения
металла Двуречье являлось наиболее передовой стра­ной того времени. Здесь уже в начале II тысячелетия до н. а. прочно установился брон­зовый век. Время
от времени появляется даже железо. Всё более широкое примене­ние металла усиливало действенность орудий труда в сельском хозяйстве, ко­торое
продолжало играть первенствую­щую роль в экономике страны.

Наряду с
сельскохозяйственной техникой
продолжали развиваться и орудия различных
ремёсел, совершен­ствовались и
приёмы ремесленников. В законах
Хаммурапи перечисляются представители десяти различных отрас­лей
ремесла, среди которых были на­званы
кирпичники, ткачи, кузнецы, плот­ники, судостроители, домостроители и другие, но этим далеко не исчерпывает­ся
список известных тогда многочисленных ремёсел. Создавались предпосылки для развития знаний в области химии. До нас дошли
небольшие фрагменты вавилонского труда по химии, в которых даны,
например, указания, как изготовлять поддельные драгоценные камни, имитацию
меди, серебра и т. д.

Развивались в этот период торговля и обмен. Правда, и
теперь ещё торговцы — тамкары продолжали юридически оставаться на положении
торговых агентов царя, но их значение к началу II
тысячелетия до н. э. возросло, они имели теперь своих помощников, которые вели
розничную торговлю и сопровождали караваны. Про­должало развиваться денежное хозяйство. Теперь мерилом цен стало только
серебро, и на основании дошедших до
нас документов можно установить соотношение цен на рынках Вавилонии в
начале II тысячелетия до н. э. Не только ремесленники,
но и сельскохозяйственные работники, нанимавшиеся на длительный срок, получали свою заработную плату серебром. Впрочем,
некоторые категории сельскохозяйствен­ных
работников, как, например, пахари и пастухи, по-прежнему получали плату зер­ном
или вообще натурой. О большом количестве серебра в торговом обороте свиде­тельствует
сравнительно невысокий процент за ссуду — 20%. Хотя законами Хам­мурапи были установлены и по отношению к ссудам
зерном те же 20%, но это поста­новление закона по отношению к ссудам
такого рода не выполнялось: если за ссуду серебром
взимались законные 20%, то за ссуду зерном взималось на практике 33¹/₃%.
Столь высокий процент для зерновой ссуды обусловлен резким колебанием
цен на зерно в различные периоды сельскохозяйственного года.

Значение ссуд и процентов в хозяйственной жизни Вави­лонии
нашло своё отражение не только в деловых докумен­тах начала II
тысячелетия дон. э., но и в школьной литера­туре, восходящей к тому времени; В
серии табличек с характерным заголовком Харра-хубуллу, т. е. «процентный
заём», для учебных целей были собраны шумерские правовые термины, в частности, касавшиеся ссуды и займа, с их аккадским
пере­водом, как, например, «долговое
обязательство», «процентный заём», «беспроцентный заём», «дар» и т. д.
Об исчислении долговых процентов трактовали специальные задачи в дошедшей до
нас математической литературе.

В частноправовых
документах того времени мы находим многочисленные сви­детельства ростовщических сделок. Сохранились
документы, восходящие к жрицам-затворницам местного храма бога Солнца — Шамаша
в городе Сиппаре. Эти дохри­стианские
«монахини» через своих родственников — отцов и братьев — производили скупку земель, сдавали в аренду свою землю,
давали деньги 8 рост, покупали рабов и т. д. В древнем городе Кише были
ростовщики, дававшие взаймы серебром в зерном
под залог полей и созревавшей жатвы, скупавшие дома, закрома, сады, по­ля
и т. д.

Но самые видные
представители ростовщического капитала нам известны в городах Уруке и
Ларсе, на юге Шумера. В Уруке была найдена часть архива двух
братьев-ростовщиков, скупивших в течение каких-нибудь 20 лет буквально за гроши более 40 домов и участков. В документах,
найденных при раскопках в Ларсе, мы
видим новый тип работорговца, отличавшегося от работорговцев предшествовав­ших
периодов тем, что он не на чужбине, а у себя, в своём родном городе, скупал рабов — своих же собственных сограждан. Два
работорговца, о которых упоминают документы,
путём ростовщических операций превращали своих сограждан в рабов-должников
и передавали их в наём на работу тем, кому требовалась рабочая сила, преимущественно богатым ремесленникам, имевшим
собственные мастерские.

Эти документы вместе с
тем устанавливают факт безраздельного господства рабо­владельческой знати в Ларсе во время правления
Римсина. Так, вышеупомянутые ра­боторговцы, сдавая в наём своих
рабов-должников, оговаривали своё право на полное возмещение стоимости раба не только в случае
бегства его в неизвестном направле­нии,
но и в случае бегства его в хозяйство царя, храма или знатного человека. Оче­видно,
в то время крупные рабовладельцы располагали такой силой, что могли без­наказанно принимать в своё хозяйство беглых
рабов.

В это время
катастрофически учащается продажа родителями детей. Создалась даже пословица: «Сильный человек живёт
руками своими, а сла­бый — ценой своих
детей».

Развитие обмена,
денежного хозяйства и ростовщичества должно было усилить процесс расслоения сельских
общин. Об этом свидетельствуют жалобы
представителей общин. Об этом свидетельствуют жалобы представителей общин на своих старейшин; во главе общин наряду с советом
из знат­нейших общинников теперь стояло уже не выборное должностное
лицо, а царский чиновник, который,
разумеется, нисколько не защищал рядовых членов общины от посягательств со стороны сильных мира сего.

В пределах самих общин отдельные зажиточные общинники
становились все более самостоятельными.
Каких-либо прав контроля общины над имуществом отдель­ных его членов, очевидно, уже не существовало,
поскольку земли могли сдаваться в аренду,
передаваться в наследство и продаваться без каких-либо видимых ограниче­ний со стороны общины. В дошедших до нас
источниках нет указаний на существова­ние
общинного выпаса скота.

Конечно, нельзя
говорить о полном разрушении сельской общины к этому вре­мени, но, несомненно, все вышеприведённые данные
указывают на далеко зашедший процесс разложения общинного строя. Этот
строй не мог оказать представителям сельских
общин действенной помощи против угнетения со стороны крупных рабовла­дельцев.

Уровень жизни вавилонян ещё мало отличался от уровня жизни
в шумерский период. Правда, более зажиточные
дома строились иногда в два этажа, с деревянной галереей на столбах вокруг внутреннего дворика; но большинство жилищ и
теперь пред­ставляли совсем маленькие
сооружения из сырцового кирпича, с плоскими крышами, с глухими стенами (комнаты освещались только
сквозь дверные проёмы со двора); в
богатых домах ещё в III тысячелетии стали
появляться кровати, табуреты, столики, но
даже в семье мелкого рабовладельца нередко была только одна кровать; не только рабы,
но и младшие члены семейства спали на цыновках или на полу. Деревянная дверь считалась ценным движимым имуществом и
вывозилась при продаже дома.

Богатство заключалось в металлической посуде, в запасах
ячменя и пшеницы; редкие богачи запасали серебряные слитки. Большинство
населения жило в крайней нищете, голод был постоянным гостем в семье
вавилонянина; семьи были малочис­ленны, так как болезни и недоедание косили
детей. Условия труда немногим улуч­шились с
шумерского времени; правда, как кажется, стало больше различных водоподъёмных
сооружений, но и это были, по-видимому, примитивные устройства, требовавшие
каторжного по своей тяжести труда.

К сожалению, историк не
располагает пока какими-либо источниками, ко­торые свидетельствовали бы
о сопротивлении народных масс порабощению их круп­ными рабовладельцами. Однако косвенным доказательством наличия
подобного сопро­тивления со стороны народа можно считать попытки
несколько ограничить ростов­щичество и
приостановить процесс закабаления свободных, что и отразилось в законо­дательстве Хаммурапи. Вавилонские цари вынуждены
были пытаться несколько сдер­живать развитие ростовщичества и долгового
рабства, так как дальнейшее его развитие
вело к уменьшению численности населения, облагаемого налогом и к уменьшению
численности ополчения, которое состояло из свободных земледельцев. В конечном
итоге развитие долгового рабства неизбежно ослабляло власть самих вавилонских
царей, а также могущество рабовладельческого государства в целом.

Естественно, что для Вавилонского государства стало неприемлемым древнее право Шумера, восходящее ещё к
законодательной деятельности царей III династии
Ура. Необходи­мость создания нового свода законов для своего государства
сознавал уже второй царь I вавилонской династии —
Сумулаилу, о законах которого упоминают документы его преемников.

Царь Хаммурапи своим законодательством попытался оформить
и закрепить общественный строй государства, господствующей силой в котором
должны были явиться мелкие и средние рабовладельцы. Какое большое значение придавал
Хаммурапи своей законодательной деятельности, видно уже из того, что он
приступил к ней в самом начале своего правления; 2-й год его царствования
назван годом, когда «он установил право стране». Правда, этот ранний сборник
законов не дошёл до нас; известные науке законы Хаммурапи относятся уже к концу
его царствования.

Эти законы
были увековечены на большом чёрном базальтовом столбе. Наверху лицевой стороны
столба изображён царь, стоящий перед богом Солнца Шамашем — покровителем суда.
Под рельефом начертан текст законов, заполняющий обе сто­роны столба. Текст
распадается на три части. Первой частью является обширное введение, в котором
Хаммурапи объявляет, что боги передали ему царство для того, «чтобы сильный не
притеснял слабого». Затем следует перечисление благодеяний, которые были
оказаны Хаммурапи городам своего государства. Среди них упоми­наются города
крайнего юга во главе с Ларсой, а также города по среднему течению Евфрата и
Тигра — Мари, Ашшур, Ниневия и др. Следовательно, базальтовый столб с законами Хаммурапи был воздвигнут им уже после
победы над Римсином и подчине­ния государств, расположенных по среднему
течению Евфрата и Тигра, т. е. в начале 30-х годов его правления. Надо
полагать, что копии законов были изготовлены для всех крупных городов его
царства. После введения следуют статьи законов, которые в свою очередь
заканчиваются обстоятельным заключением.

Памятник сохранился, в общем, хорошо. Лишь статьи
последних столбцов лицевой стороны были
стёрты. Очевидно, это было сделано по повелению эламского царя, пере­вёзшего
после своего вторжения в Двуречье этот памятник из Вавилонии в Сузы, где он и
был найден. На основании сохранившихся следов можно установить, что на вы­скобленном
месте было начертано 35 статей, а всего в памятнике насчитывается 282 статьи.
На основании различных копий, найденных в раскопанных древних библиотеках
Ниневии, Ниппура, Вавилона и др., можно восстановить большую часть уничтоженных
эламским завоевателем статей.

Законы Хаммурапи
охватывают многочисленные правовые вопросы современного ему вавилонского
общества. Первые 5 статей (нумерация статей установлена совре­менными учёными) посвящены вопросам
судопроизводства. Статьи 6—13 определяют наказание за кражу и указывают способы
установления кражи. Статьи 14—20 направ­лены против кражи детей и рабов
и против укрывательства беглых рабов. Здесь же устанавливается размер награды
за поимку беглого раба. В статьях 21—25 рассмат­риваются разнообразные случаи
грабежа. Статьи 26—41 регулируют обязанности и права воинов, причём особенно
детально разбираются вопросы их землевладения. Статьи 42—47 определяют права и
обязанности лип, арендующих землю. Следующие пять статей (48—52) устанавливают
пределы права ростовщика на урожай заложен­ного ему поля. Статьи 53—56 налагают
кару за небрежное использование иррига­ционной
сети. Статьи 57—58 защищают владельцев полей от ущерба, наносимого ста­дами. Статьи 59—66 решают различные вопросы,
связанные с владением садами, в том числе и вопрос о праве ростовщика на
урожай сала его должника. Следующие статьи, содержавшиеся в разрушенных
столбцах надписи, были посвящены отчасти вопросам владения домами и
строительными участками, отчасти различным видам ростовщичества. К ним примыкают
статьи 100—107, говорящие о купцах — тамкарах и их помощниках. Корчмы,
являвшиеся вместе с тем и вертепами, рассматри­ваются в статьях 108—111. Праву
хранения и долговому праву, связанному с обеспе­чением займа личностью членов
семьи должника, посвящены статьи 112—126. Очень большое место (статьи 127—195) занимает семейное право. Отдел, содержащий
статьи 196—225, устанавливает размер кары за телесные повреждения. Статьи 226 и
227 обе­регают рабовладельца от умышленного уничтожения клейма на
принадлежавшем ему рабе. Вопросы, связанные с работой архитекторов и
судостроителей, рассмат­ривают статьи
228—235. Разнообразные виды найма обстоятельно разобраны в статьях 236—277.
Заключительные статьи содержат постановления о рабах.

Законодательство Хаммурапи, как и законодательство Псина,
Ларсы и Эшнунны, не содержит указаний на вмешательство богов. Исключение
составляют лишь статьи 2 и 132, допускающие по отношению к человеку,
обвинённому в колдовстве, или к замужней
женщине, обвинённой в прелюбодеянии, применение так называемого «божьего суда».
К далёкому прошлому восходят постановления о каре за телесные по­вреждения
согласно принципу «око за око, зуб за зуб». Законодательство царя Хамму­рапи
расширило применение этого принципа и по отношению к врачу за повреждение при неудачной
операции и к строителю за неудачную постройку; если, например, обрушившийся дом
убивал хозяина, то умерщвлялся строитель, а если в этом случае погибал сын
хозяина, то умерщвлялся сын строителя.

Законы царя Хаммурапи
надлежит признать одним из самых значительных памят­ников правовой мысли
древневосточного общества. Это первый известный нам во всемирной истории подробный сборник законов, освящавший
рабовладельческий строй, частную собственность, эксплуатацию человека
человеком.

Изучение законов Хаммурапи в связи с сохранившимися царскими и частными' письмами, а также
частноправовыми документами того времени даёт возможность определить
общественный строй Вавилонии, а вместе с тем и направление мероприя­тий царской
власти, отражённых в этом законодательстве. В законах Хаммурапи отчётливо проступает
классовый характер законодательства Вавилонского царства. Государство установлением
суровых наказаний защищало рабовладельцев от «строп­тивого» раба. За телесное
повреждение, причиненное чужому рабу, требовалось, как и по отношению к скоту,
возмещение убытка его собственнику. Виновный в убийстве раба давал взамен его
собственнику другого раба. Рабы, подобно скоту, могли про­даваться без
каких-либо ограничений. Семейное положение раба при этом не учиты­валось. При
продаже раба закон заботился лишь о том, чтобы охранить покупателя от обмана со стороны продавца. Законодательство
защищало рабовладельцев от кражи рабов и от укрывательства беглых рабов.
Смертная казнь грозила не только украв­шему, но и укрывателю раба. Жестокая
кара угрожала также за уничтожение знака рабства
на рабе. В отдельной рабовладельческой семье обычно имелось от 2 до 5 рабов, но
засвидетельствованы случаи, когда число рабов достигало нескольких десятков. Частноправовые документы говорят о самых различных
сделках, связанных с рабами: купле, дарении, мене, найме и передаче по завещанию.
Рабы пополнялись при Хаммурапи из числа «преступников», из числа военнопленных,
а также купленных в соседних областях.
Средняя цена раба составляла 150—250 г серебра.

Наряду с классами рабовладельцев и рабов законы Хаммурапи знали деление свободного населения на
полноправных и неполноправных. Представители полноправного слоя на­зывались «сыновьями мужа» или просто «мужами». Им
противопоставлялись так называемые
мушкену, «покорные». Неравноправие последних находило свое выражение, в частности, в определении кары за телесное
повреждение, нанесённое им. Если
членовредительство, нанесённое «мужу», каралось соответствующим
членовредительством виновного, то за членовредительство по отно­шению к мушкёну виновный платил лишь денежный
штраф. За украденную вещь у мушкёну вор платил 10-кратный штраф, а за
украденную вещь, нахо­дившуюся в собственности царя или храма,— 30-кратный
штраф. Исключением являлась лишь кража раба. Законодательство защищало в равной
мере всех рабовла­дельцев, и кража раба у любого рабовладельца угрожала
преступнику смертной казнью. Под «мушкену»,
возможно, следует понимать жителей тех городов и областей, которые были покорены царём Хаммурапи в результате
его удачных войн. Им было оставлено
их имущество, они становились свободными подданными царя, но по сравнению с населением основного ядра государства они
занимали низшее положение.

Полноправные граждане в свою очередь делились на
экономически сильных и экономически слабых, обедневших «мужей». Законы царя
Хаммурапи в ряде своих статей пытались
облегчить положение беднейших слоев свободного населения, попав­ших в
долговую кабалу. Как уже говорилось, у царской власти для этого были веские основания: она заботилась, чтобы войско,
состоявшее из свободных, сохраняло свою
мощь. Согласно статье 113 должник объявлялся правомочным владельцем всего своего имущества, без его разрешения и разрешения
суда заимодатель не имел права отчуждать
это имущество. «Муж» не мог стать рабом-должником. Законы не называли члена
семьи должника, отрабатывавшего долг в хозяйстве заимодателя, «рабом», а лишь «заложником». Таким заложникам посвящена
важная статья 116. Она обере­гала
жизнь домочадцев должника, помогавших выплатить сумму займа своей рабо­той в
доме ростовщика, защищала их от побоев и истязаний. В случае смерти долж­ника в результате плохого с ним обращения ростовщик
отвечал жизнью одного из чле­нов
своей семьи.

Другой, не менее важный
закон содержит статья 117, которая ограничивала срок работы заложника в доме ростовщика тремя годами.
Тем самым член семьи должника, отрабатывавший
долг в хозяйстве ростовщика, считался погасившим долг и свобод­ным после трёх
лет работы, независимо от суммы долга. Таким образом, законы царя Хаммурапи
пытались как-то ограничить произвол кредиторов над попавшими в дол­говую кабалу. Из содержания вышеупомянутых статей
116 и 117 следует, что главы семей в Вавилонии, по-видимому, не могли
отдавать самих себя в долговую кабалу.

Законы Хаммурапи
защищали также землевладельца-должника от излюбленной ростовщиками операции погашения долга путём
передачи за долг всего ожидающегося урожая.
Даже в том случае, если на эту операцию имелось «согласие» должника, закон расторгал
подобную сделку, и купец-ростовщик получал с урожая лишь то, что по­крывало долг и процент, а весь прочий урожай,
зерно или плоды, получал землевла­делец. Если наводнение или засуха уничтожали
урожай должника, то он не был обя­зан
возвращать в данном году заимодателю долг и проценты.

Мероприятия Хаммурапи
по отношению к свободным беднякам, живущим подён­щиной, также преследовали цель некоторого облегчения участи последних.
Согласно законам царя подёнщик
должен был получать наёмную плату на 30—40% большую, нежели в предшествующее
время. Правда, на практике, как это видно из дошед­ших документов, этот закон
не выполнялся.

Много статей законодательства Хаммурапи посвящено правам и
обязанностям воинов, которые были основной опорой государственной власти.
Государство было заинтересовано в том, чтобы сохранить наделы и скот,
предоставленные воинам, от посягательств со
стороны ростовщиков. Поэтому закон устанавливал, что купивший земельный
надел или скот воина терял свои деньги, а воин сохранял и то и другое. Только приобретенные воином путём покупки поле,
сад или дом можно было отобрать за долги. Взрослый сын воина являлся
законным наследником его надела. Если после
смерти воина оставался малолетний сын, то вдова получала одну треть надела, чтобы
иметь возможность вырастить будущего воина. Закон заботился о воинах, попавших
в плен, указывая способы их выкупа и обеспечивая за ними право на земельный надел.

Воины, обеспеченные
своим земельным наделом, были обязаны за это по приказу царя выступать
во всякое время в поход. За отказ выступить или же за замену себя наёмником
воин предавался смерти, а человек, заместивший его, получал его надел.

В сборнике законов
Хаммурапи имеется ряд статей, регулирующих аренду земли или сада,
игравшую, судя по многочисленным частноправовым документам, большую роль в
земельных отношениях того времени. Плата за арендованное поле равнялась обычно
одной трети урожая, что при плодородии долины Двуречья было не слишком высокой
платой. При аренде на условиях отдачи половины урожая, сдававший в аренду
обязывался участвовать в расходах или в работе по обработке поля. Сад, который
давал больше дохода, сдавался за две трети урожая. Арендной платой ограничивались все обязательства
арендатора по отношению к собственнику поля. Аренда была краткосрочной,
не более чем на один или два года. На более долгий
срок сдавалась в аренду ещё не освоенная земля. В этом случае земля сдава­лась
на 3 года с условием внесения арендной платы лишь в третий год, а поле, пре­доставленное для насаждения сада, сдавалось на 5
лет, и лишь на пятый год аренда­тор отдавал собственнику земли половину урожая.

Надлежит ещё раз отметить,
что, судя по дошедшим до нас контрактам и другим документам, не все мероприятия Хаммурапи, направленные на облегчение
положения экономически слабых свободных, проводились в жизнь. Поэтому
даже во время его правления попытка укрепить экономическое положение рядовых
свободных не имела большого успеха.
Противоречие между бедными в богатыми продолжало суще­ствовать и
развиваться наряду с противоречием между рабами и рабовладельцами.

Царь управлял храмовым хозяйством и черпал из него средства с такой же свободой, как и из доходов царского
хозяй­ства. В царском и храмовом хозяйствах имелись, как и в прошлом, многочисленные рабы. Это были потомки
царских и храмовых рабов времён прежних династий, а также военнопленные — добыча
по­бедоносных войн отца Хаммурапи,
его самого, а позднее и его ближайших преемни­ков. Государственных
рабов, как кажется, держали в особых казармах, носивших название «дом узника». Эти рабы выполняли часть общественных работ, и
из них, а также из лиц, потерявших
свои земельные наделы, рекрутировались так называемые «носильщики
тростника». Последние перебрасывались с места на место для выполнения работ.
Однако собственного крупного полевого хозяйства цари теперь не вели, а царская
земля раздавалась в пользование группам издольщиков (ишшаку). Об­щинники, владевшие землей, привлекались к тем
общественным работам, которые про­изводились в непосредственной близости
от их земельных участков. Мелкие земле­владельцы были вынуждены работать сами,
а крупные заставляли работать за себя своих рабов или батраков.

Значение царского хозяйства было велико и в области
торговли и обмена, разви­вавшихся в пределах
обширной территории, объединённой в одно государство завоева­ниями
Хаммурапи. Денежные отношения продолжали развиваться, а тем самым укреплялись
частновладельческие отношения.

Частное владение землёй также продолжало развиваться и по
существу уже мало отличалось от частной собственности. Способствовало росту
частного землевладения и дальнейшее расширение царём Хаммурапи сети каналов.
Его деятельность в этом направлении стала особенно интенсивной после победы над
Римсином. Прорывая но­вые каналы, царь стремился восстановить земледелие на
юге, сильно пострадавшее от ожесточённых войн предшествующих лет. Углубление и
расширение ирригацион­ной сети создавало условия, в силу которых увеличивалась
пригодная для земледелия территория. Хаммурапи стремился к расширению садовых
плантаций — очевидно, плантаций финиковых пальм, создававших одну из основ
благосостояния страны. Закон допускал расширение садовой земли даже за счёт
пахотной.

Законы Хаммурапи и
соответствующие частноправовые до­кументы отражают картину
патриархального семейного пра­ва. Женщина становилась законной женой при
условии заключения женихом письменного договора, обычно с отцом невесты, и уплаты
выкупа. Патриархальная власть главы семьи на личность домочадцев простиралась
вплоть до права отдавать их в качестве заложников за долги. Жена, за неверность
мужу, подвергалась жестокой каре. В случае бесплодия жены мужу предоставлялась
возможность брать себе побочную жену.

Замужняя женщина, однако, не была бесправна. Она имела
своё личное имуще­ство, сохраняла право на своё приданое, могла получить право
не отвечать за добрач­ные долги мужа. В случае вины со стороны мужа жена имела
право на развод, а муж, отвергавший жену без вины с её стороны, терпел
имущественные убытки. По отношению к сыновьям власть отца также была несколько
ограничена. Так, отец не имел права лишить наследства сына, не совершившего
преступления; сын имел право обратиться в таком случае в суд.

Под влиянием тех правовых норм, которые были установлены
на шумерском юге начиная со времени Урукагины, и в законах Хаммурапи появились
попытки учёта злой воли при определении наказаний за преступление.

Законы Хаммурапи и его
письма, а также частные письма того времени, различные частноправовые и хозяйственно-отчётные документы
показывают нам в действии те три «ведомства» восточной деспотии, о
которых говорил Маркс: ведомство общественных работ (строительство, работы над
ирригационной системой), ведомство ограбления собственных
подданных (подати, налоги), ведомство грабежа соседей (война). О мощи деспотической
власти вавилонского царя свидетельствует один из любопытнейших памятников вавилонской письменности — «Разговор
господина с рабом», в кото­ром
представитель рабовладельческой знати беседует со своим рабом о смысле жизни. Среди
различных вопросов, затронутых в «Разговоре», поставлен и вопрос о возмож­ности
восстания против царя. Раб, отвечая на этот вопрос, указывает на мощь цар­ской
власти, способной сломить любое сопротивление.

Действительно, мощь Вавилонского рабовладельческого
государства во времена Хаммурапи была велика; оно держало в повиновении массы
рабов и низы свободного люда, расширяло владения, унаследованные от
предшествующих времён.

Распад Старо-Вавилонского царства. Касситское царство

Последние годы царствования Хаммурапи были заполнены
большими строитель­ными работами над возведением укреплений на северных и
северо-восточных грани­цах Вавилонии. В это время сын Хаммурапи Самсуилуна стал
его соправителем. Сам­суилуна издал для южных областей Шумера, сильно пострадавших
от долгой а ожесточённой войны, указ об облегчении податного бремени.

Хаммурапи умер на 43-м году своего правления (1750 г. до
н. э.). Победоносные войны Хаммурапи дали его сыну Самсуилуне несколько лет
мирного правления. Он исполь­зовал этот период для расширения ирригационной
сети и строительной деятель­ности. Но уже на 9-м году правления Самсуилуны
кончился краткий период мира. Самсуилуне пришлось отражать нападения
воинственных горных племён — касситов, которые населяли область к
северо-востоку от Двуречья. Они объедини­лись в племенной союз, вероятно, около
1795 г. до н. э., а в 1741 г. предпри­няли первый поход против Вавилонского
государства: Их натиск имел лишь частичный успех; Самсуилуне, опиравшемуся на укрепления;
воздвигнутые Хамму­рапи на северо-восточной границе Вавилонии, удалось отстоять
основную террито­рию государства. Касситы укрепились в предгорьях к
северо-востоку от Вавило­нии. Уже в следующем году Самсуилуна должен был сражаться
с не менее опасным врагом — коалицией Элама и городов Эшнунна, Исин, Урук и др.

К концу царствования Самсуилуны во главе движения южных
городов стояли правители «Страны моря», т. е. той береговой полосы у
Персидского залива, в болотах которой скрывались изгнанные из городов Шумера
враги Хаммурапи и Самсуилуны. Среди этих правителей был некто Илумаилу,
объявивший себя потомком последнего царя династии города Исина.
Поздневавилонская хроника свидетельствует о пораже­нии Самсуилуны в борьбе с
Илумаилу. Самсуилуне пришлось отступить на север.

Илумаилу, закрепившийся на юге,— вероятно, при поддержке
Элама,— про­должал после смерти Самсуилуны войну с его сыном. Согласно более
поздней вави­лонской хронике, успех продолжал сопутствовать Илумаилу.

Постоянные войны, заполнявшие царствование Хаммурапи и
Самсуилуны, требовали громадного напряжения сил, всё новые тяготы налагались на
свободное население. Из года в год призывались не только профессиональные
воины, но и ополчение из земле­дельцев и ремесленников, о чём свидетельствуют
письма из архива города Мари. В свою очередь тяжёлые войны, так же как и
внутренние процессы, происходившие в стране, — рост частного землевладения,
усиление торговли и ростовщичества, постоянно царивший произвол служилой знати
— всё это вело к разорению зем­левладельцев и ремесленников. Тем самым
Вавилонское государство теряло свою мощь. Войско, рекрутировавшееся из
свободных людей, владевших землёй, катастро­фически уменьшалось. Цари «Страны
моря» усиливались по мере того, как Вави­лонское государство слабело. При
последних представителях династии Хаммурапи враги вторгались в центральные области
страны, угрожая сбору урожая на полях перед стенами самого Вавилона. Когда на горизонте
Вавилонии появился новый враг, ослабленное государство уже не могло дать ему
отпор.

Врагом этим были хетты,
пришедшие около 1600 г. до н. э. из далёкой Малой Азии; об этом походе говорится
в хеттских и вавилонских источниках. В упомянутой более поздней вавилонской
хронике повествуется о том, что люди хеттской страны пришли в страну Аккад и
покончили с царством Вавилона, а хеттские анналы сообщают о по­ходе на Вавилон
царя Мурсили, который забрал там золото, серебро и привёл плен­ных к себе в
хеттскую страну.

Удар, нанесённый вторжением войска хеттского царя Мурсили,
настолько ослабил Вавилон, что он уже не мог противостоять новому нашествию, с
юга. После ухода хеттов цари «Страны моря», по-видимому, завоевали Вавилон и
создали так называемую II вавилонскую династию. Около
1518 г. до н. э. Вавилоном завладели касситы, изгнав царей династии «Страны
моря».

Касситы, господствовавшие в Вавилонии до 1204 г. до н. э.,
были воинственными племенами, обитавшими в горной области к северу от Элама. Очевидно, этот народ вел полукоче­вой образ жизни, занимался скотоводством и
примитивным земледелием. Следы языка касситов, сохранившиеся в их личных
именах и в некоторых записях вавилонских писцов,
к сожалению, слишком незначительны, что­бы надёжно установить родство этого языка с какой-нибудь из
известных нам семей языков.

Длительное господство в
Вавилонии этого полу­кочевого народа
в значительной степени затормози­ло
дальнейшее экономическое и культурное разви­тие страны, особенно развитие
земледелия и ремес­ла. Известно, правда, об использовании в это время
лошадей при перевозке грузов и в военном деле. В денежном обращении Вавилонии этого периода, несмотря на появление
золота, можно отметить даже некоторый регресс. Значительно чаще, чем
раньше, имел место натуральный обмен.

Вавилония при касситах оставалась рабовла­дельческим государством. Сами касситы, по-видимому, превратились в военное сословие. Отдельные
районы страны вместе с земледельческим и реме­сленным населением были распределены между различными знатными
касситскими семействами или родами, а в ряде случаев и между некоторыми семействами местной знати. В дальнейшем касситская
племенная знать, как можно предположить, слилась с местной рабовладельческой
знатью, а по­следняя была включена в военную
организацию кас­ситов.

Вышеназванные знатные
семьи или роды, между которыми была
разделена значительная часть терри­тории Вавилонии, назывались словом биту —
«дом». Все эти «дома» входили в
состав военно-администра­тивного аппарата Вавилонского государства.
Главы их назывались «господами дома» и были одним из важных звеньев административной системы. «Госпо­дин дома»
представлял перед государством терри­торию,
занятую его сородичами, следил за выпол­нением ими своих обязанностей и защищал их права. Вместе с тем он был правителем того района,
который был предоставлен его «дому». Он отвечал за своевременное
поступление государственных налогов и получал за себя и за своих сородичей доходы с подвластных «дому» земледельцев и
ремеслен­ников. «Господин дома» доставлял рабочую силу для сооружения и
содержания в порядке ирригационной сети, набирал отряды людей для длительных
работ, забо­тился об исправлении дорог, предоставлении пастбищ для скота царя и
наместника.

Надписи на камнях кудурру (межевые камни, на
которых были начертаны все основные
сведения, относящиеся к владению данным земельным участком) дают значительный материал для исследования вопроса о
процессе имущественной диффе­ренциации
среди самих этих «домов» в касситский и непосредственно следующий за ним
периоды. Укрепление экономического, а следовательно, и политического могу­щества
некоторых из этих «домов» способствовало ослаблению власти касситских царей.
Последние пытались опереться на жречество, ростовщиков и купцов. Но уси­ление
значения этих слоев привело к росту стремления у отдельных городов, где эти
слои пользовались влиянием, к политической автономии. Три наиболее значительных
торговых и ремесленных центра страны—Сиппар, Ниппур и Вавилон — преуспели в
этом и добились (к концу II тысячелетия) освобождения
от общественных работ, цар­ского суда, денежных взносов в пользу царя и от
поставок воинов в ополчение. Это также значительно ослабляло царскую власть.

Вавилония весь этот период поддерживала оживлённые
торговые отношения со многими странами. Регулярными становятся торговые связи с
Египтом. Поддержа­нию торговых путей в порядке и обеспечению их безопасности
касситские цари уде­ляли большое внимание. Но удельный вес Вавилонии в
международной полити­ческой жизни был незначителен. Исторические источники
свидетельствуют, напри­мер, о крайне пренебрежительном отношении фараонов
Египта к царям Вавилонии. Впрочем, последние, видимо, и сами считали, что они
не заслуживают лучшего обращения. Так, один из них, Бурнабуриаш (1404—1379),
убедившись, что египет­ский фараон не намерен прислать ему в жёны свою дочь,
просил прислать хотя бы ка­кую-нибудь другую женщину, которую он, ради поднятия
своего престижа, мог бы выдать за египетскую царевну. Но даже такая просьба не
была удовлетворена фараоном. Уже с XV в. до н. э.
Вавилонию начинает теснить усиливающаяся Асси­рия. Ассирийским царям несколько
раз удавалось временно овладевать Вавилонией. Неудачные войны с Ассирией также
способствовали длительному упадку страны.

После свержения господства касситов в Вавилонии воцарилась
так называемая IV вавилонская династия (III вавилонской династией считается касситская),— ви­димо, местного
происхождения.

Возвышение Элама. Вавилония после падения касситской династии

В этот период вновь начинает играть крупную роль Элам.
даже при III династии
Ура Элам не был в такой степени включен в состав шумеро-аккадского государства,
как дру­гие завоёванные У ром области; в различных городах и областях Элама
продолжали царствовать местные правители. После разрушения государства III династии Ура, в чём приняли
участие и эламиты, Элам вновь приобретает независимость.

Как и в Вавилонии, в Эламе этого времени усиливается рост
частных хозяйств и частного рабовладения, о чём свидетельствуют правовые
документы, в довольно значительном
количестве дошедшие до нас.

Для эламского права является характерной жестокость
наказаний, не свой­ственная вавилонскому праву, которое в других отношениях
оказало сильное воздей­ствие на право Элама. Процессы развития рабовладельческого
общества и разоре­ния беднейших свободных масс шли в Эламе аналогично тому, как
это происходило в Двуречье, о чём свидетельствует тот факт, что уже в первой
половине II тысячелетия до н. э. в Южном Двуречье имелись сельскохозяйственные наёмные
работники — эла­миты. Несмотря на значительное расслоение в сельских
общинах, в Эламе ив позднее время — вплоть до I тысячелетия
до н. э.— имелось сильное войско, состоявшее, вероятно, из ополченцев. Это, возможно,
объясняется тем, что в горных областях Элама
дольше сохранялись порядки военной демократии и процесс классового расслоения
в меньшей мере коснулся местного свободного населения.

Отдельными областями правили цари, или «отцы» (адда), причём
власть, хотя наследовалась в пределах рода, но передавалась не от отца к сыну,
а от дяди к племяннику (сыну сестры), т. е. по материнской линии; выражение
«сын сестры»

вообще означало
«потомок», «член данного рода». Области Элама (возможно, соответствовавшие
территориям первоначальных племён) находились под общей гегемонией верховного
вождя, носившего титул «великого посланца» (по-шумерски — суккалъ- мах). Правители
областей находились по большей части в ближайшем родстве с «великим посланцем»,
и по смерти его один из них (быть может, по выбору) занимал его место, другие
же, невидимому, менялись при этом своими местами в определённом иерархическом порядке.

Из факта существования подобного государственного
устройства можно заклю­чить, что в Эламе в
условиях несомненного господства порядков классового общества, по-видимому,
всё ещё существовали значительные пережитки родоплеменных отно­шений и даже
материнского рода (вероятно, главным образом в горных областях; высказывается
мнение, что правившая в это время в Эламе династия происходи­ла именно оттуда).
Господство в стране в целом принадлежало крупнейшей родоплеменной по своему
происхождению знати, представителями которой были прави­тели отдельных
областей.

Эти правители областей были достаточно самостоятельными;
они могли, напри­мер, вести войны на свой страх и риск. Таким правителем
области был, в част­ности, Кутурмапук, адда
полуаморейской пограничной с Вавилонией области Эмутбал (Ямутпала), которому
удалось посадить на престол Ларсы в XIX в. до н. э. своих сыновей (одним из них был
упоминавшийся выше Римсин). Элам оказы­вал временами сильное влияние также
на государство Эшнунну; не раз эламские отряды вторгались в Вавилонию.

Возвышение Хаммурапи, которому удалось оттеснить эла­митов
из Эмутбала, значительно ослабило Элам и, возможно, поставило его в зависимость
от вавилонского царя. Позднее династия, восстановив­шая самостоятельность Элама
(как полагают, касситского происхождения), и следую­щие за ней цари возродили
силу Эламского государства, охватывавшего в то время, как нередко и раньше, и
часть будущей Персиды (современного Фарса на юге Ирана). Снова предпринимаются
походы эламитов на Вавилонию. Эти походы затем про­должаются и во второй половине
XIII в. до н. э.

Новой эламской династии, видимо, удалось в это время
сломить сепаратизм местной знати и укрепить центральную власть. С начала XII в. до н. э. начинается новая серия эламских завоеваний.
Эламитам удалось захватить обширную область на реке Дияле, в том числе и город
Эшнунну. Через эту область проходили караванные пути из Двуречья на нагорья
Ирана. Эламитам удалось временно захватить даже северную часть Вавилонии с городами Сиппаром, Вавилоном и Ниппуром. Эти
победы эламитов содействовали падению касситской власти в Вавилонии.

Наивысшего развития Эламская держава достигла при царе
Шильхакиншуши-наке, который значительно расширил эламские владения, особенно в
горах Загра и восточнее их. Ему удалось вторгнуться и в Ассирию, где он занял
южно-ассирийский город Экаллате.

Между тем в Вавилонии с приходом к власти IV вавилонской династии
наступил кратковременный подъём. Наиболее значительным из царей этой династии
был Хавуходоносор I (Набукудурриусур, около 1146—1123).
Он не без успеха воевал с Ассирией, ему же удалось в битве на реке Эвлее
сломить могущество Элама. Царство Навуходоносора I
охватывало помимо, собственно, Двуречья, также значительную часть долины реки
Диялы и её притоков и простиралось от подсту­пов к Ассирии до Персидского
залива.

Дарственная грамота Навуходоносора I
одному касситскому родовому вождю, командовавшему в битве на Эвлее вавилонскими
колесницами, является важнейшим источником, дающим представление о Вавилонии
этого времени. Из неё мы узнаём, что население
Вавилонии было обложено многочисленными налогами и повинностями.

В их число входили различные натуральные поборы продуктами
земледелия и скотом как в пользу царя, так и в пользу областного наместника, а
также на содер­жание отрядов конницы (которая была, невидимому, нововведением
касситского времени) во время их постоя, затем дорожная и мостовая повинности.
Из других источников мы узнаём также о повинностях по поддержанию оросительной
системы. Все эти поборы осуществлялись специальными сборщиками, а также
«царскими слугами каналов и суши», подчиненными «глашатаю» — главе управления
повинно­стями. Большую власть имели наместники областей.

Царская земля, как и в касситское время, продолжала
раздаваться большими участками влиятельным представителям служилой знати, от
которой царь факти­чески полностью зависел. Некоторые из них владели целыми
районами, насчитываю­щими многие поселения Иногда им удавалось выговаривать
освобождение своих владений от налогов и повинностей Это позволяло им более
полно эксплуатировать свои владения, не делясь уже прибавочным продуктом с
царём и наместником. На земле упоминавшегося выше военачальника-кассита,
получившего дарственную грамоту от
Навуходоносора I, царские должностные лица даже не имели права
аресто­вать преступника; владелец этой территории (расположенной, правда, в
данном случае не в самой Вавилонии, а в горах) фактически превратился в
независимого царька. Ещё с касситского времени храмы становятся крупнейшими
землевладельцами, по сути дела экономически независимыми от царя.

Известные привилегии
имели и крупнейшие рабовладельческие центры — города. Вавилон и Ниппур
обладали, например, военными силами, обособленными от царских, и были наделены
правом ареста отдельных лиц (вероятно, лишь своих граждан) даже за пределами
территории этих городов.

Рабовладение продолжало развиваться. Мы узнаём о наличии в
это время до­вольно значительного числа рабов в одних руках. Однако господство
крупных частных хозяйств, которые сами
могли обеспечивать себя всем необходимым, не спо­собствовало развитию
денежного хозяйства. Расплата при купле-продаже, как не­редко и в касситское
время, но в отличие от старо-вавилонского, производилась не серебром, а натурой
— хлебом, скотом, рабами, вещами.

После поражения Элама, нанесённого ему Навуходоносором I, а затем после поражения Вавилонии, нанесённого ей
ассирийским царем Тиглатпаласаром I в конце XII в. до н. э., обе страны, Элам и Вавилония, испытывают
период упадка. В Эламе сохраняется или восстанавливается господство местной
знати; отсутствие крепкого централизованного государства и крайнюю непрочность
царской власти, превратившейся в игрушку борющихся клик знати, мы встречаем и в
I тысячелетии до н. э., как характерные черты истории
Элама. Что касается Вавилонии, то и здесь мы наблюдаем постепенное падение
экономического и политического значения цар­ской власти, бесконечную борьбу за
престол различных незначительных претенден­тов; в то же время имеет место
дальнейший рост самостоятельности и политического значения важнейших рабовладельческих
городов.

Около начала I тысячелетия на
окраинах Вавилонии поселяются племена хал­деев, происходивших, по всей
вероятности, из Восточной Аравии. Внутреннее поло­жение Вавилонии всё более
усложняется. С этого времени Вавилония становится жертвой постоянных внешних вторжений — отчасти со стороны Элама, а
главным обра­зом со стороны Ассирии,
что непременно ведет к уничтожению государства.