Взгляды Ф. Ницше на историю как науку. Анализ эссе "О пользе и вреде истории для жизни"

Введение

Эссе Фридриха Ницше «О пользе и вреде истории для жизни» было написано в октябре – ноябре 1873 года и опубликовано в феврале 1874 года. Это эссе должно было стать вторым по счету в серии критических эссе под общим названием «Несвоевременные размышления». В этой серии Ницше планировал написать эссе, посвященные Давиду Штраусу, ситуации в философии, литературе, искусстве, высшей школе, филологии, религии и др. Но из задуманного было написано лишь четыре очерка: «Давид Штраус, исповедник и писатель» (1873), «О пользе и вреде истории для жизни» (1874), «Шопенгауэр как воспитатель» (1874), «Рихард Вагнер в Байрете» (1875-1876).

Эссе «О пользе и вреде истории для жизни» является в данном ряду одним из самых интересных произведений Ницше. В этой работе содержится критический анализ общей ситуации в исторической науке во второй половине XIX века, рассматривается влияние истории на формирование мировоззрения людей, а также излагается собственная концепция истории Фридриха Ницше.

ХIХ век по праву считают «веком исторической революции», это было время, когда закладывались основы современной теории и методологии истории. Вплоть до середины ХIХ в. история рассматривалась как одна из отраслей литературы, и только благодаря усилиям таких выдающихся философов как И.Т. Гердер, Гегель, К. Маркс, Ф. Энгельс, О. Конт, Л. Ранке и др. изменилось отношение к истории, за ней признали право называться наукой.

Особый вклад в дело разработки теории и методологии истории во второй половине XIX века внесли позитивисты, одним из видных представителей которых был немецкий историк Леопольд Ранке. Критика концепции истории позитивистов и, прежде всего, Ранке, занимает основное место в эссе «О пользе и вреде истории».

Позитивисты путем тщательного анализа и критики источников старались поставить историю на уровень точной науки подобной естествознанию. Для них исторический метод был синонимом критического анализа источников. Главный посыл историков-позитивистов заключался в «уникальности» исторических событий. Леопольд Ранке отрицал причинность в историческом процессе, для него задачей исследователя было простое описание уникальных и неповторимых исторических событий. По словам современного историка В.Ф. Коломийцева, «позитивисты не считали исторический факт сложной проблемой. Свою задачу они видели в кропотливом сборе фактов, которые как бы «говорили сами за себя»»[1]
.

Таким образом, внимание позитивистов сосредоточено на мельчайших исторических фактах, из которых они создавали относительно связные и устойчивые исторические комплексы.

Благодаря научным разработкам позитивистов, а также К.Маркса и Ф. Энгельса, история начинает отстаивать свое право называться наукой, разрабатываются основные идеи философии истории как науки, формулируются основные положения методологии истории. Но были и противники этого процесса, отказывающиеся признать за историей право называться наукой, настаивающие на том, что история по своей сути ближе к искусству, чем к науке. Одним из этих противников и выступил Фридрих Ницше. В этом споре нашла свое отражение продолжающаяся по сей день борьба в понимании истории между материалистами и идеалистами. Это борьба идет не только вокруг проблемы, является ли история наукой, но и вокруг того, может ли быть достигнута исследователем объективная истина.

В своем эссе «О пользе и вреде истории для жизни» Ницше выступает с позиций идеализма, против отношения к истории как к науке. Он противопоставляет этому взгляду собственную концепцию, основанную на интуитивном понимании истории и философии жизни. Также в эссе характеризуются и критически оцениваются популярные во времена Ницше концепции истории Гегеля и Эдуарда фон Гартмана.

Концепция истории Ницше интересна современному историку не только своей оригинальностью, но и, тем, что некоторые ее положения актуальны до сих пор, а также тем, что отражение взглядов Ницше можно видеть в современной ситуации в теории и методологии истории.

Отдельных научных работ посвященных этому эссе нет, но есть работы, посвященные общему анализу философии Ницше, которые затрагивают среди прочих вопросов, взгляды философа на историю. Одной из научных работ по этому вопросу является книга Артура Данто «Ницше как философ». В ней подробно и тщательно анализируются взгляды Ницше на искусство и мораль, дается оценка таким основополагающим положениям его философии, как воля к власти, вечное возвращение, сверхчеловек. Также следует отметить таких авторов, как Карл Левит, Фридрих Юнгер, Евгений Трубецкой[2]
, чьи работы позволяют получить достаточно целостное представление о философии Фридриха Ницше.

Немало работ, посвященных разработке взглядов на историю так называемых «философов жизни», одним из которых являлся и Фридрих Ницше. Это, прежде всего, раздел, написанный А.И. Василенко в «Философии истории» под редакцией А.С. Панарина, также статья И.И. Блауберга в «Философском словаре» под редакцией И.Т. Фролова[3]
.

Получить представление о состоянии современной теории и методологии истории позволяют труды В.Ф. Коломийцева, М. Блока, К. Поппера, О.М. Медушевской, Д. Тоша, авторов сборника «Философия и методология истории», выпущенного Благовещенским Гуманитарным колледжем им. И.А. Бодуэна де Куртенэ и др.[4]

Таким образом, данная тема обеспечена достаточным количеством литературы для того, чтобы понять и проанализировать концепцию истории Ницше как в контексте его времени, так и точки зрения современности, что и является целью данного реферата.

Для достижения этой цели было необходимо решить следующие задачи:

1. Рассмотреть и проанализировать взгляды Ницше на историю как на науку, высказанные им в споре с позитивистами;

2. Рассмотреть основные положения критики Ницше концепций Гегеля и Э. Гартмана, что позволит получить представление и проанализировать его философскую концепцию истории.

Для решения этих задач реферат разбит на две главы – «Взгляды Фридриха Ницше на историю как науку» и «Критика Фридрихом Ницше философских концепций истории Гегеля и Эдуарда фон Гартмана».

Глава 1. Взгляды Фридриха Ницше на историю как науку

Основным содержанием эссе «О пользе и вреде истории для жизни» является спор Ницше с позитивистами о праве истории называться наукой. Являясь одним из ее основоположников философии жизни, он противопоставляет позитивистам собственную концепцию.

Философия жизни возникла как оппозиция классическому рационализму. По мнению философов жизни (Ницше, Дильтей, Шпенглер, Бергсон и др.), процесс жизни является целостным процессом непрерывного становления, развития, неподвластным аналитической деятельности рассудка. Рассудочно-механистическое познание и опирающаяся на него наука могут постичь лишь отношения между вещами, но не сами вещи. Поэтому научному познанию философы жизни противопоставляли интуицию, образно-символические способы постижения иррациональной в своей основе жизненной реальности[5]
.

Служить жизни является основным требованием Ницше к истории. Он цитирует слова Гете: «мне… ненавистно все, что только поучает меня, не расширяя и непосредственно не оживляя моей деятельности». А дальше добавляет уже от себя: «… она (история) нужна нам для жизни и деятельности, а не для удобного уклонения от жизни и деятельности или тем менее для оправдания себялюбивой жизни и трусливой и дурной деятельности. Лишь постольку история служит жизни, поскольку мы согласны ей служить…»[6]
. В разрез с этим требованием, по мнению философа, находится стремление позитивистов превратить историю в точную науку. В своем эссе он по пунктам доказывает, почему история с моральной и научной точек зрения не может быть наукой.

Основным отличием истории от точных наук является ее происхождение. Ницше связывает появление истории с психологической способностью человека помнить то, что уже произошло. В результате, история зависит от психологических особенностей людей и должна соответствовать их определенным психологическим запросам. Для философа, «история принадлежит живущему в трояком отношении: как существу деятельному и стремящемуся, как существу охраняющему и почитающему и, наконец, как существу страждущему и нуждающемуся в освобождении»[7]
. На основе этого деления людей на психологические типы он выделяет три «рода» истории: монументальный, антикварный и критический.

Монументальная история нужна деятельному человеку, который ведет борьбу и нуждается в образцах для подражания, учителях, которых не может найти среди современников. Польза этого рода истории заключается в том, что человек учится понимать, «что, то великое, что некогда существовало, было, во всяком случае, хоть раз возможно», и это дает ему силы пройти свой путь с большим мужеством. Этот род истории наполняет прекрасным содержанием само понятие «человек», великие моменты в борьбе единиц образуют единую цепь и знаменуют подъем человечества на вершины развития. Монументальная история содержит в себе требование, что великое должно быть вечным и должно быть сохранено для всего человечества. Единственно, отмечает Ницше, она содержит в себе опасность

превратиться в «собрание эффектов в себе», то есть таких событий, которые будут производить эффект, но возможно не иметь ничего общего с реальностью.

Антикварная история необходима для воспитания уважения к прошлому своего народа, с детства прививает человеку любовь к Родине, предкам, чувство общности судьбы со своим народом. Благодаря этому виду истории люди хранят и берегут свидетельства истории, памятники прошлых лет. Но и в переизбытке антикварной истории есть свои опасности. Но, нужно иметь в виду, что антикварии не ощущают разницы между великим и маленьким, все для них равноценно, все прошлое признается равно достойным уважения. Антикварная история вырождается, когда живая современная жизнь перестает ее одухотворять, умирает благоговейное отношение к истории, остается только известный ученый навык, который представляет «отвратительное зрелище слепой страсти к собиранию фактов». Поэтому антикварная история всегда должна сохранять связи с жизнью и подвергаться периодическим ревизиям. Именно для этого существует такой род истории как - критическая.

Ницше так характеризует критическую историю: «человек должен обладать и от времени до времени пользоваться силой разбивать и разрушать прошлое, чтобы иметь возможность жить дальше; этой цели достигает он тем, что привлекает прошлое на суд истории, подвергает последнее самому тщательному допросу и, наконец, выносит ему приговор…». Причем, приговор не обязательно будет справедливым, так как его выносит не справедливость, а сама жизнь, не имеющая ничего общего с чистотой познания. Это еще один в довод в пользу того, что история не может быть чистой наукой. Движущей силой истории, по мнению Ницше, является сама жизнь как «некая темная, влекущая, ненасытно и страстно сама себя ищущая сила», которой нет дела до субъективно понимаемой справедливости, «ибо все, что возникает достойно гибели» и «нужно очень много силы, чтобы быть в состоянии жить и забывать, в какой мере жить и быть несправедливым есть одно и то же»[8]
. Историю же пишет победитель, следовательно, требование объективности к ней неприменимо.

Все виды истории равно необходимы для здорового развития народа. Предпочтения зависят от личности человека.

Таким образом, то, что история должны приспосабливаться под нужды человека, отвечать его психологическим потребностям, является, по мнению Ницше, основным препятствием для превращения истории в науку.

Следующим аргументом против позитивистов является, по мнению Ницше, то, что история является одним из решающих факторов формирования человека как личности. Она определяет его видение мира, систему ценностей, взгляды, помогает человеку понять свое место в мире. По словам Ницше, мы являемся «продуктами прежних поколений», продуктами не только их достижений, но и их заблуждений, страстей, ошибок и даже преступлений. Поэтому отсутствие системы в понимании истории своего народа, места его во всемирной истории грозит отсутствием четких ориентиров и в жизни отдельного человека. Позитивисты же делят историю на отдельные, самодостаточные факты, чем разбивают на фрагменты общую картину мира человека.

Также Ницше добавляет, что требование к истории стать независимой от жизни ведет к загруженности человека фактами, которые никогда не будут им использоваться в жизни. Результатом этого является, по мнению Ницше, разрыв между формой и содержанием или, иначе говоря, между обыденной жизнью человека и его внутренним миром, который делает человека уязвимым, слабым, неуверенным в себе. Этому также сопутствует внутренняя неупорядоченность, полученной информации. Как отмечает Ницше, «внутренний мир может отличаться в высокой степени восприимчивостью, серьезностью, глубиной, искренностью… но как целое он остается слабым, ибо эти прекрасные отдельные волокна не сплетаются в один мощный узел; поэтому видимое внешнее действие не может считаться проявлением и откровением целого внутреннего мира, а только слабой или грубой попыткой одного такого отдельного волокна выдать себя за целое»[9]
.

В этом для Ницше заключалась основная опасность превращения истории в науку. Он писал: «знание прошлого во все времена признавалось желательным только в интересах будущего и настоящего, а не для ослабления современности, не для подрывания устоев жизнеспособности будущности»[10]
. Философ одним из первых указал на кризис исторического сознания, связанный с девальвацией традиционных ценностей. По словам американского историка ХХ века Кристофера Коукера, ««современным» современный мир сделало признание важности исторического времени. В современную эпоху все ценности стали условными. Особая проницательность позволили Ницше понять яснее, чем большинству его современников, что общество долго не просуществует, если будет и дальше придерживаться ценностей, переставших быть созидательными»[11]
.

Из этого исходит утверждение философа о пользе иллюзий, мифа для людей. По мнению Ницше, без мифа всякая культура теряет свой здоровый, творческий характер; лишь обставленный мифами горизонт замыкает культурное движение в некоторое законченное целое. Для пользы человечества история должна быть искусством, а не наукой. Философ доказывает необходимость иллюзий в жизни человека. «Историческое чувство, - пишет он, - когда оно властвует безудержно и доходит до своих крайних выводов, подрывает будущее, разрушая иллюзии и отнимая у окружающих нас вещей их атмосферу, в которой они только и могут жить»[12]
. Для Ницше историческая справедливость, даже тогда, когда она неподдельна - ужасная добродетель, которая подкапывается под живое и приводит к его гибели. Только в любви, осененный иллюзиями, с верой в совершенство и правду может творить человек. История должна пробуждать в человеке благородные порывы, жажду свершений, уважение к своему прошлому.

К этому он добавляет еще один аргумент против позитивистов -неприменимость к истории такого научного требования как объективность. Философ подробно рассматривает, что значит такое понятие как «объективность» по отношению к истории. Он пишет, что под словом «объективность», как правило, понимают «такое душевное состояние историка, при котором он созерцает известное событие со всеми его мотивами и следствиями в такой чистоте, что оно не оказывает никакого влияния на его личность; при этом имеют в виду тот эстетический феномен, ту свободу от личного интереса, которую обнаруживает художник, созерцающий среди бурного ландшафта, под гром и молнию, или на море во время шторма свои внутренние образы и забывающий при этом о своей личности. На этом же основании к историку предъявляются требования художественной созерцательности и полнейшего погружения в событие; тем не менее, было бы предрассудком полагать, что образ, который принимают вещи в душе настроенного таким образом человека, воспроизводит эмпирическую сущность вещей… это, конечно, было бы мифологией и притом весьма неудачной; кроме того, здесь упускалось бы из виду, что именно этот момент и есть момент наиболее энергичной и наиболее самостоятельной созидательной работы в душе художника, - момент наивысшего напряжения его творческой способности, результатом которого может быть только художественно правдивое, а не исторически верное изображение. Объективно мыслить историю – значит, с этой точки зрения проделывать работу драматурга, именно, мыслить все в известной связи, разрозненное сплетать в целое, исходя всегда из предположения, что в вещи должно вложить некое единство плана, если его даже раньше в них не было. Так человек покрывает прошлое как бы сетью и подчиняет его себе, так выражается его художественный инстинкт, но не инстинкт правды и справедливости»[13]
.

Ницше не возражает против «конструирования» истории, но считает это работой драматурга, а не ученого. Это существенный аргумент, по его мнению, в пользу того, что история по своему характеру, задачам ближе к искусству, чем к науке. С этой точки зрения он определяет и значение истории – «не в общих идеях, выдаваемых за некоего рода цвет и плод, но что ценность ее в том и заключается, чтобы, взяв знакомую, может быть, обыкновенную тему, будничную мелодию, придать ей остроумную форму, поднять ее, повысить на степень всеохватывающего символа и таким образом дать почувствовать присутствие в первоначальной теме целого мира глубокомыслия, мощи и красоты»[14]
.

Современные ученые-историки, хотя и не согласны признать историю искусством, все-таки отмечают вклад «психологизирующих философов жизни» (Ницше и Дильтея) в теорию и методологию истории. Профессор И.А. Василенко отмечает, что «в противовес позитивистам, они не видели в разуме и рациональности движущей силы и цели прогрессивного исторического развития, а страстно стремились превратить дух в иррациональную духовность, чтобы духовные ценности сделать более личными, свободными и суверенными. Целью научного исследования при этом становится целостное обозрение всего исторического полотна в его великих линиях развития. Подобная целостность достигается путем освобождения от логических конструкций диалектики и позитивизма, превращаясь в интуитивную, понимающую психологию истории»[15]
. По мнению А.И. Василенко, философы жизни совершили настоящий переворот в исторической науке, утвердив шкалу иррационально-чувственных ценностей, а Ницше вошел в историю с дерзкой идеей – «взглянуть на науку под углом зрения художника».

Таким образом, для Ницше настоящий историк должен быть, прежде всего, художником. Причем, так как равное познается равным, иначе всегда есть опасность принизить прошлое до своего уровня, история должна писаться испытанными и выдающимися умами. Для философа тот, кто не пережил некоторых вещей шире и глубже всех, не сумеет растолковать чего-либо из великого и возвышенного в прошлом. В результате, он делит историков на две категории: мастеров, которые обладают способностью широкого обобщения, могут «перечеканивать общеизвестное в нечто неслыханное и провозглашать общее положение в такой простой и глубокой форме, что при этом простота не замечается из-за глубины и глубина из-за простоты», и работников, которые подвозят материал, складывают его в кучи и сортируют его.

Из всего этого можно сделать вывод, что основным аргументом Фридриха Ницше против превращения истории в науку, является то, что она должна служить жизни, удовлетворять моральные и психологические потребности человека, а, следовательно, изменяться, приспосабливаясь к нуждам современности. К тому же, история по сути своей субъективна, так как зависит от взглядов историка, степени его владения материалом и других факторов. Также философ доказывает необходимость иллюзий в жизни человека, которые придадут завершенность его картине мира. Фактически, по мнению Ницше, историк является художником, который, доверяясь своему таланту и интуиции, создает не научную работу, а произведение искусства.

Но доводы Ницше все-таки не являются достаточным основанием для того, чтобы считать историю искусством. История действительно не может существовать в отрыве от жизни и должна соответствовать потребностям людей, но это не отменяет необходимости научного подхода к подбору материала, анализа источников, синтеза, которые позволяют проверить достоверность имеющихся данных о событиях и установить связь между отдельными фактами. Как отмечает В.Ф. Коломийцев: «Осуществляемая исследователем «историческая реконструкция» требует от него известного воображения, что сближает его труд с писательским, но в любом случае история допускает лишь домысел, а не вымысел. Необходимым компонентом исторического метода является правильно понятая интуиция, - не идеалистически трактуемая врожденная способность познания, а приобретенное чутье исследователя, угадывающего истину на основе большого собственного опыта и фактических знаний»[16]
.

Подобные же соображения высказывает известный русский теоретик методологии истории А.С. Лаппо-Данилевский. Признавая необходимость творческого воображения, он считал все-таки необходимым соблюдение в истории всех требований научного подхода: «В связи с интуитивным творчеством и его факторами, некоторые охотно ссылаются на еще более сложное состояние сознания, а именно на «чутье» ученого, будто бы заменяющее ему методологическое мышление; но чутье исследователя, кроме того, основано на известной «сноровке», которая, в свою очередь, уже опирается на методологическое правильное мышление; то же можно сказать и про «чутье» историка: он приобретает его благодаря известной «сноровке» в понимании более или менее значительной части доступного ему материала, лишь предварительно методически изучивши остальную его часть, и таким образом получает возможность построить гипотезу, которая, разумеется, сама нуждается в методологическом контроле»[17]
.

Иллюзии, мифы могут приносить как пользу человеку, так и вред. Причем, вред часто превышает пользу. Прогрессу в истории человечества мы обязаны, прежде всего, людям, которые стремились преодолеть иллюзии, докопаться до подлинной сути вещей. Конечно, нельзя отрицать, ограниченность физических, психологических способностей людей, но это не является достаточным поводом для того, чтобы прекратить попытки преодолеть субъективность знания, консервировать и ограничивать развитие мысли рамками мифов.

Фридриху Ницше принадлежит заслуга в том, что он обратил внимание на моральную сторону истории, на то, как она влияет на мировоззрение человека. Но, признавая значение истории в жизни людей, он делает из этого свои выводы. Исходя из того, что объективной истины не существует, Ницше предлагает использовать историю в «позитивных» целях, предлагая людям не научную, а «полезную» для жизни картину мира. Причем, он не учитывает того, что понятие «пользы» также очень субъективно и относительно.

В своих рассуждениях Фридрих Ницше руководствуется страхом перед непредсказуемым будущим, страхом, что в море информации человек потеряет себя. Действительно, современный человек сможет получить целостную картину мира, только замкнувшись в рамках определенной идеологии или концепции, которая, скорей всего, не сможет вместить в себя всего разнообразия мира. Сейчас в науке это получило отражение в процессе самоограничения ученых рамками определенной проблемы, исходя из философии постмодернизма, которая ставит под сомнение способность человеческого разума систематизировать все явления мира в рамках какой-либо теоретической схемы. Но, и это не является поводом для прекращения попыток создать единую систему, которая позволит получить максимально объективное представление об окружающем. Наоборот это должно служить импульсом для продолжения познания мира.

Таким образом, интуиция не отменяет научный подход, а иллюзии не должны служить защитой от реальности.

Глава 2. Критика Фридрихом Ницше философских концепций истории Гегеля и Эдуарда фон Гартмана

Как уже отмечалось, для Ницше история должна привносить в жизнь, прежде всего, созидательные ценности. Именно с моральной точки зрения он оценивает концепции истории Гегеля и Эдуарда фон Гартмана.

Но вначале Ницше дает общую характеристику современного ему состояния преподавания истории. Он приходит к выводу, что оно не соответствует задаче воспитания юношества, насаждения позитивных ценностей: «историческое образование должно действительно считаться родом прирожденного седовласия, и те, кто с детства носят на себе его печать, вынуждены в конце концов прийти к инстинктивной вере в старость человечества, а старости приличествует теперь стариковское занятие, именно заглядывание в прошлое, поверка счетов, подведение итогов…»[18]
. Ницше видит за этой парализующей человека верой недоразумение, выросшее на почве унаследованного от средних веков христианско-богословского убеждения о близком конце мира и страшном суде, которое приняло лишь новую форму под влиянием повышенной исторической потребности в суде. Молодежи внушается, что наша эпоха последняя и призвана организовывать тот мировой суд над всем прошлым, который христианская догма ожидала не от людей, а от «Сына Человеческого». Философ отмечает, что религия в союзе с историей отрицает все вновь возникающее, стараясь на него набросить оттенок чего-то крайне запоздалого и свойственного эпигонам. Такая вера внушает пессимизм людям, подрывает уверенность в своих силах. Она принимает утонченную форму скептического сознания, в силу которого быть знакомым со всем, что происходило раньше хорошо потому, что все равно уже слишком поздно, чтобы создать что-нибудь лучше.

Для Ницше это критическая ситуация, для выхода из которой необходимо менять моральные установки образования в позитивную сторону. Он пишет, что «даже столь тягостное иногда представление о себе как об эпигонах может при условии широкого его понимания обусловить как для отдельных лиц, так и для отдельного народа весьма важные последствия и полное надежды влечение к будущему именно постольку, поскольку мы смотрим на себе как на наследников и потомков изумительных сил классического мира и поскольку мы в этом усматриваем нашу честь, наше отличие»[19]
. И это должно побудить в нас жажду действия, желание быть достойными наших предков.

Противниками этой идеи, по мнению Ницше, выступают Гегель и Гартман. История человечества представлена в сочинениях Гегеля как закономерное развитие и постепенное выявление творческой силы «мирового разума» или объективного духа. Воплощаясь в последовательно сменяющих друг друга образах культуры, безличный (мировой, объективный) дух познает себя как творца. Гегель рассматривал прошлое с точки зрения диалектических коллизий, конечной целью которых является созревание «настоящего», т.е. современности (для Гегеля это была прусская конституционная монархия). История предстает в его концепции в целом как «прогресс духа в сознании свободы», который развертывается через «дух» отдельных народов, сменяющих друг друга в историческом процессе по мере выполнения своей миссии[20]
. Как характеризует концепцию Гегеля немецкий мыслитель Фридрих Юнгер, «эта философия истории всецело телеологична: она вопрошает о конечной цели… поскольку конечная цель для него идея, идея человеческой свободы, то мировая история становится сознанием духа об этой свободе… все этапы становления суть для него только средства к цели… он делает набросок пирамиды, с вершины которой сам обозревает все вокруг, ибо в соответствии с его понятиями новый мировой исторический принцип уже невозможен, совершается «абсолютная эпоха» мировой истории, она завершена, мировой дух со своим христианским принципом достиг предельной глубины. Философия истории есть завершение самой истории»[21]
.

Для Ницше концепция истории Гегеля абсолютно неприемлема, она не несет в себе ничего созидательного. Он пишет, что «поистине парализует и удручает вера в то, что ты последыш времен, но ужасной и разрушительной представляется эта вера, когда в один прекрасный день она путем дерзкого поворота мыслей начинает обоготворять этого последыша как истинную цель и смысл всего предшествовавшего развития, а в ученом убожестве его видит завершение всемирной истории. Такой способ мышления приучил немцев говорить о «мировом процессе» и оправдывать свою эпоху как необходимый результат всемирного процесса; эта точка зрения поставила историю на место других духовных сил, искусства и религии, как единственную верховную силу, поскольку она является «реализующей самое себя понятием», «диалектикой духа народов» и «мировым судом»»[22]
.

Также он добавляет, что «эту понятую на гегелевский лад историю в насмешку назвали земным шествием Бога, хотя названный Бог есть, в свою очередь, лишь продукт самой истории. Но этот Бог стал сам себе прозрачно ясным и понятным в недрах гегелевского мозга и успел пройти все диалектически возможные ступени своего развития вплоть до упомянутого самооткровения, так что для Гегеля вершина и конечный пункт мирового процесса совпали в его собственном берлинском существовании»[23]
.

Ницше также обвиняет Гегеля в том, что он привил поколениям восхищение перед «властью истории», которое на практике вырождается в голое преклонение перед успехом и идолопоклонство перед фактом: «Если каждый успех заключает в себе какою-нибудь разумную необходимость, если каждое событие есть победа логического или «идеи», тогда нам остается стремительно преклонить колени и в этой позе пройти всю лестницу «успехов»»[24]
. Жизнь гораздо сложнее, и успешнее не всегда означает лучше.

Он называет концепцию Гегеля религией исторического могущества, которая мешает человеку мыслить критически.

Не менее категорично Ницше оценивает концепцию истории Гартмана. Эта концепция была изложена Эдуардом фон Гартманом в 1869 году в книге «Философия бессознательного». В этой работе оспаривалась философская концепция Шопенгауэра о том, что подлинной сущностью всякого бытия является воля, которая подчиняет себе представление. Гартман настаивал на первичности представления по отношению к воле. Он считал, что в начале должен сформироваться образ, идеальная возможность другого состояния, а потом уже посредством воли будут предприниматься усилия, конкретные меры для достижения этого другого состояния. Нет воли без представления, в действительности существует представляющая воля. Непосредственно воля и представление даны лишь как явления индивидуального сознания отдельных людей, обусловленные их организацией и воздействием внешней среды. Но в нашем мире имеют место явления необъяснимые с точки зрения работы индивидуальной сознательной воли и представления отдельных людей. Это, по его мнению, дает повод предполагать существование некоторой универсальной, находящейся за пределами нашего сознания представляющей воли или бессознательного. Бессознательное, с точки зрения Гартмана, является движущей и организующей силой в мире. Оно дает на инстинктивном уровне каждому существу все необходимое, управляет человеческими действиями посредством чувств и предчувствий, там, где не помогает сознательное мышление, способствует сознательному процессу мышления и ведет человека к мистике, предчувствию присутствия в мире высших сил, озаряет существование людей чувством прекрасного.

Воля в концепции Гартмана - начало неразумное. Первоначальное происхождение самого существования – результат беспричинного перехода слепой воли из потенции в акт, то есть факт иррациональный, абсолютно случайный. Целью бессознательного является возвращение к первоначальному состоянию пассивности или, иначе говоря, уничтожение того, что было создано первичным, неразумным актом воли.

Разумная идея, отрицательно относящаяся к действительному бытию мира как к продукту бессмысленной воли, не может, однако, прямо и сразу упразднить его, будучи по существу своему бессильной и пассивной, поэтому она достигает своей цели косвенным путем. Управляя в мировом процессе слепыми сигналами воли, она создает условия для появления органических существ, наделенных сознанием. Через образование сознания мировая идея или мировой разум освобождается от владычества слепой воли и дает всему живому возможность посредством самоуничтожения вернуться в состояние чистой потенции или небытия. Но, прежде, чем достигнуть этой цели, мировое сознание сосредоточенное в человечестве должно пройти три стадии иллюзий. Первая стадия – когда человечество воображает, что блаженство достижимо для личности в условиях земного природного бытия; вторая – человечество ищет блаженства в загробном мире, третья – отказ от идеи личного блаженства во имя стремления к общему коллективному благосостоянию путем научного и социально-политического прогресса. Разочаровавшись в последней иллюзии, наиболее сознательная часть человечества, сосредоточившая в себе наибольшую сумму мировой воли, примет решение покончить с собою, уничтожив и весь мир. Достижения прогресса дадут средства для мгновенного выполнения этого решения[25]
.

Таким образом, по Гартману основной движущей силой прогресса является бессознательное, которое реализует свою волю посредством людей. С этой точкой зрения не соглашается Ницше. В своем эссе он так характеризует концепцию Гартмана, «начало и цель мирового процесса, от первого недоумения сознания и до его обратного погружения в ничто, вместе с точно формулированной задачей нашего поколения по отношению к мировому процессу, все это отображено с точки зрения бессознательного, в котором столь остроумно найден источник вдохновения и которое освещено каким-то апокалипсическим светом, все подделано столь искусно и с такой искренней серьезностью, как будто это действительно серьезная философия»[26]
.

Ницше видит в этом отрицание индивидуальной воли. Для него в центре истории должны стоять не массы, управляемые бессознательным, а отдельные личности, «образующие род моста через необозримый поток становления». В этом находит отражения его теория вечного возвращения, согласно которой ничто не заканчивается, ибо никакого конца вовсе не существует. Конец есть лишь гипотетическая фиксация, фиктивная точка покоя, полагаемая себе духом. Комбинации уходят in infinitum. Упрек, будто Земля может еще раз замерзнуть, взорваться, превратиться в дым, не является упреком, ибо подобные состояния находятся внутри комбинаций, содержатся в них и, стало быть, в ходе бесконечного становления, воспроизводящего все свои комбинации, имеют лишь временное значение[27]
. Бесконечно возвращающееся становление не знает финального состояния. Великие личности не представляют собой звеньев какого-нибудь процесса, но живут как бы одновременно и вне времени, благодаря истории, которая делает возможным такое сотрудничество; они составляют как бы республику гениальных людей. Один великан окликает другого через пустынные промежутки времени. Задача истории для Ницше заключается в том, чтобы служить посредницей между ними и этим путем снова и снова способствовать созданию великого. Цель человечества не может лежать в его конце, а только в его совершеннейших экземплярах. По словам современного исследователя Артура Данто, «Ницше был убежденным почитателем героев. Он высоко оценивал Гете, Наполеона, Микеланджело, Юлия Цезаря и, что наиболее странно Чезаре Борджиа… Они представляют собой образцовые примеры (за исключением Борджие) великих людей»[28]
.

В связи с этим, Ницше критикует изложение истории с точки зрения масс. Для него массы достойны внимания только в трех отношениях: как плохие копии великих людей, как противодействие великим людям, как орудие великих людей. Но, как он пишет, «сейчас общим признанием пользуется род истории, который видит в главных инстинктах масс наиболее важные и значительные факторы истории, а на всех великих людей смотрит как на наиболее яркое выражение их, как на род пузырьков, отражающихся на поверхности воды. При этом масса сама по себе должна порождать великое, а хаос – порядок. Великим с этой точки зрения называют все то, что двигало в течение более или менее продолжительного времени такими массами и что представляло собой «политическую силу»[29]
. Ницше не хочет считаться с тем, что и великие люди являются «продуктами» своих эпох, и их таланты оказались востребованы именно данным обществом и в данных исторических условиях. Но, философ оценивал историю с моральной, а не научной точки зрения, и считал, что людям с детства нужно прививать восхищение героями, чтобы у них всегда были образцы для подражания. Он не мог предвидеть, что это преклонение перед героическими личностями может выродиться в нацизм. В этом преклонении перед великими людьми нашел отражение так называемый «аристократизм» философов жизни. Они боялись распространения «массового сознания», и одни из первых разработали концепцию «массового общества» с «массовой культурой», при которых индивид лишен свободы, творчества, царит отчуждение и бюрократический произвол.

Так как, для Ницше понятие истинности – понятие чисто субъективное. То, при написании истории ученый должен руководствоваться не стремлением к исторической достоверности, а к тому, чтобы его сочинение проповедовало позитивные ценности, приносило пользу для жизни. Изложение истории с точки зрения масс нанесет, по мнению Ницше, непоправимый ущерб сознанию людей. Они не будут больше стремиться к великим целям, а сконцентрируют все усилия на достижении собственного материального благополучия, решении своих частных задач. Ницше считал, что люди в большинстве своем морально не готовы к постижению настоящей подлинной истории. Когда они, помимо всего прочего, узнают, что рычагом исторических движений является эгоизм отдельных лиц, групп или масс, то они замкнутся в собственном эгоизме, станут просто обывателями.

Как отмечает Ницше, излишества исторического чувства умышленно поощряются как средство привить юношеству эгоизм зрелого возраста, история может лишить юность главного его преимущества – способности проникать верой в великую идею и претворять ее в недрах своего существа в еще более великую идею. «История путем постоянного искажения горизонтов и перспектив и устранения предохранительной атмосферы не позволяет человеку чувствовать и действовать неисторически. От безграничных горизонтов он обращается тогда к самому себе, в свою узкую, эгоистическую сферу, в которой он неизбежно засохнет… превращаясь в расчетливого гартмановского «мужа» и достигнет «полного растворения личности в мировом процессе»»[30]
.

Таким образом, по Ницше история посредством пропаганды позитивных ценностей, воспевания героев должна бороться с эгоизмом и цинизмом людей, давать импульс новым свершениям. Концепции Гегеля и Гартмана готовят людей к концу истории, лишают их веры в будущее, в изменения к лучшему, и этим, по мнению Ницше, приносят вред жизни, подрывают ее силы. Причем, он оценивает их концепции крайне субъективно, исключительно с точки зрения того, какой вред они могут принести, но не слова не говорит о достижениях этих концепций в сфере понимания истории человечества. Так, Ф. Энгельс усматривал великую заслугу Гегеля в том, что «он впервые представил весь природный, исторический и духовный мир в виде процесса, то есть в беспрерывном движении, изменении, преобразовании, и сделал попытку раскрыть внутреннюю связь этого движения и развития»[31]
. Гартман обратил внимание на то, что не все в мире поддается объяснений с позиций рациональности и пытался объяснить мир исходя из концепции бессознательного. Конечно, эти концепции позже дорабатывались, пересматривались учеными, но нельзя отрицать тот позитивный вклад, который они внесли в разработку теории истории.

Также для Ницше характерен страх перед «массами», боязнь потерять в массах человека, индивидуальность. Действительно, нельзя отрицать роль личности в истории, но и превращать историю народа в историю одних великих людей тоже не стоит.

Заключение

Основной целью эссе Фридриха Ницше «О пользе и вреде истории для жизни» является доказать, что история по своему происхождению, характеру и назначению ближе к искусству, чем к науке, и, что требование к ней стать наукой является вредным для жизни.

Ницше аргументирует свою точку зрения тем, что, источник происхождения истории находится в самом человеке, в его психологической способности помнить прошлое, в его потребности иметь целостную картину мира, четкую шкалу ценностей, основанных на опыте и традициях предков. Таким образом, история организует жизнь человека, определяет его видение мира. Но, человек – субъективен, это делает не применимым к истории основного научного требования – объективности. Историк имеет дело не с самим прошлым, а с его «остатками», из которых вынужден «конструировать» картину событий, соответствующую его личному опыту, взглядам, интуиции, знанию материала. Что приближает его работу, к работе художника, драматурга.

Все эти особенности истории делают, по мнению Ницше, невозможным и даже вредным для жизни людей требование к истории стать наукой. Если история станет независимой от жизни наукой, то любая концепция, построенная с соблюдением правил логики и подтвержденная достаточным количеством фактов, будет иметь право на существование. Уже не жизнь будет диктовать условия истории, как это было раньше, а история как самодостаточная дисциплина будет предлагать людям свое видение жизни. Ницше считает, что плюрализм мнений, концепций истории, характерное для позитивистов преклонение перед фактами, изложенными в источниках, лишат человека целостной картины мира, понимания своего места в мире, цели и смысла жизни. Потеряв ориентиры в море несвязанных между собой фактов, концепций, человек замкнется в своей узкой, эгоистической сфере, выродится.

Чтобы этого не произошло, история, по мнению Ницше, не должна ни в коем случае превращаться в науку и терять связь с жизнью. История должна писаться на основе жизненных потребностей человека, проповедовать позитивные ценности, побуждать людей к великим свершениям. Основной ее задачей должно стать не познание истины, а воспитание человечества. В деле же воспитания , по мнению философа, достоверность, правда не нужны, сгодится и миф, если он содержит в себе проповедь позитивных ценностей.

Но, здесь сразу встает вопрос, кто будет определять «позитивность» этих ценностей. Мир меняется, наука идет вперед, меняется и сам человек. Позитивные когда-то ценности утрачивают свой первоначальный смысл. Даже понимание «вечных» ценностей, таких как, любовь, Родина, дружба, семья, изменяется и уже не может служить опорой в изменчивом мире. На определенном этапе миф уже не может удовлетворить человеческий разум, человеку требуется более достоверное знание, основанное не на интуиции и позитивных ценностях, а на реальных фактах. Именно поэтому к истории стали предъявлять требование стать достоверной наукой. В XIX веке это нашло свое отражение в преклонении позитивистов перед фактами, изложенными в источниках. Они еще не затрудняли себя проверкой достоверности изложенной в источниках информации, принимая все написанное в них за объективную правду. Но, благодаря позитивистам, делаются первые шаги в сторону разработки методов работы с источниками, отрабатываются приемы критики и анализа полученных в источниках данных. В ХХ веке источниковедение сделало значительный шаг вперед и теперь включает в себе как внешнюю, так и внутреннюю критику документов, сравнительно-исторический подход. Только данные, прошедшие тщательную проверку методами источниковедения, могут считаться достоверными и стать материалом для работы историков. При интерпретации полученных данных историку, действительно, требуются не только профессиональные навыки, знание периода, но и интуиция, жизненный опыт, умение связно и логично изложить свою точку зрения. Но, это еще не делает историю искусством, требование научности всегда остается.

Ницше из позитивных соображений пытается оградить человека от «излишних», с его точки зрения, знаний, затуманивающих четкую и ясную картину мира, и, таким образом, затормозить процесс развития знания. Он не принимает в расчет то, что потребности людей изменились, мифы исчерпали себя, человек ищет более прочного достоверного знания. Конечно, человеку будет очень тяжело найти себя, свое место в новом мире. Каждый должен будет сделать сам свой выбор, и, возможно, многие действительно предпочтут замкнуться в собственной эгоистической сфере, но далеко не все. Октябрьская революция в России яркое тому свидетельство.

Гегель, Гартман не ставили себе цели разработать «позитивные» концепции истории, они стремились дать более или менее логичное и аргументированное объяснение хода истории и внесли этим свой вклад в развитие науки. Ницше оценивает их концепции крайне субъективно, делая акцент только на минусы и совершенно не замечая плюсы. Эти концепции изменили видение истории, обратили внимание историков на разработку таких проблем как движущие силы истории, конечная цель мирового развития и т.д.

[1]
Там же. С. 22.

[2]
Галеви Д., Трубецкой Е. Фридрих Ницше. М.: Эксмо, 2003; Данто А. Ницше как философ. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 2001; Левит К. От Гегеля к Ницше. Революционный перелом в мышлении XIX века. СПб.: Владимир Даль, 2002; Юнгер Ф. Ницше. М.: Праксис, 2001.

[3]
Философия истории: Учеб. пособие /Под ред. Панарина А.С. - М.: Гардарики, 2001;

Философский словарь /Под ред. Фролова И.Т. – М.: Республика, 2001.

[4]
Коломийцев В.Ф. Методология истории (От источника к исследованию). М.: РОССПЭН, 2001; Блок М. Апология истории, или ремесло историка. М.: Наука, 1986; Медушевская О.М. Источниковедение: теория, история и метод. М.: РГГУ, 1996; Поппер К. Нищета историцизма. М.: Издательская группа «Прогресс», 1993; Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М.: Весь мир, 2000; Философия и методология истории. Благовещенск: Благовещенский Гуманитарный колледж им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 2000; Коукер К. Сумерки Запада. М.: Высшая школа политических исследований, 2000; Ивин А.А. Философия истории. М.: Гардарики, 2000.

[5]
Блауберг И.И. Философия жизни / Философский словарь /Под ред. Фролова И.Т. – М., 2001.

С. 606-608.

[6]
Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни /Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т. 1. С. 159.

[7]
Там же.

[8]
Там же. С .178.

[9]
Там же. С. 183-184.

[10]
Там же. С. 179.

[11]
Коукер К. Сумерки Запада. М., 2000. С. 40.

[12]
Там же. С. 199.

[13]
Ницше Ф. Указ. соч. С. 195.

[14]
Там же. С. 196-197.

[15]
Философия истории: Учеб. пособие /Под ред. Панарина А.С. – М., 2001. С. 177.

[16]
Коломийцев В.Ф. Методология истории. С. 36.

[17]
Цит. по Коломийцев В.Ф. Методология истории. С. 36.

[18]
Ницше Ф. Указ. соч. С. 205.

[19]
Там же. С. 209.

[20]
Ильенков Э.В. Гегель / Философский словарь /Под ред. Фролова И.Т. С. 113-115

[21]
Юнгер Ф. Ницше. М., 2001. С. 197-198.

[22]
Ницше Ф. Указ. соч . С. 209.Там же.

[23]
Там же. С. 210.

[24]
Там же.

[25]
Соловьев В. Гартман (Эдуард) /Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон. Биографии: В 12 т. М., 1993. Т.3. С. 659-661.

[26]
Ницше Ф. Указ. соч . С. 214.

[27]
Юнгер Ф. Ницше. М., 2001. С.198.

[28]
Данто А. Ницше как философ. М., 2000. С.239.

[29]
Там же. С. 219.

[30]
Там же. С. 221.

[31]
Цит. по Коломийцев В.Ф. Методология истории. С. 16-17.