Стремление ливонского ордена к установлению владычества в Прибалтике

Епископ Альберт, рыцари ордена упорно стремились уста­новить в Прибалтике свое полное владычество. Особой буллой от 28 октября 1219 г. Гонорий III подтвердил за епископом ливонским право на владение Эстонией и Земгалией, зная, конечно, что земли эти входили в состав владений русских князей.

Но как ни опустошительны были эти набеги, агрессия кре­стоносцев на русских землях с русским населением неизменно кончалась провалом. Об этом свидетельствует тот же Генрих Латвийский. Сохранились сообщения об успешном отражении натиска рыцарей в эти годы и в русских летописях. В 1221 г. во главе с князем Всеволодом Мстиславичем новгородская рать совершила пространно описанный Генрихом успешный поход на Венден. Помимо новгородцев, в походе приняли участие многие, собравшиеся “из других городов Руссии”, общим числом 12 тыс. человек. Они разбили немцев под Венденом, дошли до окрестностей Риги, наказали захватчиков и вернулись обратно. Весь поход был проведен в союзе с литовцами.

Таким образом, местное население Прибалтики видело в русских людях своих защитников в общей борьбе с немецко-католическими агрессорами. Прибалты, особенно эсты, обра­щались за помощью к своим восточным соседям, когда на них обрушивалась опасность с запада. Так в 1216—1218 гг. русские полки, сформированные в Новгороде и Пскове, в союзе с эстамп основательно оттеснили немцев из захваченных ими земель. Епископу Альберту пришлось обратиться за помощью к датскому королю Вальдемару.

В 1222 г., когда эсты, доведенные до крайности нескончае­мыми насилиями, которые чинили крестоносцы (здесь орудо­вали не только немцы, но и датчане), подняли большое восста­ние, на помощь им пришли русские. Борьба приобрела такой ожесточенный характер, что только в сентябре 1223 г. епископу Альберту совместно с орденом и датчанами удалось подавить восстание: русская помощь не могла быть усилена, так как на юге Руси показались монгольские орды.

Агрессоры во всех случаях проявляли особую враждебность к русским. В 1222 г. папа издал буллу, в которой предписывал ливонским судьям преследовать русских, проживающих в Ливонии и, оказывающих пренебрежение к католичеству. Булла обязывала силой принуждать русских подчиниться требованиям римско-католической церкви.

Генрих Латвийский рассказывает, как была разграблена церковь недалеко от Новгорода, как крестоносцы “захватили иконы, колокола, кадила и тому подобное и вернулись к войску с большой добычей”. Характерно, что боевым кличем кресто­носцев были слова: “Бери, грабь, бей!”. Этому кличу они обу­чали и местное население, которое заставляли участвовать в их разбойничьих походах.

Епископ Альберт, не рассчитывая на собственные силы, пытался заручиться поддержкой извне. В 1220 г. он обратился к императору Фридриху II, который, однако, “уделил епископу не много благожелательного внимания”, но “убеждал его и уговаривал держаться мира и дружбы с датчанами и русскими”. Император готовился к серьезной борьбе с папством и не желал ввязываться при этих условиях в трудную борьбу на востоке или считал ее, во всяком случае, преждевременной.

Возможно, что рижский епископ или папа толкнул и шведов в сторону Прибалтики. Уже в начале XIII в. тогдашний король Швеции Сверкер воевал против русских, о чем имеются изве­стия в русских летописях. Сын же его, Юхан, вместе с ярлом Карлом отправились в 1220 г. во главе сильного флота к бере­гам Эстонии, где в это время активно развернули свои наступа­тельные действия датчане. Усилившееся внимание к Прибал­тике со стороны папской курии можно видеть и в том, что за 25 лет, охватывающих понтификаты Гонория III и Григория IX, с 1216 по 1240 г., насчитывается свыше 40 папских посланий по делам Ливонии, среди них—привилегии меченосцам, про­возглашения “покровительства св. Петра” над ливонцами, на­значение проповедников, провозглашение “крестовых походов” в “святую землю, вновь приобретенную в Ливонии”, назначение епископов, легатов и т. п.

Руководство на расстоянии оказалось все же недостаточным, и папа счел необходимым направить в Прибалтику (а заодно и в Другие страны северо-западной Европы) для проведения папской политики на месте особоуполномоченного “апостольского легата” в лице епископа Вильгельма Моденского (ставшего позднее и кардиналом), который на протяжении целого ряда лет действовал здесь, подчиняя себе конкурирующих партнеров немецко-датской католической экспансии.

Впервые этот папский дипломат, не раз бывавший легатом в разных странах, появляется в Риге летом 1225 г. по приглашению епископа Альберта. Ловкий политик, он сумел быстро оценить сложную обстановку, создавшуюся в Ливонии, оттес­нил епископа Альберта, отклонив его домогательства о превра­щении епископства в архиепископство, и. действуя именем папы, фактически сам стал руководить католической церковью в Ливонии.

В качестве противовеса Альберту, легат поддерживал и укреплял авторитет ордена и в известной мере оказывал под­держку притязаниям датского короля. Папский легат действо­вал по древнему римскому правилу: “разделяй и властвуй!”. Нельзя отрицать, что эта тактика давала известные результаты.

Вильгельм Моденский добился в Ливонии укрепления папского авторитета, а ряд земель объявил непойцетвенным владением римского первосвященника. Его именем он создавал новую администрацию, назначал старейшин в и сам творил суд по жалобам местного населения. Вместе с тем папский легат вмешивался и в ход военных событий Зимой 1226. В 1227 г. он организовал кровавое истребление населения острова Эзель, описание чего у летописца представляет потрясающую картину жестокости и вероломства немецких агрессоров по отношению к беззащитному мирному населению.

Одновременно с отправкой Вильгельма Моденского в ка­честве “апостолического легата” в При6алтику ( и в прямой связи с его миссией 3 января 1225г. Гонорий III опубликовал буллу, в которой объявил всех новообращенных в Пруссии и Ливонии подчиненными римско-католической церкви и притом “совершенно свободными”, в том смысле, что “они не могут и не должны подчиняться никакой другой власти, кроме власти папы римского”.

Аналогичный акт был издан папским легатом по прибытии в Ригу. В декабре 1225 г. он выдал “Привилегию” городу Риге, распространявшуюся не только на ее коренных жителей, но и на “всех тех, кто пожелает вступить в число горожан”, и гарантировавшую также и личную свободу. Эти распоряжения папской власти имели двойной смысл. С одной стороны, с по­мощью такой “Привилегии” рассчитывали привлечь новых участников разбойничьих крестоносных походов; с другой же сто­роны, этими актами папство предостерегало охотников до легкой наживы, вроде короля датского, императора Фридриха II и т. п., недвусмысленно заявляя о своих правах на эти земли и население. Вильгельм Моденский пытался превратить захва­ченную Ливонию в своеобразное церковное государство, управляемое папской курией. Подобное же княжество он пытался создать и на территории Эстонии, захваченной в 1219 г. дат­чанами. Пользуясь тем, что датский король Вальдемар II, ведя неудачную войну за северную Германию, находился с 1223 г. в плену, Вильгельм Моденский решил включить и эту часть Прибалтики в состав папских владений. Наконец, более чем вероятно, что легат стремился предпринять и некоторые меры относительно Руси. Раздраженные постоянным вероломством немецко-католических захватчиков, то и дело заключавших мир, который они тут же новыми нападениями и нарушали, русские сделали попытку воздействовать на них через легата. Генрих Латвийский сообщает: “Когда русские в Новгороде и других городах также услышали, что в Риге находится легат апостольского престола, они отправили к нему своих послов, прося утвердить мир, давно уже заключенный с тевтонами”.

В 1226 г. папский легат, считая, что ему в достаточной мере удалось укрепить позиции Рима в Прибалтике, подытожил ре­зультаты своей двухлетней деятельности, добившись трехсто­роннего соглашения между епископом рижским, орденом и го­родом Ригой о дальнейших мерах по “обращению” и завоеванию Прибалтики. В марте—апреле 1226 г. он в пяти посланиях сформулировал основные положения этого соглашения. Оно установило границы земель, отдаваемых в управление каждой из этих сторон, но было построено на принципе неоспоримого приоритета и прямой заинтересованности папской власти в при­балтийских делах и имело в виду обеспечить подчинение всей Прибалтики папскому престолу.

Последующие события показали, однако, что планы римской курии шли много дальше. Они намечали широкую экспансию, направленную непосредственно против Руси и русского народа. Но, как было ясно папскому легату, для осуществления этих планов необходимо было, прежде всего, организовать самый лагерь католической экспансии. С этим он и отбыл из Прибалтики, очевидно, полагая, что заложил основы мира и порядка в католическом лагере. Перед отъездом он издал ряд распоря­жений о мерах устранения конфликтов, которые могли бы вспыхнуть между захватчиками. Легатом были назначены и арбитры, которым поручалось разрешать споры.

После отъезда Вильгельма Моденского внимание курии к Прибалтике не ослабевает. Папа стремится направить в При­балтику новые отряды крестоносцев (послания от 27 и 28 но­ября 1226 г.), утверждает распоряжения своего легата о де­леже захваченных земель (послание от 11 декабря 1226 г.).Он обязывает “новообращенных” противостоять, “как язычникам, так и русским” (послание от 17 января 1227 г.).

Лицемерие папской политики в отношении Руси и русского народа ярко иллюстрируется другим посланием папы, датированным тем же числом. Это послание непосредственно связано со встречей Вильгельма Моденского в августе 1225 г. с пред­ставителями от русских городов, о чем легат не преминул уве­домить курию, а может быть, доложил об этом лично по возвращении туда в конце 1226 или начале 1227 г. На основании этого сообщения папа Гонорий III и обратился со специальной буллой ко всем “королям Руссии”, в которой, посылая им “привет и добрые пожелания”. Папа “радовался что, услышав, что послы ваши, приходившие к достопочтенному брату нашему, моденскому епископу, легату апостольского престола, смиренно просили его посетить лично ваши страны: потому что вы готовы принять здравое учение и совершенно отречься от всех заблуждений, которым, как говорят, подвергались по недостатку проповедников и за которые господь, в гневе своем против вас часто поражал вас различными бедствиями и поразит еще более, если вы не возвратитесь с пути заблуждений на путь истинный... Посему, желая узнать от вас самих, точно ли вы хотите иметь легата римской церкви, чтобы принять от него наставление в католической вере, без которой никто не может спастись… мы просим, молим и убеждаем всех вас сообщить нам письмами и через верных послов вашу искреннюю волю. А пока поддерживайте прочный мир с христианами Ливонии и Эстонии и не препятствуйте им распространять веру христианскую, дабы вы не подпали под немилость Божию и апостолического престола, который легко может, когда пожелает, обречь вас мщению, но лучше заслужить вам в щедрости Божией истинным послушанием и добровольным подчинением — милость и любовь обоих”.

Эту буллу от 17 января 1227 г. можно поставить в один ряд с буллой Григория VII. И та и другая составлены по принципу: выдавать желаемое за действительное. В 1075 г. Григорий VII утверждал, что княжич Ярополк преподнес ему в дар Русь (которая Ярополку никак не принадлежала), в 1227 г. Гонорий III утверждает, будто русские князья (названные “королями”) изъявили готовность “совершенно отречься от всех заблуждений”, что на языке папской курии означало— “готовы принять католическую веру”. Это папское утвержде­ние было вымышленным. В этом не оставляет сомнения сама булла Гонория III. Ведь если бы папа верил в свое утвержде­ние, для чего было бы ему заполнять свое послание множеством угроз, вплоть до “кары божией” в случае неповиновения. За исключением первых нескольких строк, в которых автор неуклюже и неубедительно делает попытку представить себя “добрым пастырем заблудших овец”, все послание написано в резком тоне, характерном для папских требований в отношении “неверных”, “еретиков” и т. п. Никакого успеха эта булла на Руси не имела. Она была пустой декларацией, и, по-видимому, так ее и расценили на Руси. Ни в каких русских источниках это папское обращение отражения не нашло.

Послание к русским князьям было, очевидно, последней по­пыткой папы Гонория III помочь, чем он мог, крестоносцам в Прибалтике. Через два месяца он умер, и папский престол занял Григорий IX. Уже на третий день своего понтификата новый папа издал очередную буллу по вопросам, касающимся споров в Прибалтике, а 5 мая того же 1227 г. в другой булле он обратился к “новообращенным и снова объявил их принятыми “под покровительство св. Петра” и папского престола и при этом опять сделал оговорку, что “они остаются в состоянии свободы и не подчинены никому, кроме одного Христа и рим­ской церкви”.Следующий важный шаг в ливонских делах папа предпринимает в начале 1228 г. Буллой 14 февраля Григорий IX объ­явил о принятия год свое покровительство (по обычной фор­муле: “под покровительство св. Петра и наше принимаем”) “воинов христовых”, т. е. рыцарей ордена меченосцев, “вместе со всем их имуществом, которым они владеют или в будущем будут владеть”. Этот акт означал также “заявку” папства на прибалтийские земля, на верховные феодальные права над ними. Но теперь имелись в виду земли, уже превращенные в сеньориальные владения, в феодальные рыцарями-крестоносцами. Папа провозглашал себя их сюзереном, верховным феодальным владыкой, объявляя их под своим “патроцинием” (внесудебная защита, покровительство).

В ответ на эти действия папской курии с целью укрепить свои позиции в Прибалтике энергичные шаги предпринимает и императорский лагерь. Сын Фридриха II, Генрих VII, короно­ванный в 1221 г. немецкой короной в качестве “короля рим­лян”, посланием от 1 июля 1228 г. передал в дар ордену меченосцев “Ревельскую провинцию с ревельским замком, а также провинции Ерве, Гарриен и Виронию”. Тем самым Генрих VII также заявлял верховные феодальные права на не­которую часть прибалтийских земель, которыми считал себя вправе полностью распоряжаться.

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru