Правовые и историко-культурные проблемы двоевластия в России

В истории России двоевластие было не эпизодическим, но практически постоянным явлением, иногда лишь уходя в тень, ускользая от внимания историков. Двоевластие - форма, особый фокус дезорганизации общества, ее результат и одновременно очаг ее защиты от возможных попыток повысить уровень организованности общества. Проблема двоевластия в конечном итоге - это частный случай проблемы России как общества высокого уровня дезорганизации, как результат существования раскола смыслового поля общества.

Исследование двоевластия имеет специфические трудности. Среди них важнейшие:

а) Проблема не исследовалась в основном по идеологическим причинам, прежде всего в результате господства в исторической науке страны стремления редуцировать историю России к истории государственности и даже самодержавия.

б) Феномен двоевластия требует особого объяснения, выходящего за рамки как исторической науки, так и правовых категорий. Это в свою очередь требует особой методологии, нацеленный на анализ явлений социальной патологии. Необходимо осмыслить этот феномен в связи с осознанием возрастающей объяснительной роли культуры, изучать формирование и стойкое закрепление особых организаций и институтов, несущих угрозу стабильности общества. В связи с этим возникает необходимость анализа двоевластия на основе рассмотрения человеческой истории как противостояния людей реальной и потенциальной дезорганизации, разрухи, хаоса, включая дезорганизацию культуры.

в) Двоевластие трудно разглядеть, сделать особым предметом исследования. Это связано с тем, что оно самим фактом своего существования вступало в противоречие с рядом различных мифов истории страны, прежде всего мифом о мощи российского государства, со стремлением не видеть различия между демократией и модифицированными архаичными институтами. Движение научной мысли в значительной степени стимулировалось заложенным в обществе стремлением закрыть глаза, нивелировать сущностные категориальные различия между разными формами власти, редуцируя одно к другой.

г) Важным психологическим фактором того, что российская наука не сделала двоевластия предметом исследования первостепенной важности, без сомнения является то, что западная наука не интересовалась этой проблемой в ее обобщающей форме. Историческая реальность Запада не диктовала такой необходимости.

Двоевластие крайне болезненное явление, подрывающее основы функционирования управления государством. Оно возникает на всех уровнях, а не только на уровне высшей власти, как это иногда трактуется (Cоболев Г.Л. В поисках новой теории истории// Гуманитарий. Ежегодник, СПб, 1995, № 1, с. 104.).

Истоки двоевластия можно найти в глубокой древности всех стран и народов, что очевидно связано с дуальной природой не только культуры, смыслообразования, принятия решений, но и организации общества. В России сохранились остатки архаичной формы власти, т.е. диархии, которые в результате определенных особенностей исторического пути страны пережили века, хотя и меняли свою форму.

В той или иной форме двоевластие является архаичным догосударственным институтом, имевшим, видимо, на определенном этапе исторического развития всеобщее распространение. Во всяком случае оно - результат освоения мира в представлениях тотемического мышления, где дуальность мировосприятия была непосредственно выражена. В нем "каждое существо, каждый предмет имеет своего двойника... Один из тотемов всегда обращается к другому, к своему антиподу". Отсюда образ двойника, реализуемого, интерпретируемого в фигурах братьев и отцов, бога и его смертной тени, двойников-богов (часто близнецов). По этой программе двойников общество формируется как дуальная система. Вождь имеет своего двойника. Это могут быть "други", "двойники вождя". "Друзья уподобляются царю". (Фрейденберг О.М. Миф и литература древности.М., с.1978, с.37, 87, 13, 81). О двоевластии в Киевской Руси писал А.П.Толочко (Князь в Древней Руси: Власть, собственность, абсолютизм, идеология. Киев, 1992). Власть принадлежала даже не двум князьям, а княжескому роду, князья передвигались от управления одного княжества к другому по определенной системе.

Идея двоевластия в форме существования двух центров власти в одном сообществе является элементом культурного богатства архаичных культур и, следовательно, создает возможность для реализации подобной программы в последующей жизни общества. Эта идея запечатлена в близнечных мифах. Существование инерции истории, резких инверсионных поворотов к архаике в истории России неоднократно имело иместо.

Мировой опыт подсказывает, что государственность функционально в своем противостоянии хаосу догосударственной жизни ищет путь интеграции хаотического целого через организацию управляющей вертикали. Однако здесь нет "железной необходимости", а лишь тенденция. В каждом конкретном случае подлежит исследованию: почему и как был достигнут этот результат или, наоборот, почему он не был достигнут и какие проблемы возникают в связи с этим для общества.

Двоевластие может существовать на всех уровнях власти, выступать как раскол между разными ее уровнями. В условиях двоевластия конфликты между ними далеко выходят за рамки борьбы за ресурсы, но приобретают характер борьбы различных форм и принципов общественно-политического устройства, нравственных идеалов, возможно, борьбы против государства как такового. Важной формой двоевластия является отношение государства с властью, существующей в сельских мирах, на нижних уровнях жизни общества. Эти центры власти были в России оплотом локализма, сферой господства уверенности, что "наш" мир ограничен нашей деревней. Всё же остальное есть внешняя опасная среда, откуда можно черпать ресурсы.

Непосредственным источником двоевластия является разрыв между обычным правом, стойкостью его институтов, их противостояния государству, с одной стороны, и государством, стремящимся создать систему законодательства для функционирования большого общества. Проблема двоевластия требует ответа на вопрос об отношении между центрами власти государства и находящимися вне государственного аппарата. Проблема создания В России местного самоуправления, занятого чисто местными делами, приобретала смысл, который нельзя понять в терминах демократии, децентрализации. Их существование как раз и означало возникновение особых форм двоевластия, с совершенно различными, противоположными представлениями о целях и возможностях государственности. В России местное управление никогда не составляло единого целого с государственным аппаратом. Древние вечевые институты, управление общинами, земства, местные советы могли подавляться, если государство было способно на это, но в противном случае все они играли роль силы, отсекающей государство от народной почвы, порождали локализм, стремление локальных сообществ замкнуться на себя, что связано с рассмотрением всего общества за границей локального мира по древней формуле противопосталения "мы - они". Попытки реформ в этой области не преодолевали раскола. Еще земская реформа Ивана IV не предотвратила рост дезорганизации государства, общества, что в конечном итоге привело к Великой Смуте.

Независимые от государства органы местного самоуправления периодически превращались в очаги активизации локализма, находились с государственным аппаратом в состоянии взаиморазрушающего раскола. Без сомнения, ослабление в результате реформы 1861 года государственной вертикали выявило противостояние крестьянского самоуправления государству, законности, что было важной предпосылкой последующего крушения государственности. Из этого, впрочем, не следует, что если бы реформа не пошла этим путем, государство бы уцелело. Реформа лишь создала более благоприятные условия для выявления определенных процессов, но не породила эти процессы.

Двоевластие может казаться поверхностному наблюдателю несуществующим на определенных этапах, например, во времена крайнего авторитаризма, тоталитаризма, но усиливалось во времена кризисов, переходов между этапами, периодами динамики страны. На этапе постсоветской государственности столкновение высшего уровня государства, стремящегося к модернизации целого, и власти советов, несущей в себе власть традиций, вылилось в вооруженный конфликт между Президентом и Верховным советом. Это было не только столкновение между двумя ветвями власти, но и между разными представлениями о сути власти, разными мировоззрениями. Власть советов генетически связана с вечем, с сельским сходом. Она нацелена на возврат к синкретизму, противостоящему разделению властей, тогда как власть, возникшая в 1991 году, пыталась встать на противоположный путь. Пока это противостояние не доросло до диалога, включающего взаимопроникновение, а является источником дезорганизации.

Двоевластие является по сути дела лишь вершиной айсберга, мощным симптомом дезорганизации, точнее попыток людей какими-то фантастическими путями организационно, культурно к ней приспособиться, организоваться, защитить себя, возможно ценой создания институтов в конечном итоге повышающих дезорганизацию общества.

Требует объяснения - каким образом, почему двоевластие как архаичный институт оказалось в России в явном и скрытом виде реальностью на протяжении истории государства. В самом кратком виде гипотеза, отвечающая на этот вопрос, объясняет это явление существованием в стране социокультурного раскола, раскола смыслового культурного поля страны. В процессе формирования территориально гигантского общества не удалось в достаточной степени сформировать сбалансированный механизм интеграции, расширяющегося на гигантские пространства. Эта выразилось в гипертрофии административных методов интеграции и в отставании, слабости культурной интеграции. Исторические условия развития государства стимулировали стремление людей решать свои проблемы прежде всего экстенсивными методами, территориально расширяя сферу своей деятельности, отдаляясь от центров власти, противопоставляя себя государству, отстраняясь от повседневного его воспроизводства, делая исключение лишь в военное время, да и то не всегда. Это стимулировало попытки государства использовать насилие, что порождало иллюзию силы государства. В результате усиливался раскол, т.е. резкое культурное противостояние верхов и низов, особенно при попытках крутых поворотов в обществе, как ответ на модернизацию. Это приводило к поляризации центров власти, т.е., с одной стороны, к стремлению максимально поднять вверх центры власти и, с другой стороны, к локализму, т.е. к максимальному их сдвигу вниз. Это приводило к расколу государственной власти, системы власти в обществе. На разных этапах раскол приобрел разный уровень завершенности, но практически никогда не исчезал. Попытки насильственно подавить раскол в конечном итоге лишь его усиливали. Двоевластие как социокультурный феномен возникает в результате того, что ни одна из этих тенденций в сдвигах центров власти не реализуется в полной степени, но образуются бесконечные неорганические комбинации.

Важнейший аспект раскола можно понять как результат недостаточной способности общества обеспечивать свою интеграцию, функциональное единство в ответ на дифференциацию функций, разделение труда, разделения властей, на умножение различий, на процесс распада синкретизма. Синтез, интеграция как через культуру, так и организацию необходимы для ограничения возможностей конфронтации элементов этого разнообразия, необходимы как противостояние росту дезорганизации, возможности ее выхода за рамки допустимого. Если общество не в состоянии решить эту задачу, адекватно ответить на каждый акт дифференциации актом совершенствования общества, то одним из результатов этого состояния является двоевластие.

Конфликты между специализированными органами государственной власти, их функциями могут давать стимул, хотя это и не обязательно, совершенствованию государственности, совершенствованию механизмов, организационных форм принятия государственных решений, обеспечению их интегрального, синтетического характера. В принципе процесс развития государственности как раз и есть по сути процесс повышения во всё более сложных условиях эффективности интегральных, синтетических решений, их культурных и организационных предпосылок. Однако это лишь идеальная схема, лишь одна тенденция. Одновременно существует и другая, стремление повернуть вспять этот процесс, т.е. отвечать на дифференциацию, на разделение функций властей попыткой повернуть вспять к синкретизму, растворить в нем все достижения дифференциации. Однако движение в этом направлении неизбежно приводит к росту дезорганизации. Возможны разные формы реакции на раскол. Определяющим в России является стремление адаптироваться к нему. Активность в этом направлении может носить характер надрывных, разрушительных попыток избежать роста дезорганизации, формирования двоевластия, попыток сформировать государство на основе лишь одного принципа в ущерб другому, например, установлением авторитаризма при разрушении локализма, или, наоборот, в подчинении общества бесчисленным локальным центрам при разрушении государства. Например, царствование Ивана Грозного можно рассматривать как патологическую попытку превратить рыхлую государственность в авторитарную в ее крайних формах посредством массового насилия. Это в конечном итоге привело к краху государственность.

В стране сложилась патологическая организация государственных решений, где разнородные, исключающие друг друга силы занимали определенные анклавы и попеременно воплощали в себе различные, во многом противоположные варианты. Один из них пытался воплотить в себе некоторое целое, что постепенно переросло в попытки стимулировать развитие этого целого по пути модернизации. Противоположная попытка воплощалась в стремлении подчинить это целое интересам разрозненных частей, опирающихся на традиции, на накопленный тысячелетний опыт. Трагедия заключалась не в самом существовании этих двух сил, что на определенном этапе может быть в любом обществе, а в культурном расколе между ними, в стремлении стоящих за ними сил дезорганизовать, разрушить друг друга (посредством террора, убийства конкурентов, превращения бытовых столкновений в побоище, дедовщины и т.д.), в отсутствии общего языка, возможности диалога. Это может выразится в том, что высшие уровни государства, чья субкультура принимала на себя функцию воспроизводства целого, склонялась преимущественно к первому решению, хотя и не всегда. Иные звенья государственного аппарата, чем ближе они находились к народной почве, тем больше они склонялись ко второму варианту, хотя также не всегда. Царь подчас в своих попытках направить низы по пути реформ оставался буквально один или с небольшой группой единомышленников. Недаром Александр I на призывы Сперанского к реформам отвечал "Взять некем". Двоевластие, следовательно, выражалось в том, что мощные силы, выражавшие противоположные тенденции, постоянно получали свое воплощение в разных организационных формах внутри государственного аппарата, возможно, между государством и властью за его пределами, например, властью сельского мира.

Двоевластие, как существующее в условиях высокой дезорганизации, лишь в тенденции приобретает жесткие организационные формы двойной системы управления. Двоевластие и создает эти формы, и одновременно существует в самих этих формах, приобретая характер хромающих решений, т.е. цепочки решений, где последующее частично или полностью отрицало предшествующее. Формирование двух форм государственной власти сталкивалось со стремлением каждой из противоположных тенденций сохранить лишь свою форму и подавить другую.

Существование двоевластия в России, как и раскола в целом, свидетельство того, что в стране в должной степени не получил развития базовый консенсус, согласие по поводу воспроизводства государства, его форм. Раскол существует прежде всего между полюсами альтернативы: управление обществом из единого центра, воплощающего порядок-справедливость-мудрость-правду и управление обществом из множества локальных центров вплоть до деревни, малой группы, где, как считают некоторые, формируется жизнь "соразмерная человеку". Речь не идет о борьбе двух организованных партий, способных к диалогу, компромиссу. Речь идет о том, что оба принципа практически в каждом человека сменяют друг друга в ответ на неудачу, на дискомфорт, возникающие в результате банкротства предшествующего варианта управления, даже единичного решения, что порождает попытку искать выход в переходе к прямо противоположной модели этого процесса. В результате как история страны, так и повседневность превращаются в постоянный дезорганизующий процесс смены этих двух моделей. Это приводит к фактическому сочетанию двух противостоящих противоположностей как в сфере культуры (авторитаризм - соборность), так и в организации управления (единоначалие, максимальная централизация - коллегиальность, собрание членов локального мира, максимальная децентрализация). Попытки решать проблемы административным нажимом, угрозами быстро исчерпывают свой потенциал, сменяются попытками решать, обращаясь к "общественности", к активу, народу. Насилие сменяется уговариванием исполнительных подчиненных, подчас достаточно унизительным. Ограниченность эффекта этой попытки вновь возвращает к первому варианту и т.д. Этот круговорот несет в себе двоевластие, смену двух противоположных моделей принятия решений, дезорганизующих друг друга. В стране нет стабильной устоявшейся системы решений (ее культурных и организационных форм). Мы все пребываем в этом круговороте, и лишь не находим для этого адекватного названия, полагая, что речь идет о борьбе демократии, либерализма с бюрократизмом, тоталитаризмом и т.д. Эта модель, в значительной степени навеянная историческим опытом Запада, не в состоянии описать реальность социокультурной динамики российского общества.

Фактически решения на всех уровнях принимаются посредством сговора заинтересованных лиц, ограниченный круг которых и формы отношения в процессе принятия решений постоянно меняются, отношение между ними пульсирует. Теоретически эту ситуацию можно осмыслить следующим образом. Рост разнообразия в обществе (например, разделения властей) создает возможность для двух вариантов развития. Либо происходит адекватная интеграция этого разнообразия, носящая организационный, но прежде всего культурный характер (например, должна быть сформулированна упорядоченная система различных форм власти, запечатленная в общепризнанном документе, Конституции). Либо происходит возрастающий рост дезорганизации (например, попытка каждой из ветвей власти синкретически поглотить всю власть, по крайней мере, в тенденции). Практически всегда имеет место и то, и другое, постоянное колебание от одной крайности к другой. Возможно формирование фантастических культурных и организационных гибридов, пытающихся соединить обе несоединимые тенденции, растворить их друг в друге. Иначе говоря, одновременно возможно для поддержания определенной эффективности решений разделение функций государства, что можно рассматривать как попытку развить разделение властей, и отступление к синкретизму, т.е. попытка вернуться к нерасчлененности. Одну такую патологическую саморазрушительную попытку возглавил большевизм (Ахиезер А.С. Россия как большое общество// Вопросы философии. 1993, № 1), для которой было характерно двоевластие партии и государства. Подобные попытки воплощаются в рыхлых организационных формах и противоречивом, чреватом расколом соединении разных пластов культуры (например, соборно-либеральный идеал, где под либерализм маскируются архаичные ценности культуры). Все эти попытки заканчиваются распадом, что иногда, как свидетельствует опыт России, приводит к краху государства, распаду общества.

Существование стойкого, хотя и периодически меняющего свою форму двоевластия, свидетельствует об отсутствии в обществе базового консенсуса по основополагающим вопросам, или во всяком случае о существовании слабого консенсуса, недостаточного для обеспечения социокультурной интеграции общества в ответ на повороты его динамики, на акты роста существенного разнообразия. Преодоление двоевластия возможно лишь на основе развития базового консенсуса. Этот процесс проходит определенные стадии от обычая до права. Однако в государстве, в большом обществе, где эмоциональные локальные формы контроля теряют свою эффективность, консенсус на основе обычая невозможен. Общество пытается решить проблему через механизм законодательства. С определенной степени сложности большого общества возникает необходимость в законах, то есть во всеобщих установлениях государства, обязательных для исполнения всеми лицами, группами. Законы опираются на авторитет государства, на его возможности использовать идеологию и аппарат принуждения. Первостепенно важным, однако, является то, что в основе законодательства лежит нравственный принцип, признаваемый значительной частью общества. В конечном итоге его существование, его достаточное влияние в обществе и создает основу для принятия и реализации законов, даже если они носят деспотический характер. Не следует забывать, что первые законы возникали на почве архаичных представлений, свидетельствующих о малой озабоченности судьбой личности. Однако существование раскола, разрывающего смысловое поле культуры, открывает весьма ограниченные возможности для эффективной реализации законов, хотя и не исключают ее целиком. Строя систему законов, общество тем самым то ли попытается упорядочить, формализовать функционирование людей, создавая и навязывая им идеал консенсуса, то ли пытается упорядочить, реализовать уже существующий в культуре идеал консенсуса, перевести его на более упорядоченный язык. В условиях раскола эти попытки неизбежно приобретают эклектический характер.

Система законов во всё более усложняющемся обществе сама становится слишком сложной, одни его элементы входят в противоречие с другими. В расколотом обществе подобные тенденции становятся обычными и проявляются в разных формах: в двусмысленности законов, в постоянно возникающих противоречиях, в несоответствиях между законами и "малым законодательством", подзаконными актами.

Законы сами по себе еще не создают базового консенсуса. Необходим следующий этап. Требуется развитие права, т.е. сферы человеческой реальности, где достаточно признанная в обществе нравственность превращается в некоторую теоретически непротиворечивую (по крайней мере в тенденции) основу законодательства. Возможность формирования права как особой сферы реальности возникает не в момент появления законодательных функций, но тогда, когда созревает относительно высокий уровень всеобщности, когда осознается возможность возникновения хаоса в результате множества вступающих в противоречие друг с другом законов, когда формирование каждого закона происходит не только как прямой ответ на желание утвердить некоторый порядок, но как воплощение некоторого всеобщего идеала общества. Для формирования права необходимо осмысление других людей, других личностей при всех их различиях как в основе своей равными себе, друг другу (равными в Боге, в торговле, в законе, в праве, во мне как личности). Формирование права связано с определенным этапом углубления всеобщей связи. Право характеризуется долгим историческим вызреванием, проявляющимся во многих формах, включая рост значимости денег, всей системы абстрактных стоимостных отношений, позволяющих понять и осваивать мир не как скопление натуральных вещей, но как единство разнообразия, измеряемое некоторым всеобщим стоимостным эквивалентом. Сюда можно отнести и возникновение монотеистических великих религий, создающих представление о всеобщем основании мира, всей реальности, о его единстве в едином центре и во всеобщем тяготении к этому центру. Важный элемент этого процесса - развитие гуманизма, т.е. не только ценности личности, но и ценности ее способности к развитию, рефлексии, превращению в творческого субъекта всеобщего развития. Базовый консенсус формируется в культуре, во всей повседневной деятельности общества. Обычное право, законодательство, право лишь содержательные этапы и формы этого процесса, каждый из которых, при всей своей относительной самостоятельности, органически неотделим от развития этого базового консенсуса во всех его проявлениях.

Однако в высоко дезорганизованном обществе, при отсутствии консенсуса право приобретает абстрактно-умозрительный характер, противостоящий нравственности. В дезорганизованной ситуации право "как бы пульсирует" (Розин В.М. Юридическое мышление в исторической перспективе. Тольятти, 1996, с. 63) между разными формами справедливости, между полюсами ряда оппозиций, среди которых важнейшая, но не единственная "авторитарная форма управления - соборно-локалистская форма".

Преодоление двоевластия возможно лишь если динамика общества, методология принятия решений на всех уровнях будут в возрастающих масштабах уходить от движения в рамках дуальной оппозиции "авторитаризм - соборный локализм". Оставаясь в ее рамках, человек не уходит из-под влияния синкретизма. Для этого надо двигаться в рамках оппозиции "синкретизм - либерализм", двигаясь ко второму полюсу, что означает одновременно развитие консенсуса, разделения властей. Здесь открывается возможность отхода от архаического наследия и формирование диалогического общества, развитие либерально-демократических ценностей, возрастание ценности постоянного обсуждения форм и организации консенсуса, отхода от манихейской конфронтации, превращение преодоления двоевластия как формы, противостоящей консенсусу, в предмет всеобщей озабоченности.

Список литературы

А.Ахиезер. Правовые и историко-культурные проблемы двоевластия в России