План реферата

1.   Михаил
Александрович Врубель………...            2

2.   Николай
II…………………………………….            3

3.   Савва
Иванович Мамонтов………………..5

4.   Николай
Иванович Костомаров…………..8

5.   Михаил
Александрович Бакунин…………           16

6.   Александр
Степанович Попов…………….17

7.   Павел
Александрович Флоренский………18

8.   Николай
Гаврилович Чернышевский……          21

9.   Антон
Павлович Чехов…………………….            23

10. Валерий Яковлевич
Брюсов………………26

11.  Список
литературы………………………..            29

Ученичество

Искусство всецело
овладело Врубелем уже в Академические годы. Прежний юноша, для развлечения
почитывающий и порисовывающий, совершенно переменился: откуда взялась
необыкновенная сосредоточенность на работе и равнодушие ко всему, что вне её!
Он работал не замечая усталости, по 10 и по 12 часов в день и только досадовал,
когда что-то отвлекало и вынуждало отрываться.

Когда после недель и
месяцев такой работы, усугублявшей, изощрявшей художественное зрение, Врубель
приходил на выставку и смотрел картины современных живописцев, они казались ему
поверхостными, он не находил в них «культа глубокой натуры». По этой причине он
вскоре охладел даже к Репину.

Врубель относился к нему
с уважением, брал у него дополнительные уроки акварели, говорил, что Репин
имеет на него большое влияние. Но вот открылась Одиннадцатая передвижная
выставка, где среди прочих было выставлено капитальное полотно Репина «Крестный
ход». И оно разочаровало ученика — недостаточной, как ему казалось, любовью к натуре,
недостаточно пытливым вниканием в неё.

Но как бы не судил с
юношески-максималистских позиций Врубель русскую школу, он сам к ней
принадлежал, и не кто, как она, взрастила его редкостное дарование. В первую
очередь эта заслуга принадлежала художнику-педагогу, которого признавали своим
лучшим учителем и Суриков, и Васнецов, и Поленов, и сам Репин, — Павлу Петровичу Чистякову.

Собственные произведения
Чистякова немногочисленны, большей частью незаконченны и малоизвестны. Но как
педагог он сыграл огромную роль. У него была своя система обучения — строгая, последовательная, а вместе
с тем гибкая, оставлявшая простор личным склонностям, так что каждый извлекал
из чистяковских уроков нужное для себя. Суть «системы» заключалась в
сознательном аналитическом подходе к рисованию и письму с натуры. Чистяков учил
«рисовать формой» — не контурами, не тушёвкой, а строить линиями объёмную форму в
пространстве.

Сделавшись учеником
Чистякова, Врубель так изощрил и натренировал свой глаз, что различал «грани»
не только в строении человеческого тела или головы, где конструкция достаточно
ясна и постоянна, но и в таких поверхностях, где она почти неуловима, например
в скомканной ткани, цветочном лепестке, пелене снега. Он учился чеканить,
огранивать, как ювелир, эти зыбкие поверхности, прощупывал форму вплоть до
малейших её изгибов. Можно видеть, как он это сделал, на примере «Натурщицы в обстановке
Ренессанса», а также великолепного рисунка «Пирующие римляне», сделанного ещё в
стенах Академии.

Умный и проницательный
Чистяков разглядел необыкновенную одарённость ученика и выделял его среди всех
других. Поэтому, когда к Чистякову обратился его старый друг профессор А.В.
Прахов с просьбой рекомендовать кого-либо из наиболее способных студентов для
работы в древнем храме Кирилловского монастыря под Киевом, Чистяков без
колебаний представил ему Врубеля со словами: «Лучшего, более талантливого и
более талантливого для выполнения твоего заказа я никого не могу рекомендовать».

Так вышло, что весной
1881 года, не успев окончить Академию, Врубель отправился в Киев, где началась
его самостоятельная художественная жизнь.

Николай II

Воспитание и 
образование  Николая II проходило под личным руководством его отца на
традиционной религиозной основе. Воспитатели будущего императора и его младшего
брата Георгия получили такую инструкцию:  "Ни я,  ни Мария Федоровна не
желаем делать из них  оранжерейных цветов. Они должны хорошо молиться Богу,
учиться, играть, шалить в меру. Учите хорошенько, спуску не давайте,
спрашивайте по всей строгости законов,  не поощряйте лени в особенности.  Если
что,  то адресуйтесь прямо ко мне, а я знаю, что нужно делать. Повторяю, что
мне фарфора не нужно.  Мне нужны нормальные русские дети.  Подерутся -
пожалуйста. Но доносчику - первый кнут.  Это - самое мое первое
требование".  Учебные занятия будущего императора велись по тщательно
разработанной программе в течение тринадцати лет. Первые 8 лет  были 
посвящены  предметам гимназического курса. Особое внимание уделялось изучению
политической истории, русской литературы,  французского,  немецкого и 
английского языков, которыми Николай Александрович овладел в совершенстве
(датский язык он знал хуже).  Следующие пять лет посвящались изучению  военного
дела,  юридических и экономических наук, необходимых для государственного
деятеля.  Преподавание этих наук велось выдающимися русскими
учеными-академиками с мировым именем: Бекетовым Н.Н., Обручевым Н.Н., Кюи
Ц.А.,  Драгомировым М.И., Бунге Н.Х. и др. Николай Александрович Романов  был
усердным учеником,  и хотя "звезд с неба не хватал",  но имел
неплохие знания по всем предметам,  что  отмечалось  всеми  учителями. Кроме
того,  он неплохо играл на фортепиано, рисовал, обучался игре на скрипке. 
Усидчивость и аккуратность - эти качества  сформировались  в нем под неусыпным
вниманием "дорогих папа и мама". Чтобы будущий император на практике
познакомился с войсковым бытом и  порядком  строевой службы, отец направил его
на военные сборы. Первые 2 года Николай служил младшим офицером в рядах
Преображенского полка.  Два летних сезона он проходит службу в рядах
кавалерийского гусарского полка эскадронным командиром,  и, наконец в рядах
артиллерии. Очевидцы отмечали, что Николай  II  не  отличался особой
грациозностью и ловкостью,  однако был очень упрям.  В то же время отец вводит
его  в  курс  дела  управления страной,  приглашая участвовать в заседаниях
Государственного Совета и Кабинета Министров.  Отец и мать не допускали никаких
слабостей в деле воспитания  детей,  которые  воспитывались  в  духе уважения
старших и беспрекословного послушания.

В программу образования будущего
императора входили многочисленные путешествия по различным губерниям  России, 
которые  он  совершал вместе с отцом. В довершение образования отец выделил в
его распоряжение крейсер для путешествия на Дальний Восток. За 9 месяцев он со
свитой посетил Грецию,  Египет,  Индию, Китай, Японию и далее сухим путем через
всю Сибирь возвратился в столицу России. К 23-м годам своей жизни Николай
Романов стал высокообразованным молодым человеком с широким кругозором, 
прекрасно знающим историю и литературу и  в  совершенстве владеющим основными
европейскими языками (помимо всего он очень хорошо знал русский язык и всегда
писал без  ошибок).  Блестящее  образование сочеталось у него с глубокой
религиозностью и знанием духовной литературы, что было нечасто для
государственных деятелей того времени. Отец сумел внушить ему беззаветную
любовь к России, чувство ответственности за ее судьбу.  С детства ему стала
близка мысль, что его главное предназначение - следовать российским основам,
традициям и идеалам. Вскоре после воцарения он сказал:  "Да поможет мне
Господь служить горячо любимой  родине  так  же,  как служил ей мой покойный
отец и вести ее по указанному им светлому и лучезарному пути".

Московский
медичи Савва Иванович  Мамонтов

Медичи
- это фамилия известного флорентийского рода дворян, представители которого
прославились в народе за своё меценатство, покровительство. Наиболее известный
из них - Лоренцо Великолепный, правивший во Флоренции во второй половине
пятнадцатого века, - был также незаурядным поэтом, покровителем всех видов
искусства, меценатом, при непосредственном участии которого Флоренция в конце
пятнадцатого века стала центром культуры эпохи Возрождения.

С тех пор меценатов и
покровителей, сделавших особый вклад в развитие культуры, в Европе называют
медичи.

            Конец
девятнадцатого века в России был ознаменован необычайным подъёмом культуры. В
связи с этим появились в стране и те, кто этот подъём всячески поддерживал, в
том числе и материально. Эти люди были в основном богатыми купцами и
промышленниками, которые чувствовали необычайный прогресс в развитии культуры и
духовного уровня русского народа. Эти люди прослыли в народе как   московские
медичи.  В списке этих имён мы найдём много знакомых, например Павел
Третьяков - основатель знаменитой на весь мир Третьяковской галлереи, Савва
Морозов - богатый промышленник, который помогал большевикам в годы революций, а
также многие другие.

Один
из них - Савва Иванович Мамонтов, основатель первой частной Русской оперы, той
самой, в которой расцвёл гений Шаляпина и где были поставлены (в некоторых
случаях впервые) многие оперы композиторов “Национальной школы”.

Савва
Мамонтов родился 3 октября 1841 года в городе Ялуторовске, за Уралом, где отец
его, Иван Фёдорович, работал по откупной части. Весьма знаменательно то, что в
этом небольшом городе в то же время жили многие декабристы, среди которых Иван
Пущин, лицейский друг Пушкина, Матвей Муравьёв - Апостол и другие.

Итак,
Савва Иванович Мамонтов родился и первые годы жизни провёл в городе, где жили
декабристы. В своих заметках о детстве он пишет, что отец  его “был близок и
как будто родственно связан с некоторыми из декабристов”. К сожалению, связь
эта была покрыта строгой тайной. Имя Мамонтова называют среди имён тех
сибирских купцов, кто помогал “политическим преступникам” наладить бесцензурную
переписку с родными и друзьями в России. Всё это оказывало непосредственное
влияние на маленького Савву. С малых лет стал проявляться  его неординарный
характер: мальчик был способен улавливать дух чего - то особенного, духовно
ценного. Этой способности ещё предстояло проявиться в будущем, в сфере
искусства. “Чутьё” к прекрасному сыграло в жизни Саввы решающую роль.

В 1850
году Мамонтовы переезжают в Москву. Отец Саввы решил, что пора прекратить
домашнее воспитание сыновей (их в семье было четверо) и отдал их в гимназию. Но
пребывание их в гимназии длилось недолго - через год отец определил детей в
Горный корпус в Петербурге. В корпусе Савва проучился год, но затем опять
вернулся в свою старую гимназию, из которой год назад забрал его отец. Учился
Савва год от года всё хуже, стал чуть ли не самым последним учеником в классе.
По существовавшим тогда правилам он должен был сидеть за последней скамьёй, но
по настоянию одноклассников, любивших его за независимость и обаяние, сидел
всегда за первой, рядом с первым учеником. Это качество - способность
объединять и вдохновлять - он пронёс через всю свою жизнь. Много лет спустя
Вера Павлавна Зилоти, старшая дочь Павла Третьякова, вспоминала, что “Савва
обладал громадным шармом, умел сразу объединить всю молодёжь вокруг себя”. Однако
такая популярность у товорищей вызывала всё большую нелюбов администрации.
Только о своём учителе - словеснике Носкове, близком знакомом Гоголя, Савва
вспоминал впоследствии с благодарностью :  ему он был обязан знанием русской
литературы, любовью к чтению. В седьмом классе гимназии Савву начали
интересовать политические разговоры отца с амнистированными к тому времени
декабристами. В гимназии он получает прочную репутацию человека осведомлённого.
В личных интересах Саввы уже тогда первое место занимал театр. Но искусство,
как известно, требует жертв. На выпускных экзаменах гимназист Мамонтов
полностью провалился из - за латинского языка. Ему посоветовали уйти из
гимназии. И предприимчивый Савва Мамонтов, путём небольшого обмана, Московский
университет на юридический факультет; латынь за него сдавал кто-то другой.

Но
Мамонтов и тут прослыл страстным вольнодумцем, хотя в университете к учению
относился уже с большим интересом. И всё же больше всего Савву Мамонтова
интересовал театр. Теперь он уже не только посещает спектакли, но и сам пробует
играть.

Частные
театры в ту пору были запрещены, но драматические кружки существовали. Один из
таких кружков,

“Секретаревский”, который
фактически был театром, и посещал Мамонтов. Спектакли их регулярными не были,
однако в зрителях недостатка не было. Притягательным центром всего кружка был
Александр Николаевич Островский.

            В доме Саввы
Ивановича в Москве, на Садово - Спасской, был образован Мамонтовский кружок,
где во время рождественских каникул устраивались обычно любительские
театральные постановки, выставки картин и скульптур. Туда ходила почти вся
интеллигенция Москвы. Именно благодаря этому кружку в обществе московских
искусствоведов начали признаваться картины Васнецова, не признававшиеся до сих
пор.

            В 1894 году у
Мамонтова появилась мысль о возрождении его оперы. Так и получилось через два
года, однако решающим стал 1895 год, когда Савва Мамонтов заметил никому ещё
тогда не известного молодого актёра Фёдора Шаляпина. Именно благодаря этой
случайной встрече возродилась мамонтовская опера.

Николай Иванович Костомаров

Среди
титанов российской исторической мысли XIXв., рядом с Н. М. Карамзиным, С. М.
Соловьевым, В. О. Ключевским, занимает видное место  Николай Иванович
Костомаров  (псевдонимы — Иеремия Галка, Иван Богучаров). Творчество
русско-украинского ученого историка и археографа, фольклориста и этнографа,
поэта и просветителя оказало большое влияние на духовное развитие современников
и долго еще будет жить в памяти благодарных потомков.

Костомаров
родился 4 (16) мая 1817 года в слободе Юрасовка, ныне Ольховатского района
Воронежской области, в семье помещика, отставного капитана Ивана Петровича
Костомарова и крепостной Татьяны Петровны Мельниковой (впоследствии — Т. П.
Костомарова). Будущий великий историк сменил много учебных заведений, большей
частью по причине неудовлетворенности уровнем преподаваемых знаний. Из
воронежского пансиона, куда его отдала мать, он перешел сразу в третий из
четырех классов гимназии, а затем, в возрасте 16 лет, единственный из всех
гимназистов поступил на историко-филологический факультет Харьковского. Не
найдя и здесь серьезного преподавания, юноша погружается в античность и
совершенствует языки, прибавив к ним итальянский, пока на третьем курсе не
знакомится с новым профессором всеобщей истории М. М. Луниным: отныне судьбой
Костомарова стала история. Вспоминая впоследствии годы учебы в университете,
ученый отмечал, что “если бы не было в университете Лунина, то время,
проведенное в звании студента, надобно было бы считать потеряным”[1].
Последние полгода до выпускных экзаменов Николай Иванович болел оспой и был
сочтен умершим, но, еще нетвердо держась на ногах, прибыл на сессию: для
дальнейшего пути в науку бастард должен был получить “степень кандидата за
отличие”. Он сдал отлично все выпускные экзамены и уехал домой, где узнал, что
лишен степени за оценку “хорошо” по богословию, полученную на первом курсе. В
январе следующего 1837 года пересдал все экзамены и 8 декабря 1837 года Советом
университета был утвержден в степени кандидата, о чем получил свидетельство 28
ноября 1838 года.

Одновременно,
служа юнкером в Кинбурнском драгунском полку, он разобрал великолепный местный
архив и подготовил к печати историю Острогожского казачьего полка с приложением
основных документов, мечтая “составить историю всей слободской Украины”[2]
(рукопись эта сгинула в полиции после ареста). Никакие обстоятельства не могли
заставить Николая Ивановича свернуть с пути, о котором сам он говорил так:
“История сделалась для меня любимым до страсти предметом; я читал много всякого
рода исторических книг, вдумывался в науку и пришел к такому вопросу: отчего
это во всех историях толкуют о выдающихся государственных деятелях, иногда о
законах и учреждениях, но как будто пренебрегают жизнью народной массы? Бедный
мужик, земледелец-труженик, как будто не существует для истории; отчего история
не говорит нам ничего о его быте, о его духовной жизни, о его чувствованиях,
способе его радостей и печалей? <...> Но с чего начать? Конечно, с
изучения своего русского народа; а так как я жил тогда в Малороссии, то и
начать с его малорусской ветви. Эта мысль обратила меня к чтению народных
памятников”.[3]

Большую
роль в пробуждении и развитии у Н. И. Костомарова интереса к жизни и
историческому прошлому народа, преимущественно в сфере фольклористики и
этнографии, сыграло его личное знакомство с Г. Ф. Квиткой, И. И. Срезневским,
А. Л. Метлинским, А. О. Корсуном и другими известными литераторами и учеными, а
также его ознакомление с их творчеством и историческими думами, народными
сказками и пересказами. Как поэт-романтик Н. И. Костомаров соединил в своем
творчестве “исторические и легендарные мотивы, внес в перепевы из украинского
фольклора, конкретные черты исторического прошлого”[4].
Вообще, характеризуя Н. И. Костомаров, уместно отметить, что он любил слушать
музыкальные произведения Л. Ван Бетховена, Ф. Шуберта, Ф. Листа, ему очень
нравилась музыка М.И.Глинки, Н. И. Лысенко, он читал наизусть на языке
подлинника стихи И. Гете, “Божественную комедию” Данте, не говоря уже о произведениях
русских авторов и родного творчества, которые ученый знал превосходно: ему,
например, не составляло труда прочесть по памяти былину “Садко”.

Осенью
1840г. Н. И. Костомаров сдал магистерский экзамен и получил разрешение писать
диссертацию на избранную тему. В 1841г. Он подал на факультет исследование “О
причинах и характере унии в Западной России”, которое через год было принято к
защите. Но церковная власть, царская цензура и правительство пришли к выводу о
том, что оно не достойно ученой диссертации как по характеру темы, так и по
причине широко приводимого фактического материала о безнравственности
духовенства, тяжелых поборах с народных масс, а главное — о восстаниях крестьян
и казаков. По распоряжению министра просвещения С. Уварова все напечатанные
экземпляры этой работы следовало уничтожить. (Но все-таки остались три
уникальных экземпляра книги, являющейся сегодня большой библиографической
редкостью.) Н. И. Костомарову разрешили писать диссертацию на другую тему. Во
второй диссертации Н. И. Костомаров провел, как он выразился, свою задушевную
мысль “об изучении истории на основании народных памятников и знакомства с
народом”, обращении к жизни народа в ее многообразии, тем самым поставив одним
из первых в то время украинской историографии новую актуальнейшую проблему и
занял в науке своеобразное место на общем фоне военно-административной истории.
Весной 1843 г. Н. И. Костомаров подал на факультет диссертацию на тему ”Об
историческом значении русской народной поэзии” и защитил ее. 13 января 1844
года он получил степень магистра исторических наук. Это была первая на Украине
диссертация этнографического характера.

Основной
задачей общества Н. И. Костомаров считал “распространение идей славянской
взаимности как путями воспитания, так и путями литературными”[5].
Таким образом, еще до возникновения Кирилло-Мефодиевсого общества Н. И.
Костомаров придерживался умеренных взглядов и видел главную цель прежде всего в
распространении идеи единения славянских народов. В условиях николаевской
реакции пропаганда идеи освобождения имела большое общественно-политическое
значение. Но отстаиваемый Н. И. Костомаровым мирный путь ее воплощения был
ошибочным, по сути буржуазно-либеральным. Уже тогда исторические события в
России убеждали, что “действительное освобождение народам могут обеспечить
только социальные революции”[6].

Предшествовало
Кирилло-Мефодиевскому обществу тайное общество при Киевском университете,
входившее в организацию Ш. Конарского. Оно вело пропаганду среди студентов
университета и населения, распространяло революционную эмигрантскую литературу,
в том числе произведения А.Мицкевича, среди них “Книги народа польского и
польского пиллигримства”, давшие мысль кирилло-мефодиевцам написать “Книги
бытия украинского народа”. Идея “революционного объединения славян”,
пропагандировавшаяся кирилло-мефодиевцами, возникла у них “по примеру и под
влиянием такой же идеи декабристов”[7].
Наряду с этим следует подчеркнуть, что “Книга бытия украинского народа”,
выражая сущность либерально-буржуазного крыла общества, содержат ряд ошибочных
положений о мессианской роли Украины с якобы присущим ей демократизмом,
идеалистически трактуют исторический процесс и вопросы истории Украины.

В
июне 1864 г. Н. И. Костомаров после выступления на заседании Совета с пробной
лекцией был единогласно утвержден преподавателем русской истории Киевсого
университета, а с 1 августа того же года его утвердили адъюнктом на кафедре
русской истории. В марте 1847 г. Адъюнкт-профессору Н. И. Костомарову на его
прошение в Совет университета было выдано свидетельство, разрешающее вступить в
брак с А. Л. Крагельской[8].
В марте этого же года  Кирилло-Мефодиевсое общество в результате доноса
подверглось разгрому царской властью. Видные его члены были арестованы и после
следствия были приговорены к заключению или ссылке. Н. И. Костомарова
приговорили к годичному заточению в Алексеевском равелине Петропавловской
крепости и административной ссылке в Саратов, где он находился без выезда до
1852 г. (Вначале Н. И. Костомаров был приговорен  к бессрочной ссылке в Вятку).
Свадьба Н. И. Костомарова с А. Л. Крагельской, назначенная на 30 марта 1847 г.,
не состоялась, так как накануне он был арестован и в день предполагавшегося
венчания отправлен под стражей в Петербург. 24  июня 1848 г. Н. И. Костомарова
сослали в Саратов, где он познакомился с А. Н. Пыпиным, Д. Л. Мордовцевым,
подружился с Н. Г. Чернышевским. Благотворительное влияние друг на друга
Чернышевсого и Костомарова не вызывает сомнения, хотя оно и не было
равнозначным. Естественно, преобладало и дало ощутимые положительные результаты
воздействие на Н. И. Костомарова гиганта свободной мысли Н. Г. Чернышевского.

Основное
требование Н. И. Костомарова к историку состояло в том, чтобы его труды имели
целью “строгую, неумолимую истину” и не потакали застарелым предубеждениям
национального чванства [9].
Относительно замечаний в его адрес о свободном обращении с источниками и
сочинительстве истории[10],
то именно в этом ученый видел призвание историка, ибо “сочинять” историю, по
его понятию, значит “уразумевать” смысл событий, давать им разумную связь и
стройный вид, не ограничиваясь переписыванием документов. Очертить в немногих
главах, представить в сжатом виде исторические явления можно только тогда,
считал он, когда мы изучили их подробности, когда мы владеем “большим запасом
фактов”[11].
Н. И. Костомаров признавал поступательное развитие  человеческого общества и
отрицательно относился к мнению о возможности поворота вспять хода исторической
жизни. Но при этом ученый глубоко ошибался, утверждая, что дело истории —
исследовать причины частных явлений, а не причину причин. Он также отвергал
теорию, согласно которой следует признавать в истории лучшим все, что случилось
позже, но то, что уже свершилось, считал необходимым рассматривать, “как
совершенное”[12].
Отсюда, не обольщаясь отменой крепостного права в России, Н. И. Костомаров все
же усматривал в этом событии новые зачатки в ее истории[13].
Следовательно, костомаровская схема истории России построенная на теории борьбы
двух начал (удельно-вечевого и единодержавного), не исключала своего
продолжения.

Из
современных ему историков Н. И. Костомаров выделял С. М. Соловьева как
представителя государственного направления. Он подчеркивал его заслуги в
установлении связей между новым временем и давно прошедшим. Ученый отметил
вклад в русскую историю К. С. Аксакова, обратив внимание на “насильственное
осветление” славянофилами старины[14].

Н. И.
Костомаров был религиозен, но, несмотря на это, понимал, что “религия, в
вульгарном смысле, нисходила до ханжества или бессмысленной приверженности к символической
букве” и в форме церкви освящала законность всех условий общественного и
политического быта, в которых виделись темные стороны. Он написал по этому
поводу: “Видя зло, не могу помириться с бесконечною любовью творца! Есть ли на
самом деле промысел божий?”[15].
Н. И. Костомаров написал несколько работ по церковной истории (“Великорусские
религиозные вольнодумцы в XVI веке: Матвей Башкин и его соучастники. Феодосий
Косой”, “Воспоминания о молоканах”, “История ракола у раскольников” и др.) и,
хотя специально не занимался изучением раскола, высказал ряд соображений
направивших на правильный путь других ученых.

Безосновательными
порой для того времени было обвинения Н. И. Костомарова в сепаратизме, которые
сам он находил несообразными и несправедливыми.

В
конце 60-х Киевский и Харьковский университеты неоднократно приглашали Н. И.
Костомарова к себе, но он не был допущен к преподаванию в университете, о чем
он писал: “Министр... объявляет мне, что он не утвердит меня ни в один
университет и что если я хожу по Петербургу цел и невредим, то за это следует
благодарить господа бога”[16].
Затем, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда, Министерство народного
просвещения закрепило за Н. И. Костомаро-вым профессорское жалование, лишив его
возможности преподавать.

В 1862
г. Н. И. Костомаров взялся за издание научно-популярных книг для народа, в чем
был поддержал Н.Г.Чернышевским. Он настойчиво обосновывал и в прессе полезность
издания такой литературы. Данное предприятие материально поддержали М.
Лазаревский, Ф.Метлинский и многие другие, но вышедший в 1863 г. Циркуляр
министра внутренних дел Валуева, запрещавший издание литературы на украинском
языке, вынудил его прекратить начатое дело. После 1847 года Н. И. Костомаров
постоянно находился под наблюдением тайной полиции.

Основной
костомаровской концепцией истории являлось признание у всех народов
“федеративных начал”, из которых должна была сложиться федерация. Поэтому он
придавал большое значение изучению “удельно-вечевого мира” и видел в этом
“важнейшую подмогу для уразумения настоящего”, более того — для “практических
целей и в настоящем, и в будущем”[17].С
классовой точки зрения костомаровская федералистическая концепция идейно
обосновывала борьбу за буржуазную республику или федерацию таких республик.

Н. И.
Костомаров рассматривал Древнюю Русь не как федерацию, сложившуюся в
политическое государство, а с наличием “федеративных начал”, из которых могла
бы при определенных условиях сложиться федерация. Можно ли ручаться, замечал
ученый, за совершенную прочность и незыблемую крепость новейших таких
федераций, на которые указывают в опровержение нам, когда мы прилагаем этот
термин к русской истории “удельно-вечевого уклада”, “История Америки, — писал
он, — не только Южной, но и Северной, Соединенных Штатов, достаточно дает отрицательный
ответ[18].
По мнению. Н. И. Костомарова , коварство и насилие будут в государственных
отношениях до тех пор, пока люди не додумаются устроить свое общество “на иных
началах”.

В
начале 1875 г. Н. И. Костомаров тяжело заболел. В это время скончалась его мать
Татьяна Петровна. После смерти матери творческую деятельность историка
поддерживала А. Л. Костомарова, обвенчавшаяся с ним 9 мая 1875 г.[19].
В воспоминаниях о Н. И. Костомарове довольно часто встречаем замечения по
поводу того, что чем крупнее, импозантнее были события и явления конца 70-х —
начала 80-х годов, тем упорнее он углублялся в изучение исторического прошлого,
полагая, что, “не уразумев настоящим образом этого прошлого, нельзя уразуметь и
настоящего”[20].

Лето
1883 г. Н. И. Костомаров провел на Украине. Состояние его здоровья резко
ухудшилось, но, несмотря на это, зиму он работал в архиве. Весной 1884 г.
Историк снова покинул Петербург и уехал на Украину, его мечтой было окончить
жизнь в Киеве. По возвращению в Петербург осенью Н. И. Костомарова уже почти не
оставляла болезнь, но он трудился, подготовил к печати “Семейный быт в
произведениях южнорусского народного песенного творчества”, а также все
необходимые материалы для монографии о М. В. Ломоносове[21],
начал писать исторический очерк из времен бироновщины, которому суждено было
остаться незаконченным.

В
марте 1885 г. Н. И. Костомаров высказал пожелание еще раз увидеть картину И. Е.
Репина “Иван Грозный и его сын Иван”, в которой, по его мнению, художественно
воспроизведен характер этой исторической личности. В выставочный зал историка
внесли на руках и усадили в кресло. По воспоминанию А. Л. Костомаровой, на
вопрос находившегося в то время в зале И. Е. Репина : “Какого мнения вы об этой
картине, Николай Иванович?” — он ответил: ”Да вот такого, что не хотел умереть,
не взглянувши еще раз! А я уже был здесь недавно”[22].

7
апреля 1885 г. Н. И. Костомаров умер в Петербурге в доме №4 на Васильевском
острове, в соей квартире, долгое время являвшейся местом встреч многих
передовых деятелей науки, культуры и искусства.

Михаил Александрович  Бакунин

Михаил Александрович 
Бакунин  (1814-1876) – русский    революционер,
один из видных представителей революционно   го народничества и анархизма.
Искренняя и страстная враж   да ко всякому угнетению и готовность жертвовать
собой  во    имя торжества социальной революции
привлекали к ниму сим   патии многих революционно  и  демократически 
настроенных    людей.  Вместе с тем смутное и в
целом иллюзорная видение
конкретных путей
социального освобождения  способствовало    превращению 
его в идейного противника научного социализ   ма.

Биография Бакунина
необычна. Он вырос в семье тверского помещика принадлежавшего к древнему
дворянскому роду и здесь получил свое начальное
образование и воспитание.
Затем по настоянию отца
пятнадцатилетний юноша сдеет экзамены и поступает в Питербургское военное
училище. Завершив учебу Бакунин довольно скоро
почуствовал,  что образ жизни   и карьера
военного офицера не его призвание. Он решительно порывает с полковой службой и в 21 год уходит в отставку.

      Последующие годы
Бакунин посвятил филосовскому самообразованию и провел большей частью в Москве. Наряду с  увлечением  философией  у  молодого Бакунина наблюдался своеобразный интерес к освоению истории.

Александр Степанович Попов

Как известно, Герц не предвидел возможности
применения электромагнитных волн в технике. В самом деле, было трудно увидеть в
слабых искорках, которые Герц рассматривал в лупу, будущее средство связи,
перекрывающие ныне космические расстояния до Венеры и Марса и позволяющее
управлять самоходным аппаратом на Луне. Даже человеку с неистощимой фантазией,
знаменитому писателю Жюлю Верну не удалось предвидеть  радиосвязь, и герои его
романа “Плавучий остров”, написанного после опытов Герца, не знают способов
беспроволочной связи.

Вообще между
принципиальным открытием и его техническом приложении лежит огромное
расстояние. Эйнштейн не предвидел в обозримом будущем возможной реализации
соотношения E=mc², Резерфорд считал химерой использование атомной
энергии. Только люди с особыми способностями могут найти разумное техническое
воплощение научной идеи. Именно такими способностями обладал замечательный
русский физик Александр Степанович Попов, продемонстрировавший примерно через
год после смерти Герца первый радиоприемник, открывший возможность
практического использования электромагнитных волн для целей беспроволочной
связи.

Александр Степанович Попов родился 16 марта 1859
года на Урале (поселок Турьинский рудник) в семье священника. После окончания в
1877 году общеобразовательных классов Пермской духовной семинарии он не стал
продолжать духовное образование, а поступил на физико-математический факультет
Петербургского университета. В университете его увлекала электротехника. Он
работал монтером в товариществе “Электротехник”, и впервые его труды в 1882
году были посвящены динамо-электрическим машинам.

Хотя Попов
был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию, он долго
не пробыл в аспирантуре, как бы сказали сейчас, и с 1883 году стал преподавателем
Минского офицерского класса в Кронштадте, совмещая эту должность с
педагогической работой в Техническом училище Морского ведомства в Кронштадте. В
Минном офицерском классе Попов проработал до 1901 года, когда он был избран
профессором кафедры физики Электротехнического института в Петербурге. В 1905
году он был избран директором института и в этой должности скончался от
кровоизлияния в мозг 13 января 1906 года.

Павел
Александрович Флоренский

Соловецкий монастырь - 
выдающийся  памятник  русской  архитектуры, крупнейший центр духовной жизни
России, после Великой Октябрьской социалистической революции был превращен в
один из самых  страшных  концентрационных лагерей в истории человечества.

Великий ученый, один из творцов
современного экологического мышления Павел Флоренский был одним из его
узников.       

Павел Александрович
Флоренский  (9.01.1882 г.- 8.12.1937 г.),  православный богослов, философ, 
математик и физик, теоретик и практик, всю свою недолгую жизнь посвятил поиску
вечных истин, видел будущее мира в чистоте духа и бытия, в единстве природы и
человека. Еще в двадцатые годы священник Флоренский связывал крах цивилизации с
началом ее бездуховности. Ныне человечество встало перед этой трагической
чертой.

За ней пропасть, духовная
пустота. И то, что мы сегодня обращаемся к изначалам русской культуры и
духовности, к поискам вечных истин, подтверждает мысль: во сто крат был прав
Флоренский в своих прозрениях.

Мы, как всегда, опоздали на
полстолетия. Наша сегодняшняя публикация - дань уважения ученому, признания его
трудов, его непоколебимой вере в разум человека.

Вспоминая  о  годах
ученичества  во 2-й тифлисской  гимназии,   Павел  Флоренский писал:  “Страсть 
к знанию  поглощала все мое внимание и время”. В этот период он с увлечением 
занимался  физикой,  наблюдением природы. Правда, в  конце гимназического
курса, летом 1899  года, Флоренский  переживает духовный кризис. Открывшаяся
ограниченность и относительность физиче ского знания впервые заставила
поставить вопрос об Истине абсолютной  и целостной.

Первым порывом после
духовного переворота было уйти в народ. Однако родители настояли на продолжении
образования.

            В 1900 году Флоренский
поступает на физико-математический факультет Московского университета, где он
сближается с одним из основателей Московской математической школы Н.В.Бугаевым.
Не случайно свое кандидатское сочинение Павел Флоренский задумывает сделать
частью большой работы, синтезирующей математику и философию. Помимо основных
занятий будущий философ и ученый посещает лекции на историко-филологическом
факультете, самостоятельно изучает историю искусства. 

Уже тогда начинают
складываться его  философские воззрения,  пронизанные критикой    позитивизма, 
рационализма  и кантианства  с позиции  объективного  идеализма.

“Мои  занятия 
математикой  и физикой, -  писал   он   впоследствии, - привели  меня к
признанию   формальной   возможности   теоретических  основ  общечеловеческого 
религиозного миросозерцания (идея  прерывности, теория функций, числа). 
Философски же и исторически  я убедился, что говорить  можно не о религиях, а о
религии и что она есть неотъемлемая принадлежность  человечества,  хотя и
принимает бесчисленные формы”.

После   окончания  
университета   в  1904 году   П.Флоренский   поступает   в   Московскую   духовную  
академию,  желая,   как  он писал  в  одном  из своих  писем, “произвести
синтез   церковности  и   светской  культуры, вполне соединиться с Церковью, но
без каких-нибудь   компромиссов,   честно,   воспринять  все  положительное 
учение  Цсркви и научно-философское    мировоззрение    вместе с
искусством...”.

Молодой    богослов   
стремится   познать духовность  не  отвлеченно-философски, а через  призму 
окружающего  мира.   Его  кандидатское  сочинение  “О  религиозной  Истине”
(1908 г.), которое  легло в  основу магистерской  диссертации  а затем  и
книги  “Столп и утверждения   Истины”  (1914),   было  посвящено    путям  
вхождения    в   Православную Церковь.  “Живой   религиозный   опыт,   как
единственный    законный    способ   познания догматов”  -  так  сам 
П.Флоренский  выразил   главную   мысль   книги,   выстраданную
жизнью.                                      

После   окончания   
Московской   духовной академии   Флоренский  был   оставлен  преподавать  по 
кафедре  истории   философии.  За время  работы  в  МДА  (1908  - 1919  гг.) он
создает  ряд  оригинальных  работ  по истории античной    философии,    
кантовской    проблсматике,   философии  культа   и  культуры.

Крупный  советский  
философ  А.   Ф.  Лосев, отмечал  в свое  время: “Флоренский  дал концепцию 
платонизма,  по  глубине   и  тонкости превосходящую  все,  что  я  читал   о 
Платоне”. “В отце Павле, - писал   Сергей Николаевич Булгаков, известный
экономист, религиозный философ,-  встретились культурность и церковность. Афины
и Иерусалим, и  это органическое соединение само по себе уже есть факт
церковноисторического значения”.   Вокруг  Флоренского,   который  в 1912  - 
1917  гг.  еще  и  возглавлял  журнал ”Богословский  вестник”,   постепенно 
образуется  круг  друзей  и знакомых,  во многом определявших   тогдашнюю   
атмосферу   русской  культуры.  Первым   проложив  интеллигенции  дорогу  к 
православному свяшенству, он  являлся  как  бы  связующим  звеном  между 
Московской  духовной  академией  и  московской   интеллигенцией,   искавшей 
духовной опоры в Церкви.

Николай Гаврилович Чернышевский

Николай Гаврилович
Чернышевский родился 12 (24) июля 1828 года в Саратове,  в семье священника. 
С  ранних  лет Чернышевский   нашел   в  своем  отце  умного  наставника,
руководившего самостоятельными занятиями  сына.

Чернышевский  в  своих 
письмах  выражал глубокую любовь и уважение к отцу.  Он делился с ним
замыслами, держал его в курсе своих  дел  и  начинаний.  Нежен  и  заботлив 
был в отношении к матери и всем своим родным.

С детских лет
Чернышевский много читал, был настоящим пожирателем книг.  Любил  Пушкина,  
ГОголя,   Лермонтова, систематически изучал    языки: греческий, латинский,
французский, немецкий, татарский, арабский и др. С 14   до   18  лет  он 
учился  в  местной  духовной семинарии, проявляя способности и прилежание. 
Стремлением Чернышевского и    его    родителей    было    дать   сыну
университетское образование,  и Николайв  июне  1846  года

приехал вместе  с  матерью в
Петербург,  чтобы поступить в столичный университет. Чернышевский   
успешно     выдержал экзамены по    математике,   физике,   логике,словесности,
всеобщей и русской истории, латинскому, французскому и был принят.

Главным вопросом,  над
которым  задумывается  студент Чернышевский, был    вопрос    о   народе,  
закрепощенным помещиками и  угнетенным  царскими  властями,  вопрос   об
освобождении миллионных  масс и завоевании ими свободы.  В своих дневниках, 
которые Чернышевский вел долгие годы  по

особой стенографической системе, он
писал, что в 1848-1850 годах он   осознавал   себя   
"ультрареспубликанцем" и "ультрасоциалистом". Среди 
товарищей  он слыл как человек мягкий, скромный с близкими и суровый с теми, 
кто был ему внутренне чужд.

По окончании университета
в  1850  году  Чернышевский после нескольких  попыток  устроится  на  службу в
столицу уезжает в родной город,  где становится  старшим  учителем словесности
в   гимназии.   Одновременно  с  преподаванием Николай продолжает заниматься 
научной  работой  с  мыслью

написать и защитить диссертацию.

Здесь же   он  
знакомится   с   Ольгой   Сократовной Васильевой, дочерью местного врача.  В
своих записях,  под названием "Дневник моих отношений с  тою,  которая 
теперь составляет мое  счастье" он расказывает о своем объяснении с ней. 
После признания в любви он пытается отговорить  ее

от решения связать свою судьбу с его
судьбой, объясняя это тем, что его революционные взгляды могут привести  его 
на каторгу. НО  это не остановило его будущую жену.  В январе 1853 года  они 
познакомились,  в  аперле  того  же   года вступили в брак и в мае уехали в
Петербург.

Эдесь Чернышевский 
ведет  преподавательскую  работу, печатает "Опыт  словаря  к  ипатьевской 
летописи",  пишет рецензии в   "Отечественные   записки", работает
над диссертацией "Эстетическое отношение искусства к
действительности". Осенью  1853  года  он   знакомится   с Некрасовым и  
начинает   сотрудничать  в  "Современнике".

Чернышевский проработал в
этом журнале восемь с  половиной лет. На  страницах  этого журнала печатались
статьи его по вопросам философии,  эстетике,  большое   исследование о великом
немецком    просветителе    Лессинге   и   критике В.Г.Белинском, статьи   
о    творчестве    И.С.Тургенева,

Л.Н.Толстого, А.Н.Островского,  
Н.В.Гоголя,  А.С.Пушкина.

Когда по  почину  самого 
царя  Александра   II   началось обсуждение вопроса  об освобождении крестьян
от крепостной зависимости, то   им   были   опубликованы статьи об освобождении
крестьян от крепостной зависимости.  Он  пропогандировал в   своих   статьях  
идею    крестьянской революции. Он делал это при помощи эзопова языка, то есть
посредством иносказаний,  намеков,  тонких   употреблений, сравнений и т.п.  Он
писал например, что каждый год бабы и девки занимаются прополкой сорной травы,
а трава вырастает вновь и  вновь.  И  так будет до тех пор,  пока их мужья и
братья не догадаются,  не убедятся в том,  что  с  сорной травой можно
покончить только пропашкой.

В этот  период 
Чернышевский   сдал   все   экзамены, необходимые для  защиты  диссертации,  и 
10 мая 1855 года публично защитил ее в совете Петербургского  университета.
Присутствовавший на   диспуте   Н.В.Шелгунов  впоследствии писал, что
"это  была  целая  проповедь  гуманизма,  целое откровение любви  к 
человечеству,  на  служение  которому призывалось искусство".

Антон Павлович Чехов

            Антон
Павлович Чехов родился 17 (29) января 1860 года в Таганроге в семье купца
третьей гильдии. Отец и дед его были крепостными села Ольховатка Воронежской
губернии. Дед Чехова Егор Михайлович ценой напряженного труда скопил три с
половиной тысячи рублей и к 1841 году выкупил всю семью из крепостного
состояния. А отец, Павел Егорович, будучи уже
свободным человеком, выбился в люди и завел в Таганроге собственное торговое
дело, небольшой магазин по торговле «колониальными товарами». Но он больше
всего увлекался церковным пением, даже руководил церковным хором, играл на
скрипке, неплохо писал красками. До
сих пор еще сохранилось несколько икон, которые он написал собственноручно.

            Природные
способности Павла Чехова передались и его пятерым детям: Александр и Антон
стали писателями, Николай - художником и карикатуристом, Мария - педагогом, а
Михаил Чехов - артистом мирового уровня (вспомним хотя бы фильм «Сестра его
дворецкого», где он блестяще сыграл с Диной Дурбин).

            Однако в
семейной жизни и особенно в коммерческих делах Павел Чехов был менее удачлив.
Вопреки настояниям жены, он отдал сыновей в приходскую Цареконстантиновскую
школу, откуда детей вскоре пришлось забрать, поскольку никаких знаний они не
приобрели. Правда, Антон не блистал и в гимназии, где восьмилетний курс прошел
за десять лет, задерживаясь в третьем и пятом классах по два года. Но дело было
не в нерадивости. Ему просто некогда было учиться. Мальчик был страшно занят в церковном
хоре и отцовской лавке.

            И все же не
будь в жизни Чехова церковного хора и спевок - не было бы и его изумительных
рассказов «Художество», «Святой ночью», «Студент» и «Архиерей» с удивительной
красотой простых верующих душ, с проникновенным знанием церковных служб,
древнерусской речи. Да и утомительное сидение в лавке не прошло для Чехова
бесследно: оно дало ему, по словам И.А.Бунина, «раннее знание людей, сделало
его взрослей, так как лавка отца была клубом таганрогских обывателей, окрестных
мужиков и афонских монахов».

            В 1876 году
Павел Егорович вынужден был признать себя несостоятельным должником и бежать в
Москву, куда вскоре перебралась и остальная семья. Антон был вынужден выполнять
долговые обязательства отца, продавая оставшиеся вещи, и одновременно
зарабатывать на жизнь репетиторством.

            Тяжелые
впечатления детства и юности найдут позже отражение в рассказах Чехова о детях.
Вспомним хотя бы такие его рассказы, как «Ванька», «Спать хочется». Есть у него
также своеобразная серия рассказов об учителях - «Человек в футляре»,
«Крыжовник», «О первой любви».

            Ранние
литературные опыты Чехова связаны с рукописным юмористическим ученическим
журналом «Заика» и письмами к родным, где он проявил себя как профессиональный
критик, ярко и образно рассказывая о прочитанном и увиденном.

            Однако свое
будущее Антон Павлович решил посвятить медицине. В 1879 году, по окончании
гимназии, он получил небольшую стипендию и перебрался к семье в Москву, где и
поступил на медицинский факультет Московского университета. Однако денег на
жизнь не хватало, и Чехов начинает активно сотрудничать в журналах: пишет
небольшие рассказы и посылает их в различные издания. В 1880 году в журнале
«Стрекоза» появляются первые публикации его юмористических рассказов. Он публикует
свои юморески под самыми разными, смешными псевдонимами: Балдастов, Брат моего
брата, Человек без селезенки, Антонсон, Антоша Чехонте.

            Литературные
заработки Антона часто оказываются единственным подспорьем в семье, где он
вскоре становится главой большого клана. Поэтому не все написанные им вещи
одинаково равнозначны в художественном отношении. Он пишет разные по жанру
произведения: начинает с пародий, от которых переходит к юмористическим очеркам
и сценкам.

            Печатается
Чехов тоже в различных изданиях, где принимают его рассказы, но все же отдает
предпочтение журналу «Осколки», где для него был создан специальный отдел под
названием «Осколки московской жизни». Некоторые его рассказы тех лет получили
очень хорошие отзывы, и среди них - «Анюта», «Аптекарша», «Муж». В 1884 году
выходит первый сборник рассказов Антона Павловича Чехова, благосклонно
встреченный критикой, - «Сказки Мельпомены», в который вошли шесть рассказов из
жизни людей театра.

1884 год оказался
необычайно удачным для Чехова. Заканчивая университет, он уже был автором таких
великолепных произведений, как «Хирургия», «Хамелеон», «Жалобная книга»,
«Смерть чиновника», «Толстый и тонкий», которые впоследствии будут считаться
программными в его творчестве. Все они выросли из небольших историй, анекдотов,
забавных сценок и по своей сути превратились в сатирическое обличение
современной Чехову действительности.

Валерий Яковлевич Брюсов

Вперед, мечта, мой верный вол!

Неволей, если не охотой!

Я близ тебя, мой кнут тяжел,

Я сам тружусь, и ты работай!

            Строки, взятые как
эпиграф, были написаны Брюсовым в 1902 году, когда вся читающая Россия видела в
нем лидера русского символизма, истинно декадентского поэта. Однако в этих
строках мечта, долженствующая по расхожим канонам декаданса парить, прорываться
в иррациональное, ловить уходящие, ускользающие образы, обращается в тяжко
влекущего свой груз вола.

                        Валерий
Яковлевич Брюсов родился 1 (13) декабря 1873 года в Москве, в купеческой семье
среднего достатка. Позднее он писал: ” Я был первым ребенком и явился на свет,
когда еще отец и мать переживали сильнейшее влияние идей своего времени.
Естественно, они с жаром предались моему воспитанию и притом на самых
рациональных основах... Под влиянием своих убеждений родители мои очень низко
ставили фантазию и даже все искусства, все художественное”. В автобиографии он
дополнял: “С младенчества я видел вокруг себя книги (отец составил себе
довольно хорошую библиотеку) и слышал разговоры об “умных вещах”.. От сказок,
от всякой “чертовщины” меня усердно оберегали. Зато об идеях Дарвина и о
принципах материализма я узнал раньше, чем научился умножению... Я... не читал
ни Толстого, ни Тургенева, ни даже Пушкина; изо всех поэтов у нас в доме было
сделано исключение только для Некрасова, и мальчиком большинство его стихов я
знал наизусть.”

            Детство и юношеские годы
Брюсова не отмечены чем-либо особенным. Гимназия, которую он окончил в 1893
году, все более глубокое увлечение чтением, литературой. Потом
историко-филологический факультет Московского университета. Десяти-пятнадцатилетним
подростком он пробует свои силы в прозе, пытается переводить античных и новых
авторов. “Страсть.. моя к литературе все возрастала,- вспоминал он позже.-
Беспрестанно начинал я новые произведения. Я писал стихи, так много, что скоро
исписал толстую тетрадь Poesie, подаренную мне. Я перепробовал все формы-
сонеты, тетрацины, октавы, триолеты, рондо, все размеры. Я писал драмы, рассказы,
романы...  Каждый день увлекал меня все дальше. На пути в гимназию я обдумывал
новые произведения, вечером, вместо того чтобы учить уроки, я писал.. У меня
набирались громадные пакеты исписанной бумаги”.

            Все более ясным становилось желание целиком
посвятить себя литературному творчеству. К гимназическим годам  относятся и его
первые выступления в печати, в том числе и такой характерный случай. Поместив в
“Листке объявлений и спорта” небольшую заметку без подписи, Брюсов в другом
журнале выступил под псевдонимом с возражением на свою же статью. Он
намеревался и дальше продолжить эту полемику с самим собой, но отказался
издатель. Эта первая, еще полудетская мистификация явилась своеобразной
прелюдией к тем развернутым мистификациям будущих лет, когда он создавал
несуществующих поэтов, публиковал стихи под столь разными и причудливыми
псевдонимами, что исследователи и поныне спорят об их авторстве.

                        Первые авторские сборники Брюсов
выпускал еще будучи студентом Московского университета. В 1899 году он
заканчивает его и начинает сотрудничать в журнале “Русский архив”. Это был
историко-литературный журнал, на страницах которого впервые увидели свет многие
замечательные документы отечественной истории. Четырехлетняя работа Брюсова в
журнале отвечала одной из самых коренных особенностей его творческого склада -
глубокому интересу к накопленной человеческой культуре. По существу, здесь
началась работа Брюсова в области истории русской литературы. Все последующие
годы он не оставлял историко-литературных занятий. Это значительная и важная
часть его наследия. С необычайной скрупулезностью Брюсов исследовал мельчайшие детали
стиля многих писателей, обстоятельства возникновения тех или иных произведений.
Он внимательно следил за специальными изданиями, посвященными истории русской
поэзии и был их взыскательным критиком. Дарование Брюсова- историка русской и
европейской литературы, особенно поэзии, видно в его многочисленных статьях о
новых и старых поэтах. Брюсов был одним из ведущих специалистов в этой области;
и под конец жизни с полным основанием писал: “Сейчас я чувствую себя сведущим,
как никто, в вопросах русской метрики и метрики вообще. Прекрасно знаю историю
русской поэзии, особенно XVIII век, эпоху Пушкина и современность. Я специалист
по биографии Пушкина и Тютчева и никому не уступлю в этой области”. Основы
этого знания были заложены именно в эти, студенческие и первые
послестуденческие, годы.

Список использованной литературы

1.   И. Костомаров  в 1817-1860 гг. — Рус. Старина, 1891,
№2

2.   Костомаров Н. И. — Твори, т. 1

3.   Iсторiя Украiнскоi РСР, т. 3

4.   Автобиография Н. И. Костомарова. — Рус. Мысль, 1885,
кн. 5

5.   Киевский городской архив, ф. 16, оп. 286, ед. Хр. 10,
л. 3,4

6.   Костомаров Погодину. — Голос, 1864, №62

7.   Карпов Г. Критический обзор разработки главных русских
источников, до истории Малороссии относящихся, за время: 8 января 1654 — 30-е
мая 1672 года. —  М., 1870

8.   Богучаров И. Лекции по истории Западной России М.
Кояловича, 1864. — В кн.: Научно-публицистические и полемические писания
Костомарова

9.   Костомаров Н. О значении Великого Новгорода в русской
истории. — Собр. Соч., кн. 1, т. 1

10. Рус.
Слово, 1861, №2

11. Рус.
Обозрение, 1895, №7

12. Рус.
Старина, 1886, №5

13. Костомаров
Н. И. Собр. Соч., кн. 1, т. 1

14. Полт.
Губерн. ведомости, 1894, №73.

15. Киев.
Старина, 1883, №4

16. Киев.
Старина, 1885, №6

17. Киев.
Старина, 1895, №4

18.Костомарова
А. Последние годы жизни Н. И. Костомарова

19.Взгляды
Костомарова. — Киев, Наукова думка, 1984.

20.Чернышевский
Н.М. Повесть о Чернышевском. 1969.

21.Чернышевский
Н.Г. Прекрасное есть жизнь. М. 1978.

22. Копшицер Марк Исаевич. “Мамонтов”.

    Москва, “Искусство”, 1972.

23.
Зилоти Вера Павловна “В доме Третьякова”.

    
Москва, “Искусство”, 1992.

24.
Журнал “Наш современник”, №6/1996.

25. "Дневники императора Николая II",
Орбита, 1992

26. Соколов Н.А. "Последние дни Романовых".
Книга, 1991

27. Боханов А.Н. "Сумерки монархии",
"Воскресение", 1993