Придаточные предложения относительные и посессивность в современных славянских языках

Придаточные предложения относительные и посессивность в современных славянских языках Е. Беличова Местоимения относительные (МО), выполняющие в славянских языках по отношению к главному предложению функцию связующего средства и в рамках придаточного предложения выступающие на правах строевого компонента его структуры, не дифференцированы, как правило, в формальном отношении от местоимений вопросительных и неопределенных, т. е например, местоимение кто в русском языке может выполнять функцию местоимения

как вопросительного, так и неопределенного или же относительного. Различие в их функции достаточно определенно гарантируется контекстом, местоимение само по себе связано лишь с таким признаком, как «референциальная неопределенность» 1. В южнославянских языках (за исключением сербскохорватского), а также в лужицких МО как особая разновидность местоимений, выполняющих в рамках сложного предложения служебную функцию,

получили оформление посредством суффикса: словен. -r (kdor), болг. -то (който), макед. -што (коjшто), в луж. -ž (štóž), н луж. -ž (chtož). МО вместе с другими местоимениями, указывающими в наиболее общих чертах на характер референта, вступают в парадигматические отношения: рус. я (ты ), кто, кто-то, кто-нибудь, никто словен. jaz (ti ), kdor, kdo, nekdo и т. п. объединены семантическим признаком «лицо»; рус. что, что-то, что-нибудь словен.

kar, kaj, nekaj и т. п. объединяются на основании семантического признака «предметность» и т.п. В такие же парадигматические отношения вступают посессивные МО вроде рус. чей. См. рус. мой (твой ), чей, чей-то, чей-нибудь, ничей и т.п. Некоторые расхождения между славянскими языками определяются тем, входит ли МО типа рус. чей в парадигматический ряд с мой, чей-то или же с его, ее, их, т. е. с формами, выполняющими

функции притяжательного местоимения не только по отношению к лицу, но и к нелицу. См например, рус. мой дом : его высота. Местоимения посессивные вроде мой, твой выражают наличие посессивной связи в узком смысле между какой-либо субстанцией и лицом, отсылая к данному лицу: мой дом, моя дочь, моя голова и т.п. В более широком смысле они отсылают к лицу, отношение которого к референту другого имени представлено как разновидность посессивной связи, но на самом деле имеются в виду разного рода

субъектные отношения: моя книга (==книга, написанная мною); мой успех (=='я вел себя успешно'); мое возвращение (==я вернулся); мое вознаграждение (==меня вознаградили == я был вознагражден) и т.п. В отличие от посессивных местоимений вроде мой, твой, наш, ваш с однозначной личной референцией местоимения его, ее, их кроме личной референции (его дом, его возвращение) отличаются также референцией предметной в широком смысле слова, т.е. отсылают к нелицам: длина предложения — его длина, вес книги — ее вес,

необходимость поисков — их необходимость и т.п. Будучи употреблено как вопросительное или неопределенное, местоимение вроде рус. чей, чья, чье, чьи всегда опирается на наличие признака «лицо», т.е. предполагает соотнесенность с неопределенным лицом: Чья это книга? В этом отношении славянские языки абсолютно сходны, см. чеш. Čí je to dítĕ?; серб хорв. Čije su to knjige? и т.п.

Относительное же местоимение чей и т.п. ведет себя в славянских языках по-разному. Хотя во всех славянских языках налицо такое МО (либо имеется МО, образованное от вопросительного посредством суффиксации, либо МО совпадает с вопросительным/неопределенным) — см. рус. чей, укр. чиц, блр. чый, чеш. čí, словац. čí, польск. czyj, в луж. čehož, н луж. cejiž,

серб хорв. čiji, словен. čigar, болг. чийто, макед. чиj (што) (в словенском и верхнелужицком МО представляет собой по форме род. падеж; в македонском форма с -што факультативна), — славянские языки отличаются друг от друга как тем, включено ли указанное МО в парадигматический ряд вместе с мой, твой и т. п. или же в парадигматический ряд вместе с местоимением притяжательным 3-го лица, так и тем, насколько широко употребляются другие

МО, способные выполнять функцию МО в широком смысле слова. Расхождения между славянскими языками — в сфере относительных предложений — определяется тем, входит ли МО посессивное в парадигматический ряд вместе с МО вроде кто или который. Разница между МО кто и который заключается в том, что референция МО кто всегда личная, в то время как референция МО который является немаркированной, т.е. предметной

в широком смысле слова, в том числе и — в зависимости от контекста — личной. МО с чисто личной референцией вводят придаточные относительные предложения, употребление которых основывается на презумпции наличия некоторого множества лиц («по крайней мере одно»), любое из которых соотносимо с предикатом придаточного предложения (указанная предикативная связь отнесена говорящим к сфере импликаций). В результате референциального тождества какого-либо

N главного предложения и лица, к которому отсылает МО (рус. кто, словен. kdor и т. п.), N главного предложения посредством МО соотнесено также с предикатом придаточного предложения, самостоятельная коммуникативная функция которого снята. В славянских языках имеется несколько разновидностей указанного рода сложных предложений с относительными придаточными. Общеславянский характер носит сложное предложение с препозицией придаточного вроде рус.

Кто еще не начинал, спешил отбить косу, серб хорв. Ко je bez greha, neka se prvi baci kamenom, болг. Който има за кола, има и за сервиз, чеш. Kdo se bojí, nesmí do lesa и т.п. Общеславянский характер носит также сложное предложение, главное предложение которого содержит анафорический эквивалент МО кто, т.е. или указательное местоимение, или же местоимение 3-го лица (так в болгарском

и македонском, факультативно также в сербскохорватском, словенском и словацком, не исключено местоимение 3-го лица также в чешском); рус. Кто не видел киевской осени, тот никогда не поймет нежной прелести этих часов; словен. Kdor med vami je največji lenuh, ta naj postane kralj; Kdor bo ugriznil v to pecenko, mu bo mast kar curljala po bradi; болг. Който не работи, само той не бърка и т.п а также с контактным положением анафорического и относительного

местоимений: рус. Победителем выйдет тот, у кого крепче нервы; серб хорв. То nije malo onom ko zna neposrednost i površinu и т.п. В славянских языках имеется также тип сложного предложения с относительным придаточным как с ориентированной анафорической связью, так и без нее 2, МО которого имеет ту же референцию, что и контактное с придаточным имя существительное в главном, т.е. оно выполняет отождествляющую функцию (индивидуальную либо видовую),

и в зависимости от контекста его фактическая референция может представляться как неопределенной, так и определенной. Эта функция связана в славянских языках с МО вроде рус. который или серб хор. koji, отчасти также с «абсолютными» МО (АМО), см. рус. который, укр. котрий, блр. каторы (в белорусском и украинском ту же функцию выполняет также МО якi/який), чеш. který, польск. który, словац. ktorý, в луж. kotry&

#382;, н луж. kotaryž, словен. kateri, серб хорв. koji, болг. който, макед. koj (што) (болг. който и макед. кojштo являются эквивалентами рус. кто и который). Если с МО кто связана только личная референция, а с МО вроде рус. что, польск. со — предметная в узком смысле слова, то МО вроде рус. который и т.п. связаны с предметной референцией в широком смысле слова, т.е. они выполняют

отождествляюще-анафорическую функцию по отношению как к наименованиям лиц, так и предметов в самом широком смысле, в том числе абстрактных понятий: рус. Плох тот художник, который рисует людей, как на лубочных картинках; Дивизия, в которой он был комиссаром, воевала у Ярцева; серб хорв. То je rekao i pisar koji me je saslušao и т.п. В восточнославянских языках иногда МО вроде рус. кто встречается в позиции, закрепленной за

МО который 3; см например: рус. В очередном письме он сообщил даже «метеорологическому сержанту», кому единственному поверял теперь свои горечи, что ; укр. Де Аркадiй Соун, мiй товариш, по пiдкопу i карцерах, з ким разом я увiйшов у maбip смертi, не знаю и т.п. МО притяжательные, т.е. МО вроде рус. чей, болг. чийто и т.п закреплены в славянских языках в первую очередь за относительными предложениями с универсальной референцией к лицу, т.е. они отсылают

к неопределенному лицу вообще. Таковы, например, рус. Чей хлеб кушаю, того и слушаю; чеш. Čí chleba jíš, toho píseň zpívej, словен. Čigar prejo prela, tega kruh jela и т. п. Указанная разновидность сложного предложения известна всем славянским языкам; правда, например, болгарский избегает ее и предпочитает в данном случае ориентированную анафорическую связь вроде

Ще пееш песента на този, чийто хляб ядеш и т. п. На фоне универсальной личной референции выделяются такие же сложные предложения с неуниверсальной личной референцией, например: Чья свеча заплывет дальше, та девушка будет счастливее всех. Неопределенная референция касается какого-либо элемента класса, названного существительным в главном предложении. Указанная разновидность относительного придаточного характерна для восточнославянских языков,

другие же славянские языки ограничивают сферу употребления соответствующих МО универсальной личной референцией. В восточно- и южнославянских языках МО вроде рус. чей вводят атрибутивные относительные предложения, т.е. предложения, в которых посессивное местоимение представляет собой соответствие МО типа который. В отличие от западнославянских языков, в которых представлена лишь разновидность относительного придаточного,

соотнесенного с анафорическим местоимением в главном, например: чеш. Zvítĕzí ten, či kůň dobĕhne první, польск. Szanuj tego, czyj chleb jesz и т. п. (МО посессивное входит здесь в парадигматический ряд с МО kdo и не выходит за пределы неопределенной референции), в восточно- и южнославянских языках представлены относительные придаточные предложения с посессивным

МО, выполняющие атрибутивную функцию в собственном смысле слова. В таких предложениях МО типа чей, как и МО типа который, само по себе не указывающее на определенность референции, не исключает ее, что вытекает из определенности референта имени в главном предложении, тождество референции с которым МО выражает. В восточнославянских языках указанная функция ограничена атрибутивными МО, соотнесенными в главном предложении с названиями лиц, см например: рус.

Самыми счастливыми считались те девушки, чей венок попал в водоворот; блр. Хто ж такi Мартын Рыль, чый арышт узрушыў новага войта? и т. п. Сюда же примыкает и словенский: možatost Carlina Palumba, čigar obraz je tako okropel, da bi и т. п. В русском языке такое употребление считается книжным.

На фоне общего ограничения употребления МО типа чей лишь контекстами с личной референцией, затрагивающего все северные славянские языки и словенский, иная картина наблюдается в южнославянских языках (за исключением словенского). Здесь МО посессивное вроде серб хорв. čiji отсылает не только к лицу, наделенному той же референцией, что и соотнесенное с МО имя существительное в главном, и, следовательно, выполняющему функцию посессора в узком либо широком смысле слова: оно отсылает вообще к субстанции, вступающей в

посессивные отношения в широком смысле, т.е. в оформляемые при помощи посессивных местоимений отношения, независимо от того, идет ли речь о собственно посессивной связи или нет. См например: серб хорв. Austrijski konzul, о čijem dolasku se odavno govorilo, još ne dolazi; odeven u kapu, čiji su se krajevi mogli spustiti na uši; Drvenim hodnikom, čije su daske odjekivale, žustri koraci se udaljiše; болг.

: един факт, върху чийто фон се разгръща следващото действие и т.п. Очевидно, что в восточнославянских (шире — вообще в северных славянских языках), а также в словенском МО притяжательное типа чей входит в парадигматическую связь с кто, в то время как в южнославянских языках (кроме словенского) то же МО входит в парадигматическую связь с МО вроде серб хорв. koji, koja, koje или же с посессивными местоимениями вроде серб хорв. njegou, njein,

njihov, для которых личный/неличный характер референции не релевантен (см например, серб хорв. politički odnosi se ne mogu odvajati od njihove ekonomske baze и т. п.). Таким образом, область посессивных отношений, выражаемая посессивными МО типа чей, в восточнославянских языках, а также в словенском (не говоря уже о западнославянских), с одной стороны, и в южнославянских (кроме словенского) — с другой, неодинакова, что непосредственно

сказывается на сфере использования других МО, способных выражать посессивные отношения в широком смысле слова, т.е. закономерно вызывает их употребление. В славянских языках в целом ряде случаев в качестве средства, способного в контексте передавать посессивные отношения, представлен род. падеж «синтаксического существительного» независимо от его личной/предметной референции. Аналогичную функцию в рамках сложного предложения с придаточным относительным выполняет род. падеж

МО типа рус. который, серб хорв. koji, референция которых тоже не ограничивается одними только лицами. В восточнославянских языках, а также в словенском употребление род. падежа МО указанного рода является единственным способом передачи посессивных в широком смысле слова отношений за пределами личной референции; в западнославянских указанное средство охватывает не только область предметной референции, а также область референции личной вследствие весьма ограниченного употребления

МО типа чеш. či, польск. czyj и т.п. См например: рус. Тут же он пересел на другой танк, командир которого был убит; Она сказала ему что-то про молодого поэта, стихи которого ей понравились; блр. На участку суседняга палка, траншэи якога iдуць па пагорку ; укр. величнiсть мети, досягнення якої вимагае жертв; польск. Zobazcyłem tarn też horyzont, którego istnienia nawet

nie podejrzewatem; словац. Spoza skleného okienka sleduje Petra a Veroniku vrátnička, ktorej pohładu nič neujde; в луж. Heydrich, kotrehož mjeno tež pod zasudźenskim pismom Marje Grólmusec steji и т.п. Аналогично другим славянским языкам ведет себя также чешский; вместо основного атрибутивного МО který здесь употребляются формы притяжательного

МО, соотнесенные с атрибутивным МО jenž, т.е. jehož, jejíž, jejichž 4: Ноrа, jejíž vrcholek vidíme v dáice; To je můj známý, jehož syn se nedávno přiženil do vsi и т.п. Чеш. jehož, jejíž, jejichž представляет собой в основном средство языка литературного в узком смысле слова.

Родительный посессивный МО вроде серб хорв. koji известен также на славянском юге, несмотря на то что посессивные МО вроде серб хорв. čiji (за исключением словенского) выходят далеко за пределы посессивных отношений с личной референцией. Указанная форма характерна не только для словенского, ограничивающего область употребления МО čigar личной референцией; она отмечается также в грамматиках сербскохорватского 5 и болгарского языков — в болгарском в виде предложного сочетания 6.

См например: словен. Visoka vrata, katerih krila so bila razprta, серб хорв. Khjaz če se morati osloniti na ljude kojih namere nikako nisu izvesne (M. Стеванович характеризует такого рода посессивные конструкции как в некотором смысле архаические, П.А. Дмитриев считает их редкими 7). Наличие посессивного род. падежа МО типа рус. который, серб хорв. koji не является дифференциальным признаком, на основании которого

можно группировать славянские языки (если оставить в стороне частотность такого употребления и положение в чешском, где форма жен. рода jejíž ведет себя как прилагательное). Дистинктивную функцию в рамках славянского языкового мира выполняет позиция родительного, конкретно — его препозиция или постпозиция по отношению к определяемому имени в пределах относительного придаточного. На этом основании выделяется группа восточнославянских языков с характерной для них постпозицией род.

падежа МО, например: рус. Та сопка, на вершине которой он был утром, оказывается, имеет в себе медь; блр. На яго вачах адбывалася развязка вяликага змагання, сэнс якога ён не мог ахапiць; укр. вузька скеляста розколина, отвiр якої я не вгледiв и т.п. К восточнославянским языкам в некотором смысле примыкают южнославянские (за исключением словенского), например серб хорв.: Upoznali smo čovjeka u srcu kojega gori ljubav prema narodu 8.

Сказанное отчасти относится также к словацкому: Nemyslela som takého boha, predstava akého a rozosmiala и т.п. Западнославянские языки отличает препозиция род. падежа МО. Единственно возможной является препозиция чеш. jehož, jejíž, jejichž 9 она характерна для верхнелужицкого (kotrehož N) и польского (którego N), а также имеет место в словацком (ktorého

N). Препозиция характерна и для словенского (katerega N) и не исключена в сербскохорватском (kojega N). Следовательно, словацкий и сербскохорватский представляют собой с этой точки зрения переходное состояние. См например: польск. Zamknąłem się w pokoju, którego ściany były wyłożone korkiem; Zobaczyłem tam też horyzont, którego istnienia

nie podejrzewałem; словац. žena, ktorej práca je príkladna; словен. vplivni ljudi, katerih otroci so se zbirali ṕri Adi; серб хорв. osloniti se na ljude kojih namere nisu izvesne и т.п. 10 Оказывается, таким образом, что часть славянских языков препозицией МО акцентирует его синтаксическую функцию связующего средства, равно как и средства, сигнализирующего

о референциальном тождестве МО и N в рамках главного предложения, в то время как другие славянские языки — в случае постпозиции МО — акцентируют, скорее, внутреннюю функцию МО в рамках самого относительного придаточного, выдвигая как будто бы на первый план посессивную в широком смысле слова функцию род. падежа и лишь на втором плане — в форме МО типа рус. который — отмечая его функцию анафорического связующего средства.

Необходимо отметить, что часть славянских языков распространила на область МО с посессивным значением АМО, т.е. неизменяемое по форме МО, отношение между референтом которого и предикатом выражается формами личных местоимений. В случав выполнения таким МО посессивной функции о ней сигнализируется формой посессивного местоимения 3-го лица. Особенно примечательно с этой точки зрения положение в словенском: da bi v imenu

IOOF stopila v stik naša delegacija, ki njeni člani za zdaj ne bi pripadali izvršnemu odboru; Mrtev je tudi župnik Janez Rastresen, ki je njegova smrt še bolj hesmiselna и т.п. Такие же примеры можно привести из сербскохорватского, где наряду с посессивным местоимением можно употребить так называемый дательный посессивный: Soda sasvim jasno vidimo kulu što smo joj

iz daljine nazirali same obrise 11. Как в словенском, так и в сербскохорватском указанное употребление является в стилистическом отношении беспризнаковым, чего нельзя сказать, например, о тех же конструкциях в чешском, несмотря на то что посессивные МО вроде jehož представляют собой средство книжное, т.е. в устной речи он и не употребляются, по крайней мере в разговорном языке. АМО в сочетании с посессивным местоимением лимитировано областью придаточных относительных предложений,

выполняющих ограничительную функцию, причем в силу своей стилистической специфики такие конструкции не выходят за рамки разговорного языка: То je ten pán, со jeho pes pokousal nedávno Vaška и т.п. Лишь в качестве субстандартного средства можно было бы употребить конструкции с АМО и посессивным местоимением также в других славянских языках, которые относительно широко употребляют — по крайней мере в разговорном языке — АМО в сочетании с формами личного местоимения 3-го лица.

Список литературы 1 Topolińska Z. Соодносот помегу прашалните и релативните заменки во македонскиот литературен jaзик // Прилози МАНУ, II/1. Ckonje, 1971. 2 См.: Русская грамматика. М.: Наука, 1980. Т. 2. С. 513. 3 Там же. С. 525. 4 Указанные формы восходят к род. падежу МО, и, за исключением формы жен. рода. jejíž, они так и ведут себя, т.е. остаются

неизменными, в то время как форма jejíž (род. п. жен. р. МО jež регулярно имеет форму jíž/ní 82;) вторично оформилась как склоняемая разновидность прилагательного с мягкой основой типа jarní аналогично посессивному местоимению 3-го лица (jeho, její, jejich; její склоняется — jejího, jejímu ). 8 См.: Стевановић M. Савремени српскохрватски jeзик.

2: Синтакса. Београд, 1969. С. 818 и след. 6 «Грамматика на съвременния български книжовен език» (3: Синтаксис. София, 1983. С. 311) приводит на който в качестве синонима чийто, отмечая, что отдельные современные писатели совсем избегают употребления МО чийто, «макар че тези изречения са по-компактни от изреченията с на който»; примеры посессивного на който не приведены. 7 Дмитриев П. А. Особенности построения сложного предложения с определительным придаточным в сербохорватском

языке // Учен. зап. ЛГУ. 1958. # 250. С. 107. 8 Указанная разновидность посессивной конструкции, отражающая положение в хорватском, приведена на втором месте, вслед за čiji, без комментариев в кн.: Barić Е. et al. Priručna gramatika hrvatskoga književnoga jezilca. Zagreb, 1979. С. 398. 8 Следствием этого является развитие формы жен. рода jejíž в направлении к склоняемой разновидности прилагательных типа jarní.

10 Постпозицию МО в сербскохорватском П.А. Дмитриев считает по сравнению с препозицией более поздним явлением (см.: Дмитриев П.А. Указ. соч. С. 107). Нельзя, однако, относить к постпозиции посессивного МО употребление МО koji в сочетании с номинативной группой, выполняющей на самом деле функцию предложного средства: načela na osnovu kojih treba (см. там же). Аналогичное явление наблюдается в польском: Ale kolega

Gluś urządził pokaz pokazowy, w wyniku którego cały nasz dom stanął pod zarsutem 11 Barić Е. et al. Op. cit. C. 397.