Галаты, кельтоскифы, кимвры и народы "третьего мира"

Галаты,
кельтоскифы, кимвры и народы «третьего мира»

Особый
интерес представляет создание кельтами своего государства в Малой Азии в III в.
до н.э. и его дальнейшее функционирование. Кельты были приглашены в 278 г.
союзом греческих городов севера Малой Азии, которые образовали так называемую
Северную Лигу для противостояния экспансии иранских Селевкидов. Членами этого
союза были: Византии, Гераклея, Калхе-дон, Тий, Киер и другие. И, естественно,
кельтские племена были приглашены как военные союзники, поскольку считались во
всем Средиземноморье отличными воинами.

На
рубеже III и II вв. до н.э. в Северном Причерноморье и Прикарпатье
складывается достаточно сложная и неординарная геополитическая ситуация. Ее
фиксируют и декрет Протогена, и другие источники о появлении на Балканах и в
Нижнем Подунавье отрядов «бастарнов – пришельцев». Галаты, по сообщению
ольвийского декрета, выступают в союзе со скирами. Это загадочное племя позже
поминается Плинием, а в эпоху Великого переселения народов постоянно действует
в составе различных группировок германских племен, в герман-стве которых еще
надо разобраться.

Аполлоний
в 17-й книге «Карийской истории» сообщает, что недавно прибывшие кМитридату и
Ариобарзану галаты, действуя совместно, прогнали египтян, посланных Птолемеем,
до моря и захватили якоря их судов; употребив добычу с победы на строительство
города, заселили страну и назвали таким образом. Три города они основали:
Анкиру вследствие одержанной в войне победы, другой город по имени архонта,
названный Пессинунтом, третий город – Тавий по имени другого архонта.

Надо
сказать, что впоследствии, на протяжении многих веков галаты играли огромную
роль в истории Малой Азии, в качестве серьезной военной силы, которую
неоднократно использовала династия Митридатов Понтийского царства, в том числе
и в борьбе со все возрастающим могуществом Рима.

Кельтские
племена, жившие в Малой Азии, это: трогмы, построившие Анкиру, толистобокие,
основавшие Тавию, и тектосаги с центром в Пессинунте. Помимо городов, кельты
сплошь покрыли территорию своей страны крепостями и укрепленными поселками, и
являвшимися, по выражению В. Рамсея, «держателями местного неэллинского
духа».

Надо
сказать, что подобно своим родичам в Галлии и Британии, галаты время от времени
собирались в святилище под названием Drunemeton
«Священный дубовый лес», оставаясь верными своим древним верованиям. Более
того, духовный авторитет друидов и их большие знания пользовались в Малой Азии
немалым влиянием и, видимо, не зря во времена императора Августа верховным
жрецом знаменитого храма матери-богини Ма-Эннио или Ма-Беллони в Комане стал
галат Дитевт, сын Адиаторига, который, видимо, был друидом. Очевидно, выбор был
не случайным, поскольку культ богини-матери был одним из ведущих в кельтском
мире. Надо сказать, что этот храм, в числе служителей которого было шесть тысяч
человек, пользовался не только огромным влиянием в Малой Азии, но и особым
статусом – он практически не подчинялся государству, являясь в те времена
чем-то вроде современного Ватикана, и имел право чеканить свои собственные
монеты с изображением верховного жреца. Кстати сказать, именно на монетах этого
храма встречается трезубец, удивительно напоминающий ставший впоследствии
знаменитым родовой знак Рюриковичей.

Во
времена падения Понтийского царства и заката династии Митридатов, галаты,
перешедшие на сторону римлян, еще более усилились. «Тетрарх галатского племени
толистобокиев Дейотар усилиями Помпея получил царский титул и присоединил к
своим владениям в Западной Галатии внутренние районы Понтийской Капподокии от
Ксимены до Трапезунта. В его владения были включены территории в устье реки
Галис, что составляло примерно половину прежней Газельнитиды, и участок
побережья от Сиды до Колхиды. Южные области бывших родовых владений Митридата
Евпатора вокруг укрепления Митридатий вместе с Малой Арменией отошли к другому
галатскому тетрарху, правителю трокмов Брогитару». Запомним этот отрывок,
поскольку он еще и ключ к кельтскому влиянию на Грузию и Армению, не говоря уже
о дальнейшем влиянии на византийскую культуру.

Галатские
воины продолжали служить Византии, как они служили Понту и Риму, и именно из
галатских провинций набиралась императорская гвардия и происходило это по
крайней мере до времен правления династии Комнинов, о чем свидетельствуют
мемуары дочери византийского императора Анны Комнин, где она неоднократно поминает
кельтских наемников, которых почему-то ее комментаторы принимают за выходцев из
Западной Европы. Вот что пишет Проко-пий Кесарийский о дворцовом войске: «Одни
из них с давних времен набирались в Византии, другие – в Галатии…» Даже одна из
площадей Константинополя называлась Галатской, был в этом городе и Галатский
район.

Думается,
что галаты не могли не оказать своего влияния и, достаточно сильного, на
культуру Византии, которая была эклектична по своей сути и впитывала в себя,
особенно в декоративно-прикладном искусстве, искусство народов, ее населяющих,
среди которых галаты занимали далеко не последнее место, если не второе, после
греков. Но, к сожалению, этот вопрос совершенно не исследован. В качестве
одного из примеров такого влияния можно привести византийскую «плетенку»,
используемую в различных орнаментах, и которая удивительно напоминает кельтские
образцы. Но об этом речь пойдет впереди.

Сейчас
необходимо разобраться с одними из основных загадок античного времени.

Очень
интересные и несколько загадочные сведения о неких «кельтоскифах» составляют
сведения Посидония, которые цитируются в трудах Страбона и Плутарха и которые
многим современным исследователям кажутся очень уж несуразными и
фантастическими. В частности, Страбон пишет, что кимвры «совершали походы даже
до области Меотиды». А вот что пишет Плутарх: «Кельтика такая обширная страна,
что она от Внешнего океана и холодных стран идет в сторону солнечного восхода и
Меотиды, где граничит с Понтийской Скифией.

Именно
оттуда, где смешались эти племена, они выселились не одним непрерывным
натиском, но каждое лето, двигаясь все вперед и воюя, прошли материк за большой
промежуток времени. Поэтому, хотя они делились на много частей с разными
названиями, все их войско в совокупности называлось кельтоскифа-ми… Те
киммерийцы, которые в древности стали известны грекам, были не большей частью
своего народа, а только группой беглецов… Самые же многочисленные из них живут
на краю света, у Внешнего моря, и занимают тенистую и лесистую землю… вплоть до
Геркинского леса… именно оттуда возникло наступление на Италию этих варваров,
называвшихся сначала киммерийцами, а потом очень кстати кимврами».

«Чуть
выше Плутарх пояснял, что «кимврами» германцы называли разбойников. В связи с
этим возникает мысль, не скрывается ли за этим названием не столько
этно-племенное, сколько этно-социальное понятие, наподобие «викинги» более
позднего времени».

Далее
Плутарх сообщает: «Кимвры ни с кем не вступали в сношения, а та страна, из
которой они явились, была так обширна, что никто не знал, что это за люди и
откуда они, словно туча надвинулись на Италию и Галлию. Большинство
предполагало, что они принадлежат к германским племенам, живущим около
Северного Океана, как свидетельствует их огромный рост, голубые глаза, а так же
то, что кимврами германцы называют разбойников. Но некоторые утверждают, будто
земля кельтов так велика и обширна, что от Внешнего моря и самых северных
областей обитаемого мира простирается на восток от Меотиды и граничит со
Скифией Понтийской. Здесь кельты и скифы смешиваются и отсюда начинается их
передвижение; и они не стремятся пройти весь свой путь за один поход и не
кочуют непрерывно, но, каждое лето снимаясь с места, продвигаются все дальше и
дальше и уже долгое время ведут войны по всему материку. И хотя каждая часть
племени носит свое имя, все войско носит общее имя – кельто-скифы. Третьи же
говорили, что киммерийцы, знакомые в старину грекам, составляли только
небольшую часть племени, ибо это были лишь предводимые неким Лигдамидом
мятежники и беглецы, которых скифы вынудили переселиться с берегов Меотиды в
Азию, а самая большая и воинственная часть киммерийцев живет у Внешнего моря, в
стране столь лесистой, что солнце там никогда не проникает сквозь чащи высоких
деревьев, простирающихся до самого Герцин-ского леса. Небо в тех краях таково,
что полюс стоит чрезвычайно высоко и вследствие склонения параллелей почти
совпадает с зенитом, а дни и ночи – равной длины и делят год на две части». То,
что кельты могли оказать культурное влияние на скифов, является вполне реальным
фактом, тем более что почти два века кельтские племена владели Фракией и
другими причерноморскими землями. Нельзя забывать и о неврах, которые были
ближайшими соседями скифов. Но вернемся к Посидонию.

«Страбон
сообщает: «Посидоний был другом Помпея, совершившего поход против иверов и
албанцев до морей, находящихся по обе стороны их, то есть Каспийского и
Колхидского…» Если «кельтоскифский» пласт сведений Посидония отнести к
промежутку между 145 г. до н.э., которым начиналась его «История» в 52-х
книгах, и 120-ми гг. до н.э., когда кимвры действуют уже далеко на западе, то
окажется, что Посидоний мог получить сведения о кельтоскифах от Помпея
приблизительно через полвека после описываемых событий, так как поход состоялся
в 66–65 гг. до н.э. Он был направлен против союзников Митридата Ев-патора,
следовательно, непосредственно затрагивал и скифов, поддерживавших понтийских
царей вплоть до 63 г. до н.э. Скифы были врагами Рима, а своих врагов
полководец Помпей должен был знать хорошо».

Далее
те же авторы ставят вполне закономерный вопрос: «Почему же Посидоний
отождествил кимвров и кельтоскифов?» И находят для себя ответ в том, что скорее
всего кимвры были неким промежуточным племенем между кельтами и германцами и
несли в себе черты обеих племен, ссылаясь на общепринятое мнение, что такая
группа существовала.

«Реальность
существования кельтоскифов Посидония оказывается более чем вероятной:
по-видимому, это та часть поздних скифов, которая была вовлечена в орбиту
понтийской политики и подверглась сильному влиянию со стороны кельтских и
кельтизированных членов союза, созданного под эгидой Митридата Евпа-тора… – то
есть галатов Малой Азии, скордисков Подунавья и бастарнов».

Не
стали ли впоследствии эти самые кельтоскифы одними из предков славян, в частности
антов? К этой гипотезе мы еще вернемся. Сейчас нам важно понять, что, вступая в
военные союзы с другими племенами, что само по себе событие достаточно рядовое
в мировой истории, кельты, как правило, занимали главенствующее положение и
оказывали колоссальное культурное влияние ц& другие народы.

В
эти же времена произошло еще одно знаменательное событие – в 1 Ю г. до н.э.
произошло первое столкновение римлян с полчищами кимвров и тевтонов. О
масштабах этого нашествия писал Плутарх: «…вести о количестве и силе
наступающих войск вызвали сначала недоверие, но впоследствии они оказались
преуменьшенными сравнительно с действительностью. На самом деле двигалось 300
ООО вооруженных воинов и, по рассказам, толпы детей и женщин шли вместе с ними
еще в большем числе – они нуждались в землях, чтобы было где прокормить такое
множество…» Но что удивительно, несмотря на огромное численное превосходство
эти войска не захватили Рим, а направили свое движение в Галлию, где
впоследствии и были разбиты, так и не сумев там обосноваться.

«Совместными
же усилиями лингвистов и археологов установлено, что на территории между Рейном
и Дунаем на рубеже эр обитали группы населения, как ставшие впоследствии
прямыми предками современных германцев, так и представители неких «третьих» народов
«между кельтами и германцами», остатки прежнего индоевропейского населения…
Кстати, парадоксальным образом в зону «третьих» народов попадают и германцы
Посидония…» При этом оказывается, что эти племена выступают в сильно
кельтизированном виде: их вожди носят кельтские имена – Бойорикс, Кезарикс,
Лугиус; римский военачальник Серторий, служащий под началом консула Мария,
собираясь в разведку во вражеский лагерь под Аквами Секстиевыми, учил кельтский
язык и одевался по-кельтски… Кимвры и тевтоны, как и кельты, сражались
полуобнаженными и были так же вооружены – шлемы, украшенные изображениями
животных, тяжелые длинные мечи и большие щиты. Кимвры, переходя Альпы,
«взбирались на вершины гор по глубокому снегу и льду, а оттуда, подложив под
себя широкие щиты, стремительно неслись по скользкой крутизне»… Такими
«санками» могли быть кельтские большие щиты типа «тюреос» с продольным ребром и
почти плоским умбоном, а не германские, сравнительно небольшие щиты с выпуклым
умбоном. Авторы данной статьи, проанализировав античные источники и данные
археологии, обратили внимание, что именно в период появления кимвров, тевтонов
и тавроскифов происходит так называемая «вторая кельтская революция»,
выраженная в самой структуре кельтского общества, где на смену военизированной
организации и института царской власти приходят ранние олигархические и
предгосударственные образования. В Кельтике повсеместно строятся протогородские
центры – оппидумы, в материальной культуре получают распространение новые типы
вещей: начинается изготовление расписной красно-бело-черной керамики, на мечах
наряду с изогнутыми колоколовидными гардами появляются прямые перекрестья,
круглые умбоны щитов сменяются прямоугольными, впервые начинают употребляться
шпоры, фибулы становятся короче, с круче изогнутой спинкой. Эти типы вещей в
разных пропорциях представлены как в самой латенской культуре, так и их
северо-восточных соседей от Рейна до Скандинавии, западного Буга, Днестра и
Днепра. А самое интересное – меняется погребальный обряд: старые кельтские традиции
погребений с колесницами сохранились на среднем Рейне, в восточной Франции и
Британии, а немногочисленные трупосожжения зафиксированы на Мозеле и в
Тюрингии. Зато в значительной части кельтского мира, особенно в южной Германии,
Швейцарии, Чехии, Моравии и частично во Франции, полностью исчезают
погребальные памятники, вместо которых распространяются странные подквадратные
сооружения в виде рвов со следами жертвоприношений.

Будет
нелишне заметить здесь, что именно в этот период времени происходят наиболее
тесные и кельтско-славянские связи, и более того – становление славянского
этноса при слиянии праславян с частью кельтского населения Европы. «В культовом
строительстве кельтов заметны хронологические изменения, связанные с развитием
общества, религиозных представлений и организацией культа. В богослужении место
князей и королей, курганы которых в Гальштате служили святилищами, занимают
друиды. Наряду с жертвенными площадками и ямами, небольшими круглыми
святилищами общинного характера распространяются большие четырехугольные
города-святилища со священными колодцами и деревянными храмами, за оградой
которых могло собираться большое количество народа. Появление храмов и
квадратных святилищ знаменует коренное изменение взглядов на мир, на богов и
установление их иерархии. Прямоугольные города-святилища свойственны только
кельтам и не встречаются у других народов Европы». Эти интересные явления могут
быть связаны как с наступлением римлян на Галлию, так и могут иметь сакральные
причины, связанные с возвышением друидов.

«Практически
повсеместно кельты переходят к погребальным обрядам, неуловимым археологически,
поскольку совершались они, видимо, на поверхности. Покойников могли сжигать и
развеивать пепел, помещать в деревянные «домики мертвых», оставлять на специальных
платформах или просто на поверхности земли, подвешивать на деревьях и тому
подобное. В этнографии такие случаи известны у разных народов мира.

В
этой связи неожиданно новое звучание приобретает один из пассажей Плиния
Старшего, на который обратил наше внимание Д.А. Мачинский: «В древности
самым явным признаком победы считалась передача побежденным зеленого стебля.
Она означала отказ от обладания землей, от пользования производящей и питающей
силой почвы, даже от погребения в земле: этот обычай, как я знаю, до сих пор
сохранялся у германцев». Эти сведения могут быть дополнены и данными
археологии: «на оппидуме Манхинг, например, найдены стилизованные золотые ветви
с листьями, имевшие культовое значение».

К
сожалению, историки не всегда обращают внимание на религиозные и мистические
причины движения народов, которые бывали значительно важнее экономических и
природных факторов, хотя последние для древних народов имели так же мистическую
роль. В последнем случае нельзя не согласиться с предположением авторов: «очень
похоже на то, что значительная часть кельтов была вынуждена отказаться от права
пользования производящей и питающей силой почвы, совершив, вероятно,
определенные обряды и произнося перед богами соответствующие клятвы».

Так
кто же были представителями этих самых «третьих» народов, которых можно принять
за остатки праиндоевропейцев? Судя по территориям, с которых они готовы были
обрушиться на Рим, – это скорее всего были те самые кельти-зированные
праславяне и те германские племена, которые тоже подверглись кельтскому влиянию
и влились впоследствии в уже славянскую общность. Надо сказать, что кельтское
влияние на культуру народов Центральной Европы и Малой Азии до сих пор не
оценено по достоинству, а оно, судя по всему, было огромным настолько, что
формирование многих германских и славянских племен происходило при их
непосредственном участии.