ВВЕДЕНИЕ
Одним из самых распространенных видов нарушения закона являются экономические преступления. По результатам проведенных несколько лет назад исследований было выяснено, что по всему миру экономическая преступность наносит урон разной степени тяжести практически каждой третьей компании. Преступления в сфере экономической деятельности негативно влияют на производственную область, нарушают движение инвестиционных капиталов, стимулируют рост инфляции и процветание коррупции, существенно снижают финансовые поступление в государственный бюджет и являются средством незаконного обогащения.
На сегодняшний день разные типы хищений, как в небольших, так и в особо крупных размерах, взяточничество и коррупция широко распространены во всех сферах народного хозяйства. Особенно экономическая преступность проникает в те отрасли, которые нацелены на удовлетворение основных потребностей граждан. В частности, это торговля, бытовое обслуживание, банковские, финансовые, страховые и кредитные услуги, строительство и недвижимость, внешнеэкономическая деятельность и некоторые другие структуры народного хозяйствования негосударственного типа. Экономические преступления негативно влияют как на состояние экономики страны в целом, так и на благосостояние каждого отдельного человека. Борьба с коррупцией и взяточничеством – это цель номер один в современном обществе.
Для того чтобы она была достигнута, не только государство, а и все граждане страны должны проявлять сознательность, не идти на поводу у преступников и сообщать о нарушениях закона в отдел по борьбе с экономическими преступлениями, или ОБЭП. Экономические преступления, как отдельный вид преступной деятельности, начали рассматривать после 1945 года, именно в этот период в США появилось определение так называемых преступников в белых воротничках, то есть людей занимающих руководящие посты. Изначально это касалось только сферы бизнеса, но впоследствии, экономическая преступность стала проявляться и в уклонении от уплаты налогов, незаконном применении компьютеров в целях обогащения, деятельности предпринимателей и т.д. С течением времени этот список расширился до более чем тридцати позиций. Существует несколько признаков, по которым определяются преступления в сфере экономической деятельности. К ним относятся незаконные действия, которые совершаются во время выполнения своих профессиональных обязанностей, под прикрытием якобы законной экономической деятельности, имеют корыстные цели, носят системный характер, в результате наносят финансовый урон государству и частным лицам, как правило, совершаются физическим и юридическими лицами, действующими от имени предприятия или компании.
Все экономические преступления в той или иной степени таят в себе опасность для экономики государства и наносят урон разной степени тяжести. Самыми распространенными и трудно искореняемыми являются такие преступления в сфере экономической деятельности, как взяточничество и коррупция. На сегодняшний день количество коррумпированных чиновников и других лиц, занимающих руководящие посты, растет с ужасающей скоростью. Коррупция может быть очень разнообразной. Самая простая ее форма – это получение взяток за совершение законных и незаконных действий в пользу тех, кто их дает. Более сложные проявления – завуалированное вовлечение, как должностных лиц, так и других людей в различные незаконные операции с целью получения выгоды в предпринимательской сфере, бизнесе, торговле, а также это может быть продажа званий, должностей и т.д. Коррумпированный аппарат власти не способен полноценно выполнять все возложенные на него функции и несет для общества потенциальную опасность.
Каждый человек, столкнувшийся проявлением преступной экономической деятельностью, должен обратиться в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Этим можно предотвратить многочисленные экономические преступления в будущем, а также обезопасить себя и свою семью от преступников. Экономические преступления несут огромную опасность для страны в целом и для каждого ее гражданина, поэтому на борьбу с ними должны быть брошены все силы, нарушители закона должны понести заслуженное наказание. На рубеже XX—XXI столетий неотъемлемой криминологической характеристикой современного развития государств, использующих рыночные модели хозяйствования, стала масштабная экономическая преступность и связанная с ней криминализация экономических отношений. Наиболее уязвимой в этом отношении оказалась группа бывших так называемых социалистических стран, в 90-е годы уходящего века приступивших к восстановлению экономико-политической системы с доминированием капиталистических ценностей и свободного рынка. К их числу относятся, прежде всего, Россия и бывшие республики разрушенного Союза ССР. Именно им волею Провидения была уготована судьба быть втянутыми действиями отечественных реформаторов в перманентные и крайне непоследовательные, противоречивые системные преобразования, которые в экономике с настойчивостью, достойной иного применения, привели к почти полной деградации реального сектора хозяйствования и утрате национальной экономической безопасности. Именно эти государства стали жертвой невиданного в мировой практике высочайшего уровня криминализации экономических отношений, когда массовое совершение экономических преступлений субъектами хозяйствования превратилось в обыденную практику. Для понимания истоков генезиса экономической преступности как масштабного и массового социального явления, имманентного в целом современному рыночному хозяйству как таковому, следует обратиться к анализу характерных для последнего ключевых системных противоречий. В обыденном сознании среднего россиянина современное рыночное хозяйство развитых стран представляется как некий идеальный механизм, обеспечивающий изобилие благ и высокий уровень жизни населения. На самом же деле за пеленой внешнего благополучия скрывается масса острых социально-экономических противоречий, раздирающих хозяйственную систему Запада. По оценке ряда ведущих зарубежных ученых экономистов, западная экономика сегодня находится на грани коллапса, ее внутренние резервы и возможности исчерпаны, а перспективы дальнейшего использования традиционной системы экономических отношений достаточно мрачны. Спекулятивный интерес, возведенный в абсолют в используемых моделях рыночного хозяйствования, к настоящему времени не просто исчерпал возможности дальнейшего экономического роста, но и превратился в главное препятствие для разрешения ключевых социальных, военно-политических и экологических проблем человечества. Гипертрофированное стимулирование этого интереса наряду с одновременным подавлением интереса производственного, производительно-торгового привело к патологическому перевесу в развитии финансовой системы над развитием реального сектора экономики — как в рамках отдельных ведущих стран, так и в масштабах всемирного хозяйства. Наиболее ярко это выражается в подчинении макроэкономической политики интересам именно финансового капитала, в порочной денежно-эмиссионной политике, в неприкрытом колониальном курсе международных валютных организаций по отношению к слаборазвитым и развивающимся государствам, к группе стран постсоциалистического мира, которых превращают в ресурсно-энергетических доноров для метрополии. Так, к примеру, вся финансовая пирамида всемирного хозяйства сегодня оказалась “привязанной” к американскому доллару. Между тем сама долларовая денежная масса, пущенная в мире в обращение, не имеет реального товарного покрытия — она составляет сегодня 120 % от ВВП Соединенных Штатов, что вдвое превышает предельный норматив... Ничем не обеспеченный доллар, на котором держится вся мегаэкономическая мировая финансовая пирамида (пирамида по своему характеру спекулятивная! — по типу первой известной из судебной практики США так называемой пирамиды Понзи, российской частной “МММ” либо государственной — пирамиды ГКО), способен в любой момент привести последнюю к полному краху. В этом случае может не просто разразиться всемирный экономический кризис подобно Великой депрессии конца 20-х — начала 30-х годов XX столетия. Наступит всеобщий крах мировой хозяйственной системы. Подобный сценарий, увы, вполне вероятен. Поэтому пока существует тесная “привязка” российской экономики к доллару США, у нее не имеется никаких гарантий защиты от возможности одной из первых испытать на себе последствия внезапной анемии мировой финансовой системы. Разумеется, существует еще целый ряд глубинных внутренних противоречий, присущих современной системе рыночного хозяйства. В их числе центральное место, конечно, необходимо отвести сущностному антагонизму между интересами наемного труда и интересами капитала. Его неустранимое в условиях действующих рыночных моделей наличие обеспечивает фатальное воспроизводство противоречий по линии отношений собственности, отношений присвоения, воспроизведение низкого уровня экономической свободы и экономической демократии. Рассогласование системы материальных интересов в рыночном хозяйстве с неизбежностью природного катаклизма приводит к элиминированию конформных видов экономического поведения, распространению и утверждению в сфере экономической деятельности стереотипов безнормности и их интернализации все большим числом субъектов предпринимательства, а также наемными работниками. Закономерным итогом чего и является неконтролируемый рост экономической преступности, особенно в хозяйстве государств, находящихся ,в переходном состоянии. Там, где криминализация экономики и экономических отношений носит всеобщий, всеохватывающий характер, экономическая преступность становится специфической функцией общества, она заполняет вакуум, возникающий на месте отсутствующих легитимных институциональных компонент рыночной системы — хозяйственных норм, связей и отношений.
Итак, что же представляет собой феномен экономической преступности в современном рыночном хозяйстве?
1. ПОНЯТИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ
Одним из ключевых методологических вопросов в современной криминологии является отношение науки к содержанию понятия экономической преступности. Центральная проблема здесь состоит в выборе критериев квалификации преступлений в качестве экономических и, соответственно, в определении границ социального явления “Экономическая преступность”.
Возможны, на наш взгляд, как минимум три варианта подхода к нахождению названных критериев. Какой из этих вариантов можно будет назвать оптимальным — решится, видимо, в ходе дальнейшего развития криминологической науки. Во-первых, к числу экономических можно отнести все преступления, которые затрагивают любые виды экономических отношений, складывающихся как в сфере хозяйствования (в экономике), так и вне ее пределов. Очевидно, данный подход имеет право на существование. Однако такая гипертрофированно расширительная трактовка ключевой категории размывает границы предмета исследования и вряд ли будет приемлемой для криминологического анализа. Действительно, большинство совершаемых в обществе преступлений общеуголовного характера (грабеж, кража, вымогательство и т. д.) имеют экономическую, корыстную мотивацию и затрагивают те или иные публичные либо частные экономические интересы и, следовательно, посягают на соответствующие принятые в обществе экономические отношения. Но наличие только данного признака вряд ли может служить достаточным основанием для автоматического зачисления этих преступлений в разряд экономических. Посягая, как правило, на определенные имущественные отношения граждан, прямого отношения к экономике, как сфере хозяйствования, они не имеют.
Условно такого рода преступления, совершаемые вне границ хозяйственной сферы, но посягающие на общественные отношения экономического (в первую очередь, имущественного) характера, можно назвать квазиэкономическими. Во-вторых, можно считать экономическими преступления, совершаемые только в сфере экономики. Соответственно, к категории экономических будут относиться как преступные деяния в процессе непосредственного осуществления экономической деятельности, так и не связанные с ней, но совершаемые в границах функционирующей хозяйственной системы. В последнем случае мы будем вынуждены называть экономическими, например, такие преступления, как хищения на производстве, совершаемые наемными работниками. Более того, данный подход заставляет зачислять в группу экономических преступления, относящиеся хотя и к одной конкретной отрасли жизнедеятельности общества (экономике), но совершаемые разными категориями субъектов экономических отношений. Это могут быть как наемные работники, включая категории “белых воротничков” и “голубых воротничков”, так и собственники средств производства; бизнесмены, предприниматели и их представители, с одной стороны, и госслужащие, принимающие решения в сфере хозяйствования (“чиновники от экономики”), с другой и т. п.
Наконец, в-третьих, к категории экономических можно отнести лишь такие преступления, которые совершаются только в ключевом сегменте экономики (системы хозяйствования), связанном с извлечением прибыли, т. е. в сфере экономической деятельности = сфере предпринимательства, бизнеса. При таком подходе в расчет целесообразно брать только преступные деяния самих субъектов этого предпринимательства (бизнеса), совершаемые в процессе непосредственного осуществления ими экономической деятельности. Такая узкая трактовка экономических преступлений в отечественной науке еще не так давно не находила, за редким исключением, должного признания. Для традиций же западной криминологической науки и уголовно-правовой практики, напротив, она является характерной и достаточно четко обозначенной. В последнее время в связи с внесением в российский уголовный закон концептуальных изменений, касающихся экономических преступлений, и вступлением в силу Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г., содержащего гл. 22 “Преступления в сфере экономической деятельности”, ситуация в соотношении по данному вопросу позиций криминологов претерпела значительные изменения. В среде отечественных специалистов сократилось число сторонников расширительного толкования понятия “экономическая преступность” и, наоборот, возросло число приверженцев более узкого подхода. Применительно к условиям рыночного хозяйства с развитой сферой предпринимательства последний (третий) вариант подхода к определению границ понятия экономической преступности можно считать, на наш взгляд, наиболее предпочтительным. В целях уяснения сущностной характеристики экономической преступности как социального явления и как криминологического понятия следует привести краткий анализ основных подходов, существующих в отечественной и зарубежной научной литературе. Обратимся к тексту одного из первых наиболее глубоких и обстоятельных научных трудов по данной проблеме, заслуживающих особого внимания криминологов,— монографии профессора А.М. Яковлева “Социология экономической преступности”. Автор этой книги, пожалуй, одним из первых среди отечественных юристов заявил, что “понятие экономической преступности не только уголовно-правовое, но и криминологическое”. А.М. Яковлев считал, что “своим содержанием это понятие охватывает разнообразные виды причинения вреда охраняемым законом экономическим интересам социалистического государства и граждан” и что основанием для включения преступлений в категорию экономических служит “их связь с конкретными особенностями экономического, хозяйственного механизма”. Экономическая преступность, по мнению А.М. Яковлева, “выражается в совокупности корыстных посягательств на социалистическую собственность, порядок управления народным хозяйством со стороны лиц, выполняющих определенные функции в системе экономических отношений”. Так, в учебнике “Криминология” для юридических вузов, подготовленном под общей редакцией профессора А.И. Долговой и изданном в Москве в 1997 г. 7 , в § 1 гл. 19. “Экономическая преступность” отмечается, что отечественные криминологи придерживаются следующего определения: “...Экономическая преступность — это совокупность корыстных посягательств на используемую в хозяйственной деятельности собственность, установленный порядок управления экономическими процессами и экономические права граждан со стороны лиц, выполняющих определенные функции в системе экономических отношений”. В другом учебнике, вышедшем в том же году и изданном под редакцией акад. В.Н. Кудрявцева и проф. В.Е. Эминова, полностью не используется весь алгоритм определения из “Социологии экономической преступности”, но особо подчеркивается выделенная А. М. Яковлевым отличительная особенность экономических преступлений, состоящая в том, что “они совершаются специальным субъектом, а не посторонними для объекта управления людьми, включенными в систему экономических отношений, на которые они посягают”. Посмотрим, каковы подходы у другого известного специалиста в области исследования проблем борьбы с экономическими преступлениями — И.И. Рогова. В своем монографическом труде, посвященном этим вопросам, он пишет, что лишь “хозяйственная деятельность, наказуемая в уголовном порядке, охватывается понятием экономической преступности”. Иными словами, автор, во-первых, ограничивает сферу экономических преступлений теми деяниями, которые связаны лишь с хозяйственной деятельностью. Это является значительным “шагом вперед” по сравнению с позицией, высказанной в отечественной специальной литературе до него. Во-вторых, ограничивает собственное исследование лишь легальным, уголовно-правовым понятием экономической преступности. Как видно из определения И. Рогова, автор ограничил круг экономических преступлений теми деяниями, которые, во-первых, предусмотрены в УК, во-вторых, осуществляются должностными лицами только государственных или общественных организаций и, в-третьих, связаны с посягательствами на экономическую систему страны.
Отметим несколько важных итогов, представляющих интерес для криминологического анализа изучаемой проблемы. Во-первых, несмотря на имеющие место в позиции автора нечеткость в определении критериев и малую убедительность аргументов, делается попытка ограничить понятие экономической преступности лишь сферой хозяйственной деятельности (наказуемой в уголовном порядке), а также обособить собственно криминологическое понятие экономической преступности от уголовно-правового. Во-вторых, осуществлена попытка разграничить понятия “экономическая преступность” и “теневая экономика”. Под последней автор понимает “неконтролируемые государством производство, распределение, обмен и потребление товарно-материальных ценностей и "услуг", а также "все неучтенные, не регламентируемые соответствующими нормативными документами и правилами хозяйствования виды экономической деятельности"”. Экономическая преступность названа наиболее опасной разновидностью “теневой экономики”, обладающей, как и всякое уголовно-правовое явление, определенной самостоятельностью. Дальнейшее развитие категория “экономическая преступность” получила в программной статье на эту тему, опубликованной в 1992 г. А.М. Медведевым. Экономические преступления этим автором определялись “в самом общем виде” как “общественно опасные деяния, посягающие на экономику как на совокупность производственных (экономических) отношений и причиняющие ей материальный ущерб”. При этом А.М. Медведев справедливо замечает, что при традиционном подходе к определению объекта преступления (включая и экономическое преступление) как общественного отношения, сами участники последнего во внимание не принимаются. '“Между тем, — продолжает автор, — участниками экономических отношений являются конкретные люди, выступающие в роли товаропроизводителей и товаропотребителей, собственников, владельцев, имеющих определенные экономические права и свободы, потребности и интересы, на которые и посягают экономические преступления”. “Таким образом, — делается вывод в статье, — можно сказать, что экономические преступления посягают на экономику, права, свободы, потребности и интересы участников экономических отношений, нарушают нормальное функционирование экономического (хозяйственного) механизма, причиняют этим социальным ценностям и благам материальный ущерб”. Данное определение значительно бы выиграло и в теоретическом и в прикладном отношении, если бы автор уточнил, на какие права, свободы, потребности и интересы посягают экономические преступления. Иначе получается, что к категории экономических можно отнести и такие преступления, которые не имеют отношения к экономике: например, покушения на свободу слова, собраний, вероисповедания или, допустим, на духовные потребности и интересы граждан... Наряду с понятиями экономической преступности и экономических преступлений в нашей юридической литературе еще не так давно достаточно широко применялось понятие “хозяйственные преступления”. В определении содержания данного понятия было много разночтений. Одни авторы, исходя из идеологии старого УК РСФСР, содержавшего отдельную главу “Хозяйственные преступления”, считали этот вид преступлений самодостаточно самостоятельным. Другие, наоборот, полагали, что хозяйственные преступления — это разновидность экономических преступлений. Позицию этой группы авторов, разделял, например, проф. Б.В. Волженкин; проф. Н.Ф. Кузнецова считала, что экономическая преступность слагается из посягательств на собственность и предпринимательских преступлений (подразумевая под ними все хозяйственные преступления, совершаемые как в государственном, так и в частном секторе экономики); Л.Д. Гаухман и С.В. Максимов к преступлениям в сфере экономики относили хозяйственные преступления, наряду с еще двумя категориями— “иными государственными преступлениями, посягающими на экономические интересы нации” и “преступлениями против собственности”. Последние два исследователя в целом к преступлениям в сфере экономики относили уголовно наказуемые деяния, непосредственно посягающие на основы национальной экономики, отношения по владению, пользованию и распоряжению имуществом, а также на отношения по поводу производства, распределения и потребления товаров и услуг. К числу же так называемых хозяйственных преступлений они причисляли те деяния, которые посягали на общественные отношения, обеспечивающие интересы хозяйствования. В связи с происшедшими в нашей стране в 90-е годы принципиальными изменениями в экономико-политическом устройстве и системе социально-экономических отношений определенные трансформации претерпела и система правового регулирования экономической деятельности. Новый российский уголовный закон (УК РФ 1996 г.) коренным образом реформировал систему преступлений в сфере экономики, выделив преступления в сфере экономической деятельности в отдельную главу, включающую 32 статьи, в которых содержится описание преступлений и представлено (с учетом квалифицированных видов) 60 составов. Эти изменения, думается, подвели черту в споре специалистов по поводу обозначения преступлений в качестве хозяйственных или экономических, переведя первую категорию (“хозяйственные”) в разряд дефиниций, которыми будут оперировать преимущественно историки криминологической науки. В большинстве индустриально развитых стран понятие экономической преступности также не имеет четких уголовно-правовых границ, а в криминологических, социологических и социально-экономических исследованиях вообще отсутствует какое-либо устоявшееся, общепринятое определение. Вместе с тем в течение второй половины XX столетия многие государства с развитой рыночной экономикой прошли собственный путь в осознании особой социальной опасности данного вида преступных деяний; эволюционировали и подходы как к определению понятия экономической преступности, так и к мерам по контролю над ней. Среди наиболее известных исследователей проблемы экономической преступности за рубежом можно назвать таких ученых, как Эдвин Сатерленд (Sutherland — США), Маршалл Клайнард (Clinard — США), Оскар Ньюмен (Newman — США), Ричард Куин-ни (Quinney — США), Германн Маннгейм (Mannheim — Германия-Великобритания), Г. Эдельхертц (США), Гюнтер Кайзер (Kaiser — Германия), Герхард Метцгер-Прегицер (Metzger-Pregizer— Германия), Петер Йигер (Yeager — США),Ганс Иоахим Шнайдер (Schnei-der — Германия), Бу Свенссон (Svensson — Швеция), Джон Кларк (Clark — США), Эдвин Шур (Schur — США) и др. Автор специального исследования проблемы экономической преступности в странах с развитой рыночной экономикой Е. Е. Дементьева отмечает, что интерес к данной теме в западной криминологии возник еще в начале XX столетия. 23 В тот период под экономической понималась преступность бедных слоев населения, включавшая кражи и прочие посягательства на собственность, нищенство, бродяжничество. И лишь в середине века начинает формироваться принципиально иной подход, в соответствии с которым экономическими стали считаться преступления так называемых “белых воротничков”, а затем в число экономических стали включать и более широкий круг преступных деяний, связанных со злоупотреблением экономической властью. Впервые в научный оборот понятие беловоротничковой преступности ввел американский социокриминолог Эдвин Сатерленд, 24 одним из первых обративший внимание на особую социальную опасность преступлений, совершаемых в ходе своей профессиональной деятельности респектабельными лицами — бизнесменами и людьми определенных профессий. Эти лица, как отмечал Сатерленд, занимают высокое положение в обществе и используют его с целью злоупотребления доверием. Большинство определений беловоротничковой преступности, сформулированных вслед за Сатерлендом, содержат такие признаки (составы преступлений), как обман и злоупотребление доверием. Немецкий криминолог К. Тидеманн в своей работе “Феноменология преступности в экономической сфере” (1976г.), обобщая мнения многих ученых-криминологов и правоведов Федеративной Республики Германия и США, отмечает, что признак злоупотребления доверием в экономических отношениях выступает и основой для пре- ступности, характеризуемой более широким понятием — “экономическая преступность”. В качестве иллюстрации такого подхода в отношении преступности “белых воротничков” Гюнтер Кайзер в своем учебнике “Криминология” приводит мнение известного западного специалиста Терстегена: “Беловоротничковая преступность есть антиобщественное, нацеленное на обогащение поведение, которое лицами, занимающими социально престижное положение, практикуется в рамках своей профессии таким образом, что они при одновременной предпосылке законопослушного поведения всех остальных злоупотребляют общественным доверием, которым обязательно пользуется их группа... Эти преступления относятся к группе косвенных абстрактных интеллигентных преступлений”. Пятый Конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (1975 г.) поставил преступность “белых воротничков” в число наиболее опасных?* представляющих своеобразную “форму бизнеса”. Были сформулированы основные ее черты: осуществление преступной деятельности в целях экономической выгоды; связь с определенными формами организации; использование профессиональной или должностной деятельности; высокое социальное положение субъектов этой преступности; обладание политической властью. В последующем в западной криминологической литературе начинают все чаще обращаться к менее ограничительной, — по сравнению с определением, данным Сатерлендом, — формулировке понятия беловоротничковой преступности, вследствие чего оно становится менее критическим в отношении определенного социального слоя. В своей работе “Проверка концепции беловоротничковой преступности” Колдуэлл в связи с этим замечает, что данное понятие до такой степени “выродилось”, что его можно применить в отношении любого человека. Отсутствие единых критериев в установлении квалификации преступлений в качестве беловоротничковых либо экономических ведет к достаточно произвольному обращению с этими понятиями различных авторов, включающих в состав такой преступности часто несопоставимые виды правонарушений, классифицированные по различным родовым признакам и имеющие отношение к хозяйственной сфере, к сфере экономической деятельности прямое или косвенное, а порою вообще крайне отдаленное. Попытки уточнить и расширить понятие беловоротничковой преступности обусловливались, по мнению некоторых криминологов, недостатками традиционных трактовок — они не охватывали и не учитывали преступлений, совершаемых вне сферы постоянной деятельности правонарушителей и связанных, например, с уклонением от уплаты налогов путем фальсификации декларации о доходах, мошенничеством при купле-продаже земельных участков, недвижимости и т. д. В результате американский криминолог Г. Эдельхертц предложил следующее “уточненное” определение беловоротничковых преступлений, относимых к категории экономических: “Незаконное действие или ряд незаконных действий, совершенных без применения физических факторов, путем сокрытия или хитрости, с целью получения денег или имущества для деловых или личных выгод”. Крайне сложно согласиться с мнением американских специалистов, что сформулированное Эдельхертцем определение наиболее полно и точно отражает существо именно экономической преступности. Данная трактовка, напротив, делает границы изучаемого явления весьма неопределенными. Руководствуясь подобной дефиницией, в состав экономической преступности можно включать правонарушения, вообще не имеющие отношения к экономике и экономической деятельности. Например, “бытовое” мошенничество, связанное с обманом одних граждан другими, когда обе стороны не представляют других интересов, кроме своих собственных, т. е. интересов частных лиц. Постепенно понятие беловоротничковой преступности трансформируется и становится в большей мере лишь частным случаем экономической преступности. Такое понимание экономической преступности в 80-е годы легло в основу принятой среди специалистов США так называемой четырехсторонней типологии характера экономических преступлений: индивидуальное экономическое преступление, злоупотребление доверием, преступление в деловом мире и мошенничество.
На практике же (при определении стратегии борьбы с преступностью) продолжает использоваться и подход к определению экономической преступности как преступности только беловоротничковой (относят к ней в основном преступность корпораций и крупных бизнесменов либо должностных лиц), хотя границы этого явления понимаются шире, чем у Э. Сатерленда. Так, например, согласно позиции Министерства юстиции США, беловоротничковые преступления — это противоправные деяния, совершаемые для получения денег, имущества или услуг, связанные с использованием обмана (но без применения насилия либо угрозы насилия), с уклонением от уплаты или достижением преимуществ для своего бизнеса или для себя лично; представители этой категории преступников (“белых воротничков”) облечены доверием и занимают ответственные посты в правительстве, промышленности, профсоюзах и иных гражданских организациях. Другие правоприменительные органы Соединенных Штатов преимущественно используют подход, при котором беловоротничковая преступность понимается как “любая ненасильственная преступная деятельность, которая в основном охватывает традиционное понятие обмана, введения в заблуждение (сокрытие, манипулирование, злоупотребление доверием, уловки, действия в обход закона)”. Несложно убедиться, что такое определение, выделяющее лишь два признака (отсутствие насилия при совершении преступления и связь с обманом, введением в заблуждение) значительно проигрывает предыдущему. Очевидно, что его применение может дезориентировать представителей правоприменительных органов при отнесении тех или иных преступных деяний к категории беловоротничковых при их квалификации в качестве экономических преступлений. Представительный перечень элементов (признаков) беловоротничковой преступности, позволяющий, с точки зрения американских специалистов, с большим основанием относить ее именно к категории экономических правонарушений, был сформулирован на специальных слушаниях в юридическом комитете Палаты представителей США (1979 г.) : это — ненасильственные преступления, связанные с совершением обмана, коррупцией или нарушением доверия; совершаемые в области экономики; совершаемые профессионалами 3 из числа тех, кто прибегает к тонким приемам с целью маскировки своих действий подзаконные. К середине 80-х годов в криминологической литературе на Западе, как отмечает Г.И. Шнайдер, вместо понятия “беловоротничковая преступность” все чаще употребляются термины “служебные преступления” и “корпоративная преступность”. Показательно, что часть специалистов склоняется к пониманию экономической преступности в основном как преступности корпораций. По словам Г. Шнайдера, в число служебных преступлений включаются “все правонарушения, совершаемые в процессе исполнения служебных функций: неоправданная коммерциализация медицинского обслуживания (например, проведение ненужных хирургических операций по умышленно неточно поставленным диагнозам, перерасход медицинских инструментов и аппаратуры, прописывайте ненужных медикаментов), выполнение ненужных работ при авторемонте, как приписка невыполненных работ, продажа залежалых продуктов (фруктов, мяса, яиц) как свежих или испорченных консервов, “накручивание” лишних километров водителями такси”. Заметим, что сам факт выделения в составе экономической преступности группы так называемых служебных преступлений, с включением в нее массы мелких и малозначительных правонарушений, представляется попыткой увести исследования криминальных явлений в экономике в сторону анализа наименее социально значимых видов девиантного поведения рядовых служащих. На самом деле это есть не что иное, как попытка перевести вектор общественного внимания с систематических масштабных преступлений, совершаемых представителями крупного и среднего бизнеса, самими предпринимателями, на, хотя и многочисленные, но крайне несущественные как в отношении материального ущерба, так и общественной опасности деликты простых наемных работников. Особая заслуга Э. Сатерленда и ближайших его последователей как раз и заключалась в акцентировании внимания общественности на особой социальной опасности преступлений “белых воротничков”, на социально деструктивном характере “респектабельной” преступности, способной наносить не только колоссальный экономический ущерб государству, но и подрывать изнутри устои демократического общества. Несколько разряжает ситуацию выделение и “оставление” в составе экономической преступности так называемой “корпоративной преступности” или, — в иной транскрипции, — преступности корпораций. Придерживаясь аналогичного принципа, американские криминологи Р. Куинни и М. Клайнард в рамках экономической преступности выделяют два вида. Первый — преступность по роду занятий. Сюда включаются преступления, совершаемые индивидами в процессе профессиональной деятельности в целях личной наживы (выгоды), а также преступления служащих в отношении своих предпринимателей (у Шнайдера это — “служебные преступления”, представленные более узким перечнем деяний). Второй вид — преступность корпораций (относимая ими к разряду беловоротничковой преступности), — сюда входят преступления как самих юридических лиц— корпораций, так и представителей администрации корпораций. Маршалл Клайнард совместно с другим исследователем — Петером Нигером, выделил шесть основных видов корпоративных преступлений (1980 г.):
— нарушение административных актов и постановлений (несоблюдение правительственных распоряжений об отзыве товаров с производственным браком, отказ от строительства воздухе- и водоочистительных сооружений и др.);
— нарушение природоохранного законодательства (загрязнение воды и воздуха, загрязнение местности нефтехимическими продуктами и др.);
— финансовые нарушения (незаконное субсидирование политических организаций, подкуп политиков, нарушения законодательства о валютных операциях и др.);
— нарушение законодательства о защите и безопасности труда (несоблюдение положений о труде и заработной плате, инструкций по технике безопасности, дискриминация наемных работников по признаку расы, пола или религии и др.);
— “производственные преступления” (производство и продажа товаров, не соответствующих установленным требованиям качества и безопасности и представляющих угрозу для жизни и здоровья потребителей — ненадежных и опасных для жизни автомобилей, самолетов, автопокрышек и приборов, вредных для здоровья продовольственных товаров и лекарств и др.);
— “нечестная торговая практика” (нарушение условий конкуренции, установление договорных [“карательных”] цен, нелегальный дележ рынка и др.).
Е.Е. Дементьева, обобщая итоги собственного исследования корпоративных преступлений, составляющих основу экономической преступности в странах с развитой рыночной экономикой, дает несколько иную классификацию их видов:
— преступления, состоящие в злоупотреблении капиталовложениями и причиняющие ущерб компаньонам, акционерам и т.д. (различные махинации с бухгалтерскими документами, акциями);
— преступления, состоящие в злоупотреблениях депозитным капиталом и причиняющие ущерб кредиторам, гарантам (ложные банкротства, наносящие ущерб кредиторам, мошенничества в области страхования, махинации с субсидиями);
— преступления, связанные с нарушением правил свободной конкуренции (промышленный шпионаж, искусственное завышение или занижение цен, сговор о фиксировании цен, ложная реклама);
— преступления, состоящие в нарушении прав потребителей (выпуск недоброкачественной продукции, влекущий за собой причинение физического вреда потребителям, различные мошенничества, причиняющие материальный ущерб потребителями др.);
— преступления, посягающие на финансовую систему государства (сокрытие прибыли, уклонение от уплаты налогов, нарушение контроля за торговлей и производством);
— преступления, связанные с незаконной эксплуатацией природы и причиняющие ущерб окружающей среде (загрязнение окружающей среды, нарушение положений о строительстве и др.);
— преступления, состоящие в махинациях в области социального страхования и пенсионного обеспечения, а также преступления, связанные с сознательным нарушением правил техники безопасности, причиняющие материальный и физический ущерб рабочим и служащим;
— коммерческие взятки;
— компьютерные преступления.
В западной криминологии наряду с рассматриваемыми категориями также широко используется и понятие “хозяйственная преступность”. Последняя, в свою очередь, часто представляется как составная часть беловоротничковой преступности либо как форма ее проявления.
В зарубежной криминологической литературе распространена и точка зрения, в соответствии с которой хозяйственная преступность и преступность экономическая идентифицируются. Так, к примеру, поступает Г.И. Шнайдер в своей “Криминологии”. Необходимо отметить, что в немецкой криминологической литературе обращается внимание на существование в сфере совершения экономических преступлений особого феномена (назовем его виктимо-парадоксом) — “некоторые потерпевшие фактически являются потенциальными преступниками, которым помешали самим совершить преступление”. Рассмотренные выше дефиниции экономической (понимаемой разными авторами по-своему) преступности, содержащие определенный набор черт, перечень составных элементов и признаков, страдают одним главным недостатком — они не позволяют установить четких, ясных и понятных критериев отнесения тех или иных правонарушений к категории экономических и, значит, затрудняют определение четких границ этого явления. Наличием множественного спектра трактовок понятия экономической преступности, сложностью и многослойностью самого объекта исследования и другими причинами объясняются столь незначительные достижения в сфере правового регулирования борьбы с данным явлением. Стройной концепции уголовного права, касающейся решения вопросов регулирования и легитимизации сферы экономической деятельности, сферы предпринимательства, так и не было выработано. Однако отсутствие здесь видимого прогресса вовсе не снижает особой актуальности подобного рода исследований. Эта тематика еще ожидает своих энтузиастов, как правоведов, так и криминологов. В этом отношении наиболее продуктивным может оказаться применение узкой трактовки понятия экономической преступности как business crime, как преступности в сфере бизнеса, сфере предпринимательства. Такой дезагрегированно-ограничительный подход представляется предпочтительнее и перспективнее и в смысле установления эффективного социального контроля (в следующем параграфе будут приведены соответствующие аргументы в защиту такого подхода). Именно такая позиция отстаивается в книге видного шведского юриста Бу Свенссона “Экономическая преступность”. 46 Автор этой работы, сделавший немало для обеспечения практической борьбы с криминальными посягательствами в экономике своей страны, сформулировал ряд теоретических положений, которые оказали определенное воздействие на позицию и подходы многих представителей зарубежной криминологической науки, а также в некоторой степени повлияли и на формирование взглядов отечественных криминологов и специалистов в области уголовного права. Свенссон отмечает, что к категории экономической преступности государственные органы Швеции (прежде всего, полиция и прокуратура), оперирующие этим понятием, относят в первую очередь преступность, имеющую в качестве прямого мотива экономическую выгоду. Этим, разумеется, не может ограничиваться перечень основных признаков экономической преступности. Кроме того, она “должна носить длящийся характер, осуществляться систематически и в рамках легальной хозяйственной деятельности (курсив наш. — В.К.), на основе которой возникают преступные деяния”. Выделенный курсивом признак выступает в качестве ключевого.
Он подчеркивает, что экономические преступления наносят большой ущерб обществу или группам лиц, имеют большой размах, но при этом их трудно обнаружить и, соответственно, за них трудно привлечь к ответственности. В то же время к этим преступлениям он не относит имущественные преступления традиционного характера, если они “никакой связи с хозяйственной деятельностью не имеют”. Последнее становится понятным, когда автор приводит следующее разъяснение: “Только предприниматель, его заместитель или агенты могут совершатъ экономические преступления”. Свенссон поясняет, что рассмотрение экономической преступности исключительно как преступности предпринимателей соответствует международной традиции (white collar crime, business crime, delinguance d'affaires). Наконец, по Свенссону, экономическими считаются лишь те преступления, которые наказуемы в уголовном порядке. Однако при этом автор не отрицает необходимости проведения исследовательской работы, нацеленной на установление границ сферы наказуемых деяний. Подходы, сформулированные Б. Свенссоном в отношении понятия экономической преступности и стратегии борьбы с нею, оказали определенное влияние на формирование позиции специалистов международных организаций, координирующих вопросы подготовки национальных программ контроля над наиболее опасными видами криминальных явлений. Так, на седьмом Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (1985 г., Милан) в документе “Руководящие принципы в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития и нового международного экономического порядка” речь шла уже об экономических преступлениях, понимаемых в качестве преступных деяний, совершаемых именно в сфере предпринимательства. Сегодня перед отечественной криминологией стоит непростая задача всестороннего анализа преступности в сфере экономической деятельности — в целом нового для нашего общества деструктивного явления, возникшего в связи с возрождением основ рыночного хозяйствования. Криминологам предстоит сформулировать определение понятия данного вида преступности, дать собственную (криминологическую) характеристику ее сущностных сторон, изучить и типологизировать личность экономического преступника, совершающего деяния в данной сфере, раскрыть обстоятельства, способствующие криминализации сферы экономической деятельности, обосновать систему макросоциальных и специальных мер превенции и т. д.
Не претендуя на всеохватность и исключительность выводов, попытаемся выделить и свести в определенную систему ряд ключевых признаков экономической преступности, определяющих специфику феномена делинквентного поведения преимущественно в сфере предпринимательства, сфере бизнеса. Выделим следующие важные признаки экономической преступности:
1. Осуществление в сфере предпринимательства, в сфере бизнеса под прикрытием законной экономической деятельности.
2. Осуществление непосредственно в процессе экономической (предпринимательской) деятельности, в ее границах и пределах компетенции.
3. Осуществление субъектами предпринимательства (бизнеса).
4. Использование криминальных методов присвоения экономических благ в процессе осуществления законной экономической деятельности, паразитирование на хозяйственно-правовых условиях, воспроизводимых официальной (разрешенной) рыночной экономической средой.
5. Высокий социальный статус страты предпринимателей и высокий кредит доверия к ней со стороны общества, которые проституируются бизнесменами-делинквентами, служат им прикрытием для осуществления своей преступной деятельности.
6. Анонимность, отсутствие персонификации жертв
7. Отсутствие прямого контакта с жертвой
8. Специфичность и множественность объектов посягательства
9. Специфичность субъектов экономической преступности
10. Массовость и типичность преступлений
11. Скрытность преступлений
12. Корыстный характер преступлений
13. Отношение к категории ненасильственных преступлений
14. Наличие феномена безразличного, индифферентного отношения общества к экономической преступности
Сделаем краткие пояснения по отдельным признакам
По содержанию первого признака необходимо уточнить, что используемая нами концептуальная трактовка экономической преступности исключает учет совершаемых в границах сферы предпринимательства, сферы бизнеса преступлений общеуголовного характера. По второму признаку добавим, что, например, западные специалисты говорят о совершении экономических преступлений в процессе профессиональной деятельности “белыми воротничками”. Признак № 3 — В рассматриваемой трактовке к экономической преступности относят лишь те преступления в сфере предпринимательства, которые осуществляются только самими субъектами предпринимательской деятельности и только в границах их профессиональной деятельности. Признак №4 — Под криминальными методами присвоения экономических благ понимается использование таких методов, как обман, злоупотребление доверием и т.п. с целью незаконного извлечения прибыли, присвоения чужих денежных и материальных средств, недвижимости, иного имущества и др. По данному признаку, разумеется, не учитываются преступления, относящиеся к криминальному (запрещенному) бизнесу антисоциальной направленности — наркобизнесу, бизнесу на проституции, порнобизнесу и т, д. Речь идет только об экономических преступлениях, совершаемых под прикрытием законной экономической деятельности в сфере и процессе легального предпринимательства, т. е. в сфере так называемого криминализированного бизнеса.
Для таким образом понимаемых экономических преступлений характерно паразитирование на тех рыночных хозяйственных условиях, которые создает и воспроизводит официальная экономическая среда. Поэтому для бизнесменов-делинквентов является типичным использование в своих преступных целях инструментария рыночной экономики, присущего системе законопослушных экономических отношений— контрактам, договорам, обязательствам, правилам кредитования, ценообразования, товарооборота и т. д. Признак № 5 — Принадлежность к социальному слою (страте) предпринимателей выступает бизнесменам-делинквентам прикрытием для осуществления преступной деятельности и, соответственно, облегчает мошеннически (путем обмана, злоупотребления доверием и др.) реализовывать свои преступные замыслы. Признак № 8 — Такими специфичными и “множественными” объектами могут быть и экономика отдельной страны, и отдельные ее сегменты, и отдельные субъекты хозяйствования (предприятия различных форм собственности, предприниматели без образования юридического лица), и домохозяйства (имущество, сбережения и иная собственность семей и отдельных граждан), а также собственность, денежные и иные средства некоммерческих организаций (общественных фондов, ассоциаций и др.). Под объектами, что не противоречит традициям отечественной криминологии, можно также понимать экономические отношения, складывающиеся в названных сферах по поводу деятельности отдельных участников хозяйствования. Признак № 9 — Как отмечалось нами выше, субъектом экономической преступности в нашей концептуальной трактовке могут выступать, строго говоря, лишь субъекты бизнеса, субъекты предпринимательства. Вместе с тем в принципиальном плане возможно говорить и о наличии двух типов субъектов преступности — физического лица и юридического (часто таковым является корпорация) лица. Преступления могут совершаться либо в интересах первых лиц (физических) либо — вторых (юридических). Распространенный случай — когда интересы обоих типов субъектов сочетаются и переплетаются в рамках одного преступления. Возможно положение, при котором бизнесмен, представляющий корпорацию, совершает преступное деяние, руководствуясь только ее интересами и не преследует своекорыстной выгоды. Следует заметить что институт уголовной ответственности юридических лиц за совершаемые преступления в российском уголовном праве отсутствует, хотя предложения о его введении высказывались специалистами неоднократно, особенно при обсуждении проекта нового УК РФ. 55
Признак № 10 — Говоря о типичности экономических преступлений, мы имеем в виду, что многие из них, совершаемые разными преступниками, имеют, так сказать, шаблонный характер — у них одинаковые либо похожие схемы, механизм и способы осуществления преступных деяний. Под типичностью в связи с этим следует понимать многократность повторения подобного рода “шаблонных” преступлений.
Признак № 11 — В результате того, что основная масса совершаемых преступлений происходит под прикрытием законной экономической деятельности, бывает сложно сразу отличить преступные действия от законопослушных. Иными словами, преступный характер такой деятельности, осуществляемой в рамках и процессе предпринимательства, “не лежит на поверхности”, он не является очевидным, явным. Более того, чтобы доказать факт совершения преступлений в процессе предпринимательской деятельности, требуется, как правило, проведение кропотливой, объемной и длительной работы по специальному аудиту всей финансово-хозяйственной деятельности той или иной фирмы (компании), чьи сотрудники (субъекты бизнеса) подозреваются в совершении противозаконных деяний, по сбору необходимых доказательств, опросу свидетелей и т. д.
2. Личность экономического преступника
Личность экономического преступника, судя по криминологической литературе, изучена пока достаточно слабо. Вопрос же о криминологической характеристике личности бизнесмена-делинквента пока вообще не поднимается 56 . Между тем данный аспект изучения криминологами феномена преступности в сфере экономической деятельности представляется крайне важным. Поэтому попытаемся хотя бы тезисно очертить контуры проблемы. Помимо общих известных оценок зарубежных криминологов типа “занимает социально престижное положение”, “имеет высокий социальный статус”, “пользуется доверием со стороны общества” можно найти лишь фрагментарное изложение итогов отдельных и пока немногочисленных исследований. Так, один из авторов основательного и глубокого монографического исследования, посвященного мошенничеству в бизнесе, ставшего в США бестселлером 57 , в течение нескольких лет с коллегами проводил исследование, подтвердившее наличие любопытного феномена, состоящего в большом сходстве “преступников в белых воротничках” с людьми, не совершившими никаких преступлений. Изучавшиеся мошенники по сравнению с другими заключенными были лучше образованны, более религиозны, имели гораздо меньший “хвост” преступлений, вообще были менее склонны к совершению правонарушений, меньше употребляли спиртного и намного меньше— наркотиков. Они отличались также гораздо большей психологической устойчивостью, большим оптимизмом, самооценкой, были больше удовлетворены собой и обстановкой в семье. Преступники — “белые воротнички”, как показали итоги этого исследования, отличаются большим социальным конформизмом, самоконтролем, добротой и отзывчивостью, чем заключенные, отбывающие наказания за общеуголовные преступления. В сопоставлении с контрольной группой несудимых граждан из числа студентов изучаемые делинквенты отличались незначительно — они лишь были менее честными, но более независимыми, вспыльчивыми, больше страдали психически и имели более высокую сексуальность. В целом же “беловоротничковые” преступники по своим социальным и психологическим характеристикам были гораздо ближе к несудимым студентам, чем к другой категории преступников. Таким образом, делается весьма оригинальный вывод. Суть его сводится к двум положениям. Во-первых, каждый участник экономических отношений (партнер по бизнесу, клиент, поставщик, наемный работник) с большой вероятностью может оказаться аферистом, поскольку подпадает под портрет потенциального мошенника. Во-вторых, невозможно заранее предсказать, кто из сотрудников фирмы преступит грань и станет злоупотреблять служебным положением. Поскольку экономические деликты многообразны и обладают специфическими особенностями, обусловленными рядом обстоятельств (характером экономической деятельности, где совершаются эти деликты, и др.), постольку и криминологические портреты (характеристики) личности правонарушителей, относящихся к различным категориям экономических преступников, будут иметь свои отличия. Так, с этих позиций, видимо, можно говорить, например, о личности налогового преступника, коммерческого мошенника, финансового мошенника и др.
Например, по данным американских специалистов, субъектами, совершающими хищения внутри компаний, чаще всего являются не состоящие в браке наемные работники мужского пола в возрасте от 16 до 25 лет, имеющие по роду занятий широкий доступ к материальным ценностям. Портрет же хакера — субъекта так называемой компьютерной преступности — выглядит, по их наблюдениям, несколько иначе: это мужчина, имеющий твердые убеждения, способный, энергичный и обычно молодой (от 18 до 30 лет), в совершенстве освоивший ПЭВМ и имеющий в своей сфере исключительно высокую квалификацию. Данные проведенных исследований показывают, что большинство противоправных деяний экономические преступники осуществляют под прикрытием своей корпорации. В этой связи, во-первых, бывает крайне трудно установить персональную ответственность — в оправдание такие сотрудники корпорации приводят аргументацию, относящую их действия к разряду совершенных по принуждению начальства, либо, наоборот, совершенных их нерадивыми подчиненными (эффект коллективной безответственности). Во-вторых, сами экономические преступники не воспринимают себя таковыми и пытаются оправдывать свою противозаконную деятельность ссылками на то, что факты их деяний — лишь “капля в море”, что они, мол, не наносят ущерба гражданам 61 и, по большому счету, вообще не являются преступлениями (хотя и связаны с нарушением закона), что практически все бизнесмены поступают аналогичным образом, что совершают их не с целью личной выгоды, а в интересах корпорации, да еще и с молчаливого согласия или одобрения общественного мнения (вина в этом лежит в первую очередь на средствах массовой информации, крайне односторонне рисующих образ традиционного преступника и принижающих социальную опасность экономических преступлений). В-третьих, на самом деле экономическими преступниками движет стремление любой ценой сделать карьеру и добиться успеха. В-четвертых, готовность служащих корпораций к совершению экономических преступлений определенно возрастает при условии, если они (противоправные действия) явно санкционируются самой корпорацией, молчаливо поощряются либо замалчиваются законными властями. Специфические черты личности современного российского экономического преступника имеют, на наш взгляд, собственную обусловленность (“самостийность”). Особым детерминирующим фактором при этом выступает скорость социальных трансформаций в российском обществе, крайне быстрые перемены в социальной стратификации, связанные с усилением дифференциации населения по уровню жизни и доходов, масштабными переходами из одних социальных групп (слоев) в другие, имеющими массовый характер изменениями социального статуса личности и др. Для понимания существа этих процессов, высвечиваемых в фокусе задач изучения личности российского бизнесмена-делинквента, будет полезным ознакомление с любопытными рассуждениями социолога Питирима Сорокина, сделанными им в 1920-1922 гг., т. е. в период аналогичных сегодняшним бурных социальных перемен. В своем эссе “Голод и идеология общества” (1922 г.) Сорокин ярко и образно характеризует феномен почти мгновенной трансформации социальных норм, ролей и поведения (и, соответственно, психологического портрета) у тех субъектов, которые переходят (“попадают”) из одной социальной группы в другую: “Человек, бывший в группе бедняков... перейдя в группу богатых, фатально будет иным человеком. Из его тела при таком переходе помимо его воли вынимается “душа бедняка” и вкладывается “душа богача”... Какой-нибудь бедняк, яростно избегающий и ненавидящий богачей — “грабителей”, провозглашающий собственность кражей, попав в богачи, быстро трансформируется и очень скоро с пеной у рта начинает защищать священные права собственности”. Приведенное утверждение Питирим Сорокин аргументирует целым рядом, по его выражению, “исторических фактов, показывающих, как одна и та же социальная группа, являясь носителем коммунистической и сходных идеологий в бедном состоянии, разбогатев, декоммунизируется (курсив наш. — В.К.) в своей идеологии, в своих поступках, убеждениях и речевых рефлексах”. Оригинальные социологические наблюдения и выводы П. Сорокина, не потерявшие и сегодня своей остроты и актуальности, будут, надеемся, полезны современным исследователям проблемы девиантного и делинквентного поведения в сфере предпринимательства. Подводя итог краткого контент-анализа, а также принимая во внимание наши собственные разработки и сформулированные выше признаки экономической преступности, можно попытаться в первом приближении смоделировать некую интегральную характеристику личности бизнесмена-делинквента, включающую ряд присущих этой категории преступников общих свойств (черт). Среди них выделим следующие:
1. гипертрофированная целевая жизненная установка на обогащение и обладание властью любой ценой, невзирая на способы;
2. готовность идти на значительный риск (“идти ва-банк”);
3. повышенные жизненные (материальные) стандарты;
4. склонность к гедонизму;
5. развитый интеллект, высокий или достаточный уровень образования и профессиональной подготовки;
6. как правило, хорошее знание законодательства в сфере регулирования экономических отношений, паразитирование на правилах рыночной экономики и подчинение своим преступным устремлениям достижений экономического либерализма (элементов свободы рыночного хозяйствования);
7. одновременное использование как законных форм организации предпринимательства, видов и методов осуществления экономической деятельности, а также “брешей” и противоречий в законодательной базе (пробельности законодательства, одновременного сосуществования взаимоотрицающих правовых норм и т.п.), так и незаконных методов извлечения прибыли. Иными словами, наличие способности (склонности) к сочетанию (“гармонизации”) законных и противоправных методов и способов ведения предпринимательской деятельности, использованию их для получения преимуществ в конкурентной борьбе и повышения нормы и массы прибыли;
8. сочетание эгоцентризма и экстравертности;
9. наличие в гипертрофированной форме специфических имманентных личных качеств — энергичности, “нахрапистости”, значительного самомнения, самоуверенности (при отсутствии либо наличии в незначительной степени сомнений в достижении поставленных целей), твердого стремления к обладанию властью, цинизма в отношении к другим людям (партнерам, клиентам ...), склонности к блефу (готовности блефовать) и др.;
10. наличие атрибутов внешней респектабельности и добропорядочности, создающих благоприятное впечатление и формально подразумевающих законопослушность, а также предполагающих высокий социальный статус субъекта (делинквента), его принадлежность к элитному социальному слою общества;
11. отсутствие явных внешних признаков отличия бизнесменов-делинквентов от законопослушных предпринимателей, сокрытие своих преступных намерений и деяний за ширмой законной экономической деятельности, что облегчает использование инструментария мошенничества (обман, злоупотребление доверием ...) в присвоении чужих экономических благ (движимого и недвижимого имущества, денежных средств, ценных бумаг и т. д.).
Не следует заблуждаться в том, что экономический преступник преследует якобы лишь одну корыстную цель. Мотивационная стратегия преступного поведения бизнесмена-делинквента, по нашему убеждению, более сложна и исходит из экзистенциальной доктрины “дихотомии целей”. Дихотомичность целей и, соответственно, самой мотивации выражается в том, что криминальный предприниматель за счет осуществления преступных деяний в сфере экономической деятельности и незаконных присвоений экономических благ стремится достичь, во-первых, высоких личных экономических позиций, во-вторых, высоких личных статусных позиций в обществе, в его элитарном социальном слое (в определенной высокой социальной страте, группе) либо закрепить уже достигнутые здесь позиции. Эти генеральные цели, по всей видимости, корреспондируются в определенной мере с рядом свойств, перечисленных в “Интегральной характеристике личности бизнесмена-делинквента” (например, с первым, третьим, десятым, одиннадцатым).
В этом — принципиальное отличие бизнесмена-делинквента от типа общеуголовного корыстного преступника (по категории преступлений имущественных, против собственности), преследующего в качестве моноцели противозаконное получение только материальной выгоды.
3. Анализ состояния экономической преступности
Сегодня криминологическая наука в силу ряда обстоятельств еще не может дать полный и всеобъемлющий анализ криминогенной ситуации в сфере экономической деятельности. Поскольку новый Уголовный кодекс РФ вступил в силу с 1 января 1997 г., представительную информацию о размерах преступности в этой сфере, динамике ее роста, глубине проникновения в отдельные отрасли хозяйства и сегменты предпринимательства и т. д. специалисты смогут получить как минимум по истечении нескольких лет. Однако и в этом случае преждевременно говорить о том, что сведения, которыми станут располагать криминологи, отражают подлинное состояние преступности в сфере экономической деятельности.
Данное обстоятельство обусловлено особыми свойствами этой преступности — высоким уровнем ее латентности (около 90 %), динамичностью, способностью к быстрым трансформационным изменениям и адаптации к новым условиям и правилам хозяйствования (экономико-правовым новациям и др.). Например, специалисты подразделений ОВД по борьбе с экономическими преступлениями считают, что темпы роста экономической преступности опережают динамику ее выявляемое. Вполне вероятно в ближайшем будущем ожидать и появления неизвестных к настоящему времени “модификаций” преступлений в сфере экономической деятельности, обусловленных стремлением криминального мира приспособиться к новым правилам ее уголовно-правового регулирования.
Несмотря на наличие отмеченных сложностей, для осуществления криминологического анализа современной преступности в сфере экономической деятельности сегодня с определенными оговорками и допущениями могут быть использованы имеющиеся сведения уголовной статистики, данные правоприменительной практики. В 1997 г. непосредственно в сфере экономической деятельности впервые было выявлено более 61 тыс. преступлений, подпадающих под статьи гл. 22 нового УК РФ, из которых 1,3 тыс. были совершены организованными группами. 64 В настоящее время среди наиболее опасных направлений криминализации экономической деятельности в России специалисты выделяют, как правило, следующие: 1) преступления в сфере кредитно-денежных отношений и банковской деятельности; 2) преступления на рынке ценных бумаг; 3) преступления во внешнеэкономической деятельности; 4) преступления в сфере потребительского рынка; 5) преступления в сфере приватизации государственного и муниципального имущества; 6) налоговые преступления, совершаемые представителями бизнеса. Кредитно-банковская сфера составляет безусловно стратегический сегмент рыночной экономики и играет чрезвычайно важную роль в налаживании цивилизованных экономических отношений. В России эта сфера оказалась наиболее уязвимой для криминальных посягательств в процессе осуществления рыночных реформ и стала одним из самых криминогенных секторов отечественного хозяйства. На ее примере и рассмотрим развитие процессов криминализации в российской экономике. Преступность в сфере кредитно-денежных отношений и банковской деятельности (подробнее см. гл. 12)превратилась в масштабное явление именно за годы реформ. Если в 1991 г. в кредитно-денежной сфере было выявлено всего 310 преступлений, в 1992 г. — 1,1 тыс., в 1993 г. — 5,5 тыс., в 1994 г. — 11,3 тыс., то в 1995 г. — более 16 тыс., за 1996 г. — около 14 тыс. 65 , за 1997 г. — 19,5 тыс. 66 . Криминальные посягательства, совершаемые в этой сфере, отличаются большим разнообразием, особой изощренностью, высокоинтеллектуальным характером, быстрой адаптацией преступников к новым формам и методам предпринимательской деятельности, применяемым банковским документам, новым электронным платежным средствам, средствам связи и оргтехники, к новым банковским валютным и таможенным технологиям совершения хозяйственных операций. В настоящее время широко распространены такие явления, как перелив неконтролируемых капиталов, “отмывание” криминальных средств, мошенничество с использованием фальшивой финансовой документации. Здесь чаще всего действует организованная преступность, которая предполагает наличие цепочки участников (специализирующихся на выполнении отдельных видов работ в соответствии с установленным внутри преступного сообщества разделением труда), а также детальной разработки сценария, соответствующего материально-технического и финансового обеспечения, “правового” и силового прикрытия. Общественная опасность совершаемых в этой сфере преступлений сегодня велика по двум причинам. Во-первых, в силу массовости и масштабности совершаемых здесь афер вред, причиняемый реформируемой экономике, следует рассматривать как одну из ключевых угроз национальной экономической безопасности. Действительно, по своим качественным и количественным характеристикам эти криминальные посягательства и присвоения создают угрозу устойчивости всей финансовой системы и тем самым экономической безопасности Российской Федерации. Во-вторых, совершение этих преступлений преимущественно организованными группами и сообществами позволяет последним не только отмывать “грязные” деньги, но и упрочивать экономическую власть в обществе и саботировать проведение демократических преобразований как в сфере формирования правовой государственности, так и установления цивилизованных рыночных отношений в сфере экономики. Материальный ущерб только по оконченным производством уголовным делам по преступлениям в денежно-кредитной и финансово-банковской деятельности в период с 1993 по 1996 гг. превысил 1,1 трлн. р. При этом специалисты считают, что отражаемый официальными органами уровень материальных потерь существенно занижен. По различным оценкам, он составляет от 1 до 10 % фактических потерь. По имеющимся оценкам, преступлениями в кредитно-денежной сфере в пореформенный период (по состоянию на начало 1996 г.) был нанесен ущерб стране в сумме 60-70 трлн. р. Из этой суммы примерно 4 трлн. р. приходится на финансовые махинации с подложными платежными документами, около 44 трлн. р. — на хищения кредитных ресурсов; не менее 20 трлн. р. — присвоение денежных средств вкладчиков. В 1997 г. ущерб, причиненный преступлениями кредитно-финансовой системе страны, по данным Следственного комитета МВД России, составил 4 трлн. 670 млрд. 960 млн. неденоминированных рублей, ущерб же банковской системе превысил 1 трлн. 466 млрд. р., что в 2,5 раза больше суммы ущерба за предыдущий год (583 млрд. р. в 1996 г.). При этом наиболее распространенными видами преступлений являлись хищения денежных средств под видом получения кредитов, сотрудниками (руководителями) банков, со счетов организаций и граждан путем представления в банки подложных документов. Банки занимают центральное место в кредитно-денежной системе. Сфера банковской деятельности в России сегодня испытывает настоящий шквал преступных посягательств: за период с 1992 по 1995 гг. количество выявленных преступлений (хищений и должностных преступлений) здесь возросло с 617до 6254, т. е. в 10 раз. 71 В 1997г. здесь выявлено уже 9693 преступления (рост к 1992г.— 15,7 раза), в том числе 4825 хищений чужого имущества, включая 3047 случаев мошенничества и 1612 случаев присвоения вверенного имущества; кражи денежных средств, грабежи и разбойные нападения в банках не являлись типичными и распространенными видами противоправных деяний и, соответственно, составили 27, 2 и 18 случаев. По свидетельству специалистов, в 1995-1996 гг. свыше 75 % от общего объема ущерба, нанесенного экономической преступностью, приходилось на сферу деятельности коммерческих банков. 73 Возможно, соотношение несколько изменится, если Генеральной прокуратурой по завершении расследования деятельности ряда ответственных сотрудников Центрального банка Российской Федерации в событиях 17 августа 1998г. будут подтверждены факты присвоения огромных денежных сумм бюджетных средств в процессе их так называемого нецелевого расходования. Кроме того, более полную картину криминализации банковской сферы мы сможем получить лишь после того, как будут вскрыты и расследованы многочисленные факты выдачи коммерческими банками “своим” клиентам заведомо невозвратных крупных кредитов и последующего их “списания”. В докладе МВД России “О состоянии и мерах усиления борьбы с экономической преступностью и коррупцией в Российской Федерации” подчеркивалось, что развитие негативных процессов в кредитно-финансовой сфере прошло ряд этапов. На первом (в 1992-1993 гг.) доминировали хищения денежных средств банков с использованием фиктивных платежных документов (авизо, чеков “Россия” и т. п.). Обналичивание похищенных сумм производилось с участием почти 900 банков и 1500 предприятий, расположенных в 68 регионах России. Наибольшее количество таких преступлений зарегистрировано в Москве, Санкт-Петербурге, Республике Дагестан, Ставропольском и Краснодарском краях, Московской и Томской областях. Второй этап характеризовался совершением преимущественно преступлений с использованием финансовых и трастовых компаний криминальной направленности, расцвет которых пришелся на 1993-1994 гг. Ими было присвоено не менее 20 трлн. р., а пострадавшими оказались (по разным оценкам) от 3 до 10 млн. граждан. Основными способами, применявшимися преступниками при завладении денежными средствами частных инвесторов, стали заведомо невыполнимые договоры займа, траста, селенга, страхования и т. д., а также продажа акций и других суррогатов без денежного и иного материального обеспечения. На третьем этапе, с 1994 г., получили распространение факты незаконного получения и присвоения кредитных ресурсов банков. По оценкам экспертов, задолженность по банковским ссудам на начало 1997 г. составила порядка 95,6 трлн. р. События 17 августа 1998г. и последовавший за этим период привели к обрушению созданной Правительством и Центробанком Российской Федерации спекулятивной пирамиды государственных ценных бумаг ГКО— ОФЗ, которое совместилось с параличом банковской системы, девальвацией рубля, скачком цен, резким падением доверия со стороны потенциальных кредиторов и инвесторов, значительным снижением поступлений как импортных, так и производимых внутри страны товарных ресурсов. Все это в совокупности наглядно продемонстрировало отсутствие в российском хозяйстве, в нашей политико-правовой системе элементарных гарантий соблюдения естественных прав человека в экономике и, соответственно, обеспечения свободы экономического поведения для ее субъектов. В то же время, пожалуй, впервые в столь контрастно проявленных дисфункциях хозяйственного механизма четко высветились и системные пороки наших современных рыночных преобразований. Так, например, оказалось, что банковская система на практике служит не целям аккумулирования денежных средств с последующим их инвестированием, прежде всего, в реальный сектор экономики, а задачам совершения преимущественно спекулятивных операций по “прокручиванию” бюджетных и заемных денег и извлечения быстрых и легких сверхдоходов, расходуемых по собственному усмотрению, в ущерб интересов клиентов и вкладчиков. Дело в том, что банковская система в России за короткий срок своего псевдорыночного развития превратилась в некий самодостаточный механизм, почти ничего общего не имеющий с банковской деятельностью в цивилизованном обществе. Вместо того, чтобы исправно осуществлять свои естественные посреднические функции в экономике, аккумулируя временно свободные денежные средства и инвестируя их, прежде всего, в реальный сектор напрямую либо через предоставление кредитов субъектам хозяйствования, коммерческие банки занимались иным. Главная цель состояла в извлечении максимальной собственной прибыли и удовлетворении личного интереса банковской верхушки. Для этого были хороши все методы — от спекулятивной игры на рынке ценных бумаг и ГКО (только на покупку ГКО-ОФЗ затрачивалось от 2/3 до 4/5 заемных средств), предоставления заведомо невозвратных кредитов “нужным” лицам и фирмам, до прямого хищения денежных средств за счет прокручивания мошеннических операций (как правило, с помощью структур, создаваемых в оффшорных зонах).
В оффшорах россиянами было создано за последние годы около 60 тыс. фирм и банковских организаций, сегодня же в нашу казну поступают средства лишь от менее чем пятисот таких компаний. Между тем только в Москве существует примерно 12 тыс. фирм-однодневок, занимающихся конвертацией рублевой массы в валюту и переводом последней в оффшорные зоны по всему миру. В результате ежемесячно из нашей страны за рубеж “перекачивается” около 2-х млрд. долл. На этом фоне по меньшей мере странной выглядит политика наших властей, стремящихся получать мизерные кредиты от МВФ и других международных финансовых организаций, влезать в долги и потом усердно выполнять абсурдные и жесткие требования кредитодателей... Можно ли сравнивать 1,5 млрд. долл. в год (а именно столько в среднем ежегодно получала Россия от МВФ в период с 1992 г.) с суммой в 2 млрд. долл. в месяц!
Происшедший кризис показал, что и Банк России трансформировался в некий самодостаточный финансовый организм, выражающий, в основном, собственные специфические корпоративные интересы. Более того, по закону 1995 г. он вообще практически выведен из-под контроля со стороны общества, засекретил информацию о своей деятельности, которую не предоставлял даже по запросу Счетной палаты Федерального Собрания Российской Федерации. В отличие от других государственных органов Банк получил уникальное право самостоятельно и достаточно произвольно тратить огромную часть государственных средств на собственные нужды — на оплату труда и премии, создание собственных пенсионных, страховых, медицинских и иных фондов, на кредитование своих сотрудников с самостоятельно определяемой процентной ставкой и т. д. В 1997 г. Центральный банк только на зарплату своим сотрудникам израсходовал сумму, превышающую 2 % федерального бюджета, что в несколько раз больше прибыли, перечисленной банком в федеральный бюджет и равнозначно по величине совокупным расходам на все остальное государственное управление России...
4. Криминальная экономика
Понять природу экономической преступности, ее причинного комплекса, мотивацию и механизм совершения этих деяний, определить стратегию их предупреждения, теоретически синтезировать криминологические характеристики личности экономического преступника и др. — все это невозможно сделать вне рамок познания ключевых закономерностей, которым подчинено в своем эволюционном развитии рыночное хозяйство и сфера самой экономической деятельности. Так как отечественное хозяйство уже несколько лет поражено всеобщей криминализацией экономических отношений, а сама экономическая преступность глубоко проникла во все его уровни и звенья и стала его неотъемлемым системным элементом, следовало бы признать и факт существования в лоне этой рыночной модели соответствующей деструктивной подсистемы, которой и является криминальная экономика. Для криминологии познание этого явления объективно не может быть плодотворным вне использования научного аппарата и гносеологического инструментария экономической теории. Криминальная экономика как вполне устоявшееся асоциальное явление и определенное системное образование имеет ряд родовых признаков, представляющих научный интерес для криминологических исследований. Во-первых, криминальная экономика включает две подсистемы. Первая подсистема — “криминализированная экономика” — представлена легальными предпринимательскими структурами и их субъектами, официально действующими в национальной системе хозяйствования. Криминализированная экономика непосредственно связана с проникновением криминальных отношений в сферу легальной экономической системы. Здесь легальными криминализированными предпринимательскими структурами и бизнесменами-делинквентами применяются, наряду с законными, противозаконные (не связанные с насилием) методы получения прибыли и присвоения экономических благ. Иными словами, экономические преступления здесь используются в рамках и под прикрытием законной предпринимательской деятельности легальными бизнес-структурами в качестве своеобразного (противоправного) инструмента в экономической борьбе. Вторая подсистема — “нелегальная экономика” или “собственно криминальная экономика”— представлена нелегальными бизнес-структурами, деятельность которых вообще запрещена государством. Нелегальная экономика является монопольной сферой деятельности криминальных структур. Она принципиально не может существовать (как явление) в легальной (официальной) хозяйственной системе и присуща только криминальной экономике. По содержанию (с позиций права) — это преступная экономическая деятельность, по форме — нелегальная, по последствиям — социально деструктивная, паразитирующая, в основном, на человеческих пороках: наркобизнес, порнобизнес, бизнес на проституции, на захвате заложников, на торговле опасными для жизни и здоровья людей товарами, бизнес на подпольной торговле оружием, радиоактивными материалами, трансплантантами человеческих органов и т. д. Для этой подсистемы характерно использование криминальными организациями ряда известных из арсенала уголовного мира “типичных” противозаконных методов (рэкета, шантажа, вымогательства и др.) как внеэкономических инструментов ведения конкурентной борьбы, в том числе и в сфере легальной экономики.
Во-вторых, сердцевиной криминальной экономики выступает, с одной стороны, масштабная криминализированная экономическая деятельность (относится к первой подсистеме “криминализированная экономика”) — т. е. такая легальная экономическая деятельность, которая неразрывно связана и сочетается с нарушениями уголовного закона или, иными словами, с совершением экономических преступлений (гл. 22 У К РФ). С другой стороны, — криминальная экономическая деятельность, осуществляемая нелегальными преступными бизнес-структурами (в сферах наркобизнеса и т. п.) и относящаяся ко второй подсистеме “нелегальная экономика”.
В-третьих, функционирование криминальной экономики немыслимо вне применения внеэкономических методов конкуренции и получения сверхприбылей. В “первой подсистеме” для криминализированного предпринимательства характерным является достижение незаконных преимуществ в конкурентной борьбе за счет использования различных видов мошенничества и иных преступных деяний, связанных с обманом и злоупотреблением доверием — коммерческого мошенничества, лжепредпринимательства, незаконного предпринимательства, преднамеренного и фиктивного банкротства, сокрытия доходов от налогообложения и др.
Во “второй подсистеме”, в рамках нелегальной экономики для этих целей преступными сообществами используется силовой инструментарий насаждения монопольной власти для “своих” предпринимательских структур, действующих в официальной (легальной) системе хозяйствования на рынках сырья, производства, обращения, в сфере кредитно-банковской деятельности и т. д. Например, по данным органов внутренних дел, розничная торговля на российском потребительском рынке практически полностью находится под жестким контролем криминальных структур. Кроме того, силовые методы используются для навязывания партнерам по бизнесу (включая и сферу легальной экономической системы государства) явно невыгодных либо кабальных коммерческих сделок, хозяйственных договоров и т. п.
Вместе с тем было бы серьезным заблуждением ассоциировать криминальную экономику с легальной экономикой, официально действующей системой хозяйствования. Первую нельзя в строгом смысле назвать экономикой (хозяйством). Она не является некой четко структурированной иерархической хозяйственной системой, но вместе с тем впитала в себя ее отдельные черты, формально заимствовав ряд сегментов. Криминальной экономике присущи такие характеристики, как фрагментарность существующих в ее рамках секторов и отраслей, дискретность и, как правило, короткий срок функционирования отдельных бизнес-структур, сфер и видов экономической деятельности, наличие переходных структур, сочетающих криминальные и легальные виды экономической деятельности, высокая динамика горизонтального перетока капиталов и др. Криминальная и легальная экономики имеют тесную, неразрывную взаимную связь и обусловленность. Эти свойства проявляются в первую очередь в том, что даже вторая подсистема криминальной экономики (“нелегальная экономика”) не может существовать в режиме полной автаркии и неизбежно прибегает к услугам инфраструктуры легальной хозяйственной системы. К примеру, в целях отмывания “грязных” денег обычно используются официальные каналы денежного обращения, существующая кредитно-банковская система, рынок недвижимости и др., либо в этих целях специально создаются в легальной экономической системе “свои” бизнес-структуры, банковские и иные организации.
Криминальная экономика является особенной сферой приложения труда, обладает собственными “трудовыми ресурсами”, уникальным механизмом воспроизводства и движения капитала, специфическими закономерностями формирования спроса и предложения, равновесной рыночной цены, транзакционных издержек и др. Наконец, ей присуща собственная систем ценностей и целей.
Все, что связано со спецификой и закономерностями эволюции криминальной экономики, не может не быть объектом научного интереса криминологии. Криминологическая наука здесь не должна выступать в роли некоего отстраненного наблюдателя, пассивно исследующего свершившиеся события, заниматься простой констатацией очевидных фактов. От роли статиста она обязана перейти к режиму “работы на опережение”, к активному прогнозу основных тенденций развития криминальной обстановки в сфере рыночного хозяйствования, должна вырабатывать надежную методологию противодействия развитию криминальной экономики, подавления и (или) элиминирования факторов, обусловливающих укрепление ее позиций в обществе, вытеснения криминальных отношений из пространства легальной экономической деятельности. Для этого требуется изучение явлений криминальной экономики с позиций системного метода, с охватом всей совокупности присущих ей эндо- и экзогенных связей и взаимообусловленностей. Целостность системного подхода позволит рассматривать исследуемый объект с двух сторон, как бы в двух измерениях: путем внутреннего расчленения самого объекта на элементы, свойства, функции, и в соотнесении его с внешней средой. От способности современной криминологической науки расширить границы собственных исследований, привлечь инструментарий смежных научных дисциплин и интернализовать его в немалой степени будет зависеть ее будущее в XXI в.
| ! |
Как писать рефераты Практические рекомендации по написанию студенческих рефератов. |
| ! | План реферата Краткий список разделов, отражающий структура и порядок работы над будующим рефератом. |
| ! | Введение реферата Вводная часть работы, в которой отражается цель и обозначается список задач. |
| ! | Заключение реферата В заключении подводятся итоги, описывается была ли достигнута поставленная цель, каковы результаты. |
| ! | Оформление рефератов Методические рекомендации по грамотному оформлению работы по ГОСТ. |
| → | Виды рефератов Какими бывают рефераты по своему назначению и структуре. |