Тип
П. Михайлов
Тип
(греч. — отпечаток, модель). Проблема Т. и типизации не является специфической
проблемой литературоведения. Она имеет место в науках разных областей знания.
Вопрос о Т. и типизации в литературе характеризуется своими особенностями, которые обусловлены
спецификумом художественного произведения, отражающего действительность в форме
образов. Отметим при этом, что когда говорят о Т. и типичном в литературе, то
часто имеют в виду лишь показ человека, персонаж. Это представление узко.
Художник может показать не только Т. человека, но и типические обстоятельства,
в условиях которых человек живет, типические действия, события. В связи с этим
можно говорить также и о Т. быта и о Т. пейзажа. Вообще говоря, под типичным
обычно разумеют такое явление, которое заключает в себе те или иные
существенные видовые черты и в силу этого служит выразителем ряда явлений. Как
определил еще Белинский: «Тип в искусстве — то же, что род и вид в природе, что
герой в истории...»; «Типическое лицо есть представитель целого ряда лиц,
нарицательное имя многих предметов, выражаемое, однакоже, собственным именем».
Взятый
в такой общей форме вопрос не вызывает сомнений. Но при дальнейшей
конкретизации понимания Т. и процесса типизации немедленно обнаруживаются
совершенно противоположные точки зрения, характерные, с одной стороны, для
формальной логики, а с другой — для диалектической. Формальная логика процесс
обобщения (процесс образования понятий и определений), а соответственно и
процесс создания художественного образа, рассматривает как удержание общего в
явлениях и отбрасывание различного, индивидуального, что обычно иллюстрируется
т. наз. собирательной фотографией. На основе такого понимания процесс типизации
и результат обобщения (понятие, определение, образ) представляется как
формальный подбор признаков, механическое объединение черт, общих для ряда
явлений. Такой способ обобщения действительности и приводит к тем результатам,
о которых говорил Ленин: «Логика формальная, которой ограничиваются в школах (и
должны ограничиваться — с поправками — для низших классов школы), берет
формальные определения, руководясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего
бросается в глаза, и ограничивается этим. Если при этом берутся два или более
различных определения и соединяются вместе совершенно случайно (и стеклянный
цилиндр и инструмент для питья), то мы получаем эклектическое определение,
указывающее на разные стороны предмета и только» («Еще раз о профсоюзах...»,
Соч., 3 изд., том XXVI, 1935, стр. 134).
Такие
формальные эклектические определения можно встретить и в художественной
литературе.
Определения
и образы формального характера могут создаваться простым логизированием, по
выражению Энгельса, «априорным» методом, «согласно которому свойства
какого-нибудь предмета познаются не из самого предмета, но дедуцируются из
понятия предмета» («Анти-Дюринг», Партиздат, 6 изд., 1936, стр. 67). Примеры
подобных дефиниций в художественной форме легко найти в литературе эпохи
военного коммунизма, когда некоторые писатели «сочиняли» образы большевиков, исходя из шаблонной схемы. Очень
близко стоит к этому и тот метод создания дурных абстракций, о котором говорил
В. И. Ленин, критикуя народников: «Социолог-субъективист, начиная свое
рассуждение якобы с „живых личностей“, на самом деле начинает с того, что
вкладывает в эти личности такие „помыслы и чувства“, которые он считает
рациональными (потому что, изолируя своих „личностей“ от конкретной
общественной обстановки, он тем самым отнял у себя возможность изучить
действительные их помыслы и чувства), т. е. „начинает с утопии“» (Соч., т. I, 3
изд., 1937, стр. 280). О сочинительстве подобного рода умозрительных
конструкций, дурных абстракций у Е. Сю говорят Маркс и Энгельс в «Святом
семействе».
Пример
обобщений такого порядка в художественной форме мы найдем в практике многих
писателей прошлого, рисовавших в качестве положительного типа не «живую
личность», а персонажи-утопии: Костанжогло из «Мертвых душ» Гоголя, Тушин из
«Обрыва» Гончарова, Штольц из романа «Обломов», положительные герои
Златовратского и т. д.
Одним
из путей создания формального обобщения и в науке и в художественном
произведении является, по выражению В. И. Ленина, софистика, «т. е.
выхватывание внешнего сходства случаев вне связи событий» («Русские Зюдекумы»,
Соч., 3 изд., т. XVIII, 1935, стр. 92). Прекрасное описание «софистического»
подхода к обобщению действительности найдем в письме Энгельса к Паулю Эрнсту.
Совершенно
по-иному понимает процесс обобщения и его продукты диалектический материализм.
Во-первых, общее рассматривается не как поверхностное сходство и не как чаще
всего встречающееся в группе явлений, а как сущность явления. «Родовое понятие
есть „сущность природы“, есть закон...» замечает В. И. Ленин, конспектируя
лекции Гегеля по истории философии (В. И. Ленин, Философские тетради,
Партиздат, 1936, стр. 275). В связи с этим и процесс обобщения не сводится к
нахождению и удержанию чаще встречающихся черт, к констатированию лишь
отдельных сторон явления, а рассматривается как углубленное познание мира, как
вскрытие закона сущности явлений, чем и обнаруживается общее, родовое в них.
Понимание типического, как наиболее часто встречающегося, обыденного, среднего,
посредственного, очень характерно для натурализма, в то время как великие классики
реализма раскрывают типическое и через необычное, исключительное, героическое
(как напр. Сервантес, Шекспир, подчас Бальзак). Героиня «Матери» Горького
исключительна по отношению к окружающей ее среде и высоко типична с точки
зрения развертывания русского и мирового рабочего движения.
Далее
диалектическая логика говорит о том, что сущность явления можно вскрыть только
тогда, когда всесторонне изучишь явление в конкретно-исторических условиях его
существования и развития. «У Маркса нет и капельки утопизма в том смысле, чтобы
он сочинял, сфантазировал „новое“ общество. Нет, он изучает, как естественно-исторический
процесс, рождение нового общества из старого, переходные формы от второго к
первому» (В. И. Ленин, Соч., 3 изд., т. XXI, 1936, стр. 402).
И
еще: «социолог-материалист, делающий предметом своего изучения определенные
общественные отношения людей, тем самым уже изучает и реальных личностей, из
действий которых и слагаются эти отношения» (Соч., 3 изд., т. I, 1937, стр.
280).
И
мало этого: «в-третьих, — говорит В. И. Ленин, — вся человеческая практика
должна войти в полное „определение“ предмета и как критерий истины и как
практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку» («Еще раз о
профсоюзах», Соч., 3 изд., т. XXVI, 1935, стр. 134—135).
Применительно
к практике художественного освоения мира сущность этих положений, являющихся
основами реалистического отражения действительности, может быть выражена
словами Энгельса: «На мой взгляд, реализм подразумевает, кроме правдивости деталей,
верность передачи типичных характеров в типичных обстоятельствах». (Письмо к
Гаркнес, «Маркс и Энгельс об искусстве», 1937, стр. 163.) Показ типичных
обстоятельств и типичных характеров в их взаимодействии и позволяет художнику
дать каждую характерную черту образа не просто как имеющуюся в явлении, а как
закономерно необходимую.
Последовательный
реализм предохраняет как от абстрактного «сочинения» образов, так и от
эклектического, формального сочетания несущественных признаков.
Сравнивая
формально-логический и диалектический подход к обобщению действительности,
созданию Т., необходимо иметь в виду и еще одно обстоятельство. Когда
формальная логика говорит об общем, как существенном, то это общее
рассматривается в противопоставлении частному и тем самым как бы изолированно
от единичного, индивидуального. С точки зрения формальной логики объем понятия
или определения (количество явлений, объединяемых понятием) обратно
пропорционален их содержанию (количеству признаков, заключающихся в понятии).
Иначе говоря, понятие (или определение, образ), чтобы стать более общим, более
широким, типичным, должно быть более отвлеченным от частного, конкретного,
более схематичным, лишенным всего индивидуального. Применительно к типу в
литературе в этом смысле характерны высказывания Гливенко: «Тип будет тем шире,
чем меньшее количество элементов входит в его состав, и обратно, чем большее
количество признаков определяет явление, тем меньшее число явлений определяется
этими признаками». А отсюда: «Тип Хлестакова был бы шире, если бы писатель
уменьшил количество индивидуальных признаков в его изображении. Так напр. менее
точные указания на его наружность, на его одежду, безусловно, облегчили бы
читателю подведение под тип Хлестакова большего количества людей» (И. И. Гливенко,
«Поэтическое изображение и реальная действительность», 1929). Диалектическая логика говорит совсем иное:
«...отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему.
Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так
или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность)
отдельного» (В. И. Ленин, «Философские тетради», 1936, стр. 327).
В
другом месте, записывая мысль Гегеля о том, что «...„не только абстрактно
всеобщее“, но всеобщее такое, которое воплощает в себе богатство особенного,
индивидуального, отдельного», — Ленин отмечает: «Прекрасная формула»,
«Великолепно!» («Философские тетради», 1936, стр. 99).
Все
это имеет колоссальное значение не только для понимания процесса обобщения и
его продукта, но и для практики создания Т. в художественной форме потому, что
художественный образ, отражая действительность, дает общее через частное,
сохраняя при этом чувственную форму явления, его индивидуальный облик, его
конкретность как единичного. Выполнение требований формальной логики —
выключать частное, индивидуальное — неминуемо приведет к оголению образа, к его
обеднению, схематизации, показу общего без частного. Такой метод обобщения
характерен, например, для классицизма, который имел своей основой картезианскую
рационалистическую философию с ее мышлением о мире в плане абсолютов, «явлений
вообще». Соответственно классицизм показывал, как говорил Гёте о творчестве
Мольера, «родовые типы», или, по высказыванию Пушкина о Мольере же, — «типы
такой-то страсти, такого-то порока», а не «живые существа», какие мы видим в
пьесах Шекспира.
Диалектическая
логика знает, что «явление богаче закона» (В. И. Ленин, «Философские тетради»,
1936, стр. 149). Поэтому-то Энгельс и требовал сочетания в пьесе «идейной глубины,
сознательного, исторического содержания» с «шекспировской живостью и богатством
действия».
В
то же время эти требования противоположны «ползучему» эмпиризму и возникающему
на его основе натурализму, для которого в отражаемом явлении все равноценно, который
не может различить существенное и второстепенное, а поэтому поверхностно и
пассивно фотографирует явление, как единичное без общего, не вводя человеческую
практику «в полное определение» предмета. Литературный Т. и типизация явление
конкретно-историческое, своеобразное, обусловленное в своих особенностях
многими моментами, а в первую очередь особенностями той конкретно-исторической
действительности, которая обобщается в художественной форме, и особенностями
конкретно-исторического авторского сознания, включающего в себя и способ
типизации.
Вопрос
о Т. смыкается с целым рядом важнейших вопросов художественной практики, и
изучение особенностей типизации сводится, по существу говоря, к изучению
художественного метода и стиля писателя.
Конечно,
говоря о реализме, необходимо помнить, что реализм бывает разный: и максимально
последовательный, базирующийся на
мировоззрении пролетариата — социалистический реализм, и реализм разной степени
ограниченности, разной степени приближения к наиболее правдивому, полному,
конкретному отражению действительности — реализм критический на разных этапах
его развития.
В
заключение необходимо отметить огромную познавательную ценность
высокотипического показа действительности. Вопреки теории Лефа, которая
отрицала необходимость для нашего времени художественных обобщений, и вопреки
«теориям» вульгарных социологов такие высокотипичные образы, как напр. Манилов,
Обломов, Иудушка Головлев, Гамлет, Дон-Кихот и т. д., служат и долго будут
служить человечеству орудиями познания действительности. Но историческая
длительность их действенности зависит, понятно, не от схематизации отражения
действительности, как об этом говорит формальная логика, а оттого, насколько
конкретно-исторически и глубоко вскрыта в этих Т. сущность отражаемого явления.
Список литературы
Маркс К. и Энгельс Ф., Об искусстве (Сборник
под ред. М. Лифшица), изд. «Искусство», М. — Л., 1937
Белецкий А., В мастерской художника слова, в
сб.: Вопросы теории и психологии творчества, т. VIII, Харьков, 1923 (см. гл. III
— Создание лиц
Виноградов И., Вопросы марксистской поэтики,
Л., 1936 (статья «Проблема типа»)
Тимофеев Л. И., О типическом характере в
литературе, «Литература в школе», 1936, № 2
Лукач Г., Интеллектуальный облик литературного
героя, «Лит. критик», 1936, № 3
Розенталь М., «Типические характеры» в жизни и
литературе, «Литературный критик», 1934, № 9
См. библиографию статьи «Образ».
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/