Поэзия и проза
Г. Поспелов
Поэзия
и проза — соотносительные понятия, употребляемые в смысле стихов и прозы, т. е.
стихотворных и нестихотворных произведений художественной литературы, или в
смысле противопоставления художественной литературы вообще (поэзия) литературе
научной, публицистической, в основном стоящей вне искусства (проза).
Слово
«поэзия» происходит от греч. poieo = творить, создавать, строить, созидать;
poiesis (поэзия) = создание, творение, произведение. В применении к словесным
произведениям этот первоначальный смысл слова подчеркивает момент творческий,
созидательный, момент словесной обработанности, искусности. Отсюда термином
«поэзия» следовало бы назвать произведения искусства. Так оно и стало в дальнейшем,
когда слово «поэзия» получило более широкое значение художественной словесности
вообще. Это широкое значение совпадает с буквальным, этимологическим смыслом
слова, и поэтому следовало бы считать первоначальное понимание поэзии как
стихотворных произведений слишком узким. Однако значение слов исторически
своеобразно и исторически изменчиво. Древние греки классической эпохи понимали
под словом «поэзия» преимущественно именно стихотворные произведения; поэтому
они называли человека, который сочинял стихи, поэтом. С понятием
художественного творчества в слове у них неразрывно соединялось представление о
ритмически организованной речи, о произведении, обладающем соразмерной
длительностью своих элементов. В дальнейшем греки выдвинули понятие стиха (stixos
= первоначально ряд, строй, затем строчка, стих), противополагая ему речь,
ритмически неорганизованную. Древние римляне, наследники и продолжатели
греческой культуры, стали потом называть ее прозой.
Слово
«проза» происходит от латинского прилагательного «prosus» = вольный, свободный,
движущийся прямо (от prorsus = прямо, вперед). У Квинтелиана встречается
выражение «oratio prosa», у Сенеки — просто «prosa» для обозначения речи
свободной, не связанной ритмическими повторениями. В противоположность прозе
римляне называли стихами — versus — речь, которая распадалась на соизмеримые
интонационные ряды, которая интонационно как бы возвращалась к исходному
моменту (versus = первонач. оборот, обращение, затем — ряд, строчка, стих), от глагола
vertere — вертеть, вращать; отсюда в дальнейшем франц. le vers — стих, польское
— вирш, слово, употребительное и у нас в XVII—XVIII вв. Но интонационной
свободной необратимостью отличались не только художественные произведения, не
распадающиеся на стихи, но и произведения ораторские, политические, затем
научные. В сознании древних римлян еще только возникало ясное разграничение
поэзии и риторики, публицистики. Отсюда термин «проза» и получил в дальнейшем
более широкое значение всякой ритмически неорганизованной литературы, а в
сопоставлении с термином «поэзия», в более позднем и тоже широком его смысле, —
значение литературы нехудожественной, не входящей в состав искусства. В то же
время сохранилось и первоначальное узкое значение этих терминов, которое
придавалось им в древнем греко-римском культурном мире.
Возникновение
у древних греков узкого понятия поэзии как ритмического словесного искусства
было не случайным и не произвольным, а исторически обусловленным. Оно
определялось той стадией развития художественной словесности (поэзии), на которой
последняя находилась в древнегреческую историческую эпоху. В те времена поэзия
хотя и давно уже вышла из своей первоначальной непосредственной связи с
трудовыми процессами, с другими искусствами и другими идеологиями, но все же
сохраняла в себе остатки и пережитки этой связи. В эпоху первобытного
синкретизма художественное слово возникало на основе производственных действий
и движений и развивалось в тесном единстве с музыкой и пляской. Поэтическое
произведение возникало непосредственно в процессе первобытных трудовых
отправлений и исполнялось затем в обрядовом, песенно-плясовом действии
первобытного племени по поводу тех или иных событий экономической жизни (охота,
война, жатва, весенний выпуск стада и т. д.). Это трудовое или обрядовое
действие было обыкновенно приподнято, выразительно, эмоционально насыщено и по
самой своей сущности — ритмично; оно сопровождалось восклицаниями, криками,
ритмическими телодвижениями. Отсюда и словесная ткань песни обладала неизбежно
ритмической соразмерностью. В своем былом единстве с трудом, с пляской и
музыкой поэзия приобрела песенную ритмичность, состоящую в соизмеримой
длительности звуков и тактов. Выделившись постепенно исторически в особое
самостоятельное искусство, поэзия долго обнаруживала следы этой былой своей
связи, надолго сохранила тяготение к ритмичности, которое поддерживалось и
обновлялось и другими социальными условиями ее исторической жизни.
Когда
возник героический эпос, который был особенно развит в древней Греции (Гомер),
поэмы исполнялись обычно под музыкальный аккомпанемент и заключали в себе
своеобразную сказовую мелодику с элементами ритма. Идейное содержание всех этих
первоначальных жанров поэзии сообщало ей большую выразительность,
поддерживавшую ее тяготение к ритму. Это
была поэзия возвышенная, патетическая, полная героических чувств. Довольно
существенное значение здесь имело также устное бытование поэзии, вызванное в
древние, а в значительной мере и в средние века слабым развитием письменности
(то же и в фольклоре нового времени). В своем устном бытовании и устной
передаче из поколения в поколение поэзия тяготела к известной словесной
завершенности, прибегала к законченным и хорошо запоминающимся лирическим и
повествовательным формулам — зачинам, рефренам, концовкам, единоначатиям,
синтаксическим loci communis всякого рода, которыми подчеркивалась и
поддерживалась ритмическая структура произведения.
Когда
греческие, а затем в свое время средневековые поэты стали записывать свои
песни, трагедии и поэмы, стали сочинять свои элегии, оды и эклоги, они
сохранили в них тяготение к ритму, записывая текст своих произведений
интонационными рядами — стихами. Поэзия оказывалась синонимом стихотворения,
поэт — стихотворца, а древнегреческий термин «поэзия» сохранил в себе это узкое
исторически закономерное значение. Рядом с этим в греческой литературе (устной
словесности) существовала и художественная проза, существовали мифы, предания,
сказки, комедии. Но пережитки первобытного синкретизма имели для этих жанров
обратное значение: для древних греков миф был явлением не столько поэтическим,
сколько религиозным, предание и сказка — историческим или бытовым; а если
сказка или комедия и воспринимались поэтически, то они не считались большими и
значительными жанрами, их и не называли поэзией.
Ко
второй половине средних веков положение стало постепенно изменяться. Вместе с
разложением сначала античного, а затем и феодального общества разлагаются
постепенно поэма, трагедия, ода. В связи с развитием торговой буржуазии, ее
культурным и идейным ростом, на основе культуры больших городов все больше
растут и развиваются прозаические жанры, которые когда-то играли второстепенную
роль и сливались в античном сознании с литературой нехудожественной, с
преданиями, публицистикой, ораторством. Возникают повесть, новелла, вслед за
ними складывается роман, которому суждено было стать ведущим жанром нового
времени. Старые поэтические жанры, игравшие основную роль в литературе
феодализма и рабовладельческого общества, постепенно теряют свое основное,
ведущее значение, хотя отнюдь не исчезают из литературы. Однако новые жанры,
играющие основную роль сначала в буржуазных стилях, а затем и во всей литературе
капиталистического общества, явно тяготеют к прозе. Художественная проза
начинает оспаривать у поэзии руководящее место, становится рядом с ней, а еще
позднее, к эпохе расцвета капитализма, даже оттесняет ее. К XIX в.
писатели-прозаики, новеллисты и романисты, становятся наиболее заметными
фигурами в художественной литературе, давая обществу те большие типические обобщения,
которые в эпоху торжества поэзии дали создатели поэм и трагедий.
Но
это господство тяготеющих к прозе повествовательных жанров в эпоху торжества
буржуазных стилей исторически относительно и ограниченно. Помимо того, что и в
эпохи ведущего значения прозы поэзия продолжает беспредельно господствовать в
лирических жанрах, в определенные исторические моменты в художественных стилях
и литературных направлениях различных классовых групп начинают преобладать
именно поэтические жанры (как лирические, так и эпические и драматические). Это
бывает преимущественно тогда, когда тот или иной стиль или направление
отличается напряженностью, возвышенностью, патетичностью, вообще той или иной
эмоциональной насыщенностью своего идейного содержания. Так бывало почти всегда
в эпохи господства литературного классицизма с его словесной патетикой и
моралистической тенденциозностью. Представители классицизма XVII в. во Франции
(Корнель, Расин, Буало и др.) и в России (Ломоносов, Сумароков, Херасков,
Княжнин и др.) в стихах писали свои высокие трагедии, поэмы, сатиры,
утверждающие абсолютную дворянскую монархию, принципы власти, ранга и сословной
чести.
Еще
большее тяготение к поэзии мы встречаем у представителей романтизма. Так было
напр. в России в начале XIX в., когда сентиментально-романтическая поэзия
Жуковского стала центром целой школы и вызвала множество подражаний. Так было в
Англии в эпоху Байрона и Шелли и в Германии в эпоху Sturm und Drang’а.
Наоборот, художественный реализм обнаруживает большое стремление к прозе. Это
не означает конечно того, что в творчестве писателей-реалистов отсутствуют
стихотворные поэтические произведения. Создается реалистическая поэзия. Так, в
начале XIX в. Пушкин, Лермонтов и др. поэты, переживая периоды романтики,
создали ряд блестящих поэм («Цыганы», «Демон», «Войнаровский» и т. д.), а
затем, переходя к реализму, облекали в стихотворную форму свои драматические
произведения, даже свои первые новеллы и романы — традиция поэтического
творчества сказывалась и здесь («Граф Нулин», «Домик в Коломне», «Евгений
Онегин» Пушкина, «Казначейша», «Сашка» Лермонтова). То же мы видим в творчестве
Некрасова и некоторых других революционных поэтов 60-х гг., которые наряду с
гражданской лирикой создали и ряд поэм и стихотворных повестей, полных напряженной
гражданской патетики. Следует напомнить также творчество Г. Гейне, ряд пьес Г.
Ибсена, поэмы Вл. Маяковского, Д. Бедного и т. д.
Однако
эмоциональная насыщенность содержания не всегда приводит писателя к созданию
стихотворной поэзии в прямом и узком смысле слова. Иногда приподнятость
настроений оказывается уделом писателя-прозаика, и он явно выходит тогда за
границы прозы, не прибегая однако к стихам, создавая то, что называется обычно
ритмической прозой, или «стихотворением в прозе». Примерами могут служить
романтические страницы из «Вечеров» Гоголя, «Senilia» Тургенева, «Путешествие
на Гарц» Гейне, «Заратустра» Ницше, «Симфонии» Белого, некоторые рассказы Бабеля и т. п. Все эти явления показывают, что
границы поэзии и прозы не абсолютны и что между ними существуют постепенные
переходы. Однако в большинстве случаев в литературных стилях и направлениях
существует отчетливое преобладание поэзии или прозы. И если это относится к
господствующим литературным стилям данной эпохи, то и вся литература эпохи оказывается
или под знаком поэзии или под знаком прозы. Так например вся история русской
литературы от начала XVIII в. и до наших дней заключает в себе очень ярко
выраженную смену поэтических и прозаических эпох.
Итак,
отличие поэзии от прозы не является моментом только внешним, узко-формальным,
внося вместе с особенностями формы — поэтической или прозаической — известное
своеобразие и в выражение идейного содержания. Романтическая приподнятость,
гражданская патетика, лирический подъем, моралистический пафос, словом —
эмоциональная насыщенность содержания, составляют существенное свойство поэзии,
отличающее ее от прозы. Особой группой поэтических жанров являются формы так
наз. «развлекательной», «легкой» поэзии (шутливые поэмы, застольные песни,
эпиграммы и т. п.), где эмоциональная окраска выражается в настроениях веселья,
шутливого юмора и т. п. С эмоциональной окрашенностью содержания в поэзии
связано и то преобладающее значение, которое получают в поэзии средства
выразительности. А одним из самых сильных и существенных средств
выразительности, активно воздействующим на сознание слушателя, является ритм.
Отсюда ритмическая организованность оказывается постоянным и существенным
свойством поэзии. «Говорить стихами, — замечает Гюйо, — значит самой мерностью
своей речи как бы высказывать: „я-де слишком страдаю или слишком счастлив,
чтобы выразить то, что я чувствую, обыкновенным языком“». В связи с этим язык
поэзии отличается большей отдаленностью от обыденной речи, чем язык
художественной прозы.
Поэтический
ритм вообще состоит в наличии и повторяющемся соотношении каких-либо элементов
речевой интонации. Такими элементами ритма может быть: долгота опорных звуков в
слогах слова, как в песенном стиле и в раннем греческом стихосложении; или
акцент на опорном звуке слога, как в стихе силлабическом; или же акцент на
ударных звуках слова, как в стихе силлабо-тоническом и «свободном». Соотношение
ритмических единиц выражается их количественным сочетанием в определенные
группы, которые тем самым оказываются более крупными единицами ритма. И стих и
ритмическая проза отличаются наличием таких больших и малых единиц.
Неритмическая проза их не имеет. В стихе большой ритмической единицей является
стихотворная строка, которая отделяется от предыдущей и последующей паузой, ударением,
а нередко и повторением звуков (рифмой) и которая может не совпадать в своих
границах с фонетическими предложениями речи, ограниченными синтаксическими
паузами. Случай такого несовпадения называется «переносом» (enjambement): например при
появлении Онегина Татьяна «Летит, летит; взглянуть назад Не смеет; мигом
обежала Куртины, мостики, лужок». Постоянная обязательная пауза в конце
строчки, имеющая совершенно независимое от членения фразы ритмическое значение,
называется «константой» и является основным отличительным признаком стиха по
сравнению с ритмической прозой. В ритмической прозе такой самостоятельной паузы
нет; там большой ритмической единицей является обычно фонетическое предложение,
т. е. смысловая часть фразы, ограниченная смысловыми паузами. Поэтому
стихотворные строчки являются точно соизмеримыми единицами, заключающими в себе
строго определенное число слогов (в силлабическом стихе — см. сатиры
Кантемира), или стоп (в силлабо-тоническом — см. поэзию Пушкина, Некрасова,
Брюсова), или ударений (в тоническом — см. поэзию Маяковского). В прозе длина
фонетических предложений только приблизительно одинаковая; предложение может
заключать в себе разное количество словных ударений, число которых обычно
варьируется (напр. «Чуден Днепр / при тихой погоде, / когда вольно и плавно /
мчит сквозь леса и горы / полные воды свои»).
Ритмическая
организованность в стихе следовательно гораздо выше, чем в прозе. Высокая
эмоциональная насыщенность поэзии неизбежно определяет ее тяготение к стиху.
Выразительность поэтического произведения достигается однако не только
средствами ритма, но и другими интонационно-синтаксическими средствами.
Эмоционально насыщенный, выразительный язык поэзии изобилует обычно такими
интонационными фигурами и такими словосочетаниями, которые сравнительно редко
встречаются в языке прозы. Таковы фигуры восклицания, обращения, перечисления,
повторения, инверсии, единоначатия, градации и т. д., причем все эти
интонационно-синтаксические средства имеют в поэзии особое значение, выражают
не столько ход повествовательной мысли, сколько приподнятость идейного
настроения автора. Вследствие своеобразной организации своей художественной
речи, претендующей прежде всего на выражение, поэт дает более сжатый и условный
изобразительный рисунок, в котором намечаются только отдельные, наиболее яркие
и существенные для него черты, как бы замещающие собой всю полноту реальности
изображаемого, которую слушатель воспроизводит и дополняет в своем
художественном воображении. Отсюда и вытекает известный вопрос Флобера:
«Почему, стараясь как можно более сжато выразить свою мысль, мы неизбежно
приходим к тому, что слагаем стихи?» Однако изобразительная сжатость
поэтических образов не делает их ни менее рельефными ни менее яркими.
Пронизанные эмоциональной насыщенностью поэта, они активно, действенно дают
восприятие жизни, не уступая в этом прозе, а иногда и превосходя ее.
Преобладание
поэзии и прозы в творчестве различных классовых групп и различных эпох
определяется исторически сложившимся своеобразием
художественной идеологии класса. Но общее преобладание прозы в литературе
нового времени при всей своей исторической обусловленности не является однако
законом для дальнейших этапов развития художественной литературы.
Список литературы
Потебня
А. А., Из записок по теории словесности, Харьков, 1905
Томашевский
Б., О стихе, Статьи, (Л.), 1929
Тынянов
Ю. Н., Проблема стихотворного языка, Л., 1924
Якобсон
Р., О чешском стихе преимущественно в сопоставлении с русским, (Берлин), 1923
Тимофеев
Л., Теория литературы, М.—Л., 1934, гл. V
Его
же, Литературный образ и поэтический язык, «Литературный критик», 1934, № 4
Виноградов
В., О художественной прозе, М.—Л., 1930
Ларин
Б. А., О разновидностях художественной речи, Сб. «Русская речь», новая серия, №
1, П., 1923.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru