Тема
творчества в лирике О. Э. Мандельштама
О. Э.
Мандельштам — не повсеместно известный лирик, но без него не только поэзия
“серебряного века”, а вся русская поэзия уже непредставимы. Возможность
утверждать это появилась лишь недавно. Мандельштам долгие годы не печатался,
был запрещен и практически находился в полном забвении. Все эти годы длилось
противостояние поэта и государства, которое закончилось победой поэта. Но и
сейчас многие люди больше знакомы с дневниками жены Мандельштама, чем с его
лирикой.
Мандельштам
принадлежал к поэтам-акмеистам (от греческого “акмэ” — “вершина”), для него эта
принадлежность была “тоской по мировой гармонии”. В понимании поэта основание
акмеизма — осмысленное слово. Отсюда и пафос зодчества, столь характерный для
первого сборника Мандельштама “Камень”. Для поэта каждое слово — это камень,
который он закладывает в здание своей поэзии. Занимаясь поэтическим зодчеством,
Мандельштам впитывал культуру различных авторов. В одном из стихотворений он
прямо назвал два своих источника:
В
непринужденности творящего обмена
Суровость
Тютчева — с ребячеством Верлена.
Скажите — кто
бы мог искусно сочетать,
Соединению
придав свою печать?
Вопрос этот оказывается риторическим, потому
что никто лучше самого Мандельштама не совмещает серьезность и глубину тем с
легкостью и непосредственностью их подачи. Еще одна параллель с Тютчевым:
обостренное чувство заемности, выученности слов. Все слова, с помощью которых
строится стихотворение, уже были сказаны раньше, другими поэтами. Но для
Мандельштама это даже в некотором роде выгодно: помня об источнике каждого
слова, он может пробуждать у читателя ассоциации, связанные с этим источником,
как, например, в стихотворении “Отчего душа так певуча” Аквилон вызывает в
памяти одноименное стихотворение Пушкина. Но все-таки ограниченный набор слов,
узкий круг образов должны рано или поздно завести в тупик, ибо они начинают
перетасовываться и все чаще повторяться.
Возможно, что
неширокий диапазон образов помогает Мандельштаму рано найти ответ на волнующий
его вопрос: конфликт между вечностью и человеком. Человек преодолевает свою
смерть путем созидания вечного искусства. Этот мотив начинает звучать уже в
первых стихотворениях (“На бледно-голубой эмали”, “Дано мне тело...”). Человек
— мгновенное существо “в темнице мира”, но его дыхание ложится “на стекла
вечности” и вычеркнуть запечатлевшийся узор уже никакими силами невозможно.
Истолкование очень простое: творчество делает нас бессмертными. Эту аксиому как
нельзя лучше подтвердила судьба самого Мандельштама. Его имя пытались вытравить
из русской литературы и из истории, но это оказалось абсолютно невозможным.
Итак, свое
призвание Мандельштам видит в творчестве, и эти размышления периодически переплетаются
с неизбывной архитектурной темой:“... из тяжести недоброй и я когда-нибудь
прекрасное создам”. Это из стихотворения, посвященного собору Парижской
Богоматери. Вера в то, что он может создавать прекрасное и сумеет оставить свой
след в литературе, не покидает поэта.
Поэзия в
понимании Мандельштама призвана возрождать культуру (извечная “тоска по мировой
культуре”). В одном из поздних стихотворений он сравнивал поэзию с плугом,
который переворачивает время: старина оказывается современностью. Революция в
искусстве неизбежно приводит к классицизму — поэзии вечного.
С возрастом у
Мандельштама происходит переоценка назначения слова. Если раньше оно было для
него камнем, то теперь — плотью и душой одновременно, почти живым существом,
обладающим внутренней свободой. Слово не должно быть связано с предметом,
который обозначает, оно выбирает “для жилья” ту или иную предметную область.
Постепенно Мандельштам приходит к идее органического слова и его певца —
“Верлена культуры”. Как видим, опять появляется Верлен, один из ориентиров
молодости поэта.
Через всю
позднюю лирику Мандельштама проходит культ творческого порыва. Он, в конце
концов, оформляется даже в некое “учение”, связанное с именем Данте, с его
поэтикой. Кстати, если говорить о творческих порывах, то надо заметить, что
Мандельштам никогда не замыкался на теме поэтического вдохновения, он с равным
уважением относился и к другим видам творчества. Достаточно вспомнить его
многочисленные посвящения различным композиторам, музыкантам (Бах, Бетховен,
Паганини), обращения к художникам (Рембрандт, Рафаэль). Будь то музыка, картины
или стихи — все в равной степени является плодом творчества, неотъемлемой
частью культуры.
Психология
творчества по Мандельштаму: стихотворение живет еще до его воплощения на
бумаге, живет своим внутренним образом, который слышит слух поэта. Остается
только записать. Напрашивается вывод: не писать нельзя, ведь стихотворение уже
живет. Мандельштам писал и за свои творения подвергался гонениям, пережил
аресты, ссылки, лагеря: Он разделил судьбу многих своих соотечественников. В
лагере закончился его земной путь; началось посмертное существование — жизнь
его стихов, то есть то бессмертие, в котором поэт и видел высший смысл
творчества.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/