Жизнь одного
сюжета Н. С. Лескова в искусстве
Сюжеты
классических произведений, вызвавших в свое время сенсацию, а иногда и
равнодушие современников, не умирают, ибо в них есть нечто такое, что тревожит
человека другой эпохи. Критик и литературовед Лев Аннинский, написавший книгу
“Лесковское ожерелье”, посвятил вторую главу целиком судьбе очерка Н. С.
Лескова “Леди Макбет Мценского уезда”. Глава интересна именно тем, что ставит
проблему движения какого-то художественного текста в эпохах, разных точек
зрения на один и тот же сюжет, новых интерпретаций. Прав критик, считающий, что
судьба любой известной книги интересна сама по себе, но не менее интересны и
мы, читающие текст сообразно со своим временем, со своими духовными запросами,
со своим опытом. Солидаризируясь с Толстым, Л. Аннинский убежден, что Н. С.
Лесков — писатель будущего и то, что для Толстого было “будущим”, для нас давно
настоящее, и в этом настоящем есть волнующий сюжет современного искусства о
Катерине Измайловой.
В 1865 году
русский читатель познакомился с трагической историей лесковской героини и,
может быть, посчитал ее нетипичной для России, случайной, тем более что в
названии указание на шекспировскую реалию, а может быть, сам сюжет показался
достойным уголовной хроники, а не беллетристики, тяготеющей к обобщениям.
Русская женщина, возведенная на пьедестал Пушкиным, Тургеневым, Некрасовым, и
вдруг... убийца.
1930 год стал
переломным в судьбе лесковского текста. Дмитрий Шостакович написал по мотивам
очерка оперу “Катерина Измайлова”, в которой соединились “сатира”, гротеск,
бытовая характерность и пафос с иронией”. За музыкальной концепцией целого
слушатель прочитывал и этическую мысль композитора, который не заостряет
внимание на злодействах героини, а, напротив, идет как бы вразрез с поэтическим
образом русской женщины в культуре (литературе, музыке, живописи) XIX века —
женщины — страстотерпицы и терпеливицы, и музыкальными средствами рисует натуру
бунтующую, своевольную, горячую. Жестока, нахраписта, воинственна у Шостаковича
толпа. Шостакович откровенно идеализирует героиню? И да и нет. Толпа у
Шостаковича — та темная сила, из которой произошла сама героиня, и темный
инстинкт, злоба, месть толпы Катерине и Сергею созвучны преступлениям
любовников. Бушующий в опере музыкальный огонь передает мне, человеку 90-х
годов XX века, и суть революционных событий в России 20—30-х годов, и суть
любой эпохи, когда человек и общество забывают Бога. За такое новаторское
прочтение классики Шостакович был наказан: в 1936 году появилась статья “Сумбур
вместо музыки”. Кто-то, видно, “раскусил” оперу и за ее причудливой поэтикой
угадал “досье” на революционную новь. В 1931 году режиссер МХАТа Алексей Дикий
задумал сделать из “Леди Макбет” “нечто жизнерадостное, сочное, густое,
реально-ощутимое, национально-определенное”. Дикому нужна была не шекспировская
злодейка в русском варианте, а добрая душа, “безбровая, веснушчатая и
русоволосая”, но... заблудившаяся в “темном царстве” купцов. Убийство свекра Катериной
было изъято вовсе, а убийство мужа трактовалось как самозащита. Кустодиевские
иллюстрации к лесковскому тексту сделали свое дело: его красивые, добродушные,
толстые купчихи, вальяжно приглашающие разделить радость телесной сытости и
духовной неискушенности, конечно, отличались от тонкобровой, слегка
демонической сестрицы по имени Катерина Измайлова, но именно они-то и повлияли
на стилистику спектакля Дикого...
В конце 70-х
годов на сцене театра имени Маяковского в роли Катерины Измайловой выступила
любимая всеми Наталия Гундарева (режиссер Андрей Гончаров). Еще одна версия
лесковской трагедии, но уже московская. Прекрасно пишет об атмосфере 1-го
действия Лев Аннинский: “Тяжелая дубо-вость купеческого дома — лестницы,
галереи. Ощущение замкнутости, спертости; коричнево-сизый сумрак; только алая
рубашка Сергея мелькает в сумраке, да алый атлас одеяла — цвет крови...” На
сцене разрывала себе душу Катерина Львовна не от чувства греховности за
совершенные злодеяния. Нет, от любви к Сергею, которую он предал там, в
остроге. Да, Гундарева играла “невиноватую” и “неоцененную” женскую любовь...
Как вдохновенно аплодировали женщины в зале, рыдая над своей, может быть,
несостоявшейся бабьей судьбой!” Мне очень понравилось у критика о нас,
“заплаканных и гордых”, которые в лице Катерины— Гундаревой отомстили
мужьям-изменникам... Андрей Гончаров убежден, что на алтарь любви Катерина
Измайлова принесла все, даже собственную жизнь. И хочется задать вопрос: “А
чужие жизни не в счет? Почему к ним нет сострадания!” Да, такие интерпретации
уводят нас от истинного Лескова с его неприятием звериного, темного, безбожного
начала.
Илья Глазунов,
художник, певец русских мотивов, постарался вовсю, чтобы снять вопрос: “За что
убивали православных православные? Почему рука не дрогнула?” Лесковский вопрос.
Лесковский мотив. Иконы, лампады, свечи — извечные атрибуты старины. Тонкий
профиль Катерины Измайловой на фоне зелено-голубого простора. Нет, это не она,
не лесковская героиня... Где бессмертное: “Мне отмщение, и аз воздам?” Кто же
нам объяснит загадку русской души до конца?
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/