Стихотворение
Б.Л. Пастернака «Про эти стихи»
(Восприятие,
истолкование, оценка)
Среди поэтов
прошлого столетия Б. Пастернак выделяется довольно редко-стным свойством –
даром поистине неиссякаемой радости, которая после всех разочарований и утрат
не тускнеет, а, наоборот, становится глубже и чище. «Со-три случайные черты, и
ты увидишь: мир прекрасен», сказал однажды А. Блок. Пастернак, напротив,
принимает мир со всеми его «случайными чертами». Ис-точник его радости –
благодарная любовь к самой жизни; он принимает будущее не потому, что оно якобы
«светлое», а потому, что это будущее. Такая любовь ко всему живому лежит в
основе художественного реализма поэта. По мысли Пас-тернака, оригинальность
художественного образа состоит не в его отличии от об-разов других художников,
а в его соответствии действительности. Однако мир представляется поэту вечной
загадкой. Не в этом ли секрет загадочности пастер-наковской поэзии? Вообще
стихи Б. Пастернака не так просты для восприятия. Обратимся в этой связи к его
стихотворению с необычным названием «Про эти стихи».
Данное
стихотворение вошло в третью книгу поэта «Сестра моя – жизнь», положившую
начало поэтической славе Б. Пастернака. Написанные в 1917 году, стихи, составившие
эту книгу, были опубликованы с опозданием в несколько лет, в 1922 году. В книге
«Сестра моя – жизнь», создававшейся в предреволюционное лето, практически нет
примет грозной реальности. История не изображается ран-ним Пастернаком, а
проживается им, входит в него, перерабатывается его созна-нием и воплощается в
музыкальных изломах его ритмов, в игре поэтических ас-социаций. Главные из них
– переклички с Лермонтовым, которому книга посвя-щена.
Читая
стихотворение «Про эти стихи», соглашаешься с мыслью, что для Пастернака нет
мелочей, у него крупно то, что мелко. Художественный мир сти-хотворения как
будто рассыпается на детали, и в то же время из этих же деталей на наших глазах
собирается в единое целое. Красота мира, в понимании Пастер-нака, в его самоценности,
а не в соотнесенности его с человеком. А потому окру-жающий мир у него
одушевлен сам по себе, а не по воле лирического героя. В этой связи стоит
обратить внимание на встречающиеся в тексте стихотворения специфические
олицетворения: «задекламирует чердак», «галчонком глянет Рож-дество»,
«разгулявшийся денек». По сути, здесь окружающий мир становится действующим
лицом, а не предметом описания.
Такая
невыделенность лирического героя создается и с помощью звуковой организации
стиха. Звуковой строй становится образным выражением единства внешнего мира и
лирического героя: На тротуарах истолку С стеклом и солнцем пополам Зимой
открою потолку И дам читать сырым углам.
Звуковое
сходство слов рождает представление о взаимосвязи разных сто-рон бытия. На протяжении
почти всего поэтического текста нельзя не услышать аллитерацию на звуки «т» и
«с».
Видимо, это
ощущение лирическим героем своего единства с внешним ми-ром придает всему
стихотворению энергию жизнеутверждения. Ритм поэтической речи отмечается в этой
связи особой динамичностью Этому во многом способст-вует использование поэтом
глаголов преимущественно совершенного вида: «ис-толку», «открою»,
«задекламирует», «прянет», «вспомню», «увижу», «глянет», «откроет»…
Способствует динамике речи и выбранный автором стихотворный размер ямб,
который, кстати, Пастернак использует в большинстве своих стихо-творений.
Настроению жизнеутверждения созвучна и разговорность интонации, создающаяся,
прежде всего, на лексическом уровне: «внезапно вспомню», «гля-нет», «мне и милой
невдомек», «сквозь фортку крикну», «тропку к двери прото-рил»… Вообще автор
максимально сближает поэтическую речь с речью обыден-ной; но делает это так,
что в обыденности начинает проступать вечность. Следует отметить, что вечность
и время постоянно присутствуют в стихах Пастернака, что сообщает поэтическому
тексту еще и философское содержание. В связи с этим стоит вспомнить и часто
цитируемые строки стихотворения: В кашне, ладонью заслоняясь, Сквозь фортку
крикну детворе: Какое, милые, у нас Тысячелетье на дворе? На основании этих
строк Пастернака часто обвиняли в оторванности от жизни. Однако, думается,
здесь явно ощутимо дыхание той же вечности: об этом говорят и обращение к детям
– символу вечного обновления жизни – и использо-вание слова «тысячелетье».
Поэтому не ощущающий внутренних границ лириче-ский герой может запросто
«курить» с Байроном и «пить» с Эдгаром По. Вообще это расширение времени и
пространства подчеркивается и синтаксисом стихотво-рения. Если в первых трех
строфах поэт использует короткие предложения, то да-лее каждое предложение –
это целая строфа.
Упоминание
Лермонтова придает поэтическому миру еще большую всеох-ватность. А душевный
размах лирического героя так созвучен лермонтовскому: «Я любил все обольщенья
света…». Анафорически же начинающиеся близкие к финальным строки подчеркивают
ту же безграничность времени и утверждают небывалую полноту человеческой жизни:
Я жизнь, как Лермонтова дрожь, Как губы в вермут окунал.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/