Мои
размышления над строкой В. Я. Брюсова
Вокруг
талантливые трусы
И обнаглевшая
бездаръ!..
И только вы,
Валерий Брюсов,
Как некий
равный государь...
И. Северянин
Мне кажется,
что поэзия Валерия Брюсова стоит как-то особняком от основного потока
"серебряного века". И сам он, как личность, резко отличается от
современных ему поэтов. Он весь городской, кубообразный, жесткий, с хитринкой и
очень волевой человек. Этот облик возник у меня после прочтения мемуаров о нем
и различных литературоведческих статей, где его имя так или иначе фигурировало.
Его не любили,
как О. Мандельштама, Вяч. Иванова, И. Северянина или Е. Бальмонта. В нем,
видимо, не было определенного личного обаяния. Как, впрочем, нет обаяния в
городском пейзаже. Я уверена, что на любой, пусть даже самый красивый город
никто не взглянет с таким умилением, как на сельский пейзаж. Следует отметить,
что такое направление его творчества было подготовлено семейными традициями. Воспитывали
Брюсова, как он вспоминал, "в принципах материализма и атеизма".
Особо
почитавшимися в семье литераторами были Н. А. Некрасов и Д. И. Писарев. С
детства Брюсову прививались интерес к естественным наукам, независимость
суждений, вера в великое предназначение человека-творца. "От сказок, от
всякой "чертовщины" меня усердно оберегали, — вспоминал Брюсов, —
зато об идеях Дарвина и о принципах материализма я узнал раньше, чем научился
умножению. Нечего говорить, что о религии в нашем доме и помину не было...
после детских книжек настал черед биографий великих людей... Эти биографии
произвели на меня сильнейшее впечатление: я начал мечтать, что сам непременно
сделаюсь "великим..."
Такие начала
воспитания сказались на всем дальнейшем жизненном и творческом пути Брюсова.
Основой поэтической практики и теоретических взглядов молодого Брюсова на
искусство стали индивидуализм и субъективизм. В тот период он считал, что в
поэзии и искусстве на первом месте сама личность художника, а все остальное —
только форма.
Другой темой
Брюсова стала тема города, прошедшая через все творчество поэта. Продолжая и
объединяя разнородные традиции (Достоевского, Некрасова, Верлена, Бодлера и
Верхарна), Брюсов стал, по сути, первым русским поэтом-урбанистом XX в.,
отразившим обобщенный образ новейшего капиталистического города. Вначале он
ищет в городских лабиринтах красоту, называет город "обдуманным
чудом", любуется "буйством" людских скопищ и "священным
сумраком" улиц. Но при всей своей урбанистической натуре Брюсов изображал
город трагическим пространством, где свершается темные и непристойные дела
людей: убийства, разврат, революции и т. д.
Стихи Брюсова
перекликались со стихами сверхурбаниста В. Маяковского. Брюсов писал: Ах, не
так ли Египты, Ассирии, Римы, Франции, всяческий бред, — Те империей, те утлее,
сирее, — Все в былом, в запруду, в запрет. Так в великом крушенъи (давно ль
оно?)... Брюсов пытается предрекать падение и разрушение городов как порочного
пространства, но у него это получается хуже, чем у Маяковского или, например,
Блока.
Протест против
бездушия городской цивилизации приводил Брюсова к раздумьям о природе,
оздоравливающих начал которой поэт не признавал в своем раннем творчестве.
Теперь он ищет в природе утраченную современным человеком цельность и гармоничность
бытия. Но следует отметить, что его "природные" стихи значительно
уступают его урбанистической лирике. С большой художественной силой миру
растворенной в городе пошлости противостоит у Брюсова поэзия любви. Стихи о
любви сгруппированы, как и стихи на другие темы, в особые смысловые циклы —
"Еще сказка", "Баллады", "Элегии", "Эрот,
непобедимый в битве", "Мертвые напевы" и др. Но мы не найдем в
стихотворениях этих циклов напевности, душевного трепета, легкости.
У Брюсова
любовь — всепоглощающая, возведенная до трагедии, "предельная",
"героическая страсть". За Брюсовым, как известно, всю жизнь влачился
темный хвост различных сплетен и слухов. Он появлялся в самых шумных
ресторанах, имел романы с известными дамами.
Во времена
новых революционных преобразований в городе наступила довольно неуютная и
тревожная жизнь, нищета была всеобщей. Но Брюсов относился к этому с присущим
ему сарказмом. Недаром в свое время было написано:
Прекрасен в
мощи грозной власти
Восточный царь
Ассаргадон,
И океан народной
страсти,
В щепы дробящий
утлый челн.
В поэзии
Брюсова город неотделим от его личности, и в трагедийности города прежде всего
чувствуется трагедия самого автора, для которого нередко трагедии превращаются
в фарс:
Вновь я хочу
все изведать, что было,
Ужас и скорбь,
и любовь!..
Мне кажется,
что отобразить трагедийный мир современного города Брюсову удалось более полно
в его знаменитом цикле стихотворений "В стенах":
Словно
нездешние тени,
Стены меня
обступили.
Думы былых
поколений!
В городе я как
в могиле.
Здания — хищные
звери
С сотней
несытых утроб!
Страшны
закрытые двери:
Каждая комната
— гроб!
Или еще:
Мы дышим
комнатною пылью,
Живем среди
картин и книг...
Поэт с живой
страстью откликался на все важнейшие события современности. В начале века
русско-японская война и революция 1905 года становятся темами его творчества,
во многом определяют его взгляд на жизнь и искусство. В те годы поэт заявлял о
своем презрении к буржуазному обществу, но и к социал-демократии проявлял
недоверие, считая, что она посягает на творческую свободу художника.
Однако в
революции Брюсов видел не только стихию разрушения, он воспевал счастливое
будущее "нового мира" как торжество демократии, "свободы,
братства, равенства" ("К счастливым", 1904—1905), славил певцов
борьбы:
Поэт — всегда с
людьми, когда шумит гроза,
И песня с бурей
— вечно сестры...
Стихи Брюсова о
первой русской революции, наряду со стихами Блока, являются вершинными
произведениями, написанными на эту тему поэтами начала века.
А вот в годы
реакции поэзия Брюсова уже не поднимается до высокого жизнеутверждающего
пафоса. Перепеваются старые мотивы, усиливается тема усталости и одиночества:
Холод, тело
тайно сковывающий,
Холод, душу
очаровывающий...
Все во мне —
лишь смерть и тишина,
Целый мир — лишь
твердь и в ней луна.
Гаснут в сердце
невзлелеянные сны,
Гибнут цветики
осмеянной весны...
Но и в этот
период творчества поэт продолжает славить человека-труженика, искателя и
созидателя, верит в будущее торжество революции. Послеоктябрьские стихи Брюсова
открывают последний период его литературного пути, представленный сборниками
"В такие дни", "Миг", "Дали".
Поэт ищет новые
художественные формы для выражения нового поворота в своем мировоззрении и
воссоздания в искусстве революционной действительности ("Третья
осень", "К русской революции"). В сборниках "Дали" и
"Меа" Брюсов представляет образцы "научной поэзии"
("Мир электрона", "Мир N-измерений" и др.)
Оригинальное
художественное творчество Брюсова не ограничивается стихами. Зная основные
классические и европейские языки, Брюсов активно занимался переводами. Он
переводил Метерлинка, Верлена, Гюго, Эдгара По, Верхарна, Райниса, финских и
армянских поэтов.
В Брюсове
помимо дара художника жил неукротимый дух исследователя, который искал
рационалистические "ключи тайн" к самым сокровенным человеческим
чувствам, а также стремился понять причины рождения новых форм в искусстве,
логику их развития. Брюсов внес значительный вклад в русскую культуру;
современные читатели благодарны этому человеку и поэту за то, что он своим
творчеством создавал эпоху "серебряного века", эпоху блистательных
достижений русской поэзии.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/