Москва в
произведениях Грибоедова и Пушкина
А, батюшка,
признайтесь, что едва
Где сыщется
столица, как Москва.
/А. С.
Грибоедов/
Москва... как
много в этом звуке
Для сердца
русского слилось!
Как много в нем
отозвалось!
/А. С. Пушкин/
Москва дала
России Грибоедова и Пушкина. Это их малая родина, и неудивительно, что жизнь
героев их произведений связана с Москвой. Сегодня вам покажут дом Фамусова,
сохранившийся в центре города, сегодня можно проехать по столице маршрутом,
которым когда-то везли по Москве любимую героиню Пушкина Татьяну. Но не
географическое, не столичное положение интересовало художников слова. Их
интересовала Москва как высшая после Петербурга точка дворянской цивилизации.
Какие же мысли и чувства вызывает Москва? Откроем комедию Грибоедова "Горе
от ума". Нас встречает богатый московский барин и видный сановник Фамусов,
списанный с родного дяди самого автора. Но это не исключает его типизации: "Что
за тузы живут в Москве и умирают!" Это хранитель старинных традиций, для
которого дядя Максим Петрович, вельможа екатерининских времен, служит идеалом.
Фамусову нравится надменный нрав, пышный вид, роль в свете и при дворе. Высшее
положение в обществе — главное мерило. "Кто беден, тот тебе не пара",
— говорит он Софье. Для него зять с чинами да звездами интересен. Вот Скалозуб
— желанный. Внутреннее достоинство для чинов и для тузов — ничто! Пускай себе
разумником слыви, А в семью не включат. Да, в Москве свои понятия о чести:
"Когда же надо подслужиться, и он сгибался вперегиб".
Вот эта
готовность сыграть при случае шутовскую роль, забыв свой возраст и надменный
нрав, и есть ключ к высокому положению. Все остальное несущественно, в том
числе и служба: "Подписано, так с плеч долой". Тех же, кому
"прислуживаться тошно", Фамусов требует на пушечный выстрел не
подпускать к столицам. Московские тузы — противники учености. Их самих ею не
обморочишь, но они радеют о других: от ученья развелись безумные люди,
совершаются безумные дела. Надо уничтожить книги. Однако светское воспитание
для барышень Фамусов признает, хотя и знает, что это накладно. Брюзжа по поводу
Кузнецкого моста, средоточия французской моды, Фамусов вполне подчиняется такой
моде, дом его "открыт для званых и незваных, особенно из
иностранных". Все знают господа друг о друге, потому так боятся
общественного мнения, так от него зависят. Внешне все должно быть пристойно, а
уж внутри дома — ни-ни! "Что станет говорить княгиня Марья
Алексевна!"
Своего суждения
не имеет не только безродный секретарь, но и сам хозяин. Он привык думать, как
все, повторять расхожие истории своего круга. Фамусов в восторге от всего
московского, юношей, дам, девиц. Сатирична Москва в изображении Грибоедова,
однако есть в характере Фамусова и хорошие черты: изрядная доля добродушия,
широкое гостеприимство, хлебосольство, отличающее москвичей вообще. Хотя
отзывчивость, правда, несколько извращенная: "Ну, как не порадеть родному
человечку". Извечная нравственная всеядность ("хоть честный человек,
хоть нет — для вас ровнехонько про всех готов обед") характерна для
подобных людей. В образе Фамусова отразилась умственная косность и
самодовольство старинного московского барства. И ничто не способно изменить
таких, как он. — С тех пор дороги, тротуары-Дома и все на новый лад. — Дома
новы, но предрассудки стары... (Из диалога Фамусова с Чацким) И это истина.
Как истина и
то, что все эти Фамусовы добродушны только до известной черты. Как только
кто-то представляется им нежелательно опасным, они ощетиниваются и показывают
острые клыки. Сумасшедший! — вот их приговор умному справедливому человеку.
Изгонят и опять успокоятся. Московские баре любят играть в благодетелей.
Человек с такой жизненной программой, как у Молчалина, не пропадет и всегда найдет
покровителей: "Частенько там мы покровительство находим, где не
метим". Целый ряд представителей московского общества: Скалозуб,
Загорецкий, Репетилов, Хрюмины, Тугоуховские — живая галерея московского
общества 20-х годов XIX века, с отличавшим его невежеством и полным отсутствием
высших интересов, стремлений и запросов. Праздная жизнь Москвы вся заполнена
балами, обедами, всевозможными разорительными затеями, вроде крепостного
балета.
Их отличает
полное презрение к человеческому достоинству крепостного, которого не
стеснялись менять на борзую собаку, кормить с собаками, могли отнимать и
продавать его детей. В этом обществе пышно расцветают сплетни и пе-ресуды.
Боятся не дурных поступков — они сплошь и рядом, а пересудов: "Грех — не
беда...", "Как можно против всех!" — восклицают Тугоуховские.
Взглянем еще раз на общество, собравшееся у Фамусова: пересуды о людях и
нарядах, смешение французского языка нижегородским, дух пустого, рабского,
слепого подражания... Грибоедову удалось уловить и запечатлеть в своей комедии
тот "особый отпечаток", который лежит на "всем московском".
В пользу верности этой картины говорит общность ее у Грибоедова с сатирическими
зарисовками московской жизни в седьмой главе "Евгения Онегина". Не
случайно Пушкин берет к этой главе эпиграф из "Горя от ума": Гоненъе
на Москву! Что значит видеть свет! Где ж лучше? Где нас нет.
Вместе с тем,
начиная рассказ о Москве, Пушкин не может не посмотреть на нее с других
позиций: патриота, истинного гражданина, может быть, защитника. Ведь недавно
Москва доказала лучшие качества русских: Напрасно ждал Наполеон... Нет, не
пошла Москва моя К нему с повинной головою. И те же дворяне, лучшие из них,
движимые патрио- тическим порывом, стали во главе сопротивления Наполеону.
Москва готовила пожар Нетерпеливому герою. И тем не менее и для Пушкина Москва
— олицетворение закостенелого барства: Но в них не видно перемен; Все в них на
старый образец. И дело не в старых чепцах и гриме, дело в более существенном:
Все то же лжет Любовь Петровна, Иван Петрович так же глуп. Напрасно героиня
романа "вслушаться желает в беседы, в общий разговор": Все в них так
бледно, равнодушно, Они клевещут даже скучно. Не вспыхнет мысли в целы сутки...
Не дрогнет сердце хоть для шутки.
Пушкин как бы
довершил грибоедовскую сатиру на "московское барство". Его
"отпускные гусары, записные франты, архивные юноши с чопорными
взглядами" — явление нарицательное. "Шум, хохот, беготня, поклоны,
галоп, мазурка, вальс..." — вот она, жизнь московского "общества".
Здесь все по старинке: по старинке вершат дела, делают карьеру, выдают замуж,
заключают выгодные сделки, хранят традиции старого, чуть ли не екатерининских
времен, барства. Вальяжная, хлебосольная, никуда не спешащая вторая столица,
деревенская родственница столицы первой — Петербурга. Стоят на московских
бульварах два памятника двум Александрам Сергеевичам, а мимо них течет
московская толпа. Интересно, что написали бы о сегодняшней Москве наши великие
поэты?
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.bobych.spb.ru/