ДОБРОЛЮБОВ, НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
(1836–1861)
Русский критик, публицист. Родился 24 января (5 февраля) 1836 в Нижнем
Новгороде в семье священника. Отец был хорошо образованным и уважаемым в
городе человеком, членом консистории. Добролюбов, старший из восьми детей,
получил начальное образование дома под руководством учителя-семинариста.
Огромная домашняя библиотека способствовала раннему приобщению к чтению. В
1847 Добролюбов поступил в последний класс Нижегородского духовного
училища, в 1848 – в Нижегородскую духовную семинарию. В семинарии был
первым учеником и, кроме необходимых для учебы книг, «читал все, что
попадалось под руку: историю, путешествия, рассуждения, оды, поэмы, романы,
– всего больше романы». Реестр прочитанных книг, который вел Добролюбов,
записывая в него свои впечатления от прочитанного, насчитывает в 1849–1853
несколько тысяч названий. Добролюбов вел также дневники, писал Заметки,
Воспоминания, стихи («В свете все живут обманом..., 1849, и др.), прозу
(Приключения на масленице и его следствия (1849), пробовал свои силы в
драматургии.
Вместе со своим соучеником Лебедевым выпускал рукописный журнал «Ахинея», в
котором в 1850 поместил две статьи о стихах Лебедева. Собственные стихи
посылал в журналы «Москвитянин» и «Сын отечества» (не были опубликованы).
Добролюбов писал также статьи для газеты «Нижегородские губернские
ведомости», собирал местный фольклор (более тысячи пословиц, поговорок,
песен, преданий и т.п.), составил словарь местных слов и библиографию по
Нижегородской губернии.
В 1853 оставил семинарию и получил разрешение Синода учиться в
Петербургской духовной академии. Однако по приезде в Петербург он сдал
экзамены в Главный педагогический институт на историко-филологический
факультет, за что был уволен из духовного звания. В годы учебы в институте
Добролюбов изучал фольклор, написал Заметки и дополнения к сборнику русских
пословиц г.Буслаева (1854), О поэтических особенностях великорусской
народной поэзии в выражениях и оборотах (1854) и др. работы.
В 1854 Добролюбов пережил духовный перелом, который он назвал «подвигом
переделыванья» себя. Разочарованию в религии способствовала потрясшая
Добролюбова почти одновременная смерть матери и отца, а также ситуация
общественного подъема, связанного со смертью Николая I и Крымской войной
1853–1856. Добролюбов начал бороться со злоупотреблениями институтского
начальства, вокруг него образовался кружок оппозиционно настроенных
студентов, обсуждавших политические вопросы и читавших нелегальную
литературу. За сатирическое стихотворение, в котором Добролюбов обличал
царя как «державного барина» (На 50-летний юбилей его превосходительства
Ник.Ив.Греча, 1854), был посажен в карцер. Через год Добролюбов направил
Гречу вольнолюбивое стихотворение 18 февраля 1855 года, которое адресат
переслал в III-е отделение. В стихотворном памфлете Дума при гробе Оленина
(1855) Добролюбов призывал к тому, чтобы «раб... топор на деспота поднял».
В 1855 Добролюбов начал выпускать нелегальную газету «Слухи», в которой
помещал свои стихи и заметки революционного содержания – Тайные общества в
России 1817–1825, Разврат Николая Павловича и его приближенных любимцев и
др. В том же году познакомился с Н.Г.Чернышевским, в котором его потрясло
наличие «ума, строго-последовательного, проникнутого любовью к истине».
Чернышевский привлек Добролюбова к сотрудничеству в журнале «Современник».
Публикуемые в журнале статьи Добролюбов подписывал псевдонимами (Лайбов и
др.). В привлекшей общественное внимание статье Собеседник любителей
российского слова (1856) обличал «темные явления» самодержавия. В
«Современнике» появились статьи Добролюбова Несколько слов о воспитании по
поводу «Вопросов жизни» г.Пирогова (1857), Сочинения гр. В.А.Соллогуба
(1857) и др. В 1857 по предложению Чернышевского и Некрасова Добролюбов
возглавил отдел критики «Современника».
В 1857 Добролюбов блестяще окончил институт, но за вольнодумство был лишен
золотой медали. Некоторое время работал домашним наставником у кн.
Куракина, а с 1858 стал репетитором по русской словесности во 2-м кадетском
корпусе. Продолжал активно работать в «Современнике»: только в 1858 им было
опубликовано около 75 статей и рецензий, рассказ Делец и несколько
стихотворений. В статье О степени участия народности в развитии русской
литературы (1958) Добролюбов дал оценку русской литературе с социальной
точки зрения.
К концу 1858 Добролюбов уже играл центральную роль в объединенном отделе
критики, библиографии и современных заметок «Современника», оказывал
влияние на выбор художественных произведений для публикации. Его
революционно-демократические взгляды, выраженные в статьях Литературные
мелочи прошлого года (1859), Что такое обломовщина? (1859), Темное царство
(1859) сделали его кумиром разночинной интеллигенции.
В своих программных статьях 1860 Когда же придет настоящий день? (разбор
романа И.Тургенева Накануне, после которого Тургенев разорвал отношения с
«Современником») и Луч света в темном царстве (о драме А.Н.Островского
Гроза) Добролюбов прямо призывал к освобождению родины от «внутреннего
врага», каковым считал самодержавие. Несмотря на многочисленные цензурные
купюры, революционный смысл статей Добролюбова был очевиден.
Добролюбов писал и для «Свистка» – сатирического приложения к
«Современнику». Работал в жанрах стихотворной пародии, сатирического
обозрения, фельетона и др., скрываясь за образами «барда» Конрада
Лилиеншвагера, «австрийского поэта-шовиниста» Якова Хама, «юного дарования»
Антона Капелькина и др. вымышленных персонажей.
Из-за интенсивной работы и неустроенной личной жизни усилилась болезнь
Добролюбова. В 1860 он лечил туберкулез в Германии, Швейцарии, Италии,
Франции. Политическая ситуация в Западной Европе, встречи с известными
деятелями революционного движения (З.Сераковский и др.) отразились в
статьях Непостижимая странность (1860) и др., в которых Добролюбов
усомнился в возможности «мгновенного, чудесного исчезновения всего векового
зла» и призвал внимательнее присматриваться к тому, что подсказывает сама
жизнь для выхода из несправедливого социального устройства. Несчастливая
любовь к итальянке И.Фиокки вызвала к жизни стихи 1861 Еще работы в жизни
много..., Нет, мне не мил и он, наш север величавый... и др.
В 1861 Добролюбов вернулся в Петербург. В сентябре 1861 в «Современнике»
была опубликована его последняя статья Забитые люди, посвященная творчеству
Ф.М.Достоевского. В последние дни жизни Добролюбова ежедневно навещал
Чернышевский, рядом были Некрасов и другие единомышленники. Чувствуя
близость смерти, Добролюбов написал мужественное стихотворение Пускай умру
– печали мало...
Умер Добролюбов в Петербурге 17 (29) ноября 1861.
Драма А.Н. Островского "Гроза" была опубликована в 1860 году, накануне
революционной ситуации в России. В произведении отразились впечатления от
путешествия писателя по Волге летом 1856 года. Но не какой-то определенный
волжский город и не какие-то конкретные лица изображены в "Грозе". Все свои
наблюдения над жизнью Поволжья Островский переработал и превратил их в
глубоко типичные картины русской жизни. Пьеса Островского переносит нас в
купеческую среду, где домостроевские порядки поддерживались наиболее
упорно. Жители провинциального города живут замкнутой и чуждой общественным
интересам жизнью, в неведении того, что творится в мире, в невежестве и
равнодушии. Круг их интересов ограничен рамками домашних забот. За внешним
спокойствием жизни кроются мрачные мысли, темный быт самодуров, не
признающих человеческое достоинство. Представителями "темного царства"
являются Дикой и Кабаниха. Первый - законченный тип купца-самодура, смысл
жизни которого заключается в том, чтобы любыми средствами сколотить
капитал. Островский показал из жизни. Властная и суровая Кабаниха - еще
более зловещая и мрачная представительница домостроя. Она строго соблюдает
все обычаи и порядки патриархальной старины, поедом "ест"
домашних, разводит ханжество, одаряя нищих, не терпит ни в ком проявления
личной воли. Островский рисует Кабаниху как убежденную защитницу устоев
"темного царства". Но даже в своей семье, где все безропотно ей
подчиняются, она видит пробуждение чего-то нового, чуждого и ненавистного
ей. И Кабаниха горько сетует, чувствуя, как жизнь разрушает привычные для
нее отношения: "Ничего-то не знают, никакого порядка. Проститься-то путем
не умеют. Так-то вот старина-то и выводится. Что будет, как старики
перемрут, как будет свет стоять, уж и не знаю. Ну, да уж то хорошо, что не
увижу ничего". Под этой смиреной жалобой Кабанихи -
человеконенавистничество, неразлучное с религиозным ханжеством. Жанр драмы
характеризуется тем, что в ее основе лежит конфликт отдельной личности и
окружающего общества. В "Грозе" эта личность - Катерина Кабанова - натура
поэтическая, мечтательная, свободолюбивая. Мир ее чувств и настроений
сформировался в родительском доме, где она была окружена заботой и лаской
матери. В атмосфере ханжества и назойливости, мелочной опеки конфликт между
"темным царством" и душевным миром Катерины зреет постепенно. Катерина
терпит лишь до поры. "А уж коли мне очень здесь опостылеет, так не удержать
меня никакой силой. В окно выброшусь, в Волгу кинусь, не хочу здесь жить,
так не стану, хоть ты меня режь!" - говорит она. Катерина олицетворяет
нравственную чистоту, душевную красоту русской женщины, ее стремление к
воле, к свободе, ее способность не только терпеть, но и отстаивать свои
права, свое человеческое достоинство. По словам Добролюбова, она "не убила
в себе человеческую природу". Катерина - русский национальный характер.
Прежде всего, это отражено Островским, владевшим в совершенстве всеми
богатствами народного языка, в речи героини. Когда она говорит, кажется,
что она поет. В речи Катерины, связанной с простым на родом, воспитанной на
его устной поэзии, преобладает разговорно-просторечная лексика,
отличающаяся высокой поэтичностью, образностью, эмоциональностью. Читатель
чувствует музыкальность и напевность, говор Кати напоминает народные песни.
Для языка островской героини характерны повторы ("на тройке на хорошей", "и
люди мне противны, и дом мне противен, и стены противны!"), обилие
ласкательных и уменьшительных слов ("солнышко", "водица", "могилушка"),
сравнение ("ни об чем не тужила, точно птичка на воле", "кто-то ласково
говорит со мной, точно голубь воркует"). Тоскуя по Борису, в момент
наибольшего напряжения душевных сил Катерина выражает свои чувства на языке
народной поэзии, восклицая: "Ветры буйные, перенесите вы ему мою печаль-
тоску!" Поражает естественность, искренность, простота островской героини.
"Обманывать-то я не умею; скрыть-то ничего не могу", - отвечает она
Варваре, которая говорит, что без обману в их доме не проживешь. Взглянем
на религиозность Катерины. Это не ханжество Кабанихи, а по-детски
неподдельная вера в Бога. Она часто посещает церковь и делает это с
удовольствием и наслаждением ("И до смерти я любила в церковь ходить!
Точно, бывало, я в рай войду"), любит рассказывать о странницах ("У нас
полон дом был странниц и богомолок"), сны Катерины о "храмах золотых".
Любовь островской героини небеспричинна. Во-первых, потребность любви дает
о себе знать: ведь вряд ли ее муж Тихон под влиянием "маменьки" показывал
свою любовь к жене очень часто. Во-вторых, оскорблены чувства жены и
женщины. В-третьих, смертельная тоска однообразной жизни душит Катерину. И,
наконец, четвертой причиной является желание воли, простора: ведь любовь
есть одно из проявлений свободы. Катерина борется сама с собой, и в этом
трагизм ее положения, однако в итоге она внутренне оправдывает себя. Кончая
жизнь самоубийством, совершая, с точки зрения церкви, страшный грех, она
думает не о спасении своей души, а о любви, которая открылась ей. "Друг
мой! Радость моя! Прощай!" - вот последние слова Катерины. Еще одна
характерная черта островской героини - это "возмужалое, из глубины всего
организма возникающее требование права и простора жизни", стремление к
свободе, духовному раскрепощению. На слова Варвары: "Куда ты уйдешь? Ты
мужняя жена" - Катерина отвечает: "Эх, Варя, не знаешь ты моего характеру!
Конечно, не дай бог этому случиться! А уж коли мне здесь опостынет, так не
удержат меня никакой силой. В окно выброшусь, в Волгу кинусь. Не хочу здесь
жить, так не стану, хоть ты меня режь!" Не зря в пьесе неоднократно
повторяется образ птицы - символ воли. Отсюда постоянный эпитет "вольная
птица". Катерина, вспоминая о том, как ей жилось до замужества, сравнивает
себя с птицей на воле. "Отчего люди не летают так, как птицы? - говорит она
Варваре. - Знаешь, мне иногда кажется, что я птица". Но вольная птица
попала в железную клетку. И она бьется и тоскует в неволе. Цельность,
решительность характера Катерины выразилась в том, что она отказалась
подчиниться распорядкам кабанихинского дома и предпочла жизни в неволе
смерть. И это было проявлением не слабости, а духовной силы и смелости,
горячей ненависти к гнету и деспотизму. Итак, главное действующее лицо
драмы "Гроза" вступает в конфликт с окружающей средой. В четвертом
действии, в сцене покаяния, как будто наступает развязка. Все против
Катерины в этой сцене: и "гроза господняя", и проклинающая полусумасшедшая
"барыня с двумя лакеями", и древняя картина на полуразрушенной стене,
изображающая "геенну огненную". Бедную девушку все эти признаки уходящего,
но такого живучего старого мира чуть не свели с ума, и она кается в своем
грехе в полубреду, состоянии помрачения. Она сама позже признается Борису,
что "в себе не вольна была", "себя не помнила". Если бы этой сценой
заканчивалась драма "Гроза", то в ней была бы показана непобедимость
"темного царства": ведь в конце четвертого действия Кабаниха торжествует:
"Что сынок! Куда воля-то ведет!" Но драма завершается нравственной победой
и над внешними силами, сковывавшими свободу Катерины, и над темными
представлениями, сковывавшими ее волю и разум. И ее решение умереть, лишь
бы не остаться рабой, выражает, по Добролюбову, "потребность возникшего
движения русской жизни". Критик назвал Катерину характером народным,
национальным, "светлым лучом в темном царстве", имея в виду действенное
выражение в ней непосредственного протеста, освободительных стремлений
народных масс. Указывая на глубокую типичность этого образа, на его
общенародное значение, Добролюбов писал, что он представляет
"художественное соединение однородных черт, проявляющихся в разных
положениях русской жизни, но служащих выражением одной идеи". Героиня
Островского отразила в своих чувствах, в своих поступках стихийный протест
широких народных масс против ненавистных ему условий "темного царства".
Именно поэтому Добролюбов и выделил "Грозу" из всей прогрессивной пред
реформенной литературы и подчеркнул ее объективно революционное значение.
Для своего времени, когда Россия пережила период громадного общественного
подъема перед крестьянской реформой, драма "Гроза" имела важное значение.
Образ Катерины принадлежит к лучшим образам женщин не только в творчестве
Островского, но и во всей русской и мировой художественной литературе.
Островский обладает глубоким пониманием русской жизни и великим
умением изображать резко и живо самые существенные ее стороны.
Внимательно соображая совокупность его произведений, мы находим, что
чутье истинных потребностей и стремлений русской жизни никогда не оставляло
его; оно иногда и не показывалось на первый взгляд, но всегда находилось в
корне его произведений.
Требование права, уважение личности, протест против насилия и
произвола вы находите во множестве литературных произведений; но в них
большею частью дело не проведено жизненным, практическим образом,
почувствована отвлеченная, философская сторона вопроса и из нее все
выведено, указывается право, а оставляется без внимания реальная
возможность. У Островского не то: у него вы находите не только
нравственную, но и житейскую экономическую сторону вопроса, а в этом-то и
сущность дела. У него вы ясно видите, как самодурство опирается на толстой
мошне, которую называют «Божиим благословением», и как безответность людей
перед ним определяется материальною от него зависимостью. Мало того, вы
видите, как эта материальная сторона во всех житейских отношениях
господствует над отвлеченною и как люди, лишенные материального
обеспечения, мало ценят отвлеченные права и даже теряют ясное сознание о
них. В самом деле — сытый человек может рассуждать хладнокровно и умно,
следует ли ему есть такое-то кушанье; но голодный рвется к пище, где ни
завидит ее и какова бы она ни была. Это явление, повторяющееся во всех
сферах общественной жизни, хорошо замечено и понято Островским, и его пьесы
яснее всяких рассуждений показывают, как система бесправия и грубого,
мелочного эгоизма, водворенная самодурством, прививается и к тем самым,
которые от него страдают; как они, если мало-мальски сохраняют в себе
остатки энергии, стараются употребить ее на приобретение возможности жить
самостоятельно и уже не разбирают при этом ни средств, ни прав.
У Островского на первом плане является всегда общая, не зависящая ни
от кого из действующих лиц, обстановка жизни. Он не карает ни злодея, ни
жертву; оба они жалки вам, нередко оба смешны, но не на них непосредственно
обращается чувство, возбуждаемое в вас пьесою. Вы видите, что их положение
господствует над ними, и вы вините их только в том, что они не выказывают
достаточно энергии для того, чтобы выйти из этого положения. Сами самодуры,
против которых естественно должно возмущаться ваше чувство, по внимательном
рассмотрении оказываются более достойны сожаления, нежели вашей злости: они
и добродетельны и даже умны по-своему, в пределах, предписанных им рутиною
поддерживаемых их положением; но положение это таково, что в нем невозможно
полное, здоровое человеческое развитие.
Таким образом, борьба, совершается в пьесах Островского не в монологах
действующих лиц, а в фактах, господствующих над ними. Посторонние лица
имеют резон своего появления и оказываются даже необходимы для полноты
пьесы. Недеятельные участники жизненной драмы, по-видимому занятые только
своим делом каждый,— имеют часто одним своим существованием такое влияние
на ход дела, что его ничем и отразить нельзя. Сколько горячих идей, сколько
обширных планов, сколько восторженных порывов рушится при одном взгляде на
равнодушную, прозаическую толпу, с презрительным индифферентизмом
проходящую мимо нас! Сколько чистых и добрых чувств замирает в нас из
боязни, чтобы не быть осмеянным и поруганным этой толпой. А с другой
стороны, и сколько преступлений, сколько порывов произвола и насилия
останавливается пред решением этой толпы, всегда как будто равнодушной и
податливой, но, в сущности, весьма неуступчивой в том, что раз ею признано.
Поэтому чрезвычайно важно для нас знать, каковы понятия этой толпы о добре
и зле, что у ней считается за истину и что за ложь. Этим определяется наш
взгляд на положение, в каком находятся главные лица пьесы, а следовательно,
и степень нашего участия к ним.
Катерина до конца водится своей натурой, а не заданными решениями,
потому что для решений ей бы надо было иметь логические, твердые основания,
а между тем все начала, которые ей даны для теоретических рассуждений,
решительно противны ее натуральным влечениям. Оттого она не только не
принимает геройских поз и не произносит изречений, доказывающих твердость
характера, а даже напротив — является в виде слабой женщины, не умеющей
противиться своим влечениям, и старается оправдывать тот героизм, какой
проявляется в ее поступках. Ни на кого она не жалуется, никого не винит, и
даже на мысль ей не приходит ничего подобного. Нет в ней ни злобы, ни
презрения, ничего, чем так красуются обыкновенно разочарованные герои,
самовольно покидающие свет. Мысль о горечи жизни, какую надо будет терпеть,
до того терзает Катерину, что повергает ее в какое-то полугорячечное
состояние. В последний момент особенно живо мелькают в ее воображении все
домашние ужасы. Она вскрикивает: «А поймают меня да воротят домой
насильно!.. Скорей, скорей...» И дело кончено: она не будет более жертвою
бездушной свекрови, не будет более томиться взаперти с бесхарактерным и
противным ей мужем. Она освобождена!..
Грустно, горько такое освобождение; но что же делать, когда другого
выхода нет. Хорошо, что нашлась в бедной женщине решимость хоть на этот
страшный выход. В том и сила ее характера, оттого-то «Гроза» и производит
на нас впечатление освежающее.
Конец этот кажется нам отрадным; легко понять почему: в нем дан
страшный вызов самодурной силе, он говорит ей, что уже нельзя идти дальше,
нельзя долее жить с ее насильственными, мертвящими началами. В Катерине
видим мы протест против кабановских понятий о нравственности, протест,
доведенный до конца, провозглашенный и под домашней пыткой и над бездной, в
которую бросилась бедная женщина. Она не хочет мириться, не хочет
пользоваться жалким прозябаньем, которое ей дают в обмен за ее живую душу.
Добролюбов поставил Островского очень высоко, находя, что он очень
полно и многосторонне умел изобразить существенные стороны и требования
русской жизни. Одни авторы брали частные явления, временные, внешние
требования общества и изображали их с большим или меньшим успехом. Другие
авторы брали более внутреннюю сторону жизни, но ограничивались очень тесным
кругом и подмечали такие явления, которые далеко не имели общенародного
значения. Дело Островского гораздо плодотворнее: он захватил такие общие
стремления и потребности, которыми проникнуто все русское общество, которых
голос слышится во всех явлениях нашей жизни, которых удовлетворение
составляет необходимое условие нашего дальнейшего развития.