Трагедия гражданской войны в «Конармии» И.Э. Бабеля
(на примере рассказа «Смерть Долгушова»)
Сборник
рассказов Исаака Бабеля «Конармия» рисует нам картину гражданской войны,
далекую от пропагандистского стереотипа о плохих белых и хороших красных.
Конармейцы изображены совсем не ангелами, а белые — отнюдь не только злодеями.
Однако главное для писателя — не доказательство правоты или неправоты белых или
красных, а показ читателям трагичности гражданской войны, трагичности всякого
насилия, даже применяемого как будто в благих целях. Это хорошо видно на
примере рассказа «Смерть Долгушова». Здесь автор, Кирилл Лютов, — интеллигент,
вследствие осознанного выбора оказавшийся на стороне красных, попадает в
сложное моральное положение. Смертельно раненный конармеец, телефонист
Долгушов, просит, чтобы его добили, избавив от мучений и возможного
надругательства со стороны поляков: «— Патрон на меня надо стра-тить, — сказал
Долгушов. Он сидел, прислонившись к дереву. Сапоги его торчали врозь. Не
спуская с меня глаз, он бережно отвернул рубаху. Живот у него был вырван, кишки
ползли на колени и удары сердца были видны.
—
Наскочит шляхта — насмешку сделает. Вот документ, матери отпишешь, как и что...
—
Нет, — ответил я и дал коню шпоры.
Долгушов
разложил по земле синие ладони и осмотрел их недоверчиво...
—
Бежишь? — пробормотал он, сползая. — Бежишь, гад...» Бабель демонстрирует нам
страшные подробности войны, натуралистические детали умирания человека. Жуть
берет, когда удары сердца не слышно, а видно. Бабелевский интеллигент не в
состоянии выполнить просьбу умирающего солдата. У него не хватает решимости
убить человека, пусть и без того обреченного на мучительную смерть. Лютов не
может преодолеть сидящего в глубине его души отвращения к убийству, морального
запрета на лишение жизни себе подобного. Хотя по сути выстрел для Долгушова —
это благо, избавляющее от нестерпимой боли и пр^бли-жающее желанную смерть.
Долгушова добивает друг Лютова Афонька Вида — простой казак, не отягощенный
интеллигентской рефлексией. Он спрятал в сапог красноармейскую книжку и
спокойно выстрелил умирающему прямо в рот. Тут между Бидой и автором происходит
очень выразительный диалог: « — Афоня, — сказал я с жалкой улыбкой и подъехал к
казаку, — а я вот не смог.
—
Уйди, — ответил он, бледнея, — убью! Жалеете вы, очкастые, нашего брата, как
кошка мышку...
И
взвел курок».
От
гибели Лютова спасает другой красноармеец, Грищук, схватив Виду за руку. Однако
тот продолжает выкрикивать угрозы в адрес Кирилла: «Холуйская кровь!.. Он от
моей руки не уйдет...» И Лютов понимает, что потерял Афонькину дружбу. Грищук
же Лютова не осуждает за проявленную слабость и угощает яблоком, говоря
ласково: «Кушай... кушай, пожалуйста...» Этими словами рассказ заканчивается.
Сам
факт выбора, который приходится делать Лютову, глубоко трагичен. Убить человека
— нарушить внутренний нравственный закон. Не убить — значит обречь его на более
медленную и мучительную смерть. Как будто Афонька Вида совершает акт милосердия,
добивая Долгушова и тем самым творя добро. Однако казака уже заразила страсть к
убийству. Он готов убить своего друга Лютова только потому, что ему видится в
словах Кирилла невысказанный укор. Сам Бабель сознавал, что не правы тут оба.
Лютов из-за чувства жалости не может прекратить мучения Долгушова. Вида же
готов расправиться с другом только за то, что неспособность Лютова к убийству
вынудила Афоню взять грех на себя. Писателю ближе всего позиция Грищука,
способного предотвратить бессмысленное убийство и пожалеть «очкастого»,
перенесшего, наверное, самое сильное потрясение в своей жизни.
Жестокость
гражданской войны показана Бабелем через столкновение необходимости убивать
хорошо знакомого человека, чтобы облегчить его страдания, и невозможности такое
убийство совершить без тяжелого ущерба для собственной души. Страдает не только
Долгушов, страдают и Лютов и Бида. И как решить нравственную дилемму, вставшую
не только перед Кириллом Лютовым, но и перед десятками тысяч других бойцов и
командиров противоборствующих армий, не знали ни они, ни сам писатель. И тот же
Афонька Бида предстает у него то почти как святой, «обведенный нимбом заката»,
то почти как дьявол, несущий «холод и смерть»
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/