Петр Павлович Ершов и православие
С
именем Ершова, его творчеством и судьбой связано немало устоявшихся и до
настоящего времени ещё не пересмотренных точек зрения. Наиболее «живучим»
является мнение о том, что после раннего и самого удачного своего
художественного опыта – сказки «Конёк-горбунок», Ершов не создал ничего более
значительного, а все его последующие произведения отмечены печатью
подражательности и провинциальности да ещё и сильно «подпорчены»
религиозно-монархическими идеями. В результате такого подхода к наследию
писателя немалая часть его произведений до сих пор не опубликована или
преподнесена в ряде изданий в «усечённом» виде, с удалёнными строфами или даже
несколькими стихотворениями в лирических циклах, а также купюрами в прозе и
драматических опытах. Соответственно, наше представление о его духовной жизни,
в которой религиозные искания были едва ли не самым важным, оказывается очень
неполным. Это касается и биографии поэта, многие факты которой нуждаются в
новом осмыслении.
П.П.Ершов
появился на свет в деревне Безруковой Ишимского округа Тобольской губернии 22
февраля (6 марта по новому стилю) 1815 года в семье «комиссара Черемшанской
части» (в те времена Ишимский округ состоял из пяти комиссариатств: Абатского,
Бердюжского, Малышенского, Петропавловского, Черемшанского) Павла Алексеевича
Ершова и Евфимии Васильевны Ершовой, урождённой Пилёнковой («тобольской
купеческой дочери»). Опасаясь за жизнь ребёнка, появившегося на свет очень
слабым, родители решили крестить его в тот же самый день. В деревне Безруковой,
месте проживания семьи комиссара, в те времена своего храма не было, а поселяне
были приписаны к приходу градо-Ишимской Богоявленской церкви. В ней и совершил
обряд крещения семидесятилетний священник Иоанн Симонов.
В
соответствии с церковным календарём-именословом (а в этот день чтят память ряда
святых: Афанасия Исповедника, Маврикия, Феодора, Филиппа, Лимния, Варадата и
т.д.) младенец был наречён во имя святого Петра, то есть получил, с одной
стороны, очень распространённое, а с другой, очень редкое имя. Даже в наше
время, при всём обилии соответствующей литературы, найти житие этого святого
трудно. Из некоторых источников (например, «Жития святых» Димитрия Ростовского)
выясняется, что 1 февраля является днём памяти преподобного Петра Галатийского,
скончавшегося около 429 года. Он же «воспоминается» 22 февраля и 25 ноября под
именами Петра Столпника и Молчальника. Жизнь этого святого была отмечена
подвигами затворничества и безмолвия. Он мог изгонять бесов и излечивать от
недугов, а его власяница, когда её прикладывали к заболевшему ребёнку,
оказывала целительное воздействие. Возможно, это было принято во внимание
иереем Симоновым, окрестившим очень слабого, одержимого припадком, кричавшего
без умолку младенца во имя Петра Галатийского.
Ершов
трепетно относился к своему небесному покровителю, о чём свидетельствуют
постоянные упоминания в его письмах к родным и друзьям 22 февраля – дня его
рождения, совпадающего с днём его именин и даже 22-го числа других месяцев. К
примеру, в письме к жене от 23 ноября 1858 года Ершов, в ту пору директор
училищ всей Тобольской губернии, пишет следующее: «Милая Елена. Вот я и в
Ялуторовске. Это последний город настоящего моего маршрута, и потом к вам,
обнять тебя и милых детей. Из Ишима я выехал в субботу, в 5 часов. Обедал у
смотрителя вместе с П.И., который приехал проводить меня. В 6 часов мы были уже
со смотрителем в Безруковой, месте моего рождения, и пили чай. Тут явилось
несколько крестьян с сельским головой, с просьбами о моём содействии –
соорудить в Безруковой церковь. Они хотят составить приговор – в течении трёх
лет вносить по 1 рублю серебром с человека (а их душ, примерно, до 800), что в
3 года составит до 2500 р.с. Моё дело будет – испросить разрешение на постройку
церкви, доставить план и помочь по возможности. Смотритель сказал, что церковь
надобно соорудить во имя преподобного Петра, и крестьяне согласились. Место для
церкви они сами выбрали то самое, где был комиссарский дом, т.е. именно там,
где я родился. Признаюсь, я целую ночь не спал, раздумывая о том – неужели
Господь будет так милостив, что исполнится давнишнее моё желание и освятится
место рождения и восхвалится имя моего Святого. Не даром же в нынешнем году в
календаре в первый раз упомянуто имя его. Сближение, как ни суди, пророческое.
А как приятно мне было слышать от старых крестьян нелицемерные похвалы моему
отцу! Всё это составило для меня 22 число (припомни – 22-е, а не другое) одним
из приятнейших дней моей жизни» (выделено мною – Т.С.).
Можно
предположить, что имя этого святого в каком-то таинственном смысле определило
сам нрав Ершова: его застенчивость, скромность, склонность к уединению. Эти
черты характера писателя выделял первый биограф Ершова А.К.Ярославцов, в книге
которого достаточно частыми являются понятия «обособленности»,
«затворничества», «отшельничества», «безмолвия».
Забегая
несколько вперёд, следует сказать, что храм на родине Ершова строился с 1862 по
1876 годы и был освящён во имя Петра Столпника. И вряд ли во всей России можно
было найти ещё один храм с таким названием. Но судьба его оказалась
драматичной: он подвергся разрушению в июле 1969 года.
Ершов
был человеком глубокого религиозного чувства. Вера в Провидение, покорность
Промыслу помогали ему выстоять во всех испытаниях, выпавших на его долю. А их,
как известно, было немало: смерть отца (1833), брата Николая (1834), матери
(1838), дочери-первенца Серафимы (1840), второй дочери, также наречённой
Серафимой (1841), жены Серафимы Александровны (1845), второй жены – Олимпиады
Васильевны (1853), а через месяц дочери-малютки Серафимы. В июле 1856 года,
почти в одну неделю, умирают сын Николай и дочь Ольга. Но все эти беды, тяжело
переживаемые Ершовым и надолго «выбивавшие» его из творческого состояния, тем
не менее, не поколебали веры в Бога. В одном из писем к своим петербургским
друзьям В.Треборну и А.Ярославцову он размышляет: «Паду ли я, или буду невредим
– за всё благословлю благое Провидение. Не упрекните меня в фатализме: вера в
Провидение не однозначащее слово с предопределением».
Чуткая,
страдающая душа Ершова отражена в его никогда не публиковавшемся письме к Анне
Петровне Вилькен, урождённой Жилиной, от 9 июля 1845 г. Это пронзительное по
своей интонации послание, в котором сообщается о смерти жены Серафимы
Александровны, сохранилось в личном архиве потомка Анны Петровны,
петербургского кинорежиссёра К.В.Артюхова:
«Письмо
моё будет коротко, милая кузина. Только радость говорит, а печаль молчалива. И
что сказать мне, когда я до сих пор не могу ещё образумиться. Удар был так
неожидан, так внезапен, что не пасть под ним надобны были вера и особенная
помощь Божия. Вы знали умершего Ангела, знали и чувства мои к ней: почему
поверите моей печали. Да, из всех потерь, какие испытал я (а каких я не испытывал?),
потеря любимой жены – самая ужасная. Точно половины самого себя не стало. С
опустелым сердцем, с тяжкою думой, с грустным воспоминанием – неужели это
жизнь? Только религия согревает остылую душу, только она одна освещает мрак
могильный, и за гробовой доской представляет её ещё лучше, чем она была на
земле. А что было бы без этого небесного утешения!»
С
ранней юности в круг интересов Ершова входили духовные книги. По воспоминаниям
Ярославцова, петербургские годы Ершова проходили «в неутомимой жажде чтения».
Он пользовался, как и А.С.Пушкин, библиотекой А.Ф.Смирдина. Отсюда он брал
также книги религиозного содержания, «в которые любил погружаться, стараясь
укрывать от любопытных». А по возвращении в Тобольск он формирует личную
библиотеку, где одно из важных мест занимает духовная литература. Тобольский
биограф Ершова А.И.Мокроусов, в своём, так и неизданном, труде о нём,
написанном в 1918 году, указывал, что ему приходилось видеть в ершовской
витрине Тобольского музея много книг, которые Пётр Павлович часто перечитывал.
Например, «Новую скрижаль, или Объяснение о Церкви, литургии и о всех службах и
утварях церковных» Вениамина, архиепископа Нижегородского и Арзамасского, в 4-х
частях, изданную в 1858 году в Санкт-Петербурге; почти все книги Священного
Писания, часть которых переписана руками его учеников и самим Ершовым.
Примечательно, что переписанные им Книга Иова и Книга Бытия помечены всё той же
датой: 22 февраля 1854 года.
Ершов
поклонялся православным святыням, часто посещал Иоанновский Междугорский и
Абалакский монастыри под Тобольском, а во время своей командировки в Петербург
в 1858 году заезжал в Свияжский Богородицкий монастырь, в котором пребывал на
покое бывший архиепископ Тобольский Евлампий, а на обратном пути, остановившись
в Москве, выделил два дня для поездки в Троице-Сергиеву Лавру. С собой он возил
крест и икону святого Германа. Выезжая с ревизией училищ, он всегда служил
молебен о благополучном возвращении к семье.
В
своих произведениях и особенно в письмах он оставил поэтическое описание
православных обрядов. Так, в письме от 18 июля 1841 года из фондов Музея-архива
Д.И.Менделеева в Санкт-Петербурге он рассказывает своей падчерице Феозве (в
будущем она станет женой Д.И.Менделеева) о встрече чудотворной Абалакской иконы
Божией Матери: «Нынешний год жители Тобольска оказывают большое усердие к
Богоматери. Каждый день поднимают икону и с хором певчих сами – особенно девицы
и дамы – несут её с горы в свои дома и обратно. Особенно поздно вечером это
зрелище делает самое живое впечатление. Народу, хоть его всегда довольно, не
видно за темнотою; раздаётся только торжественное: яко необоримую стену и пр. И
свет свечи в фонаре, подобно звезде, блестит впереди, иногда отражаясь на
золоте ризы Богоматери. Но ты сама бывала зрительницей подобных выносов, и
потому тебе легко представить подобную картину».
Религия
является одним из главных источников творчества Ершова. Философию и эстетику
его прозы, поэзии и даже сказки «Конёк-горбунок» невозможно представить вне
религиозной сферы, вне отношения писателя к Православию. Очень значимыми
образами произведений Ершова, особенно его лирики, являются образы «райской
обители», «небесной обители», «небесного света», «светлого мира упованья»,
прекрасных ангелов – херувима и серафима, Божьего храма – «Господнего дома»,
«святого креста», «святой веры», «тёплой молитвы» и образ Бога, для которого
поэт находит множество имён и определений: «Всеблагой Творец», «Создатель мой»,
«Отец Небесный», «Учитель Вселенной», «Царь Вселенной», «Творец спасенья»,
«Царь веков», «Отец людей любвеобильный».
Религиозное
чувство в лирике Ершова неотделимо от эстетического. Герой испытывает восторг
перед красотой и совершенством Божьего мира:
Мир
Господень так чудесен!
Так
отраден вольный путь!
Сколько
зёрен звучных песен
Западёт
тогда мне в грудь!
Я
восторгом их обвею,
Слёз
струями напою,
Жарким
чувством их согрею,
В
русской речи разолью.
(«К
друзьям», 1837)
Духовная
лирика Ершова отмечена особым эмоциональным напряжением. В ней, как правило,
наблюдается резкая смена настроений и призывная интонация. Лирический герой,
переживающий отчаяние, изнемогающий под «свинцовой цепью страстей» и
заблуждений, останавливается на краю бездны безверия и выражает готовность
одолеть все невзгоды:
Но
прочь малодушный укор!
Готова
награда терпенью…
На
нас – благодеющий Взор!
Над
нами – рука Провиденья!
Настанет,
я верю, пора –
Утихнет
мятежное море,
И
стает льдяная гора,
И
чёлн мой скользнёт на просторе.
(«В
альбом В.А.Андронникову»,1851)
И
сами страдания заключают в себе великий смысл, свидетельствуя о некоем
богоизбранничестве героя:
О,
торжествуй! Судья вселенной,
Прозревши
клад в тебе бесценный,
Тебя
страданием почтил.
Любовь
превечная судила
Тебе
пройти чрез огнь горнила,
Чтоб
ты и чист, и светел был…
(«Призыв»,
1846)
Не
только духовная лирика Ершова, но и другие его произведения – неопубликованные
или затерянные в старых изданиях, свидетельствуют о разнообразии и глубине его
религиозных и художественных интересов. Мало кто знает о том, что в Петербурге
Ершов учился игре на флейте у известного музыкального педагога того времени и
композитора О.К.Гунке, по совету которого написал в 1836 году либретто большой
волшебно-героической оперы в пяти действиях «Страшный меч». Опера была одобрена
к представлению цензором Евстафием Ольдекопом, но по неизвестным причинам не
получила сценического воплощения. А её либретто было опубликовано лишь после
смерти Ершова в седьмом номере петербургского журнала «Иллюстрированный
вестник» за 1876 год. Содержанием «Страшного меча» является прошлое Киевской
Руси, время княжения Владимира, показанное в условном, сказочно-фантастическом
преломлении. Наряду с воинами дружины князя Владимира здесь есть волшебница
Всемила – обладательница чудесного перстня и витязь – чародей Громвал,
мечтающий завладеть магическим мечом князя Ратмира, а также
жрецы-идолопоклонники и крестьяне.
И
в этом феерическом мире со множеством чудес и превращений есть ещё один герой,
представленный в тексте либретто как Неизвестный. Он приходит в крестьянское
селение, чтобы открыть людям, коснеющим в язычестве, образ Всевышнего и
благотворную силу молитвы:
Тебя,
Бог сильный и благой!
Тебя
– недремлющее око!
Из
бездны горести глубокой
Зовём
усердною мольбой.
Услыши
слабое моленье
Бессильных
в тягостной борьбе;
Не
в силах мира, но в Тебе
Надежда
наша и спасенье.
Стихи
Ершова-либреттиста красивы по интонации, богаты в ритмическом плане и отчётливы
в идейном отношении. Здесь утверждается мысль о Православии как великой силе,
объединяющей русских людей. Эта мысль освещает заключительную песнь оперы –
песнь певца Баяна, которую Ершов предназначал лучшему контральто той эпохи –
Анне Яковлевне Воробьёвой-Петровой:
Второй
наш кубок за народ
Святой
Руси перводержавной!
Да
в недрах веры православной
Его
величье возрастёт.
Ершова
всегда интересовала и проблема перевода книг религиозного содержания. Ещё в
первые годы службы в Тобольске он работал над статьёй «О переводе Священных
книг». А совсем недавно была выяснена судьба рукописи Ершова «Тайная вечеря
Господа нашего Иисуса Христа», являющаяся переводом одной из частей книги
немецкого романтика Клеменса Брентано «Крестные муки Господа Бога Иисуса
Христа». О своей переводческой деятельности Пётр Павлович сообщал в письме к
А.К.Ярославцову от 7 марта 1842 года: «Ты спросишь о теперешних моих занятиях.
Каждый день сижу я несколько часов за переводом одной французской книги: La
douloureuse passion de N.S. Jesus Christ. Не знаю, имел ли ты в руках эту
книгу. А если нет, то скажу тебе, что я не читал ничего занимательнее. Это
видения одной монахини о страданиях Спасителя, писанные со слов её известным
немецким поэтом Клеменцием Брентано. Эти видения имеют такой характер истины,
что не смеешь сомневаться в их действительности. Достань и прочти. Мне хотелось
бы перевод этой книги приготовить к изданию, но боюсь, чтоб наши духовные лица
не восстали. Впрочем, я исключаю или применяю к нашим верованиям всё, что могло
бы броситься в глаза православию. Уверен, что успех этой книги несомненен. На
днях жду немецкого подлинника: у меня есть знакомый знаток немецкого языка, и
мы проверим перевод».
Произведение,
которое переводил Е
ршов,
является и до настоящего времени одним из самых любопытных образцов так
называемой визионерской литературы. В нём представлены откровения католической
монахини Анны Катарины Эммерик, видевшей картины евангельской истории во всей
конкретике психологических и бытовых моментов. Книга Брентано была впервые
напечатана на немецком языке в 1833 году и вскоре переведена на французский.
Ершов обращался к изданиям 1835 или 1836 года. Значение этой книги для русского
романтизма ещё не выявлено, хотя стоит отнестись со вниманием к тому, что
произведение Брентано находилось в личной библиотеке В.Ф.Одоевского и экземпляр
французского перевода с пометами владельца и его автографом можно сегодня
видеть в Российской государственной библиотеке (Москва), а немецкое издание
1842 года с пометами В.А.Жуковского – в научной библиотеке Томского
университета.
В
Тобольске книгой немецкого романтика интересовался приятель Ершова Пётр
Дмитриевич Жилин, который, как известно из неопубликованного письма
Н.Д.Фонвизиной И.И.Пущину от 5 февраля 1841 года, также занимался переводом
Брентано.
Уже
упоминавшийся биограф Ершова А.И.Мокроусов писал о том, что ему приходилось
видеть в ершовской витрине Тобольского музея и «толстую переплетённую рукопись,
где рукою Ершова начисто переписан перевод этой столь занимавшей поэта книги».
Книга эта состояла из глав с соответствующими заглавиями: «Суд у Каиафы»,
«Снятие с Креста» и т.д. Под рукописью дата – 29 марта 1842 года – день
окончания перевода книги. Всем последующим исследователям и читателям Ершова
этот перевод был неизвестен, а потому лишь случай помог узнать о том, что
ершовская рукопись сохранилась. Она была обнаружена 6 марта 2005 года во время
открытия Ершовской литературной гостиной в Тобольском музее, где
экспонировалась в качестве «книги, переписанной Ершовым», но без указания
автора первоисточника – Клеменса Брентано, а также характера работы – перевода
с французского языка.
Как
уже говорилось, во всех трудных случаях своей многострадальной жизни Ершов
искал утешения в религии. Он не только не роптал на Бога, испытав потери
близких, но восклицал:
Но
прочь укор на жизнь, на веру.
Правдив
Всевышнего закон.
И
сама кончина его была истинно христианской. Перед смертью, которая наступила 18
августа 1869 года, он исполнил святой долг: исповедался и причастился,
благословил своё семейство и простился со всеми. К этому следует добавить, что
за несколько дней до кончины его посетили крестьяне из села Безруково, которые
строили храм на его родине – храм, на освящении которого он так хотел побывать,
желая этого даже в самые последние минуты своей жизни.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.abc-people.com