Еще раз об
"Антихристе" Ф. Ницше
Мнимая
однозначность предпоследней книги Фридриха Ницше «Антихрист» закодирована уже в
ее названии, переводимом также как «Антихристианин», подобная неоднозначность
будет прослеживаться и в отношении Ницше к личности самого Христа, — между
учением которого и исторически-идеологическим наслоением христианства он
проводил разделительную черту — неоднозначность Антихриста — Люцифера, намертво
вписанного в круг вопросов веры.
Каков Христос в
глазах Ницше? Это некто, стоящий по ту сторону «всякой религии, всех понятий
культа, всякой истории, естествознания, мирового опыта, познания, политики,
психологии, вне всяких книг, вне искусства» . Христос у Ницше — «идиот» в понимании
Достоевского — игнорирует все то, что понимается под «жизнью». Все составные
элементы жизни понимаются им как символы, как материал для его притч о жизни
совсем другой, считающейся за реальную, которую символически можно назвать
«внутренней» и вне которой и нет ничего, включая смерть. Нет греха, нет вины,
нет наказания. «Грех, все, чем определяется расстояние между Богом и человеком,
уничтожен» . «Бог», «Сын Человеческий», «Царство Небесное» становятся символами
состояний, приравниваемых к блаженству, ставшему единственной реальностью.
«Царство Божие» не есть что-либо, что можно ожидать, оно не имеет «вчера» и не
имеет «послезавтра», оно не приходит через тысячу лет — это есть опыт сердца;
оно повсюду, оно нигде…» Христос оставляет в наследство человечеству практику,
в том числе практику поведения в различных неблагоприятных жизненных ситуациях,
практику несопротивления. Ницше ставит в вину Церкви то, что ею из Евангелия
«фокуснически изымается все понятие «блаженства», единственная его реальность,
в пользу состояния после смерти!
Ницше,
непрестанно напоминающий о том, что слабому должно помочь умереть, не может не
упрекать Христа в бегстве от «реальности» в непостижимое.
Итак,
обвиняется христианство, но христианство как фарисейство, как построение
жрецов-мифотворцев, выстроивших угодный им миф. В досконально рассматриваемой
психологии жреца раскрывается изобретенная последним ложь «нравственного
миропорядка». Всякому самоценному естественному учреждению, такому как
государство, брак и так далее, обесценивания природу, жрецом дается сообщающая
ценность. Неповиновение жрецу и «закону» с необходимостью влечет за собой
обретение «греха» со всеми вытекающими отсюда последствиями, в том числе с
наказанием.
Ницше ставит в
упрек европейским расам то, что ассимилировав христианскую религию, они впитали
вместе с ней противоречия и болезненность, не пересоздав ни нового божества, ни
себя за последние две тысячи лет.
Ницше проводит
сравнительный анализ христианских источников с книгой законов Ману. Цели этих трудов
диаметрально противоположны, как, разумеется, противоположны и методы к их
достижению, и само происхождение книг. Написание кодекса законов Ману по
существу явилось подведением итогов продолжительного разнообразного жизненного
опыта народа с последующей его систематизацией. В целях избежания дальнейшего
эксперимента, разложения ценностей, традиция здесь взаимодействует с
откровением. Базовый тезис следующий: «Бог это дал, предки это пережили» .
«Порядок каст, высший господствующий закон, есть только санкция естественного
порядка, естественная законность первого ранга, над которой не имеет силы
никакой произвол, никакая «современная идея» .
Основанием
пирамиды культуры с необходимостью будет являться прослойка населения, носящая
название «посредственности» с ее ориентацией на специальную деятельность в
разнообразных областях, вершиной — духовно одаренные как самые сильные,
серединой — воины и судьи, стражи права. Такое деление произведено самой
Природой, а не Ману, а значит, оно обречено на жизненность. Восстания низшего
против высшего, сопрягающие в себе экономические деформации общества с
вырождением первохристианских ценностей в прохристианские права большинства,
последние тысячелетия насыщавшие кровью землю, во многих цивилизованных странах
привели к образованию современных демократий с их прагматически вывернутыми
наизнанку христианскими ценностями.
Искаженная вера
вступила на замену христианской практике — такой жизни, какою жил Христос.
Ницше пишет о том, что «истинное, первоначальное христианство возможно во все
времена. Не верить, но делать, а, прежде всего, многого не делать, иное бытие…»
Таким образом, в конце XIX века символический статус христианства отстаивается
немецким философом в сочинении «Антихристианин».
Важнейший
момент мистерии — смерть на кресте — становится диагнозом непонимания учения
последователями, одновременно явившись причиной для целой цепи последующих
измышлений и ложных выводов относительно «почему именно так?» В основе
нашедшихся ответов лежало одно из самых антихристианских качеств человека —
месть: царство божие превратилось в ожидаемое кровавое судилище над врагами
«церкви».
Рассмотрим
воззрения на проблему христианства философов, не избежавших прямого влияния
Ницше на формирование своего мировоззрения. Карл Ясперс в ницшеанской критике
морали христианства видел «недоразумение», причина которого – в непроведенном
разделении между истинными моральными стимулами данной религии и моралью ему
современного мира. Если для Ницше человек является одновременно червем и венцом
творения, в который вплетена потенциальная энергия возвышения над самим собой и
бренностью своего бытия, то по Ясперсу человек может возвыситься только в
соответствии с единым — Богом, Абсолютом, что исключает ницшеанскую свободу к
творчеству вне трансценденции. Ясперс отбрасывает и все презрительные
христианские характеристики человека – «неопределившегося животного».
Макс Шелер ,
подобно Ясперсу, переработал и совместил идейные базисы Ницше и Христа
/христианства/. Снимая вину в «фальсификации ценностных таблиц» с христианства,
Шелер перекладывает ее на явление ресентимента, представляющего собой
интенсивное переживание с последующим воспроизведением ответной реакции на
действия другого человека, в результате которого погружаемая в центр личности
эмоция удаляется из зоны выражения и действия личности. Такая ответная реакция,
негативная по своему характеру, является долговременной психической установкой,
основанной на чувстве собственного бессилия и служит источником изменения
ценностей и основанного на них мировоззрения. Неспособность к овладению
желанным благом, сопряженная с ненавистью к себе как носителю бессилия,
трансформируется в некую любовь к вызывающим изначально отвращение объектам,
представляющим низшую ценность: априорные ранговые отношения между ценностными
модальностями смещаются.
Утверждение
Ницше о христианстве как «цветке ресентимента» опровергается, ибо подлинная
христианская идея любви не имеет ничего общего с последним. Мир же дается
человеку через любовь, сила которой в каждом индивидуальном случае
соответствует его способности к контакту с Универсумом — Богом — Единым.
Обвинение в заражении ресентиментом может иметь отношение лишь к некоторым
сторонам модифицированных моделей христианства и главным образом касается
гуманизма, отвернувшегося от Бога и любви во Христе.
Гуманизм как
порождение буржуазии, согласно Шелеру, впитал в себя ее главную отличительную
особенность – социогенетическую вторичность, компенсирующую недостаток своих
витальных сил и врожденный страх перед жизнью особой реактивностью натуры,
позволяющей целерационально использовать чужие жизненные энергии, паразитируя
на них. Негативный «буржуазный дух», паразитируя над позитивной
предприимчивостью, осуществляет переворот в системе ценностей, активизируя
приобретательство и жажду наживы, упраздняя любовь.
Простое
человеколюбие (констатируется широкая распространенность и мнимого
человеколюбия, основанного на ресентименте) является лишь шагом на пути к
акосмистской любви к Богу и человеку.
Немаловажную
роль в рисуемой картине мира играет вводимое понятие этоса — системы ценностей
субъекта (индивидуума, семьи, расы, нации…), сложившейся по определенным
правилам ценностных предпочтений: господствующий этос общества творит
соответствующую систему мировоззрения, социальную мораль, на которых и
сказывается в первую очередь возможное отравление ресентиментом.
Шелер не
признает за ненавистью изначальной укорененности в человеческой природе,
подобной укорененности любви, что означало бы разрыв с христианской традицией.
Ненависть является следствием нарушения данной Богом иерархии ценностей.
Подобное отклонение имеет своей причиной прельщение чем-либо и варьируется от
относительного до абсолютного (в случае сотворения себе кумира), оно может быть
обусловлено разнообразными факторами, включая наследственные и социальные.
Надежды на
будущее связываются с отмиранием старого буржуазного этоса и рождением нового,
причем отнюдь не при помощи пролетариата, но как результат расово-этнических
смешений, в связи с чем народо-населенческие проблемы становятся предметом
пристального шелеровского внимания. Социальный идеал Шелера предстает в образе
свободного от ресентимента воплощения христианской любви.
Затрагиваемые
«Антихристианином» темы тесно взаимосвязаны между собой и могут быть
рассматриваемы на фоне их классической систематизации, проделанной Мартином
Хайдеггером, согласно которой принципиальными моментами являются:
• нигилизм;
• переоценка
ценностей;
• воля к
власти;
• идея вечного
возврата;
• идея
сверхчеловека.
Рождение
нигилизма понимается как начало новой эры в истории человечества. Нигилизм,
отталкивающийся от события смерти Бога, далее наполняет себя созидающим
смыслом. Появляется определение всего сущего как воли к власти — ее
самоуполномочения на превосхождение себя самой, что тесно связано с доктриной
вечного возвращения. Целью единственно сущего является «сверхчеловек» — «… тот
высший однозначный образ человечества, который в качестве безусловной воли к
власти в каждом человеке на разной ступени восходит к власти, наделяя тем самым
человека принадлежностью к сущему в целом, то есть воле к власти, и удостоверяя
его как истинно сущего, близкого к действительности и к «жизни» .
Проводимая
Ницше разделительная черта между личностью Иисуса Христа и феноменом
христианства позволяет сделать вывод о неприятиии философом идеологического
наслоения исторического тела христианства ввиду оказанного им негативного
влияния на разнообразные аспекты жизни человека в обширной зоне влияния этой
религии, тогда как к самому Христу у Ницше прослеживается неоднозначное
отношение (от жесткой критики до фактического преклонения перед мудростью
простоты), свидетельствущее о предельной прозрачности в расстановке акцентов по
данной проблеме.
Ницше
заинтересован в функционировании нового учреждения, которое, уже вне
религиозной санкции на жизнь, осуществляло бы проникновение многочисленных
аспектов жизнедеятельности человека, посильно регламентируя ее, а не
паразитируя, и не саморазлагаясь в качестве религиозно-государственного
института.
Попытки синтеза
наследия Ницше с реставрацией первоначальных христианских ценностей,
совершаемые Шелером, Ясперсом, свидетельствуют о поиске промежуточных путей в
будущее, приспособлении к сложившемуся мировосприятию современного человека.
Однако, христианские ценности не поддаются скрещиванию с методологическими
изысканиями в религиозной сфере от философии, давая в итоге очередные
неприменимые на практике утопические умопостроения.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.filreferat.popal.ru/