Подростковая сексуальность на пороге XXI
века
Постановка проблемы и источники
Общеизвестно, что за последние годы в сексуальном поведении
и установках российской молодежи, прежде всего подростков и юношей, произошли
большие изменения, вызывающие растущую социальную озабоченность. Этой теме
посвящено несколько серьезных научных публикаций. Однако в российских средствах
массовой информации и политических дискуссиях эти проблемы, как правило,
освещаются искаженно и интерпретируются неверно.
Вместо серьезной научной статистики, политики и журналисты
пользуются случайными, недостоверными данными, причем их отбор и выводы из них
крайне политизированы. Отечественные данные не сравниваются с тем, что
происходит в других развитых странах. В результате закономерные глобальные
процессы, вроде снижения рождаемости или снижения возраста сексуального дебюта
принимают за местные, локальные, сугубо российские, вытекающие из специфически
российских условий и трудностей. Сложные и противоречивые тенденции
общественного развития примитивно объясняются "падением нравов",
влиянием "растленного Запада" и происками западных спецслужб и
фармацевтических кампаний. В средствах массовой информации распространяются
заведомо ложные, умышленно фальсифицированные сведения о том, что фактически
происходит в западных странах и в России. Главными поставщиками этой
дезинформации являются И.Я. Медведева и Т.Л. Шишова, сочинения которых
тиражируют бесчисленные, причем самые разные, газеты и телепрограммы. Сочетание
неинформированности, научной безграмотности и политической ангажированности
приводит к тому, что формируется неверная социальная политика и стратегия
воспитания, направление которых прямо противоположно мировому опыту. Это влечет
за собой катастрофические социальные, культурные и эпидемиологические
последствия.
Чтобы преодолеть эти опасные тенденции и ложные
представления, - разумеется, не у представителей коррумпированной прессы и ее
политических заказчиков и спонсоров, а у людей, заинтересованных в понимании
реальных социальных процессов и тенденций развития, необходимо спокойное,
основанное на проверенных фактах, сравнение сексуального поведения и ценностей
российских подростков с тем, что происходит среди их западных сверстников.
Этому и посвящена данная работа. Чтобы избежать обвинений в
предвзятости, я умышленно избегаю широких теоретических обобщений, фиксируя
внимание главным образом на эмпирических, статистически проверяемых фактах и
тенденциях развития сексуального поведения и ценностей подростков и юношей в
контексте сексуальной и общей культуры общества. Она имеет
сравнительно-исторический и социальнопедагогический характер и состоит из
четырех частей.
Первая часть отчета является вводной, она дает постановку
проблемы и общую характеристику основных источников исследования.
Вторая часть посвящена анализу динамики сексуального
поведения и ценностей западно-европейских подростков на протяжении второй
половины XX в.
Начинать с зарубежных данных естественно, так как процессы,
с которыми в последнее десятилетие (а на самом деле, как мы увидим дальше,
значительно раньше) столкнулась Россия, имеют глобальный характер, они
проявились в западных странах гораздо раньше и лучше изучены, так что можно
говорить не только о причинах соответствующих явлений, но и об их долгосрочных
последствиях.
Но какая именно история для нас наиболее поучительна?
Обычно, говоря о любых российских тенденциях, их сравнивают
с соответствующими американскими, чаще всего разрозненными, показателями. В
отличие от этого, в данной работе обобщается не американский, а европейский
опыт. На то есть причины как идеологического, так и теоретико-методологического
порядка.
Идеологически, я хотел избежать конфронтации с характерным
для современной российской, особенно официальной, ментальности, воинствующим и
многоликим антиамериканизмом. Испытывая по отношению к единственной оставшейся
сверхдержаве сильный комплекс неполноценности, многие российские политики,
журналисты и ученые рассуждают по принципу "сильнее кошки зверя нет".
При этом "кошке", с одной стороны, люто завидуют - вот она какая
сильная! - а с другой - всячески осуждают ее за безнравственность, хищный
характер и прочие недостатки, со своей "общечеловеческой", а по сути
дела - мышиной точки зрения. Подкреплять или оспаривать эти наивные стереотипы
одинаково неинтересно.
Теоретико-методологически, американские данные никак не
могут служить всеобщим эталоном для сравнения.
Во-первых, население США по многим социальным параметрам
крайне неоднородно, там существует не одна, а несколько разных сексуальных
культур и стилей жизни, "усреднять" которые методологически
неправомерно. Их сравнение - самостоятельная научная задача, решать которую
должны американисты. Во-вторых, общий уровень сексуальной культуры, от которого
зависят такие важные социальные показатели как динамика незапланированных
беременностей, абортов, изнасилований, заболеваний, передающихся половым путем
(ЗППП), уровень сексуальной образованности населения и т.д., во многих европейских
странах неизмеримо выше, чем в США, а сами европейские культуры достаточно
разнообразны, позволяя сравнить Россию не с одним, а с несколькими типами и
вариантами. В-третьих, традиционная российская культура и ментальность по ряду
параметров исторически ближе к европейским, чем к американским образцам. Ни
крайний американский индивидуализм, ни агрессивный протестантский
фундаментализм русской культуре и сознанию несозвучны.
Поэтому я и предпочел анализировать главным образом
европейские данные, используя американские исследования лишь в качестве
дополнительного источника.
Основными источниками для этой части работы являются
многочисленные национальные и сравнительные (международные) исследования,
прежде всего
- сексологические опросы последних нескольких десятилетий.
В получении этих данных - российские научные библиотеки
практически пусты, а на длительную работу в Интернете нет денег - мне очень
помогло мое старое (с 1979 года) членство в Международной Академии
сексологических исследований и участие в нескольких международных форумах,
полностью или частично посвященных подростковой и юношеской сексуальности. Я
считаю своим приятным долгом поблагодарить своих зарубежных коллег -
перечисление их имен заняло бы слишком много места,
- которые приглашали меня на эти встречи и конференции и
делились со мной своими, зачастую неопубликованными, эмпирическими данными и
теоретическими соображениями.
Существенную помощь в получении необходимой информации
оказали мне также Центрально-европейский университет в Будапеште (первое
полугодие 1999 г.) и Институт истории имени Макса Планка в Геттингене (лето
2000 года), где я смог ознакомиться с новейшими немецкими исследованиями по
своей теме.
В первоначальном проекте я хотел дать сравнительный анализ
не только сексуального поведения, ценностей и установок западных подростков, но
и разных национальных стратегий сексуального образования и просвещения. К
сожалению, это оказалось невозможным из-за недостаточного финансирования. Два
года из трех, на которые был рассчитан проект, РГНФ давал деньги исключительно
на зарплату, причем львиная доля этих сумм тут же возвращалась в бюджет в форме
налогов. Ни ездить куда бы то ни было, ни приобретать иностранные книги, ни
даже пользоваться Интернетом на эти деньги было невозможно. Между тем с
сексуальным просвещением нужно знакомиться не только по рекламным проспектам и
рассказам коллег, тут многое нужно видеть своими глазами.
Однако исключение этого аспекта темы - не такая большая
потеря, как кажется. Системы сексуального просвещения в странах Запада
находятся в состоянии постоянного развития и изменения. Опыт, существующий
сегодня, послезавтра уже устареет. Между тем в России, по причинам
идеологического порядка и в силу неразвитости ее сексуальной культуры,
систематического сексуального просвещения нет и в ближайшее время не
предвидится. Так что практически изучение зарубежного опыта для нас, увы, почти
и бесполезно. Когда появится социальный заказ и средства на его реализацию
(рано или поздно стране придется этим заняться), другие исследователи выполнят
эту задачу на более современном уровне. Сегодня достаточно прояснить самые
общие стратегические установки.
Третья часть отчета содержит обобщение данных о динамике
сексуального поведения, установок и ценностей российских подростков и юношей
1990-х годов. В значительной мере, это продолжение моей многолетней работы,
начатой еще в 1960-х годах, статьей "Половая мораль в свете
социологии" (Советская педагогика, 1966, =12) и продолженной
исследованиями юношеской дружбы в 1970-х и психологии юношеского возраста в
целом (учебное пособие "Психология ранней юности", выходившее под
разными названиями 4-мя обновленными изданиями с 1979 по 1989 год). Данный
отчет непосредственно продолжает и развивает выводы моей книги
"Сексуальная культура в России. Клубничка на березке" (О.Г.И.,1997),
написанной благодаря гранту РГНФ =95-06-17325.
Мой анализ подростковой сексуальности в России основывается
на данных официальной статистики и всех известных мне национальных (опросы,
которые проводил ВЦИОМ) и выборочных исследований, проводившихся в России с
середины 1960-х годов. Но самый важный источник - три специальных
сексологических опроса, проведенных в 1993, 1995 и 1997 гг. при моем
непосредственном участии и теоретическом руководстве.
Первый опрос (я буду называть его "опрос 1993")
охватил 1615 учащихся 7-11 классов, в возрасте от 12 до 17 лет, 16 средних школ
и 8 профессионально-технических училищ Москвы и Санкт-Петербурга. Руководители
исследования В.Д. Шапиро и В.В. Червяков, научный консультант И.С. Кон, полевой
организатор - М.Г. Герасимова. Это был первый в истории России сексологический
опрос школьников этого возраста, имевший целью выяснить общую картину их
сексуального поведения и установок. Подробно об обстоятельствах сексуального
дебюта, типе первого партнера и о других формах сексуальной активности
респондентов не спрашивали. Опрос проводился письменно, анонимно, на основе
адаптированного варианта анкеты американского социолога Стэна Уида.
Второй опрос, осуществленный при финансовой поддержке Фонда
Макартуров (руководитель проекта В.В. Червяков, участник проекта В.Д. Шапиро,
научный консультант И.С. Кон) был проведен в 1995 г (я буду называть его
"опрос 1995" ) среди 16-19-летних не состоящих в браке юношей и
девушек (всего 2871 человек) в Москве, Новгороде, Борисоглебске и Ельце, на
основе новой, значительно более подробной анкеты. Учащиеся средних и
профессиональных школ, студенты вузов и работающие подростки во всех четырех
подвыборках были представлены приблизительно поровну. Воспитательные учреждения
в каждом месте были выбраны по случайному принципу. Опрос проводился письменно
и анонимно. По сравнению с опросом 1993 г., анкета содержала более детальные
вопросы об обстоятельствах сексуального дебюта, первом и последнем сексуальном
партнере, общем числе партнеров и т.д. Впервые в российских сексуальных опросах
были затронуты такие деликатные темы как наличие мастурбационного и
гомосексуального опыта, отношение к гомосексуальности и т.д.
Третий опрос (я буду называть его "опрос 1997" )
проводился под руководством В.В. Червякова (я консультировал его анкеты, за
исключением анкеты "Что ты знаешь о сексе? Вопросник =1 для
учащихся") в первом квартале 1997 г. как первая часть социологического
мониторинга в рамках проекта по сексуальному просвещению российских школьников,
инициированного Министерством образования, при финансовой поддержке Фонда
народонаселения ООН (UNFPA) и Юнеско. Опрашивались школьники 7- 9 классов, их
родители и учителя. В исследовании согласились участвовать 16 школ из 8 разных
регионов (Москва, Московская область, Санкт-Петербург, Архангельск, Краснодар,
Красноярск, Удмуртия и Ярославль). Задачей мониторинга было определение уровня
знаний школьников о сексуальности, степень их заинтересованности в этих
вопросах и половозрастной динамики их сексуального поведения. Поскольку
планировалось оценить влияние будущего школьного курса сексуального просвещения
на моральные ценности и поведение учащихся, выяснялись также взгляды родителей
и учителей на этот предмет и как часто они говорят со своими детьми и учениками
на эти темы. Участие в исследовании для всех респондентов было добровольным,
анкеты заполнялись анонимно. После отбраковки неправильно или неполно
заполненных анкет, для компьютерной обработки было отобрано 4000 опросников,
заполненных школьниками, 1300 - родителями и 400 - учителями.
Хотя из-за разницы в выборках и формулировке вопросов,
данные этих трех исследований строго статистически сопоставимы лишь частично,
они позволяют судить как о динамике, так и о современных проблемах и болевых
точках подростковой и юношеской сексуальности в России, сравнивая их с
аналогичными западными данными.
К времени публикации моей книги "Сексуальная культура
в России" некоторые из этих результатов еще не были обработаны, сравнение
их с западными данными имело скорее иллюстративный, чем систематический
характер. В настоящем отчете это сделано более полно и основательно.
Кроме того, в этой части отчета использованы данные
проведенного в Петербурге большого сравнительного российско-финляндского
исследования, сочетавшего анкетный опрос с анализом ряда сексуальных историй.
Заключительная, четвертая часть отчета подводит его общие
итоги, прогнозирует развитие подростковой и юношеской в XXI веке и делает
соответствующие социально-политические выводы и социальнопедагогические
рекомендации относительно сексуального просвещения и образования российской
молодежи.
Библиография использованной литературы и источников
приводится в конце отчета. В тексте указывается только фамилия автора и год
издания.
Состояние проблемы
Изучение сексуального поведения и установок населения
вообще и подростков в особенности в странах Западной Европы началось уже в
самом начале XX в. (см. Кон, 1988). Однако таких исследований было мало, они
были нерепрезентативны, а консервативная общественность, особенно клерикалы,
как правило, встречала их в штыки, обвиняя в подрыве традиционной морали и
духовном растлении молодежи.
На самом деле сдвиги в сексуальном поведении и половой
морали - плоть от плоти макросоциальных процессов, начавшихся задолго до XX
века, но особенно ускорившихся и усилившихся во второй его половине.
Происходит глобальный процесс изменения и ломки
традиционной системы взаимоотношений полов и гендерной стратификации. Отношения
мужчин и женщин во всех сферах общественной и личной жизни становятся более
демократическими и равными, а стереотипы маскулинности и фемининности - менее
полярными, чем прежде. Это дает больший простор развитию индивидуальности,
которая уже не обязана втискиваться в прокрустово ложе привычных полоролевых стереотипов
(сильный, агрессивный мужчина и нежная, пассивная женщина), но одновременно
порождает целый ряд социальных и психологических проблем и конфликтов.
Соответственно этому меняется состав, ролевая структура и
социальные функции семьи. В результате снижения рождаемости и
"нуклеаризации" семьи, она, особенно в городе, становится менее
многочисленной. По мере того как некоторые старые социально-экономические
функции семьи отмирают или приобретают подчиненное значение, происходит
психологизация и интимизация семейных отношений, все большая ценность придается
психологической близости, интимности между членами семьи и особенно -
супругами. Это повышает автономию и значимость каждого отдельного члена семьи и
идет параллельно повышению индивидуальной избирательности брака. Брак по
свободному выбору, который обычно символизируется как основанный на любви,
более интимен, но одновременно более хрупок, чем традиционный. Отсюда -
увеличение количества разводов. У людей появилась установка на возможную
временность брачного союза ("серийная моногамия"). Обращает на себя
внимание также рост числа одиночек, которые по тем или иным причинам вообще не
вступают в зарегистрированный брак.
Сдвиги в брачно-семейных отношениях отражают общие
закономерности индивидуализации общественной жизни. В патриархальном обществе
прошлого отдельный индивид был немыслим и не воспринимал себя вне своей
социально-групповой принадлежности. Сегодня он все больше чувствует себя
центром своего собственного жизненного мира, любые социальные роли и идентичности
кажутся только аспектами и ипостасями его Я. Внешний социальный контроль
соответственно уступает место самоконтролю. Все большее значение приобретают
ценности самовыражения и самореализации. "Воспитание чувств" означает
не только и не столько умение контролировать свои чувства и подчинять их
разуму, сколько способность адекватно понимать и выражать их, слушаться голоса
сердца и т.п.
Эти социально-структурные и культурные сдвиги проявляются в
сфере сексуально-эротических ценностей. Налицо отделение сексуального поведения
от репродуктивного; более раннее сексуальное созревание и пробуждение
эротических чувств у подростков; более раннее начало сексуальной жизни;
социальное и моральное принятие добрачной сексуальности и сожительства;
ослабление "двойного стандарта", разных норм и правил сексуального
поведения для мужчин и для женщин; признание сексуальной удовлетворенности
одним из главных факторов удовлетворенности браком и его прочности;
ресексуализация женщин, которых викторианская мораль считала вообще
асексуальными; сужение сферы запретного в культуре и рост общественного
интереса к эротике; рост терпимости по отношению к необычным, вариантным и
девиантным формам сексуальности, особенно гомосексуальности; увеличение разрыва
между поколениями в сексуальных установках, ценностях и поведении - многое из
того, что было абсолютно неприемлемо для родителей, дети считают нормальным и
естественным.
Сексуальная революция 1960-х годов наглядно показала
неэффективность привычных форм социального контроля и необходимость знать и
учитывать происходящие в этой сфере жизни изменения. Эпидемия СПИДа еще больше
актуализировала эту проблему.
В конце 1980-х - начале 1990-х годов в Западной Европе
появились первые большие репрезентативные национальные опросы населения, в
которых совместно работали социологи, демографы, сексологи и медики. Самые
крупные и методологически совершенные национальные опросы - британское (1991),
французское (1992) и финляндское (1992). Хорошие данные есть и по многим другим
странам. Например, в 1996 г в Швеции проведен второй национальный опрос (первый
был еще в 1967 г.), охвативший 2810 респондентов от 18 до 79 лет (Lewin, 1996,
Helmius, 1998).
Европейское сообщество создало в Брюсселе специальную
международную базу данных, в которой представлены Греция, Бельгия, Дания,
Финляндия, Франция, Западная Германия, Великобритания, Исландия, Нидерланды,
Португалия, Швейцария и Норвегия. Их первое обобщение - книга "Сексуальное
поведение и ВИЧ / СПИД в Европе. Сравнение национальных опросов" (Hubert,
Bajos and Sandfort, 1998)..
Хотя выборки и методы (иногда это письменная анкета, иногда
- телефонный опрос) этих исследований не совсем одинаковы, они достаточно
сопоставимы. Например, во всех анкетах повторяется вопрос "Сколько вам
было лет, когда вы имели первое сексуальное сношение? " Более подробные
анкеты включали также вопросы о первом поцелуе, первом сексуальном партнере и
его возрасте, характере взаимоотношений с ним, обстоятельствах и чувствах,
сопутствовавших сексуальному дебюту, кто был его инициатором, какие принимались
меры предосторожности и т.д. Иногда респондентов отдельно спрашивали о первом
гомосексуальном опыте, если таковой был. Большое внимание уделялось сексуальной
технике, методам контрацепции и проблемам безопасного секса.
Массовые сексологические опросы позволяют поставить
конкретные проблемы профилактики СПИДа и ЗППП, планирования семьи и воспитания
молодежи не узко, а в широкой социально-психологической перспективе,
учитывающей эволюцию брачно-семейных отношений, изменения в характере
сексуальной культуры, межпоколенных отношениях, процессах и механизмах
социализации юношества и т.п.
Национальные анкеты, респондентами которых были взрослые,
старше 16 или, чаще, 18 лет, дополняются множеством исследований, посвященных
специально подросткам и юношам.
Лучшая из этих работ - "Вступление в сексуальность.
Поведение молодых людей в условиях СПИДа" (Lagrange et Lhomond, 1997)
основана на данных опроса 6182 15-18-летних французов.
Сотрудники Отдела сексологии Гамбургского университета под
руководством Гунтера Шмидта
неоднократно опрашивали сопоставимые группы 16-17 -летних школьников (Schmidt,
1993). В 1966, 1981 и 1996 гг. они провели три больших опроса университетских
студентов, в ходе которых в общей сложности опрошено 8500 молодых, от 20 до 30
лет, мужчин и женщин из 12-15 разных университетов. Это позволяет делать
статистически обоснованны выводы о динамике сексуального поведения и ценностей
немецкой молодежи за послеедние 30 лет (Schmidt et al., 1997)
Другие немецкие исследователи (Bardeleben et al., 1995)
провели в 1991-94 гг. трехлетний репрезентативный лонгитюд среди молодых людей
от 14 до 24 лет, среди которых больше всего представлены 16-18 летние.
Большие сексуальные опросы молодежи осуществлены в Норвегии
(Traeen et al., 1992, Traeen and Kvalem, 1996), Англии (Breakwell and
Fife-Shaw, 1992) и некоторых других странах.
Наряду с опросами населения или какой-то его подгруппы в
рамках одной западноевропейской страны, начались сравнительные исследования
сексуального поведения и ценностей подростков и юношей из нескольких стран,
включая бывший СССР. Проведено сравнение сексуального поведения финских
подростков с российскими (Haavio-Mannila and Rotkirch, 1997) и эстонскими
(Papp, Kontula and Kosunen, 1997), студентов МГУ - с итальянскими студентами
(Denisenko, 1998). Очень интересны сравнительные исследования стиля любви и
добрачных сексуальных норм американских, японских и российских студентов
(Sprecher et al., 1994, 1996, 1998).
Все это позволяет судить о тенденциях развития юношеской сексуальности
не голословно умозрительно, а на основе более или менее достоверных научных
фактов. Что же мы фактически знаем?
Список литературы
И.С. Кон Подростковая сексуальность на пороге XXI века