Буддизм
-возникномение и влияние на культуру
благ, безмолвен и невозмутим,
прикасается к
пространствам он,
как ладонями к
щекам своим.
Р.М.Рильке.
Будда
Введение
Буддизм – самая
древняя универсальная мировая религия, которая выступает общим религиозным
компонентом различных цивилизаций Востока, от Индии до Японии. Его философия
глубока и оригинальна, причем интеллектуальный потенциал философии высок даже
на фоне достаточно серьезных поисков мыслителей Упанишад. Не случайно
выдающийся русский востоковед О.О.Розенберг говорил, что буддизм – «ключ к
восточной душе», подчеркивая тем самым, что без него невозможно понять
особенности культур и мышления многих восточных народов.
Целью данного
реферата не является систематическое изложение основ учения Будды. Имеется
достаточное количество книг, освещающих этот вопрос. Большинство из них изданы
в последнее десятилетия, часть – послужила источниками для написания данного
реферата (см. список литературы). Особо хочется отметить «Индийскую философию»
С.Радхакришнана, где основы буддизма изложены подробно и объективно, и
сопровождаются большим количеством цитат из буддийских священных текстов. В
книге используется образный язык, сохраняющий дух буддизма, его жизненность. Но
«Индийскую философию» нельзя рекомендовать как популярное изложение учения
Будды, она для достаточно подготовленного читателя.
Ценность же
данного реферата в том, что в идеальном случае он позволит увидеть, как
преломляются идеи буддизма в сознании данной конкретной личности – автора
реферата.
Возникновение буддизма и личность его
основателя
Буддизм возник
первоначально как проявление религиозного свободомыслия в борьбе с окостеневшей
брахманской ортодоксией и внешним ритуализмом. Буддизм отверг как брахманское
учение о сакральности сословно-варновой системы, так и авторитет священных Вед,
утверждая, что любой человек может стать святым – архатом или буддой. Между
тем, буддизм является «только повторением философии упанишад (заключительной
части Вед)» с новым ударением. Безразличие к авторитету Вед и обрядовая
набожность, вера в закон кармы, перерождение и возможность достижения мокши или
нирваны, доктрина о непостоянстве мира и индивидуальном – все это является
общим для упанишад и Будды. Таким образом буддизм явился очищением истоков
религии («замутнились источники вод»). И как оказалось Будда не только очистил
«источник», но и создал универсальное, живое учение способное к «самоочищению»,
к постоянному обновлению.
Основателем
буддизма считается Сиддхартха Гаутама, известный миру под именем Будды –
Просветленного.
Сын царя из
племени шакья (каста кшатриев – воинов), Сиддхартха Гаутама родился около 567
г. до н.э. в городе Капилавасту. Согласно общепринятой биографической схеме
царь, чтобы не исполнилось предсказание знаменитого аскета Асита Девалы об
аскетической карьере единственного наследника, окружает его роскошью и делает
все, чтобы принц не знал никаких забот. Он хочет оградить юношу от печалей и
горестей мира. Но Сиддхартхе все-таки удается выбраться за пределы дворца, и
там происходят три встречи с реальностью: с больным, стариком и похоронной
процессией. Так беззаботный царский отпрыск узнает, что в мире есть болезнь,
старость и смерть. По некоторым версиям, он встречает еще и отшельника, что
наводит его на мысль о возможности найти выход из круговорота страданий этого
мира. Потрясенный своими открытиями, будущий Будда принимает решение искать
этот выход. Он бежит из дворца и в возрасте 29 лет присоединяется к бродячим
отшельникам, с которыми проводит шесть лет.
Попав в
сообщество аскетов, Будда быстро овладевает разными техническими приемами
йогического самоограничения и легко входит в самые сложные йогические
состояния, но его постоянно преследует мысль, что таким способом он не познает
истину. После очередной неудачной попытки достичь просветления путем уменьшения
рациона и задержки дыхания (близок к смерти) отшельник Гаутама приходит к
окончательному убеждению, что ему надо искать иной путь. Он занялся размышлением
и молитвами.
Сидя под
деревом бо (индийской смоковницей) Гаутама постоянно и неподвижно смотрел на
восток, и его ум был устремлен к одной цели: «Я не сдвинусь с места, пока не
достигну высшего и абсолютного знания». Он провел под деревом семь недель.
Однажды, когда он все еще был предан глубоким размышлениям, отдыхая под
деревом, которому его приверженцы дали имя Бодхинанды, или трон разума, он
переживает состояние бодхи – «просветления», или «пробуждения». Он овладел тем,
чего искал. После этого начинается его проповедническая деятельность.
Число учеников
Будды постепенно увеличивалось. Они объединялись в буддийские общины – сангхи
(первая была основана самим Буддой), которые затем развились в буддийские
монастыри. По всем направлениям были разосланы миссионеры для обучения новому
учению. Целый ряд брахманов обращается в буддизм. Многие люди стали мирскими
учениками Будды; нескольким женщинам было разрешено создать орден буддистских
монахинь.
Когда после
миссионерской деятельности, продолжавшейся примерно сорок лет, Будда понял, что
приближается время для него отказаться от своего тела и достигнуть паринирваны
– окончательного освобождения, он потратил последние часы жизни на советы и
наставления собравшимся монахам. Последними его словами были: «Все составные
части бытия преходящи; прилежно трудитесь ради вашего спасения». Передают, что
он умер в возрасте восьмидесяти лет. Будда известен под несколькими именами, в
том числе Шакьямуни – мудрец из Шакьев и Татхагата – достигший истины.
Борхес, анализируя
легенду о Будде в своем эссе «Версии одной легенды», делает интересное
замечание: «В конце XIX
века Оскар Уайльд предложил свою версию [легенды]: Счастливый Принц [герой
одноименной сказки] умирает во дворце в заточении, так и не открыв для себя горестей
этого мира, но его посмертное изваяние внимает земным скорбям с высоты
пьедестала».
Основные идеи
Основой
буддизма являются четыре благородные истины: 1) существует страдание (духкха);
2) у него есть причина; 3) оно может быть прекращено; 4) есть путь, ведущий к
этому.
Итак, основой
буддизма является истина о страдании. Страдание (духкха) понимается буддизмом
не только как физическое, но и как страдание «души». «Рождение есть страдание,
старость есть страдание, болезнь есть страдание, смерть есть страдание.
Соединение с неприятным есть страдание, разъединение с приятным есть страдание,
любое неудовлетворенное стремление есть страдание. Короче, все пять элементов
составляющие человеческое существо есть страдание» («Дхаммачаккаппаватанасутта»).
Страдание – это постоянный атрибут человеческой жизни, более того, это форма
существования индивида. Однако подобное существование не является истинным,
поскольку страдание противоестественно. Поэтому необходимо избавление от данной
формы существования, т.е. от страдания. Для того, чтобы избавиться от
страдания, нужно понять причины его возникновения.
Главной
причиной страдания в буддизме считается «неведение» (авидья), которое является
началом цепи причинно-следственных связей приводящих к страданию. «Из неведения
возникают санскары (очертания), из санскар возникает сознание, из сознания
возникают имя и форма, из имени и формы возникают шесть органов чувств, из
шести органов чувств возникает соприкосновение, из соприкосновения возникает ощущение,
из ощущения возникает жажда (или желание), из жажды возникает привязанность, из
привязанности возникает становление, из становления возникает рождение, из
рождения возникают старость и смерть, скорбь, стенание, страдание, уныние и
отчаяние. Таково происхождение всей это бездны страдания».
Неведение
состоит в ложном представлении о «самости» – ложном чувстве «я». Одним из
важнейших положений буддизма является теория несуществования индивидуального
«я» (души).
Буддийская теория «я»
Учение говорит,
что если мы захотим проанализировать, что же такое наша индивидуальность, наша
личность, мы не сможем ее найти, т.к. телесная форма, восприятия, чувства,
склонности и интеллект являются непостоянными. Рис Дэвидс указывает: «Не может быть
индивидуальности без сочетания, не может быть сложения и соединения без
становления; не может быть становления различным без распада, исчезновения,
которое раньше или позже будет неизбежно полным». Это вечный процесс, в котором
нет ничего постоянного. Здесь нет ничего постоянного, ни названия, ни формы.
«Бодхисаттва
сказал некоему паломнику: «Ты хочешь выпить воды Ганга, благоухающей запахом
леса?» Паломник отвечает так: «Что такое Ганг? Песок ли Ганг? Вода ли Ганг?
Ближний ли берег Ганг? Дальний ли берег Ганг?» Бодхисаттва отвечал: «Если ты
исключишь воду, песок, ближний берег и дальний берег, где ты найдешь
какой-нибудь Ганг?» (Из Джатак). Когда мы представляем себе реку, мы воображаем
себе что-то, лежащее в основе сочетания двух берегов и воды; в такой же мере неправильно мы воображаем себе некое
индивидуальное «я» (душу), лежащее в основе духовных состояний. Понятие
индивидуального «я», если его проанализировать, сводится именно к этому, к
тому, что некоторые качества сосуществуют. Как «тело» есть название для системы
качеств, точно так же и «душа» есть название для суммы состояний, составляющих
наше духовное существование. Без качеств нет души, как нет реки без двух
берегов.
Теорию
несуществования индивидуального «я» прекрасно иллюстрирует Юм: «Что касается
меня, когда я самым близким образом вхожу в то, что я называю самим собой, я
всегда спотыкаюсь о то или иное частное восприятие, восприятие тепла или
холода, света или тени, любви или ненависти, боли или удовольствия. Я никогда
не могу поймать себя самого без восприятия и никогда не могу наблюдать что-либо
кроме восприятия. Когда мои восприятия на какое-то время удаляются, как в
здоровом сне, все это время я не ощущаю себя, и можно поистине сказать, что я
не существую. А если бы все мои восприятия были удалены смертью и я не мог
бы думать и чувствовать, не мог бы
видеть, любить и ненавидеть после распада моего тела, то я был бы целиком
уничтожен, и я не представляю себе, что еще нужно для того, чтобы сделать меня
совершенно несуществующим. Если кто-нибудь после серьезного и беспристрастного
размышления будет думать, что у него другое понятие о себе самом, я должен буду
признаться, что я с ним больше не могу спорить. Все, что я могу допустить, это
то, что он, может быть, точно так же прав, как я, и что мы существенно
расходимся по этому частному пункту. Он, может быть, воспринимает что-то
простое и непрерывное, что он называет собой, но во мне, я уверен, такого
начала нет. Однако, если не считать некоторых метафизиков подобного рода, я
осмеливаюсь утверждать относительно всего остального человечества, что все люди
представляют собой только пучки или собрания различных восприятий, которые
следуют одно за другим с невообразимой быстротой и находятся в постоянном
течении и движении. Наши глаза не могут повернуться в глазницах, не меняя наших
восприятий. Наше мышление еще более изменчиво, чем наше зрение; все наши другие
чувства и способности также участвуют в этом изменении; нет ни одной душевной
силы, которая оставалась бы неизменно одной и той же, если только не на одно
мгновение».
Если сравнить
индивидуальность взрослого человека и ребенка, из которого он вырос, мы найдем
очень мало общего между ними. Здесь уместно привести запись из дневника Андрея
Платонова, сделанную им незадолго до смерти: «…Если бы мой брат Митя или Надя –
через 21 год после своей смерти вышли из могилы подростками, как они умерли, и
посмотрели б на меня, что со мною сталось? – Я стал уродом, изувеченным и
внешне и внутренне. – «Андрюшка, разве это ты?» – «Это я – я прожил жизнь». Из
положений буддизма следует, что единственное, что реально связывает ребенка и
взрослого, это цепь причин и следствий, соединяющих мгновенные комбинации
элементарных групп психофизических состояний из которых и состоит личность.
Несмотря на
отрицание индивидуального «я» как некой неизменной, самообусловленной
субстанции, позиция Будды не является простой и определенной как кажется на
первый взгляд. Будда говорит, что мы выходим за пределы опыта, утверждая, что
за пределами явлений имеется постоянная душа. И так как понятие «души» лежит за
пределами опыта, о ней нельзя сказать ничего определенного. Поэтому Будда
молчит в ответ на вопрос: «Существует ли душа или не существует». Из его
молчания различные школы буддизма впоследствии сделали противоположные выводы.
Но для получения более объективного представлении о буддийской теории «я»
следует раскрыть понятие одно из ключевых положений буддизма – «Срединный Путь»
как метод познания бытия, как путь ведущий к освобождению – нирване.
Срединный путь
Кашьяпапаривартасутра
приводит следующие слова Будды: «О, Кашьяпа! То, что называется вечным, есть
одна из противоположностей. То, что называется преходящим, есть вторая
противоположность. То, что лежит между этими двумя противоположностями, оно не
подлежит исследованию, неизреченно, непроявленно, непостижимо и не имеет
длительности. О, Кашьяпа! Это и есть Срединный путь, называемый истинным
познанием явления бытия».
Следуя
Срединным путем мы избегаем любых крайностей, но это не значит, что мы парализованы,
находимся между ними, не двигаясь ни в ту, ни в другую сторону. К концепции
Срединного пути не применима обычная логика «да-нет». Следуя Срединным путем,
мы избавляемся от дуализма, находимся
не между противоположностями, а как бы над ними. Мы видим проблему
комплексно, со всех сторон, ни на минуту не забывая об относительности каждой
позиции. Таким образом, мы получаем единое, неразрывное впечатление, не имеющее
качеств и признаков, неотделимое от нас самих – «… прикасаемся к пространству,
как ладонями к щекам своим».
Достигнув цели
Срединного пути, мы сможем вместе с Буддой сказать:
«Теперь же,
если некто спросит, признаю ли я вообще какую-нибудь точку зрения, то в ответ
он услышит следующее:
Совершенный
свободен от любой теории, ибо Совершенный постиг, что есть тело, как оно
возникает и как исчезает. Он постиг, что есть чувство, как возникает оно и как
исчезает. Он постиг, что есть ментальные структуры (самкхара), как возникают
они и как исчезают. Он постиг, что есть сознание, как возникает оно и как
исчезает. Поэтому, говорю я, Совершенный обрел полное освобождение посредством
затухания, сглаживания, исчезновения и избавления от всех мнений и
предположений, от всех склонностей к тщеславному представлению «Я», «Мое».
По отношению к
«я» или «самости» концепцию Срединного пути буддисты обычно интерпретируют
следующим образом. С точки зрения эмпирической реальности «я» существует, иначе
кто же совершенствуется? Когда на поверхности океана бытия появляется зыбь,
когда образуется комплекс дхарм (элементарных психофизических состояний –
базовых элементов бытия), обладающий своим собственным признаком, отличающим
данный комплекс от другого, мы говорим, что проявляется «я». Но с точки зрения
истинной реальности «я» не существует, поскольку оно не вечно, изменчиво и
пусто по своей природе. Эта двойственность сознательного бытия, эта
неопределенность чрезвычайно болезненна, она характеризуется антитезами «есть –
нет», «вечный – невечный» и т.д., что является своеобразной формулировкой
первой благородной истины. Причина этой болезненной двойственности –
подверженность бытия скверне, безначальное волнение дхарм, поддерживаемое
постоянной активностью элементов-осквернителей, клеш. Для прекращения этой
болезненной неопределенности и существует Срединный путь называемый истинным
познанием элементов бытия, путь, который ведет к Нирване, не подлежащей
исследованию, не причастной каким бы то ни было умозрительным построениям
(третья благородная истина).
Таким образом,
вопрос о «я» не снимается, но переносится в план практики, в область «пути» –
утверждается лишь, что «я» или «не-я» есть нечто неопределенное, во всяком
случае неопределимое рассудочным знанием, и полагают, что эта неопределенность
полностью разрешается на завершающем этапе пути.
О.О.Розенберг
так выразил буддийскую концепцию о несуществовании «я»:
«Мы не имеем
права обособлять части общего узора и говорить: вот солнце, вот «я». Нет
солнца, нет «я», в смысле чего-то самостоятельно существующего. Есть лишь узор:
«личность, видящая солнце», одна нераздельная картина».
Итак, неведение
в буддизме есть причина эгоизма или ощущения «я». Оно заставляет индивидуума
чувствовать себя обособленным от всего остального существующего, не связанным с
мировым порядком. Мы цепляемся за наше маленькое я, упорно боремся за то, чтобы
продлить его, продолжить его через всю вечность. Индивидуальное существование
есть зло, желание есть внешнее выражение этого зла. Люди несчастны просто
потому, что они живы. Источник всякой печали есть утверждение жизни. Сила
невежества столь велика, что люди, несмотря на самые тяжелые страдания, упорно
цепляются за жизнь. Жажда жизни рассматривается Буддой как неблагородное,
глупое стремление, как нравственное рабство, один из четырех духовных ядов. Как
писал Ницше: «В отношении жизни нужно допустить некоторое дерзновение и риск,
тем более, что в худшем, как и в лучшем случае мы все равно ее потеряем.
Уверенность в неизбежности смерти должна была бы подмешивать к жизни
драгоценную, благоухающую каплю легкомыслия, а вы, аптечные души, сделали ее горькой
каплей яда, вследствие чего вся жизнь становится противной».
Согласно
буддизму, в действительности нет ни субъектов ни объектов, есть лишь мгновенные
комбинации постоянно рождающихся и исчезающих элементарных психофизических
состояний – дхарм. Но ложное чувство «я» ведет к выделению в этом беспрерывном
потоке бытия предметов и противопоставлению их сознательному субъекту. Это в
свою очередь ведет к возникновению ощущений – субъект воспринимает объект. Из
ощущений возникает жажда, стремление, которое ведет от рождения к рождению. Она
представляет собой могучую причину жизни и страдания. Мы есть потому, что мы
жаждем бытия. Мы страдаем потому, что мы жаждем удовольствия. «Всякого, кто
жаждет, держит в подчинении эта жажда, эта презренная вещь, изливающая свой яд
на весь мир, страдание этого человека растет, как растет трава. А с того, кто
подчиняет жажду, с того страдание спадает, подобно воде, капающей с цветков
лотоса». «Подобно тому, как, если корень не поврежден, срубленное дерево снова
вырастает с могучей силой, так, если возбуждение, связанное с жаждой, не
целиком умерло, снова и снова возникает страдание».
От жажды
происходит привязанность. Пламя жажды связано с топливом привязанности.
Затухание жажды есть освобождение, а привязанность к вещам – рабство.
От
привязанности к существованию происходит становление, которое истолковывается
как карма, вызывающая новое рождение. От становления возникает рождение, от
рождения происходят старость и смерть, мука и стенание, печаль, тоска и
отчаяние.
Чтобы разорвать
этот круг рождений и смерти, избавиться от страданий нужно уничтожить всякое
желание. Уничтожить желание можно только уничтожив неведение (авидью) – иллюзию
существования индивидуального «я», как некой самообусловленной, постоянной
субстанции, отделенной от мира. Для уничтожения этого несовершенства служит
благородный восьмеричный путь
Благородный восьмеричный путь
Благородный
восьмеричный путь представляет собой буддийскую мораль и предполагает для
достижения освобождения следовать следующим правилам: 1) правильное воззрение –
знание четырех благородных истин; 2) правильное намерение – отказ от мира,
ненасилие и непричинение вреда; 3) правильная речь – воздержание от лжи,
сквернословия, грубости, скабрезностей, глупостей; 4) правильное действие –
воздержание от воровства, убийства и другого недолжного поступка; 5) правильный
образ жизни – праведное поведение в соответствии с пятью моральными принципами:
не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лги, не опьяняй себя; 6) правильное
усилие – состоит из четырех фаз: усилие к уничтожению зла, уже возникшего в
нашем разуме; усилие в предотвращении зла, которое еще не возникло; усилие к
созиданию блага, которое еще не возникло; усилие к развитию блага уже
возникшего; 7) правильное самообладание – постоянное самоосознание и
самонаблюдение, интроспекция (даже во сне); 8) правильная концентрация –
специальная практика медитации, направленная на достижение освобождения,
посредством устранения противопоставления субъекта объекту, или, точнее,
создания такого понятийного разграничения.
Как видим,
важным для искоренения авидьи и достижения освобождения является соблюдение
моральных заповедей. Но моральные заповеди никем не установлены сверху, они не
противостоят истинной человеческой природе. «Моральное» поведение возникает
естественно, по мере устранения авидьи, иллюзии собственного «я». Как говорил
Николай Рерих: «Нет зла, есть лишь несовершенство».
Отделяя себя от
мира, мы отделяем себя и от других людей. Возникают противоположности «я» и «он»,
«мы» и «они». Жажда жизни, ведет к борьбе за жизнь, в которой другие существа
часто рассматриваются (сознательно или подсознательно) как средства нашего
удовлетворения или как конкуренты. Даже «добрые» поступки часто совершаются с
подспудным намерением получить за них награду.
Когда исчезает
неведение, исчезает «я» и «другой». Исходя из всего вышесказанного, становится
понятно, почему в буддийской практике центральная роль в достижении
освобождения отводится медитации. В общих чертах, медитация – психическая
техника, состоящая в сосредоточении сознания на собственном внутреннем мире,
проникновение в глубины собственного «я», чтобы достигнув «дна» увидеть
иллюзорность «самости», ощутить себя единым с миром, прозреть. Медитация
предполагает не только регулярные «погружения» во внутренний мир, но и
постоянное наблюдение за собой, постоянный анализ своих мыслей, впечатлений и
действий в повседневной жизни, с одновременным памятованием о непостоянстве,
иллюзорности (пустотности) окружающего мира и собственного «я», скрывающего
истинную реальность. Но не надо забывать, что Будда говорил, что для достижения
освобождения одной медитации без морального поведения недостаточно, также как
недостаточно для этого одного морального поведения без медитации.
Упор на центральной
роли медитации в буддийской практике давал оппонентам повод для упреков
буддистов в своего рода аморализме. Тем более что в некоторых источниках
утверждалось: архат – буддийский святой, искоренивший в себе все несовершенства
человеческой натуры и достигший высшей цели – нирваны, может совершать любые
преступления и при этом не оскверняться, поскольку они не будут иметь для него
кармических последствий (т.к. цепь причин и следствий разорвана). Подобный
взгляд дает основание некоторым школам отказываться от широко известного
принципа «не-насилия» (ахинсы). Так один из последователей японской буддийской
школы Нитирен говорил: «Недостаточно только воздерживаться от совершения зла,
зло должно быть побеждено, а зловредные существа – уничтожены».
Можно сказать,
что архат (тот, кто достиг освобождения – Нирваны) находится по ту сторону
добра и зла, но не потому, что он аморален, а, напротив, потому, что достиг
высшего морального совершенства, при котором все его мысли, речи и поступки
являются благими уже чисто автоматически, без каких-либо намерений с его
стороны. «У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает,
что делает правая». На этом принципе и строится положение, что в
действительности важно не «творить», но «быть».
«Солнце не работает.
Оно не думает: «Я озарю своими лучами именно того человека, дабы согреть его; я
пошлю их именно на то поле, дабы вырос ячмень; именно на ту страну, дабы ее
жители могли насладиться светом». Просто потому что оно – Солнце, его сущность
– давать тепло и свет, и оно освещает, согревает и дарует жизнь всему сущему».
Также и архат
действует не произвольно, а исходя из «высшей необходимости», которую человеку,
погрязшему в неведении, не дано понять. У архата не возникает мысли «я делаю
то-то» или «я не делаю того-то», все его действия как и он сам вплетены в общий
поток мироздания и не отличны от него.
В буддизме
нравственные поступки индивида в конечном итоге оцениваются не столько с
позиций добра и зла, справедливости и несправедливости, сколько с позиций
«омраченности» или «неомраченности» сознания. Дурные деяния осуждаются
постольку, поскольку они порождают новые желания и страсти, укрепляют человека
в его самомнении и самоутверждении. Что касается хороших поступков, то они
становятся таковыми, если «ведут к подчинению страстей и желаний и к
искоренению иллюзий».
«Если я и мой
ближний в равной мере ненавидим страх и страдание, то в чем же мое
превосходство, чтобы искать для себя защиты, а не для другого?»
Какие бы
поступки не совершал архат, пусть они кажутся «нравственными» или
«безнравственными», все они направлены на «общее благо», так как просветленный
преодолел ограниченность собственного «я» и не отделяет себя от мира и других
людей. Конечно, такая позиция опасна, так как несведующие люди поймут ее как
вседозволенность и т.п. Поэтому она не упоминается в популярном буддизме, где
главным для человека считается выполнение моральных заповедей, с тем чтобы
«накопить» благие заслуги, «создать» себе «хорошую» карму, чтобы после смерти
воплотиться в буддийском раю, или переродиться на Земле в более благоприятных
условиях.
Карма и перерождение
Понятия кармы и
перевоплощения в буддизме неразрывны. Перед тем, как раскрыть понятие о карме,
мы должны узнать, как рассматривают буддисты вопрос перерождения.
Краткую, точную
и образную характеристику буддийского учения о перерождении дает О.О.Розенберг:
«Итак, по
учению буддизма каждая личность, со всем тем, что она есть и мыслит, со всем ее
внутренним и внешним миром, есть не что иное, как временное сочетание
безначальных и бесконечных составных частей, как бы лента, сотканная на
известном протяжении безначальных и бесконечных нитей. Когда подступает то, что
мы называем смертью, ткань с определенным узором как бы распутывается, но те же
самые необрывающиеся нити соединяются вновь, из них составляется новая лента, с
новым узором.
Бесчисленные
нити (дхармы), из которых соткана данная личность, составляют как бы пучок
ниток, как бы «основу» ткани, те продольные нити, которые в ткани соединяются то
в тот, то в другой узор; ни одна не может войти в другую основу, в чужую
личность, которая есть такое же обособленное сочетание нитей».
В буддийском
учении перерождение не есть переселение души в новое тело, «это именно
буквально перерождение, те же самые нити, создавшие Петра, вместе с его телом,
с его миром, будут Иваном с его телом и его миром». (Один из поэтов писал:
«Разве не могут атомы снова сложиться в такое как «ты» или «я»?»)
Цель
буддийского «спасения» поэтому не в разрыве комбинаций дхарм, составляющих
данную личность, в данном цикле перерождений, а в прекращении какой бы то ни
было комбинации.
Карма и
является той силой, что соединяет «продольные нити» в «основу ткани». С
устранением действия кармы, «нити» перестанут сплетаться.
Учение о карме,
является частью традиционной индийской философии. Буддизм лишь развил концепцию
кармы, усилил ее этическую направленность.
Карма – некая
безличная неуклонно действующая природная сила, воплощающая в себе закон
причинной обусловленности. Закон кармы не налагается извне, он заложен в самой
нашей природе. Каждое действие имело свою причину, и у него будут неизбежные
последствия. «Благое» действие будет иметь «благие» последствия, «дурное»
действие – «дурные» последствия. Действие кармы – это возбуждение некоего
жизненного закона. Для понимания механизма действия кармы можно воспользоваться
следующей ассоциацией.
Человек проходя
в лесу одним и тем же путем несколько раз со временем протаптывает тропинку,
поэтому и другой человек, неимеющий с первым связи и идущий в том же
направлении неизменно воспользуется этой же тропинкой. Чем больше людей пройдут
по тропе, тем меньше у кого бы то ни было возникнет желания свернуть с нее.
Также и
действия человека формируют его карму (тропинку), которая после его смерти (распада
личности), не исчезает, а является силой, которая согласно склонностям
предыдущей личности, неизбежно формирует новую личность. Новая личность пойдет
по протоптанной тропинке, потом, может быть, свернет в сторону, но будет
плутать по лесу если не осознает, что ни леса, ни заблудившегося в
действительности не существует.
В простом
понимании каждый человек «зарабатывает» карму в течении жизни, совершая или не
совершая «моральные» или «аморальные» поступки. Эта карма и определит его
будущую жизнь (вернее не его жизнь, а «наследника» его кармы, хотя насколько я
понимаю, также как я ощущаю себя личностью и живу, будет ощущать себя и мой
«наследник», хотя его мир, характер и образ мыслей будет совершенно иной).
Подобное притягивается подобным, и «злой» окажется в «аду» или воплотится в
«неблагоприятных» условиях на Земле (вплоть до перевоплощения в животных и
насекомых), а «добрый» воплощается в «раю» или в праведных семьях и странах,
где процветает учение Будды, и через тысячи жизней он накопит достаточное
количество «заслуг», чтобы преодолеть неведение и достичь Нирваны.
Карма не
определяет всю будущую жизнь человека, она лишь определяет его склонности,
которые в конечном счете человек при желании может изменить или преодолеть,
если приложит достаточно усилий и обретет соответствующие знания. Как
заложенное в детстве не на 100% определяет личность взрослого человека (что бы
ни говорили некоторые психологи), так и карма оставляет человеку свободу,
достаточную, даже чтобы устранить ее воздействие совсем.
Карма – закон
справедливости, притом абсолютной справедливости, так как он не имеет
какого-либо личного начала и ему не надо завязывать глаза (как богине
правосудия). Не может быть причины без следствия и следствия без причины. Любое
живое существо, пока им владеет неведение (авидья), не сможет устранить влияние
закона кармы. Поэтому пока существует неведение, человек будет крутиться в
колесе перерождений и его страдания будут бесконечны. Когда же мы рассеем все
иллюзии, достигнем высшего состояния – Нирваны, карма перестанет действовать.
Все прошлые деяния с их результатами исчезают навсегда. Состояние свободы выше
добра и зла. Деяния архата не отбрасывают тени. Не деяния сами по себе приводят
к результатам, но только деяния, происходящие от эгоистичных желаний. Поэтому
высшее состояние стоит выше нравственных правил и действия закона кармы. Но
нравственность имеет органическое значение для этой цели.
Отношение к концепции Бога
Буддизм
отвергает концепцию Бога как некое сверхсущество или духовную субстанцию,
которая является творцом либо основой этого мира, и имеет привычку произвольно
вмешиваться в миропорядок. Имея закон кармы – как высшую, абсолютную
справедливость буддизм не нуждается в понятии Бога, которое совершенно не нужно
в учении о спасении, где каждый человек сам творит свою судьбу, где от
индивидуальных усилий человека зависит, будет ли он и дальше крутиться как
белка в колесе в этом мире, или достигнет освобождения. Интересны аргументы (и
безупречная логика их изложения) в пользу этой позиции, поэтому приведу их
полностью (из «Индийской философии» Радхакришнана):
«В беседе с
Анатхапиндикой Будда, как передают, выдвигал следующие аргументы по этому
вопросу: «Если бы мир был создан Ишварой, не было бы ни изменения, ни разрушения,
не было бы таких вещей, как скорбь и несчастия, как справедливое и
несправедливое, поскольку все вещи, чистые и нечистые, исходят от него. Если
печаль и радость, любовь и ненависть, возникающие во всех сознательных
существах,— это дело Ишвары, то он сам должен быть способен на печаль и
радость, любовь и ненависть, а если у него есть все это, то как можно сказать,
что он совершенен? Если Ишвара создатель и если все существа молчаливо должны
подчиняться власти их создателя, какова была бы польза от добродетельного
поведения? Поступать праведно или неправедно было бы одно и то же, поскольку
все деяния созданы Ишварой и должны быть тем же, что их создатель. Но если
печаль и страдание приписать другой причине, тогда, значит, будет что-то,
причиной чего Ишвара не является. Почему же в таком случае и всему не быть
беспричинным? Опять-таки, если Ишвара — создатель, он действует или с
намерением или без. намерения. Если он действует с намерением, он не может быть
назван всесовершенным, ибо намерение необходимо означает, что нужно
удовлетворить. какую-то потребность, восполнить недостаток. Если же он
действует без намерения, он должен быть подобен лунатику или грудному младенцу.
Кроме того, если Ишвара творец, почему бы людям просто не покориться ему со
всем почтением, зачем они должны приносить ему жертвы в момент, когда их
сурово» гнетет необходимость? И почему люди должны почитать не одного бога, а
нескольких? Таким образом, разумными аргументами доказывается ложность
представления об Ишваре, и все подобные противоречивые утверждения должны быть
отвергнуты» (Asvaghosha's Buddhacarita). «Если, как говорят теисты, бог слишком велик для того, чтобы
человек мог его понять, тогда получается, что его качества превосходят диапазон
нашей мысли и мы не можем ни познать его, ни приписать ему качество творца» (Bodhicaryavatara). Если мир не был создан Ишварой, то,
может быть, все существующее есть проявление абсолютного, необусловленного,
непознаваемого, выходящего за пределы всех видимостей? «Благословенный сказал
Анатхапиндике: «Если под абсолютным подразумевается что-то, находящееся вне
связи со всеми познаваемыми вещами, его существование не может быть установлено
никаким рассуждением (хетувидьяшастра). Как мы можем знать, что нечто, не
связанное с другими вещами, вообще существует? Вся вселенная, как мы ее знаем,
это система отношений — мы не знаем ничего, что не соотнесено или не может быть
соотнесено к чему-либо. Как может то, что ни от чего не зависит, ни с чем не
связано, производить вещи, связанные друг с другом и зависящие в своем
существовании друг от друга? Опять-таки, абсолют или один, или их несколько.
Если он только один, как он может быть причиной различных вещей, происходящих,
как мы знаем, от различных причин? Если различных абсолютов столько же, сколько
вещей, как последние могут быть отнесены друг к другу? Если абсолют пронизывает
все вещи и наполняет все пространство, тогда он не может их еще и создавать,
потому что создавать нечего. Далее, если абсолютное лишено всех качеств
(ниргуна), то все вещи, возникающие из него, тоже должны быть лишены качеств.
Но в действительности все вещи в мире целиком определяются качествами. Поэтому
абсолют не может быть их причиной. Если мы будем рассматривать абсолют как
нечто отличное от качеств, то каким же образом он постоянно создает вещи,
обладающие качествами, и проявляет себя в них? Опять-таки, если абсолют
неизменен, то все вещи тоже должны быть неизменными, ибо следствие не может
разниться по природе от причины. Но все вещи в мире подвержены изменениям и
распаду. Как же в таком случае абсолют может быть неизменным? Более того, если
абсолют, пронизывающий все, есть причина всего, почему тогда мы должны искать
освобождения? Ведь тогда мы сами обладаем этим абсолютным и должны терпеливо
нести все страдания и печали, беспрестанно создаваемые абсолютом» (Asvaghosha's Buddhacarita)».
В буддизме боги
из индийского пантеона и остальные населяют Мир богов, там они живут в свое
удовольствие, предаются наслаждениям. Но они смертны, испытывают действие
кармы. Поэтому рано или поздно они воплощаются в мире людей, единственном, где
возможно достичь освобождения – Нирваны.
Нирвана
«И вот
благородная истина об исчезновении мучения. Воистину это – исчезновение, так
что не остается никакой страсти; это отказ, избавление, освобождение,
отречение, наконец, от этой снедающей жажды».
Нирвана –
конечная цель буддийской практики. Слово «нирвана» буквально означает
«затухание» или «остывание». «Затухание» напоминает кончину. «Остывание»
кажется не полным уничтожением, но только умиранием страсти. «Освобожденный ум
подобен затухающему пламени». На эти два смысла слова «нирвана» следует
смотреть как на отрицательную и положительную стороны одного конечного
состояния бытия, которое не может быть адекватно охарактеризовано в выражениях,
доступных пониманию. Во всяком случае, нирвана, согласно буддизму, – это не
блаженное единение с богом, ибо такое единение есть только продолжение желания
жить. Нирвана – это поток безупречно чистых состояний сознания. Путем
разрушения всего, что в нас есть индивидуального, мы входим в общение со всей
вселенной и становимся неотъемлемой частью некоего великого процесса. В таком
случае совершенство есть чувство единства со всем сущим, когда-либо бывшим и
когда-либо могущим быть. Горизонт бытия расширяется до границ всей
действительности. Это вид существования, лишенный эгоизма, существования без
времени, полного «веры, мира, спокойствия, блаженства, счастья, нежности,
чистоты, свежести».
Индивидуальное
сознание достигает нирваны, когда всякое относительное существование
распадается. Это – потусторонний мир молчания. В одном смысле это –
самоугасание, в другом – абсолютная свобода. Это – потухание звезды в блестящем
восходе солнца или таяние белого облака в летнем воздухе. Мысль о том, что
нирвана – уничтожение, является, согласно Будде, «дурной ересью».
Будда не
пытается дать определение нирваны, поскольку это коренное начало всего и как
таковое неопределимо. Хотя подразумевается, что состояние нирваны есть высший
вид деятельности, все же его рассматривают главным образом как нечто
негативное, как пассивное состояние. Подлинная позиция Будды, вероятно, состоит
в том, что нирвана есть состояние совершенства, которое мы не можем постигнуть,
а если нам приходится характеризовать ее, то лучше всего отобразить ее
недоступность представлению с помощью отрицательных характеристик, а ее
богатство содержания положительными предикатами, имея все время в виду, что
такие характеристики в лучшем случае лишь приблизительно верны.
Отношение к метафизическим вопросам
Буддизм –
практическое учение, главная его цель – спастись, обрести освобождение, достичь
нирваны. Все, что не способствует достижению этой цели отвергается. Все, что не
проверятся непосредственным опытом (размышлением, применением в повседневной
жизни, в практике медитации), по крайней мере, оставляется Буддой без ответа.
Поэтому метафизические вопросы о бесконечности мира, вечности мира,
тождественности души телу, существовании архата после смерти остаются без
ответа. Эти вопросы не ведут к спасению, вместо того, чтобы рассеивать иллюзии,
они их создают. В состоянии неведения человек не сможет понять ответы на эти
вопросы, достигший же Нирваны не сможет найти слов, чтобы дать ответ на них. «Я
хотел бы сказать, но слова покинули меня».
«Если бы некто
сказал, что не желает жить свято под руководством Совершенного, прежде чем
Совершенный не поведает ему, вечен ли мир или невечен, конечен он или
бесконечен; тождествен атман телу или нетождествен; бессмертен ли Познавший
истину или Он смертен и т.д., – то вопрошающий умер бы прежде, чем Совершенный
поведал ему все это.
Это подобно
тому случаю, когда к человеку, раненному отравленной стрелой, его друзья,
товарищи или близкие привели врача, но человек этот сказал: «Я не хочу
вытаскивать эту стрелу, пока не узнаю, кто тот человек, что ранил меня: из
благородной ли он семьи, принц ли он, горожанин или простой слуга; или же
каково его имя и к какой фамилии он принадлежит; или же высок ли он, или низок,
или среднего роста». Воистину такой человек умрет прежде, чем узнает полностью
все это».
«Я есть» суть
бесполезная мысль;
«Я не есть»
суть бесполезная мысль;
«Я буду» суть
бесполезная мысль;
«Я не буду»
суть бесполезная мысль.
Бесполезные
мысли являются болезнью, язвой, занозой.
Но преодолевший
все бесполезные мысли называется безмолвным мыслителем.
И мыслитель,
Безмолвный, не возникает более, не возвращается более,
Ему не ведомы
более ни трепет, ни страсти».
Распространение буддизма
Так как буддизм
в качестве последней инстанции признает только индивидуальный опыт, он
призывает не относиться к Учению как к догме. Будда призывает применять
положения его учения на практике, и если они не выдерживают такой проверки,
отбрасывать их.
«Вы изучали
Учение, слушая слова Владыки Будды, и заучивали их наизусть. Почему же вы не
учились из своих собственных глубин, внимая звучанию лишь вам присущей Дхармы
(учению), почему не воплотили ее в своей жизни посредством последующего
размышления?»
Кроме того, сам
Будда рассматривал свое учение как плот, с помощью которого можно переплыть
океан сансары (несовершенного, изменчивого бытия) и достичь противоположного
берега – нирваны. На берегу плот больше не нужен. Поэтому достигший нирваны
оставляет учение. Его дальнейший путь лежит за пределами мыслей и слов.
После смерти
основателя его учение передавалось из уст в уста, которое было записано к I в н.э. и составило буддийский канон –
Трипитака (Три Корзины), состоящий из трех частей. Это сутры, считающиеся
изложением подлинных проповедей Будды, виная – тексты, посвященные нормам
монашеского общежития и монашеской дисциплине, и абхидхарма – тексты,
посвященные изложению философской и психологической проблематике буддизма.
В буддийских
сутрах много несоответствий, что связано не только с размыванием и развитием
основ учения с течением времени, но и с тем, что слова Будды всегда были
предназначены для определенного человека, слушающем его учение в определенное
время и в определенном месте. Главной целью Будды было не создать учение, а
направить данного конкретного человека к освобождению. Поэтому учение Будды со
временем дало начало множеству буддийских школ, развивающих те или иные
положения раннего буддизма.
«Буддийское
учение,— пишет английский исследователь М. Вильямс, становилось то
отрицательным, то положительным, то агностическим, то гностическим, от явного
материализма и атеизма оно переходило к деизму, политеизму и спиритуализму. То
оно выражается пессимизмом, то чистейшей филантропией, то монашеской жизнью, то
высоконравственными предписаниями, то материалистической философией, то простою
демонологией, то смесью всяких суеверий с колдовством, волшебством,
идолопоклонством и фетишизмом включительно. В иной своей форме буддизм почти
совпадает с какой-нибудь другой религией и вообще делает заимствования почти из
всех вероучений».
Все же основа
всех разнообразных ответвлений учения Будды – четыре благородные истины и
благородный восьмеричный путь. «Подобно тому как воды океана имеют только один
вкус – вкус соли, так и мое учение имеет только один вкус – вкус спасения», –
говорит Будда.
Постепенно в
буддизме формируются два основных направления: Хинаяна – малая колесница,
самоназвание – тхеравада (учение старейших) и Махаяна – великая колесница.
Первое из этих направлений называют также южным буддизмом, поскольку оно
получило распространение в странах южной и юго-восточной Азии, а второе –
северным буддизмом по причине его преимущественного распространения в странах
лежащих к северу от Индии.
Религиозным
идеалом Хинаяны является архат (достойный), то есть святой, полностью следующий
монашеским обетам и предписаниям и достигший нирваны. Нирвана достигается
индивидуально и лишь благодаря собственным усилиями. Достичь ее могут только
монахи, цель же мирян – забота о сангхе и улучшение своей кармы. Будда – не
божество и не сверхъестественное существо, а просто человек, первоучитель,
нашедший благодаря собственным трудам путь к освобождению и указавший его
другим людям. Он обрел нирвану и в мире больше никак не присутствует. Поэтому
все молитвы и другие формы культа имеют смысл лишь как мемориальные акты, цель
которых отдание почтения памяти учителя и воспоминание о нем как о примере для
подражания.
Ориентация
Хинаяны почти исключительно на монашескую среду обусловили ее ограниченное
распространение в странах традиционно связанных с Индией.
Идеалом
Махаяны, напротив, является бодхисаттва (тот, чья сущность – просветление), то
есть святой, достигший высшего пробуждения и обретший состояние будды, но
отказавшийся от вступления в окончательную нирвану (паринирвану) во имя
спасения всех живых существ. Бодхисаттвы дают обет не вступать в нирвану до тех
пор пока ее не обретут все живые существа. Главные качества бодхисаттвы –
премудрость, то есть способность постигать истинную реальность, и великое
сострадание, выражающееся в умении спасать различные типы живых существ.
Первоначально
бодхисаттвой называется любой верующий, стремящийся к осуществлению такой
альтруистической миссии. Позднее это слово стало применяться преимущественно
лишь к великим святым, наделенным сверхъестественным могуществом, превосходящим
мощь богов старой ведической религии и руководимым в своей деятельности великим
сострадание. Такие бодхисаттвы как Авалокитешвара, Тара, Маньджушри,
Самантабхадра и др., стали популярнейшими объектами культа, надежд и
благоговейного почитания миллионов верующих. Культ бодхисаттв настолько важен
для Махаяны, что ее часто даже называют Бодхисаттваяной – колесницей
Бодхисаттв.
Будда (в
Махаяне) в строгом смысле этого слова – вечная и изначально пробужденная
природа сознания, истинная реальность, как она есть, иногда приобретавшая в
поздних текстах черты бескачественного абсолюта наподобие Брахмана
адвайта-веданты. Пта подлинная сущность Будды называется в Махаяне Телом Дхармы
(дхармакая). По своему великому состраданию этот вечный Будда являет себя еще в
двух формах или «телах»: на уровне мира форм как «тело наслаждения»
(самбхогакая), в котором Будда общается с бодхисаттвами и наставляет их, а
также наслаждается блаженством нирваны, и на уровне мира желаний как «превращенное»
или «магически созданное тело» (нирманакая)., в котором Будда принимает вид
человека – наставника и учителя истины. Именно «превращенным телом» и был,
согласно Махаяне, исторический будда Шакьямуни. Если тело Дхармы является общим
и единым для всех будд, то остальные «тела» у всех будд свои.
Махаяна также
учит, что каждое живое существо изначально наделено природой будды и является
буддой как бы потенциально. Следуя путем бодхисаттвы, человек может реализовать
эту природу, достичь «совершенного и полного пробуждения» и стать буддой.
В отличие от
Хинаяны, Махаяна уделяет внимание не только монахам, но и всем верующим,
стремясь максимально привлечь к религиозной практике как можно больше людей.
При этом Махаяна утверждает, что достичь состояния будды могут не только
монахи, но и отдельные благочестивые и мудрые миряне. Распространяясь за
пределами Индии, Махаяна проявила исключительную гибкость в приспособлении к
новым условиям и характеру иных культур и цивилизаций (в частности синтез
китайский традиционных учений и положений Махаяны породил одну из самых
замечательных школ Буддизма – Чань-буддизм), что и позволило ей сделать буддизм
мировой религией.
Влияние буддизма на культуру
Влияние
буддизма на культуру Индии и других стран чрезвычайно широко и многообразно и
поэтому заслуживает отдельного исследования. Здесь же мы ограничимся общими
замечаниями.
Появление и
распространение буддизма явилось катализатором всех творческих сил Дальнего
Востока. Как пишет В.С. Поликарпов: «Весь
Дальний Восток обязан Индии буддизмом, который способствовал формированию
своеобразных культур Китая, Кореи, Японии и Тибета». Буддизм способствовал
обновлению традиционных религий стран Востока – ведической религии в Индии,
которая затем вытеснила буддизм; даосизма и конфуциантсва в Китае, вскоре
составившими с буддизмом единое мировоззрение китайцев; синтоизма в Японии,
который также неразрывно связан с буддизмом.
Прежде всего, буддизм оказал огромное влияние на восточную архитектуру,
скульптуру, живопись, музыку, танец, театр.
С распространением буддизма создавались многочисленные буддийские храмы и
монастыри, величественные пещерные и скальные комплексы. Строились буддийские
пагоды – многоярусные сооружения, символизирующие буддийские небеса. Буддийской
архитектура придавала национальной архитектуре стран Дальнего Востока новые
черты, которые сейчас считаются традиционными.
Под воздействием идей буддизма расцвело садовое искусство. Никакая другая
религия не была так тесно связана с растительным миром, с красотой природы, как
буддизм. Буддийские монахи разводили вокруг своих монастырей целые рощи. Для
этого у них было достаточно досуга, и жили они в окружении мирной природы,
столь благоприятствующей душевному покою. Вот почему садовое искусство того времени
тесно связано с храмами и монастырями. Из Индии буддийский храмовый сад
перекочевал в другие страны, в Китае, Корее, Японии дал жизнь садам нового
типа. (В Японии – знаменитый «сад камней»).
Развитие скульптуры проявилось прежде всего в создании для храмов и
монастырей величественных и изящных скульптур Будд и Бодхисаттв. Эти скульптуры
также стали традиционными для Индии, Китая, Японии и др. стран.
Буддийские монастыри веками были одними из главных центров культуры стран
Дальнего Востока. Здесь проводили свое время, искали вдохновения и творили
поколения поэтов, художников, ученых и философов. В архивах и библиотеках
монастырей накоплены бесценные сокровища письменной культуры, регулярно
копировавшиеся и умножавшиеся усилиями многих поколений трудолюбивых монахов –
переводчиков, компиляторов, переписчиков.
Вместе с буддизмом в Японию пришла китайская «азбука».
Китайские буддийские монахи изобрели искусство ксилографии, т.е.
книгопечатания. Размножения текста с помощью матриц – досок с вырезанными на них
зеркальными иероглифами.
Искусство чаепития впервые возникло в буддийских монастырях, как бодрящее
средство для многочасовых медитаций.
Буддизм оказал глубокое влияние на становление принципов традиционного
восточного искусства. Прежде всего следует отметить тесную связь между
незавершенностью в восточном искусстве и философско-религиозным сознанием
Востока. Именно буддизм с его учением о вечно изменяющемся чувственном мире дал
художнику важный методологический принцип, позволивший ему создать неповторимый
мир образов восточного искусства. Суть художественного творчества в
дальневосточном регионе прекрасно выражает афоризм Су Ши: «Когда рисуешь
дерево, нужно чувствовать, как оно растет». Благодаря буддизму на Востоке
незавершенность есть универсальный принцип, пронизывающий как традиционное, так
и современное искусство, причем художники исходят из принципа «природа – мера
красоты» в противоположность европейскому «человек – мера красоты».
В буддизме особенно ярко проявляется изначальное значение образного слова,
которое придает его философско-этическим абстракциям эмоциональную
убедительность и «достоверность». И вообще для буддизма характерно тяготение к
притчам, к образной метафоре и сравнению. Доминирующее значение образного слова
в буддизме неизбежно требовало его реализации в действии, поэтому он очень
активно использует различные формы национальных, народных художественных
традиций, в том числе театр. Например, в Японии буддизм почти полностью
ассимилировал древний театр «Но», наполнив его своим содержанием.
Современные исследователи отмечают, что под влиянием древних традиций и
буддизма в искусстве Востока очень сильны декоративные принципы. Декоративность
особенно проявляется в изображении сцен из жизни куртизанок знаменитой школы
Матхура средневековой индии, в бесконечных вариациях знаменитого скульптора
японского средневековья Энки, создавшего пять тысяч скульптурных изображений
Будды, в движениях и одеждах танцовщиц и танцовщиков ритуальных танцев и т.д.
Влияние же буддизма на западные страны, до XIX века не было сколько-нибудь заметным. С развитием науки и техники, в
странах Западной Европы усиливается брожение умов и развивается культурный
кризис.
Французский историк Жюль Мишле писал в 1864 году: «На Западе такая
теснота! Греция с наперсток – дышать нечем. Иудея высохла, я задыхаюсь. О,
дайте мне, дайте надышаться с азийских высот воздухом глубин Востока!»
В начале XX века физика испытывает кризис.
Проникнув в глубины бытия физики столкнулись с явлениями микромира не
поддающимися обычной логике. Возникли идеи об исчезновении материи. К тому же
физические картины кажутся отвлеченными и далекими от реального мира. Поэтому
передовые ученые: Эйнштейн, Бор, Шредингер и др. находят опору в древних
философских учениях Востока, в частности в буддизме. Они обнаруживают множество
параллелей в современной физике и в буддизме, которые не только укрепляют их
уверенность в правильности своих теорий, но и одухотворяют эти теории,
позволяют приблизить их к повседневной жизни. Эйнштейн называл буддизм
единственной религией совместимой с современной наукой.
Буддизм оказал влияние и на становление современного психоанализа (Фромм,
Фрейд, Юм).
Главное же влияние Буддизма на культуру, именно в сохранении и развитии
вечных идеалов человечества: Истины, Любви и Красоты, без которых невозможно
само понятие «культура».
Заключение
В заключении
данного реферата, где мы попытались изложить основные идеи буддизма и очертить
влияние его на культуру, хочется привести слова А.Говинды, из которых можно
получить целостное представление о взгляде буддизма на мир:
«Мир
представляет собой исключительно процесс действования. Нигде нет застоя, нет
ограничения. Ничто не существует само по себе или отдельно в самом себе. Не
существует ничего постоянного; и вместо мира, заполненного мертвыми вещами,
существует живой космос, который находит свое подобие в сознании каждого
индивидуума и свой фокус – в каждом атоме, так же как и каждое мгновение,
рассматриваемое с точки зрения бесконечной делимости, содержит безграничность времени.
Таким образом, мы обнаруживаем присутствие внутри нас самих вечности и полноты,
которые недоступны нам до тех пор, пока мы ищем их в фантасмагории внешнего
мира или отдельного маленького эго.
Тот, кто
вступает на Путь Будды, должен отбросить любые мысли о «я» и «мое». Но это
отбрасывание не обедняет нас, а напротив, обогащает, ибо отбрасываем и
разрушаем мы стены нашего заточения, обретая взамен высшую свободу, которую не
следует понимать просто как растворение в целом или как чувство идентичности с
другими, но как восприятие бесчисленных и бесконечных взаимоотношений, в
соответствии с которыми каждый индивидуум, по сути, связан со всем, что есть,
вмещая таким образом в своем сознании всех живых существ, принимая участие в их
сокровенном переживании, разделяя их страдание и радость».
Нужно всегда
помнить, что буддизм не застывшее учение. Не прошлое, а настоящее. Учение Будды
может быть применено здесь и сейчас, в любой обстановке. Мы не ограничены в
своих возможностях, есть нечто поверх человеческого.
«Истинное
просветление и обычная жизнь нераздельны. Если оно не в тебе, то где же?»
«Ворона слетела
к камню, который походил на кусок сала, и думала: здесь что-то вкусное. Но не
найдя ничего вкусного, она отлетела прочь. Подобно вороне, спустившейся к камню,
покидаем мы – ищущие – аскета Гаутаму, потеряв вкус к нему».
Список литературы:
Васильев Л.С.
История религий Востока. – М.: Высшая школа, 1988.
Говинда Л.А.
Психология раннего буддизма. Основы тибетского мистицизма. – СПб.: «Андреев и
сыновья», 1993
Дэви-Неел А.
Посвящения и посвященные в Тибете. – СПб.: Орис, 1994.
Лекции по
истории религии. – СПб.: Лань, 1997.
Лысенко В.Г.,
Терентьев А.А., Шохин В.К. Ранняя буддийская философия. Философия джайнизма. –
М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994.
Психологические
аспекты буддизма. – Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1991
Поликарпов В.С.
История религий. – М.: «Гардарика», «Экспертное бюро», 1997.
Радхакришнан С.
Индийская философия. – М.: «МИФ», 1993.
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.refcentr.ru/