Армия Спасения в Российской империи. 1908–1916 гг.
М.И. Катин (г. Москва)
В
августе 1908 г. в купе поезда, следовавшего в Стокгольм и далее — в Санкт-Петербург,
неожиданно встретились два человека — Брамвель Бут, начальник штаба Армии
Спасения и английский журналист У.Т. Стэд. Узнав, что журналист следует в российскую
столицу, где он намеревался интервьюировать российского премьер-министра П.А. Столыпина,
Б. Бут предложил ему в ходе разговора поднять вопрос о допущении Армии Спасения
в Россию.
У.Т.
Стэду повезло, ему удалось встретиться с премьер-министром и взять у него
интервью. Написанный на его основе материал был опубликован в газете «Таймс».
Из него следовало, что на просьбу журналиста разрешить легальную деятельность
Армии Спасения в России, Столыпин задал три вопроса: «Не вмешивается ли Армия
Спасения в политику? Не рассчитывает ли она разжечь враждебные чувства в отношении
христианского населения империи? Как быть, если собрания под открытым небом
противоречат российским законам?»
Стэд
разъяснил, что в Англии и в других странах члены Армии Спасения никогда не вмешивались
в политику и не вели какой-либо враждебной деятельности против других
христианских церквей или иных вероисповеданий. Он подчеркнул, что Армия готова
учесть точку зрения правительства России в отношении проведения собраний под
открытым небом, и что ее филантропическая активность, «превращающая плохих
граждан в достойных», принесет большую пользу государству.
Итог
беседы был ободряющим. Столыпин заявил, что не видит причин, препятствующих
появлению Армии в России, но до принятия окончательного решения просил
представить для изучения устав данной организации. Чуть позже комиссар Армии
Спасения Мапп , бывший в то время одним из ближайших сотрудников генерала
Уильяма Бута, направил письмо Столыпину. В нем он заверил его еще раз, что
«если Армия Спасения придет в Россию, то ничего не попросит у российского
правительства, кроме разрешения на проведение любого вида социальной деятельности
за свой счет». При этом комиссар подчеркнул, что годовой доход Армии только от добровольных
пожертвований в виде денежных переводов составляет более 1 миллиона рублей .
Со
стороны могло казаться, что после встречи с премьером и его заверений сложились
как никогда ранее благоприятные условия для появления Армии Спасения в России,
и нужно сделать только еще одно усилие. Очевидно, именно так оценивал
обстановку генерал Уильям Бут , которому к тому моменту уже было 79 лет,
принимая решение лично посетить Россию.
Вопрос
о возможности визита генерала в Россию стал предметом острых споров в правительстве,
в аристократических салонах и в церковных (православных) кругах. Если высший
свет появление Бута не воспринимал как «вызов» союзу монархии и Русской церкви,
то Святейший правительствующий Синод и Департамент духовных дел МВД заняли
резко негативную позицию.
Думается,
что императорское правительство, давая согласие на приезд Бута, исходило из чисто
прагматических политико-дипломатических соображений. Положительный ответ на просьбу
посла Великобритании Артура Никольсона был демонстрацией намерений России
укреплять союзнические отношения с Великобританией, что было немаловажно в условиях
усложняющихся военно-политических отношений в Европе. Вместе с тем, правительство
России сделало все, чтобы предполагавшийся визит не выглядел как официальный, а
воспринимался как частный. Именно поэтому не предполагалось никаких публичных
мероприятий, встреч с представителями государственной власти и аудиенции Бута с
Николаем II, как об этом просили представители посольства Великобритании.
Максимум разрешенного — посещение и встречи в Государственной думе, выступления
в частных домах по приглашению отдельных лиц.
26
марта 1909 г., посетив предварительно Швецию и Финляндию, генерал Бут вместе с сопровождавшими
его ближайшими помощниками прибыл в Санкт-Петербург с двухдневным визитом.
В
первый день пребывания в России У. Бут посетил Государственную думу, где,
находясь в ложе для дипломатов, некоторое время наблюдал за ходом парламентских
дискуссий. Затем он встретился с заместителем председателя Думы бароном А.Ф. Мейендорфом.
В частной беседе генерал подымал вопрос о возможности для Армии Спасения
действовать в России, и ему была обещана поддержка.
Вечером
в доме генерала Сабурова генерал Бут выступил с докладом перед значительной
аудиторией. Вот как об этом пишет секретарь генерала Э.Д. Хиггинс: «После того
как все заняли свои места, генерал поднимается, чтобы произнести свою первую
речь в России. Генерал очаровывает своих слушателей. Рассказ о его собственном
обращении, о скромном начале Армии в восточном Лондоне, о расширении работы по всему
миру и ее современном состоянии на примере событий на различных полях битв
Армии, удерживал слушателей в напряженном внимании. Однако наибольший интерес
пробудили слова генерала о планах, которые он имел для России. С большими
надеждами он ожидал наступления того дня, когда Армия сможет начать работу в этой
стране, и поэтому видел теперь, что это время наступило. Генерал говорил около
часа с четвертью, и в это время внимание его слушателей ни на миг не ослабевало.
Когда он, наконец, сел, по комнате пронесся гул восхищения. Одна из присутствующих
дам выразила, очевидно, чувства всех слушателей, сказав: »Россия не может
больше обойтись без Армии Спасения« .
На
следующий день состоялись свидания Бута с министром финансов В.Н. Коковцовым,
заменявшим отсутствующего в тот момент Столыпина. В беседе Коковцов выразил
заинтересованность планами Бута распространить деятельность Армии Спасения из Финляндии
на всю территорию России. Вечером второго дня пребывания в российской столице
состоялось еще несколько встреч У. Бута с общественными деятелями России. Как
пишет в своих воспоминаниях офицер Армии Спасения К. Ларссон , «после приема,
которого удостоился тогда генерал Бут, обещаний и заверений, которые давали
влиятельные лица, казалось, будто двери России были распахнуты настежь, и нам
остается лишь войти под музыку, барабанный бой и радостные возгласы »Аллилуйя!«
Несмотря
на проявленное в аристократических кругах внимание к деятельности Армии
Спасения, реальных результатов поездка Бута в Россию не дала. Разочаровывающей
была и его встреча в Букингемском дворце, уже по возвращении из России, 6 апреля
1909 г., с вдовствующей русской императрицей Марией Федоровной, бывшей в гостях
у своей сестры английской королевы Александры . По мнению императрицы, Армия
Спасения в России могла бы в скором времени трансформироваться в христианскую
секту, неизбежно конфликтовавшую с государственной Российской православной
церковью. Попытка Бута указать, что большая часть населения не посещает храмы и
далека от понимания православного вероучения, а постоянные прихожане «рабски
привязаны к церкви с ее пышной обрядностью», встретила отпор со стороны Марии
Федоровны. Единство проявилось лишь в том, что Армия Спасения могла бы быть
полезной в России в деле борьбы с пьянством, которое особенно заметно в дни
церковных праздников.
Некоторое
время спустя журналист У.Т. Стэд повторно приезжал в Петербург. Его
интересовало, что конкретно должна была предпринять Армия для легализации своей
деятельности в России. Правительственные чиновники при встречах в довольно
доброжелательном тоне разъясняли, что согласно российским законам необходимо
подать официальное заявление в Министерство внутренних дел. Тотчас же в Россию
были направлены супруги Поульсен с поручением представлять Армию Спасения пред
российскими властями. В короткое время было подготовлено заявление. В прилагаемом
Уставе цель Армии Спасения сформулирована была следующим образом: «Армия Спасения,
уповая всецело на благословение Божие, при содействии Духа Святого, имеет целью
привлечение к Богу, к благочестивой трудовой жизни людей, отпавших от веры и предающихся
пьянству, разврату и разным порокам, и направляет свои усилия преимущественно на
тех, которые никаких церквей не посещают и погибают в безбожии и грехе» .
Однако,
вопреки надеждам, скорого решения вопроса не состоялось. В ожидании ответа У. Бут
обратился к министру иностранных дел Великобритании с просьбой о содействии
регистрации Армии Спасения в России. Одновременно российского посла в Англии
графа А.К. Бенкендорфа посетил специальный представитель Армии Спасения. Он заверил,
что Армия заранее принимает все условия, которые были бы поставлены Российским
правительством для начала ее деятельности в России, и что, вообще, Армия
намеревается действовать исключительно в рамках российского законодательства и с
ведома правительства.
Граф
Бенкендорф информировал о состоявшихся переговорах российского министра
иностранных дел С.Д. Сазонова, уверяя последнего, что «Армия Спасения состоит
из лиц порядочных и добросовестных». 21 января 1911 г. Сазонов обратился к председателю
Совета министров П.А. Столыпину, извещая его о позиции Бенкендорфа и одновременно
высказывая свою точку зрения. Примечательно, что Сазонов в письме Столыпину
специально отмечал, что и он в годы работы в Российском посольстве в Лондоне
«имел возможность ознакомиться с деятельностью Армии Спасения и констатировать
ее поразительные результаты. Обществом отвращено от порока и всякого рода
искушений громадное количество лиц. Армия Спасения стремится к достижению лишь
нравственных целей и не носит какого-либо вероисповедного оттенка. Интересно
отметить, что духовенство всех исповеданий горячо приветствует ее успехи.
Равным образом, Армия не преследует политических целей. Однако по характеру
своей деятельности она является противницей учений социалистического и анархистского».
Столыпин
поручил собирать материал об Армии Спасения министерству внутренних дел. Уже
первое обращение в Департамент полиции показало, что рассчитывать на получение
от него каких-либо серьезных сведений об истории и деятельности Армии за рубежом
и в России не приходится. Департамент лишь уведомил, что располагает только
несколькими «образчиками» сведений об Армии Спасения, а также информацией о воспрещении
въезду У. Буту в Россию в 1891 г.
Неосведомленность
Департамента полиции, очевидно, можно объяснить характером его деятельности в 80-90-х
годах XIX столетия, сосредоточенной исключительно на контроле за революционным
движением. То было время контрреформ (крестьянской, земской, городской,
судебной), сопутствовавших правлению Александра III, и осуществлявшихся с помощью
нещадных репрессий, карательного террора в отношении всякого вольномыслия и свободолюбия.
Приведем выдержку из книги известного исследователя политических процессов в России
Н.А. Троицкого, характеризовавшего руководителей репрессивных органов Империи:
«Правой рукой Александра III и своеобразным дополнением к нему в качестве
главного вершителя реакции на правах министра внутренних дел и шефа жандармов
был граф Д.А. Толстой… К борьбе с революционерами, а в особенности с террористами,
до умопомрачения ненавистными и опасными, Толстой готов был свести всю
внутреннюю политику правительства. Государственный секретарь А.А. Половцев 30 января
1885 г. записал в дневнике: »Его интересуют одни динамитисты и то в замыслах их
против его особы«. Не страдали избытком гуманности и другие сановники,
ответственные за карательную политику царизма: министр юстиции 1885–1894 гг. Н.А.
Манасеин; ближайший помощник (товарищ министра внутренних дел)… И.Н. Дурново;
другой товарищ министра внутренних дел, бывший директор департамента полиции,
напористый, цепкий и безжалостный В.К. Плеве,… командир корпуса жандармов П.В. Оржевский…Все
они были преданы интересам дворянско-крепостнической реакции и вносили в карательную
политику максимум жестокости, угождая тем самым »каменносердому маньяку всея
Руси«, как назвал Александра III Марк Твен» .
В
поисках информации об Армии Спасения директор Департамента общих дел МВД А.Д. Арбузов
17 февраля 1911 г. обратился к генерал-губернатору Финляндии Ф.А. Зейну. В ответной
обстоятельной записке Зейн информировал об истории Армии Спасения в Финляндии,
основных направлениях ее современной деятельности. По его данным на территории
Финляндии к 1911 г. было открыто 61 отделение (корпус) и в них насчитывалось
4185 человек (302 — офицера и кадета, 551 - унтер-офицер, 3332 - солдаты).
Армия Спасения, как отмечал генерал-губернатор, «придерживается главным образом
начал религиозного самосовершенствования и благотворительной помощи бедному
населению и каких-либо отклонений в сторону вмешательства в общественную жизнь
не замечено». Вместе с тем, Зейн склонялся к мнению «о нежелательности
легализации деятельности Армии Спасения» по причине нахождения управленческого
центра за границей, что лишает российские власти какого-либо контроля за его
деятельностью.
Вслед
за Финляндским генерал-губернатором, о нежелательности разрешения деятельности
Армии Спасения в России заявили Департамент духовных дел и Департамент полиции
МВД, Святейший Синод. Все они посчитали недопустимым и даже опасным регистрацию
Армии Спасения, поскольку, по их мнению, это законно давало возможность
иноверной и отрицательно относящейся к православию организации действовать и совращать
православных; кроме того, неприемлем был сам факт деятельности на территории
России иностранной религиозной организации, управляемой из центра, находящегося
за пределами страны.
Вопрос
о регистрации Армии Спасения выплеснулся и на страницы российской прессы.
Основная часть публикаций весьма недружелюбно относилась к возможности начала
деятельности Армии Спасения в России и в самом негативном свете представляла
историю Армии, жизнь и деятельность ее основателя У. Бута. К примеру, автор,
скрывшийся за инициалами Е.К., писал в газете «Колокол»: «Приняв за основу
всего военную дисциплину, Бут принял и внешние формы военного устройства;
приняв звание »генерала«, он разделил своих последователей на »солдат« и »офицеров«
разных рангов, причем »солдат« обязывался безусловным повиновением «офицеру», а
каждый «офицер« — старшему над ним, а над всем царит с правами автократора —
Бут. Заимствовав от иезуитов и масонов (что вряд ли не одно и тоже)
организацию, Бут взял оттуда и руководящий принцип: цель оправдывает средства,
и дал в руководство своим подчиненным следующее правило катехизиса. В нем
задается такой вопрос: Как можно завоевать массы? Ответ следует такой:
заставляй их идти на наши богослужения, привлекай их, как и чем — безразлично»
.
Хотя,
справедливости ради, следует указать и на отдельные положительные публикации.
А. Оссендовский в статье «Клич войны» последовательно отметал расхожие
обвинения, выдвигавшиеся в российской прессе в адрес генерала Бута .
По
предложению Столыпина вопрос об Армии Спасения был вынесен в заседание
правительства. Обобщение материалов и подготовка итоговой справки были
возложены на товарища министра внутренних дел С.Е. Крыжановского. Составленная
им справка, оставляет двойственное впечатление. Кажется, что составитель,
представляя как положительную, так и отрицательную информацию о деятельности
Армии и возможных последствиях ее «вхождения» в Россию, не желал формулировать
свое собственное окончательное предложение, а хотел, чтобы выбор между «за» и «против»
сделали сами члены правительства в заседании Совета министров.
Окончательное
рассмотрение вопроса об Армии Спасения в заседании Совета министров было
намечено на 27 сентября 1911 г. Но в назначенный срок заседание правительства
не состоялось. Виной тому стали трагические события, происшедшие в Киеве, где
1-го сентября в зале Городского театра было совершено покушение на премьер-министра
П.А. Столыпина. Ранение оказалось смертельным и к вечеру 5 сентября 1911 г. Столыпин
скончался.
Новым
председателем Совета министров был назначен В.Н. Коковцов. Естественно, премьер
знал о намеченном на 27 сентября заседании Совета министров, где должен был
обсуждаться вопрос об Армии Спасения. Но в новых обстоятельствах он не стал
брать на себя ответственность за возможное решение. Было запрошено, как, якобы,
недостающее и весьма необходимое для определения в целом позиции правительства,
официальное мнение вновь назначенного на пост министра внутренних дел А.А. Макарова.
Тот, по ознакомлении с материалами своего ведомства, пришел к однозначному
мнению о необходимости отказать в удовлетворении просьбы генерала Бута.
Обоснование его позиции не было оригинальным и повторяло все то, что уже
высказывалось противниками присутствия Армии Спасения в России. В частности,
министр писал: «Ознакомившись с характером деятельности названного общества, я нахожу,
что, хотя Армия Спасения и не представляет из себя единения чисто религиозного
характера, но все же организация эта, в виду преследуемых ею целей, как,
например, устройства религиозных собраний и распространение христианской
литературы, несомненно, может вылиться в России в особую секту, что,
безусловно, по мнению моему, нежелательно. Кроме сего, я полагал бы, что
допущение деятельности этого общества, управление делами коего находится в Лондоне,
является нежелательным, в виду затруднительности осуществления надзора за подобного
рода организациями и отсутствия в настоящее время законов, нормирующих их деятельность».
В
заседании Совета министров, состоявшемся 15 декабря 1911 г., заявление Армии
Спасения о легальной деятельности в России было признано «неподлежащим
удовлетворению».
Генерал
Бут, еще не зная о решении Совета министров, направил 31 января 1912 г. специальное
письмо на имя В. Коковцова. В нем он обращался к нему, как к человеку, с которым
общался во время своего приезда в Россию в 1909 г. и который проявлял, как
казалось Буту, доброжелательность по отношению к Армии Спасения. Генерал
напоминал, что еще в феврале 1911 г. представители Армии Спасения в очередной
раз подали заявление и устав организации, ходатайствуя о разрешении действовать
на территории России. Однако никаких результатов им до сих пор не известно.
Может быть, именно это письмо стало причиной того, что Совет министров в феврале
1912 г. еще раз обращался к вопросу об Армии Спасения. Но и в этот раз решение
было отрицательным.
В
марте 1912 г. Коковцов настоял на том, чтобы официальный ответ по обращению
Армии Спасения был подготовлен министром МВД Макаровым и через российского
посла в Лондоне передан Уильяму Буту. В мае 1912 г. поступило ответное послание
Бута на имя министра внутренних дел А.А. Макарова. В нем генерал Бут выразил
сожаление об отрицательном решении Совета министров, которое, по его мнению,
было вызвано недостаточной осведомленностью русских властей о деятельности
Армии Спасения. Генерал выразил надежду, что это решение не окончательно и возможен
его пересмотр по мере того, как состоится «близкое знакомство с нашей
деятельностью» .
Неудача,
которую потерпела Армия Спасения, пытаясь добиться официального разрешения на свою
деятельность в России, означала, что ей следовало отказаться от этой цели, и, прежде
всего, озаботиться укреплением своего положения в Великом княжестве Финляндском
и уже оттуда, если позволят обстоятельства, стремиться закрепиться в имперской
столице - Санкт-Петербурге и его окрестностях. Под эти цели требовалось найти
нового руководителя Армии Спасения в Финляндии. В сентябре 1912 г. генерал Бут
назначил руководителем отделения Армии Спасения в Финляндии Карла Ларссона, с именем
которого будет связана дальнейшая история «вхождения» Армии Спасения в Россию.
Одним
из первых общественных признаний Армии Спасения за пределами Финляндии стало ее
участие во Всероссийской гигиенической выставке, проведенной летом 1913 года в Санкт-Петербурге
под лозунгом «Физическое и моральное здоровье нации».
В
одной из комнат Финляндского павильона была развернута экспозиция об Армии
Спасения. Она включала в себя образцы работ, выполненных в домах и мастерских
Армии, фотографии ее социальных учреждений и социальных работников, а также
предметы и оборудование детских домов и приютов, статистические данные о благотворительной
деятельности. Здесь же представлена была и изданная Армией литература. В течение
всего времени работы выставки в павильоне Финляндии постоянно дежурил один из офицеров
Армии, который давал посетителям — жителям столицы и пригородов, делегациям из различных
губерний России — необходимые пояснения о деятельности Армии.
Со
дня открытия и до окончания выставки Карл Ларссон находился в Санкт-Петербурге.
Он участвовал во встречах с экскурсантами и знакомил их с историей Армии в Финляндии.
В свободное время полковник посещал евангелические общины Санкт-Петербурга.
Общался с их лидерами, — в частности, с И.С. Прохановым, Е.И. Чертковой, А.И. Пашковой.
Особенно теплые отношения сложились у Ларссона с пастором В.А. Фетлером. За несколько
лет до описываемых событий ему удалось, преодолевая многочисленные препоны,
выстроить в Санкт-Петербурге прекрасный большой молитвенный дом — «Дом
Евангелия». Здесь на случай посещения гостей были предусмотрены комнаты. В одной
из них и останавливался Ларссон в дни пребывания в Санкт-Петербурге. Иногда в этом
Доме проходили и собрания Армии Спасения.
По
итогам работы общероссийской выставки выяснилось, что именно экспозиция Армии
Спасения явилась «гвоздем» финского павильона. Подтверждением этому стало
присуждение Финляндской Армии Спасения почетного диплома Всероссийской выставки
«За широкую деятельность в области общественного призрения» .
Успех
и общественное признание благородной социальной работы Армии Спасения в Финляндии
породил у полковника Ларссона желание и далее знакомить российскую
общественность с деятельностью Армии. Родилась идея издания специального
журнала на русском языке. Власти Санкт-Петербурга дали официальное разрешение,
и в июле 1913 года вышел в свет первый номер журнала «Вестник спасения».
Редакция журнала разместилась в скромном здании под номером один на Гаванской
улице. Этот дом стал своего рода штаб-квартирой Армии Спасения в России. Здесь
можно было купить свежий номер журнала и предшествующие номера. По воскресным
дням проводились собрания, читалась Библия и иная христианская литература,
звучала проповедь. В своих воспоминаниях одна из первых членов Армии Спасения,
приехавших в Россию, Эльза Ольсони так описала собиравшихся в этом доме людей:
«Внешне они очень отличались друг от друга; простая женщина из народа сидела
там бок о бок с дамой из образованного класса. Молодые и старые, рабочие и студенты,
врачи, как-то даже генерал, короче говоря, сюда приходили совершенно разные
люди. Но одно у них было общим — голод и жажда познания Бога. И в этом простом
жилище они находили что-то из вечно свежей воды жизни. Многие души впервые
встретили здесь своего Спасителя».
Отсутствие
официальной регистрации Армии Спасения в России осложняло обстановку и для
организации собраний, и для создания общины. За действиями офицеров установлено
было постоянное наблюдение со стороны охранки. В соответствии с законом, без
разрешения полиции нельзя было проводить какие-либо общественные мероприятия, и
это правило распространялось даже на семейные торжества с участием 25–50
человек. Получить такое разрешение члены Армии Спасения не могли, поэтому
каждый раз при проведении собрания организаторы подвергали себя опасности быть
оштрафованными и более того — осужденными за проведение нелегальных собраний.
Спасенцам приходилось соблюдать осторожность, создавая видимость, что Армии
Спасения не существует в России, а просто члены Армии — выходцы из Финляндии,
живут в Санкт-Петербурге для продажи журнала. При проведении собраний, на случай
неожиданного появления дворника или околоточного, делались приготовления: на стол
ставили самовар, чашки, сушки и т.д., создавая видимость чаепития родных или
близких.
В
тоже время разрешение властей на издание и распространение журнала, в том числе
и в общественных местах, создавало возможность знакомить россиян с деятельностью
Армии.
День
за днем, с утра до вечера, офицеры и солдаты Армии выполняли поистине
героическую работу, продавая до 800 экземпляров журнала в неделю. Одновременно
распространители знакомились с бытом и традициями России. Встречи с жителями
города происходили в самых разных местах. К примеру, Эльза Ольсони писала об этом
так: «Разнообразные впечатления, которые получали продавцы во время продажи
»Боевого клича« способствовали их знакомству с людьми, обычаями и языком.
Иногда они ходили из одного трактира в другой, трактиры были совершенно разные.
Внизу в подвалах размещались те, которые сестры называли »трактирами для
извозчиков«. Извозчик, ездивший целыми днями по улицам, не упускал случая время
от времени заглядывать туда. В особенности, если в шкафчике за стойкой было
несколько маленьких шестикопеечных бутылок водки. С чувством удовлетворения он сбрасывал
с себя толстую шубу на подкладке, усаживался за одним из столов и подзывал к себе
одного из официантов. Он не замечал, что на столе скатерть уже давно потеряла
белизну, а воздух был удушливо тяжел и влажен от различных испарений. Он наслаждался
своим существованием, а если к тому же заводили трескучее автоматическое
пианино, он не желал ничего большего. Внезапно дверь открывается, врывается
поток свежего воздуха и входит молодая девушка с красной лентой на кожаной
фуражке. Она ходит со своим журналом от одного стола к другому, кое-кто задает
вопросы. Большинство лишь застыли, уставились на неё в бесцельном удивлении.
Лишь когда необычное явление уже исчезло, начинаются разговоры. Люди начинают
читать купленный журнал в матовом свете коптящей лампы, беседа разворачивается,
поднимается и выходит далеко за пределы обычных разговоров в кабаке» .
Журнал
публиковал самые разнообразные материалы: на евангельские темы, о правилах
здорового образа жизни, о социальной работе Армии с детьми и женщинами,
оказавшимися в трудном положении, о вреде алкоголя и табака, о благотворительной
и просветительской деятельности Армии и ее сотрудничестве с правительствами и общественными
организациями в самых различных странах мира. Первоначально тираж журнала
составлял 6–8 тысяч, но постепенно он возрос до 19 тысяч экземпляров.
На
рубеже 1913–1914 гг. присутствие Армии Спасения становится все более заметным в
Санкт-Петербурге. Этот факт подтверждается и прессой того периода, которая
посвящала ей возрастающее число статей. В них, как правило, в добрых тонах
описывалась благотворительная и социальная деятельность солдат Армии; их борьба
с такими пороками, как пьянство, бродяжничество, проституция; отмечалось, что
нередко и органы власти, и органы самоуправления, признавая полезность Армии
Спасения, выделяли на ее нужды бюджетные деньги, оказывали содействие в сборе
средств в ее пользу .
В
начале февраля 1914 г. полковник Ларссон направил генералу Армии Спасения
Брамвелю Буту письмо с изложением своего плана возможных шагов для расширения
деятельности Армии Спасения в России. Будучи вдумчивым и внимательным
наблюдателем, он видел острые социальные противоречия, которые раздирали
Россию; предчувствовал скорые серьезные политические изменения в России. По его
мнению, у Армии Спасения были все необходимые объективные предпосылки, чтобы
быть востребованной обществом, и потому следовало действовать, действовать
решительно и немедленно. Им предлагался и путь — «придти» в Россию не как
религиозная организация, а как общественное объединение, которое, прежде всего,
свидетельствует о своих социальных, благотворительных и филантропических целях.
В качестве такового предлагалось ходатайствовать о регистрации «Общества
»Вестника спасения«.
Как
бы предвидя характер возможных возражений со стороны генерала Б. Бута, полковник
Ларссон добавляет: «Несмотря на наше название, всякий признает нас как Армию
Спасения. Власти могут также знать это. Но пока это »неофициально« — это не имеет
значения. Большая разница в том, что »официально« и »лично« известно в России.
Статуты позволят нам вести ту же работу, что и Армия Спасения, и всегда
возможно идти дальше, чем позволяют статуты. Все другие общества делают это. В России
не закон, а его применение считается прежде всего».
Из
дня сегодняшнего, обращаясь к прошлому, и зная, как будут развиваться в последующем
драматические события вокруг Армии Спасения, можно согласиться с полковником
Ларссоном. Действительно, его предложение было вполне логичным и, главное,
прагматичным, ибо в Петербурге уже были офицеры и солдаты Армии, получившие
опыт работы в России; вокруг журнала объединилось значительное число активных
сторонников Армии Спасения и сам журнал пользовался популярностью и известностью
в широких общественных слоях; имелись и помещения, где можно было развернуть
деятельность Общества.
С
точки зрения своих должностных обязанностей, Ларссон мог «не беспокоиться» о России,
поскольку никто не требовал от него работы на этой территории. Но что же
двигало им, когда он писал столь страстное письмо своему генералу? Карл Ларссон
сам объяснил свою особую сопричастность судьбам России в заключительном абзаце
документа: «Я извиняюсь за свое длинное письмо и за интерес к делам, которые не
относятся непосредственно к моим обязанностям, но я так сочувствую 170
миллионам русских, живущих так близко. Я знаю, как наш возлюбленный покойный
генерал любил этот народ, и как Вы сами заинтересованы в этом вопросе, и это
побудило меня искать путей. Пожалуйста, не думайте, что мой интерес к Финляндии
ослабел в каком-либо отношении, или, что я думаю, что в Финляндии нет
достаточно работы для меня, или, что я не так интенсивно работаю, как бы мог,
но Россия также нуждается в ком-нибудь, кто услышал бы ее мольбу о спасении, и я
не могу не излить перед Вами моей души. Это наше будущее поле деятельности,
если только мы не придем слишком поздно. Этот народ религиозный по характеру,
готовый к труду и жертвам. Вопрос в том, кто придет и захватит эти дары,
социалисты для своей цели, или мы ради Царствия Божия и Армии Спасения. Теперь,
мой дорогой генерал, я передаю этот обширный вопрос в Ваши руки. Но, как я сказал,
немедленная работа необходима, если мы не потеряем еще одного года, во всяком
случае, мы можем ждать ответа несколько месяцев».
Что
ответил генерал мы не знаем, во всяком случае, в нашем распоряжении нет документальных
тому свидетельств. Но слова полковника о «нескольких месяцах» возможного
ожидания оказались провидческими. Прошло всего четыре месяца и началась Первая
мировая война, перечеркнувшая все надежды на легализацию Армии Спасения в России
.
Нежелание
властей придать легальный статус Армии Спасения не останавливало спасенцев
перед расширением своей фактической деятельности.
На
второй день православной пасхи 1914 г., впервые корпус Армии Спасения в Санкт-Петербурге
провел уличное шествие в связи с приездом в столицу нескольких офицеров из Финляндии.
Небольшая процессия из 20 одетых в форму человек, солдат и офицеров, со своим
знаменем и пением псалмов, в сопровождении музыкальных инструментов прошла по центру
города и завершилась собранием в редакции журнала.
В
октябре 1914 г. Хенни Грангстрем и солдат Джоанна Ниттим из Эстонии открыли
первую социальную программу Армии Спасения в России — трущобный пост или
«станция работы среди бедных», как ее называли в отчетах департамента полиции.
Ежедневно они посещали жилища самых бедных людей, выясняли их нужды и старались
помочь и словом, и делом. В основном им приходилось работать среди женщин, чьи
мужья ушли на фронт, оставив их с детьми.
В
ноябре 1914 года Армия Спасения отметила свой 25-летний юбилей деятельности в Финляндии.
Торжества при большом стечении людей состоялись в Народном доме в Гельсингфорсе.
По информации «Вестника спасения» к этой дате в Финляндии насчитывалось 80 корпусов
и 350 офицеров, трудившихся: на постах «Слема»; в приютах для падших женщин; в дровяных
дворах, где безработные получают работу; в ночлежных домах, приютах для детей и
яслях. Издавались еженедельная газета и журналы, в том числе для детей;
переводились и распространялись книги по истории и современной деятельности
Армии; строились здания для нужд Армии, где тысячи людей собирались на религиозные
собрания, и где проповедовалось Евангелие. Эта дата была значима и для России,
поскольку немалое число офицеров и солдат Финляндской Армии Спасения работало в
Санкт-Петербурге, предвосхищая создание русской Армии Спасения.
20
декабря 1914 года состоялась первая торжественная церемония посвящения в солдаты
жителей Санкт-Петербурга. Под знамя Армии встали восемь человек. Первые русские
спасенцы сформулировали и свой девиз: «Русь — для Христа!». Немногим позже, в марте
1915 года к ним присоединилось еще пять человек. Таким образом, фактически был
сформирован петроградский корпус Армии Спасения, где наряду с русскими были
эстонцы, шведы, финны. В виду запрета на официальную деятельность Армии в России,
все эти люди были зарегистрированы как солдаты корпуса Храма Хельсинки, а не как
российский корпус.
В
декабре же 1914 г. проведена была первая массовая акция российского корпуса —
рождественский праздник для детей. Один из организаторов этого праздника Г. Бойе-ав-Геннес
писала: «В продолжение двух месяцев солдаты и офицерши Армии Спасения
собирались еженедельно для совместного шитья. Результатом нашей работы явились
150 различных детских теплых вещей, изготовленных, большей частью, из материала,
пожертвованного нам друзьями Армии Спасения, за что мы им сердечно благодарны.
Уже с 23 декабря у нас начался праздник на станции слема, Гаванская, 1. Некоторые
из бедных этого квартала, которых мы посещали, пришли со своими детьми. Мы им роздали
72 штуки различного детского носильного платья, и, кроме того, каждый ребенок
получил игрушку, несколько конфет, орехов и яблоко» .
С
началом боевых действий в Европе за линией образовавшихся фронтов осталось
немалое число россиян. Только на территории Германии отрезанным от родины
оказалось множество сельскохозяйственных сезонных работников. Германскими
властями им было разрешено вернуться в Россию только в объезд фронтов: через
Швецию и Финляндию. В течение нескольких дней эти несчастные ехали в переполненных
товарных вагонах через всю Германию, подчас без питья и еды, без денег,
документов и вещей; растеряв родных, близких и знакомых. Первые поезда с беженцами,
из которых многие были больными, особенно дети, прибыли в Стокгольм 5 и 6 августа.
В течение ближайшей недели их скопилось здесь уже несколько тысяч. Для
поддержки этих людей был создан специальный Комитет помощи русским беженцам, и в
его работе Армия Спасения Швеции приняла самое непосредственное участие.
Спасенцы встречали беженцев, прибывавших на вокзалы городов: Раумо, Торнео,
Треллеборг, Мальме и Стокгольм. Предоставляли им помещения, снабжали одеждой,
лечили, кормили и вручали билеты на дальнейший путь. К примеру, только в Стокгольме
такая помощь была оказана не менее 10 тысячам российских беженцев, и благодаря
этому люди смогли вернуться домой. А вслед за мирными беженцами в Швецию стали
прибывать военные транспорты с русскими ранеными, и члены шведской Армии
Спасения встречали их и, как могли, помогали попавшим в беду людям .
Да
и в самой России с началом войны резко увеличилось число тех, кто нуждался в срочной
и разнообразной помощи: раненые и инвалиды, беженцы и их семьи, дети солдат и резервистов,
а также члены семей погибших воинов. Уже в конце лета 1914 г. в крупные города
страны в поисках крова, еды и работы хлынул поток беженцев из мест военных
действий. Большинство среди них составляли старики, женщины, дети. Спустя год,
летом 1915 г., вследствие военных неудач, которые преследовали русскую армию,
поток этот неизмеримо возрос. Тысячи и тысячи россиян, опасаясь за свои жизни,
уходили из районов оккупируемых немцами. Часть из них направлялась в столицу.
Полковник
Ларссон, которому не однажды пришлось наблюдать этот исход, писал: «Грустно
было смотреть на эти процессии беженцев. Целые караваны бездомных заполнили
петроградские улицы. Большие телеги, запряженные парой лошадей, груженые
всевозможной примитивной утварью, а наверху матери с маленькими детьми или
больные, причем все, кто мог идти, шли рядом, неся разное имущество. Так они
бесцельно брели триста километров, не зная, не прикажут ли им отправиться
дальше. Умирали люди, рождались дети, разлучались братья и сестры. Это было
частью того ада, который принесла с собой война. Для этих людей, лишенных почти
всего, нужно было что-то делать» .
Прежде
всего спасенцы стремились оказать помощь детям. Первый детский приют на 250
мест был открыт под Петроградом при поддержке председателя Городской Думы графа
И.И. Толстого. Одновременно в поисках средств спасенцы обратились и в Татьянинский
комитет для оказания временной помощи пострадавшим от военных действий,
созданный в августе 1914 г. и действовавший под патронажем великой княжны
Татьяны Николаевны. Любопытно, что департамент полиции на запрос о характере
деятельности спасенцев писал: «деятельность этой организации выражается в содержании
приютов и убежищ, в борьбе с пьянством и развратом, в духовной и материальной
поддержке беднейших и павших, в издании духовно-нравственной литературы и других
видах благотворительности» . После такой аттестации Армии Спасения для
содержания приюта была установлена значительная ежемесячная субсидия, что
позволило уже в конце сентября 1915 г. открыть новый приют для беженцев. В приютах
беженцы получали кров, питание, медицинскую помощь, им содействовали в устройстве
в дальнейшей жизни.
Для
русских детей, чьи отцы были на фронте, а матери либо умерли, либо были не в состоянии
их воспитывать, силами спасенцев в 1915 г. в Гельсингфорсе был открыт сиротский
приют. В нем жили 28 детей в возрасте от нескольких недель до 14 лет.
Внимание
спасенцев обращено было и на те обездоленные семьи, где помимо скудной еды и невыносимых
жилищных условий была и еще одна беда — родители не имели возможности вывести
детей в летнее время на дачу. Санкт-Петербургская Армия Спасения стремилась
восполнить то, что не могла сделать власть, и летом 1915 г. в деревне Каукъярви
в Финляндии была устроена летняя колония, где за одно лето побывало 120 детей
резервистов. Сюда же в летнее время вывозили обитателей приюта для беженцев (40
человек), который был создан на деньги живших в Петрограде американских
дипломатов и членов их семей и управлялся финским унтер-офицером, русской по национальности,
Н.И. Константиновой.
Армия
Спасения в Финляндии и в Петрограде поддерживала инициативу отделений Армии в других
странах по оказанию гуманитарной помощи воюющей России. В марте 1916 г. Армия
Спасения Канады приняла решение о передаче в дар России пяти автомобилей
«скорой помощи», оборудованных для обслуживания раненых и перевозки их с поля
боя в лазареты. Император Николай II соизволил принять этот дар.
На
торжественном собрании, от имени России дар принял советник российского
посольства в Лондоне М.К. Набоков. Он зачитал телеграмму российского посла
графа Бенкендорфа, в которой, в частности, говорилось: «Я искренне убежден, что
этот дар высоко оценится в моей стране как знак братского расположения,
связывающего наши страны, и еще больше увеличит наше уважение к великому делу
Армии Спасения во всем мире, и к тем великим идеалам, которые она проводит в своих
непрестанных энергичных усилиях к облегчению страданий человечества» .
Созданная
непосредственно Армией Спасения или при ее участии сеть социальных организаций
в Финляндии, в Петрограде и в его пригородах требовала значительных денежных
средств. Основная часть из них поступала в виде добровольных пожертвований от разных
лиц. В архивных фондах благотворительных обществ, которые поддерживали
социальные проекты Армии, в перечне жертвователей можно встретить имена
известные всей России. Так, в письме от февраля 1916 г. назначенный послом в Англию
(в недавнем прошлом министр иностранных дел) С.Д. Сазонов, обращаясь к одной из
самых деятельных членов Татьянинского комитета С.К. Буксгевден, писал: «у меня
оказалась немного свободных рублей, которые я желал бы дать на дело призрения
семей наших павших воинов» .
Руководители
и члены Армии Спасения очень щепетильно относились к расходованию собранных
средств. На страницах «Вестника спасения» регулярно публиковалась информация о доходах
и расходах организации .
Весной
1915 г. К. Ларссон по приглашению российского солдата Армии Спасения Мари фон
Вайсберг побывал в ее имении Толстые под Каширой. В его дневнике остались
описания многих событий этой поездки. Одно из них было связано с празднованием
православной пасхи. Вот как об этом он пишет: «В пасхальный вечер я провел
собрание в маленьком помещении. Оно было полно народа. Я показал несколько
световых картин из жизни Христа, а также говорил на тему »Как Христос
привлекает к себе людей«. Немного рассказав о работе Армии Спасения в Финляндии
и Петрограде, я закончил рассказом о том, как я сам пришел к Христу…Из-за темноты
я никого не мог пригласить к скамье для покаяния, а призвал тех, кто хочет
отдать свое сердце Господу, поднять руку. Некоторые сделали это, и для них я провел
отдельное собрание».
По
дороге в Петроград, Ларссон заехал в Москву. В сопровождении своих московских
друзей полковник осмотрел Кремль и другие московские достопримечательности,
побывал на службах в различных храмах и молитвенных домах. Чтобы составить
собственное мнение о социальной работе городских властей и общественных
благотворительных организаций, Ларссон посетил и районы, где проживала
городская беднота. Московские бараки и общежития, подвалы и трущобы, условия
жизни многих десятков тысяч горожан, нищета и бедность произвели тяжкое
впечатление. «Здесь я увидел невероятное, — вспоминал он впоследствии. — Что
можно сказать о комнате, в которой, согласно решению полиции, висящему на двери,
нельзя было размещать на ночлег более одиннадцати человек, но где, по признанию
хозяйки, одновременно спали почти пятьдесят человек — мужчин, женщин и детей!
Семьи поселялись там за несколько копеек за сутки. Есть несколько подобных
ночлежек, некоторые из них предназначались только для женщин, но туда также
пускали и мужчин. Мы видели бесплатную раздачу еды, которую сразу захватила
шайка мужчин. Они смотрели, чтобы не пропустить никого другого» .
В
Москве же Ларссон познакомился с популярным и авторитетным в московских кругах
ученым, богословом и руководителем студенческого христианского кружка
профессором В.Ф. Марцинковским. Между ними сразу установились добрые отношения,
что позволило в ходе долгих и откровенных бесед обсудить вопросы о положении
религиозных организаций в России, о возможности налаживания отношений между
Русской церковью и Армией Спасения. С разрешения Марцинковского, Ларссон
выступил перед группой студентов из различных учебных учреждений Москвы,
которые с интересом восприняли информацию об Армии Спасения и задавали
множество вопросов. Из этих встреч и обсуждений Ларссон вынес твердое
убеждение: наличие государственной церкви в России, ее диктат и монополия в духовной,
да и в других сферах, является проблемой не только для Армии Спасения, но и для
всех иных, прежде всего, протестантских объединений, которые, по мнению властей
и церкви, «не подходили для России».
Под
впечатлением от увиденного и услышанного в поездках по России, Карл Ларссон
вновь и вновь в своих раздумьях обращался к вопросам, которые он ставил перед
генералом Бутом в письме в феврале 1914 г. Прошло два года, многое изменилось и
в Европе, и в России, но оставался актуальным призыв развернуть де-факто широкую
социальную деятельность в России. В этот раз Ларссон свои наблюдения,
предложения и выводы облек в форму записки, которая предназначалась для руководства
Армии Спасения. Она имела символическое название «Россия и Армия Спасения.
Открытые двери и призыв России к Армии Спасения» .
Почему
же должна Армия Спасения придти в Россию, задается вопросом Ларссон? И сам же
приводит многочисленные к тому основания: глубокая религиозность населения и одновременно
духовный голод, который оно испытывает; стремление значительного числа людей
приносить пользу ближним каким-либо конкретным делом; отсутствие достаточного
количества социальных учреждений; детская беспризорность; пьянство и проституция,
захлестнувшие большие города; низкий уровень жизни большей части населения.
«Позвольте
мне сказать прямо и откровенно, — писал он, — Армия Спасения не может быть
теперь признанной официально или получить официальное разрешение работать в России….Единственно,
что нам следует делать, это идти прямо и начать работу без официального
разрешения. Разрешение для всякого рода работы, кроме митингов, может быть
легко добыто неофициальным путем, и позволение для митингов может быть добыто
позднее. Власти, включая правительство, два года уже были осведомлены о нашей
работе, и если бы оно хотело избавиться от нас, ничего не было бы легче, как
выслать нас. Поэтому, вероятно, что мы должны сначала вступить с социальной
стороны, а не с духовной, как обыкновенно».
Вместе
с тем, Ларссон не считал, что вхождение Армии Спасения в Россию влечет для нее
забвение «духовных вопросов». Нет, утверждал он, солдаты и офицеры должны жить
по вере и свидетельствовать о своей вере. Но при этом, они не должны «вступать
в борьбу» с государственной Православной церковью или какими-либо другими
российскими церквами и вероисповеданиями. Ларссон предлагает иной путь: не «отделять»
народ от национальной церкви, а самой Армии Спасения «приспособиться» к религиозным
традициям и особенностям духовной жизни многомиллионного народа. И потому —
разрешить своим православным членам сохранить некоторые, дорогие им, обряды и таинства
(исповедь, крещение, венчание, отпевание, крестное знамение), отмечать
православные праздники, носить нательный крестик, размещать в домах иконы.
Судя
по архивным источникам, Ларссон работал над этим документом в течение
нескольких месяцев. Но сделать окончательно вывод, был ли он завершен и отправлен
в Штаб-квартиру Командования Армии, мы пока не можем. Ясно одно, что Ларссон
придавал особое значение записке, и она постоянно находились на его рабочем
столе.
Социальная
и благотворительная работа Армии Спасения проходила на фоне сложной
политической обстановки военного времени как в России, так и в Финляндии.
С
началом Первой мировой войны в финском обществе заметно активизировалась борьба
между сторонниками различных политических партий. Часть общества надеялась, что
демонстрацией лояльности к России можно вернуть себе автономные права и поэтому
выступала за поддержку русской администрации в Финляндии. Другая часть
высказывалась за большую ориентацию на Англию и Францию, надеясь, что в послевоенных
условиях такая позиция скажется самым благоприятным образом на отношениях
Финляндии с западными странами.
Но
имелась группа политических деятелей и их сторонников, считавших, что именно в условиях
войны создаются наиболее оптимальные условия для полного отделения Финляндии от
России. Стоит признать, что такие настроения, антирусские по своей
направленности, имели широкое распространение. Они могли выражаться по-разному,
в пассивном неповиновении, демонстративном безразличии, неприятии и неучастии в
каких-либо акциях и мероприятиях, организованных русской администрацией. Или,
напротив, в призывах к активным действиям против русской администрации.
Последнее было характерно для многочисленных студенческих кружков, призывавших
к организации вооруженного восстания и одностороннему выходу из состава России.
О реальности подобных настроений свидетельствовало и командование Северного
фронта, когда указывало в своих донесениях в течение 1915–1916 гг.: «в Финляндии
под личиной спокойствия и лояльности подготовляется вооруженное восстание с целью
отторжения ее при помощи Германии от России».
Со
стороны властей в качестве своеобразной «предохранительной меры» выдвигалось
предложение об ограничении ввоза продовольствия в Финляндию. Результат не заставил
себя ждать. К началу 1916 г. стал ощущаться недостаток продовольствия,
вводилась нормированная выдача масла и сахара. К этому добавлялись набирающая
высокие темпы инфляция, недостаток промышленных товаров. В сообщениях
Финляндского генерал-губернатора Ф. Зейна председателю Совета министров Б.В. Штюрмеру
неоднократно сообщалось: «в крае явный недостаток предметов продовольствия, а искусственное
их скопление нигде не наблюдалось». Даже в докладах начальника Финляндского
жандармского управления генерал-майора А.М. Еремина отмечалась острота
«продовольственного вопроса» и необходимость «энергичного вмешательства
властей» в улучшение тяжелого положения «неимущего класса» дабы не спровоцировать
взрыв недовольства населения. Из архивных документов этого периода складывается
впечатление, что ни местная, ни центральная власти не только не стремились
что-либо предпринять для ликвидации «продовольственного кризиса«, но и преднамеренно
преступно бездействовали. Можно предположить, что рассчет сводился к тому,
чтобы волнения и недовольство населения подавить с помощью уже имеющихся и при
необходимости дополнительно вводимых в Финляндию русских войск.
С
начала войны на Финляндию распространялись законы военного времени и цензуры.
Тогда же здесь, как и на других прифронтовых территориях, активизировались
действия российских спецслужб, и тотчас же жандармские управления были
буквально завалены доносами по обвинению разных лиц в шпионаже, политической
неблагонадежности или сочувствии к воюющим странам.
В
атмосфере всеобщего психоза подозрительности Департамент полиции МВД обратил
внимание и на Армию Спасения. В срочном запросе он потребовал от Финляндского
жандармского управления информации о ее деятельности. Однако в ответной
шифрованной телеграмме генерал-майора А.М. Еремина каких-либо компрометирующих
сведений не содержалось. Генерал писал: «Во главе отделения стоит шведский
подданный, оратор и поборник трезвости Карл Ларссон; деятельность заключается в
благотворении, содержании приютов, убежищ, борьбе с пьянством и развратом, в духовной
и материальной поддержке павших, в издании духовно-нравственной литературы.
Члены обоего пола носят форму - подобие военной, собираются для
духовно-нравственных бесед, пения псалмов под аккомпанемент духового оркестра,
маршируют по улицам. С началом войны собрания допускаются только в закрытых
помещениях, хождение по улицам воспрещено. Никаких неблагоприятных сведений об обществе
не имеется ни в управлении, ни в полиции» .
Летом
1916 г. всем жандармским управлениям в Финляндии, Лифляндии, Эстляндии и Петербурге
было дано распоряжение усилить наблюдения за Армией Спасения, дабы выяснить и пресечь
ее «противозаконную деятельность». Сигналом к началу этой акции послужили
представленные начальником Свеаборгской крепостной жандармской команды сведения
о задержании военной цензурой послания из Германии в Гельсингфорс на имя Карла
Ларссона. Подозрение вызвала содержащаяся в письме фотография немецкого
солдата. Это было воспринято как доказательство связи с иностранным
государством и шпионажа в пользу воюющего противника. Тотчас Штаб Армии
Спасения в Гельсингфорсе и квартира К. Ларссона, были подвергнуты обыску. Был
собран материал, указывающий, по мнению спецорганов, «на крайне вредную и опасную
деятельность этой организации» и на необходимость ее «немедленной ликвидации
распоряжением департамента полиции».
Для
расширения круга поиска компрометирующих Армию Спасения источников, Департамент
полиции подключил петроградского градоначальника А.Н. Оболенского, доверительно
прося его уточнить, насколько легально действует Армия в Петрограде. В конце
сентября 1916 г. А. Оболенский сообщил, что действующие в Петрограде
объединения Армии Спасения не имеют регистрации. Хотя в тоже время, он и оговаривался,
что не располагает какими-либо сведениями «о преступной деятельности
петроградских учреждений общества Армии Спасения, а равно и вышеназванных
членов этого общества». Лишь Департамент духовных дел МВД полностью
солидаризировался с мнением начальника Свеаборгской крепостной жандармской
команды об «опасном для государственного порядка направлении деятельности Армии
Спасения» и необходимости в связи с этим ее «ликвидации».
Несмотря
на активную переписку вокруг «дела о ликвидации Армии Спасения», документы и материалы,
собранные летом 1916 г. при обыске в штабе Армии и на квартире Ларссона, вплоть
до октября 1916 г. оставались без движения. Как выяснилось, Свеаборгская
крепостная жандармская команда не располагала достаточным числом
офицеров-контрразведчиков, способных квалифицированно разобраться в данном
деле. Им удалось лишь разобрать вещественные доказательства — тетради и блокноты.
Тогда как общий объем изъятого составлял шесть больших тюков разных сочинений,
донесений и переписки на английском, шведском и финском языках. Но все же
контрразведчики пришли к мнению, что «разбором вещественных доказательств,
отобранных по обыску у полковника Армии Спасения Ларссона и в штабе этой Армии
в Гельсингфорсе, устанавливается не только противоправительственная
политическая деятельность означенной Армии в России, но также и стремление ее разрушить
религиозные основы православной церкви». Стремясь придать особую значимость
своей работе, контрразведчики выдвинули и просто курьезные обвинения в адрес
Армии Спасения, некоторые из них звучали так:
o
«руководители международной Армии Спасения отнюдь не ограничиваются показной
благотворительностью, а стремятся произвести какую-то перегруппировку среди
всех государств и образование новых»,
o
видна ясная цель настойчиво внедриться в Россию «для производства внутренней
разрушительной работы»,
o
Армия «представляет собой боевой элемент каких-то других могущественных
организаций, ведущих планомерную борьбу с существующим строем во всех
государствах для установления в них в будущем какой-то однообразной формы
правления и подстраивающей для этого международные столкновения» .
К
осени 1916 г. поступили и первые сведения о результатах наблюдения за Армией
Спасения на территории Эстляндии и Лифляндии. Однако в них не содержалось
каких-либо компрометирующих данных. Так, Эстляндское жандармское управление
докладывало: «Проверкой и наблюдением в течение двух месяцев… до сего времени
не замечено, чтобы общество проявило какую-либо деятельность в районе
Эстляндской губернии вроде открытия приютов, устройства молитвенных митингов,
посещения бедных кварталов, ухода за больными и тому подобных благотворительных
выступлений, равно как устной и печатной пропаганды идей того же общества.
Нигде в районе Эстляндской губернии до сего времени не замечено распространения
также и печатного органа общества »Вестник спасения«, который предполагается к выпуску
обществом не только для печатной, но и устной пропаганды через продавцов». По докладу
Лифляндского жандармского управления «ни самой организации »Армия Спасения«, ни
ее членов в пределах Лифляндской губернии до настоящего времени не обнаружено».
По
мере того, как «дело о противозаконной деятельности» Армии Спасения обрастало
справками, отчетами, донесениями, сведениями, оно становилось предметом все
более разгоравшейся склоки между Особым отделом Департамента полиции и Департаментом
общих дел. Каждый из них стремился «перепихнуть» друг на друга ответственность
за принятие решения о ликвидации Армии Спасения и непосредственное его
выполнение.
В
конце концов, управляющий министерством внутренних дел генерал-лейтенант П. Курлов
принимает решение направить в Финляндию своего специального представителя. Им стал
чиновник особых поручений IV класса, статский советник П.М. Митрович. Ему было
предписано: «отправиться в город Свеаборг, где в канцелярии…начальника
крепостной команды ознакомиться подробно с ликвидационным материалом для
определения, заключаются ли в результатах ликвидации данные для возбуждения
дознания в порядке 1035 статьи Устава Уголовного судопроизводства или же
представляется более соответственным провести по делу переписку в порядке
Правил о местностях, объявленных на военном положении».
В
течение октября-ноября Митрович штудировал собранные «обвинительные материалы»,
проводил встречи с должностными лицами и агентами секретных служб. Плодом его
трудов стала обстоятельная секретная записка на имя товарища министра
внутренних дел от 14 декабря 1916 г. В ней он описал всю историю возникновения
Армии Спасения в Российской империи, изложил существо «претензий» спецорганов к
деятельности К. Ларссона и его штаба, подробно разобрал юридические основания
возможных санкций в отношении Армии. Статский советник пришел к выводу, что нет
оснований рассматривать Армию Спасения в качестве политической организации и потому
ее деятельность не подлежит уголовному наказанию. Хотя тут же отмечалось, что
есть все основания подозревать в «политической неблагонадежности» и даже в «прикосновенности»
Карла и Бертеля Ларссона к «сообществу, составившемуся для учинения
государственной измены путем способствования правительству или агенту
иностранного государства в собирании сведений, касающихся внешней безопасности
или вооруженных ее (России — М.К.) сил или сооружений обороны», и ставилась
задача продолжить за ними наблюдение, а затем «выслать за границу по распоряжению
Финляндского генерал-губернатора«.
Суть
же претензий к Армии Спасения как к «религиозному учреждению» выражена была
следующей фразой: «Армия Спасения, пародирующая в своем устройстве военную
систему и привлекающая людей легко в число своих последователей делами
фактического и непосредственного благотворения в среде низшего и обездоленного
класса населения, представляется организацией, не только противоречащей по своему
вероучению правилам церкви Православной, но и достаточно способной для
отвлечения от нее истинно верующих православных христиан, — организацией,
быстро развивающейся и ныне стремящейся, путем применения принципа
приспособляемости, распространиться в Российской империи, каковые стремления
Армии, как совершенно недопустимые в России, должны быть своевременно
предупреждаемы и пресекаемы». Как следствие, предлагалось приостановить издание
журнала «Вестник спасения» как «органа сектантской пропаганды», возбудить
судебное преследование «против виновных в издании и распространении журнала» и установить
тщательное «наблюдение за деятельностью членов Армии Спасения в их благотворительных
учреждениях для своевременного законного пресечения их сектантской словесной
публичной пропаганды« .
Рубеж
1916 — 1917 гг. был временем, тягостным для Российской империи: военные
поражения, разрушение экономики, обнищание населения, нехватка продуктов
питания, забастовки. Почти физически ощущались разложение власти, потеря ею последнего
авторитета в российском обществе, ее неспособность предотвратить надвигающуюся
катастрофу. В этой агонии власть лихорадочно искала «виновников» такого
положения, тех, кто препятствовал, по ее мнению, укреплению патриотического
духа в борьбе с внешним врагом — Германией и ее союзниками. По стране
прокатилась волна поиска врагов «внутренних», вылившаяся в погромы против
еврейского и немецкого населения, выходцев из стран, входящих в воюющий с Россией
блок. Были арестованы или высланы из страны многие лидеры протестантских
церквей и общин, закрыты молитвенные дома, вводился запрет на распространение
религиозной литературы.
Эта
развернувшаяся ожесточенная война с «внутренним врагом» впрямую затронула и организации
Армии Спасения. Секретная справка Митровича стала основанием для практической
деятельности Департамента полиции. В декабре 1916-феврале 1917 гг. директор
Департамента А.Т. Васильев направляет информации в Главное управление по делам
печати, Петроградскому градоначальнику А. Оболенскому, в штаб Командующего VI армией,
в департаменты общих дел и духовных дел МВД с жесткой характеристикой
деятельности Армии Спасения, с предложением о принятии мер к закрытию «Вестника
спасения» и началу судебного преследования членов Армии, к высылке из Финляндии
К. и Б. Ларссона.
Однако
Февральская революция предотвратила осуществление плана «ликвидации» Армии
Спасения, предоставив ей шанс вместе с другими ранее гонимыми религиозными
организациями, пережить бурное возрождение в недолгие месяцы религиозной
свободы в России.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.rusoir.ru/