Страх
Страх есть
боязнь чего-то опасного, происходящего прямо сейчас, – в отличие от тревоги,
которая есть боязнь чего-то плохого в будущем, даже недалеком. Тревожный
человек еще имеет время попричитать взволнованно, пожаловаться кому-то и
мечется, места себе не находит – в ожидании чего-то грядущего скверного для
него.
Страх обычно
острее тревоги. Он, бывает, так сильно напрягает организм, кровеносные сосуды,
что у человека пожилого, телесно хрупкого может случиться телесная катастрофа в
виде инфаркта или инсульта. Но молодой человек с подвижно-гибкими сосудами
обычно легко выносит это напряжение-испытание страхом. И еще спасается им,
поскольку наполняется в страхе бесценным организмическим «горючим», на котором помчится
с такой скоростью и перепрыгнет такую пропасть, что без страха это было бы для
него совершенно невозможно.
Наша природа
разнообразно защищает нас от напряжения страхом. Один человек, в соответствии
со своей природой, в опасности немеет душой при ясном течении мысли. Все
происходящее вокруг него, например в драке с бандитами, как бы отодвигается за
безопасную прозрачную занавеску, и он способен в этой природной душевной
анестезии хладнокровно защищаться с расчетом и наносить удары. Другой человек,
тоже природно защищенный от душераздирающей напряженности онемением души,
впадает одновременно и в легкий мышечный ступор. Он может при этом жить
какие-то секунды сложной духовной жизнью, но трудно ему спасительно отбежать от
снаряда, который может вот-вот разорваться (как это происходит, например, с
некоторыми толстовскими героями). Третий в обстоятельствах битвы, драки
приходит в состояние вдохновенного азарта, обнаруживая в эти мгновения
необычную для него сметку-смекалку и ловкость, необходимые для победы. У
четвертого суживается сознание, вытесняя из себя страшное, угрожающее, и он
может остолбенеть с опустошенной душой или охваченный яркими истерическими
галлюцинациями (видения родного дома, картин детства, близких людей и всякого
другого подобного), как бы уводящими его от опасности в покой-безопасность, –
всем этим он нередко не спасается, а лишь помогает своему врагу. Пятый, тоже в
суженном сознании, станет бессмысленно метаться-биться в «двигательной буре»,
подобно рыбе, выброшенной на берег. И т. д.
Природа –
всегда стихия. Ее защита нередко превращается в свою противоположность. Все на
свете диалектически противоречиво в нашем человеческом естественно-научном
размышлении. Лишь мы сами сознанием-знанием-пониманием способны поправить и в
себе самих несовершенство Природы. Для этого и важно знать закономерности
своего, свойственного своей природе, переживания в опасности, особенности своей
душевной защиты, неразрывно связанные с биологическими сдвигами в нашем
организме. Эти особенности возможно достаточно глубоко-подробно
понять-прочувствовать, изучая в жизни и по книгам характеры, известные в науке
душевно-телесные типы людей.
В сущности,
физиономия нашей жизненной защиты, являющая себя в побеге от врага (в
широчайшем смысле – побеге порою сложно-психологическом, философском) или
нападении на него (так же широко понимаемом); есть физиономия нашего типа,
нашего (обычно врожденного в своей основе) сложного душевно-телесного способа
существования.
Это все,
конечно же, естественно-научный подход к страху, к жизни вообще. Другие
известные подходы – психоаналитический, экзистенциальный, религиозный. И еще
есть подходы. Каждый выбирает свое, созвучное своему характеру, и проникается
своим пониманием Природы, Космоса, Человечества, себя самого в этой жизни, своей
дорогой, своим смыслом существования во Вселенной и на Земле.
Поначалу, дабы
лучше понимать себя в мире, важно хотя бы знать: страх мой (как
природно-нутряной и душевный, общечеловеческий сигнал опасности) легче
превращается во мне в ярость или в ужас? В ярости-гневе звучит агрессия,
прибавляющая нападательные силы. В ужасе звучит-кричит капитуляция,
дефензивность (пассивная оборонительность), упадок сил, опускаются бессильно
руки и слабеют колени перед грубой агрессией. Ярость, как известно, «работает»
на ином биологическом «горючем», нежели страх и ужас (см. «Введение в
психофизиологию» Дж. Хэссета в переводе с англ. – М.: Мир, 1981, с. 70). Можно,
конечно, пытаться воспитывать в себе посильное переплавление своего страха в
ярость, но Природа всегда ограничивает наши желания-возможности нашим
природно-наследственным складом. Ей нужны и несмелые – для разнообразных
духовных, чувствительных, неагрессивных дел, отношений, сохраняющих в целости
Человечество. Так, не способный к полноценной «волчьей» ярости-агрессивности
«человек-олень», в отличие от «человека-волка», оказывается нередко способным к
творчески одухотворенной красоте мысли и переживания, нравственно соединяющей
людей в их чувствах для справедливой жизни вместе.
Человеческая
слабость-дефензивность имеет, таким образом, свою психологическую, философскую
гармонию-силу – как и благородная агрессивность, защищая эту слабость, земную
справедливость от безнравственности.
Больной, патологический страх возникает и
без обстановки опасности для человека (опасности – в самом широком смысле
слова, включая сюда и страх потери чего-то важного для себя, страх экзамена,
спортивного и иного выступления перед людьми). Этот болезненный страх нередко
поначалу беспредметный, «животный» – неизвестно перед чем. Но отличается он
часто внезапностью, необыкновенной остротой-растерянностью с нередким переходом
в ужас, чувством вселенской катастрофы или неминуемой смерти от какой-то
зловещей поломки в организме, неслыханно гулкими-сильными ударами сердца,
высокими цифрами артериального давления, нехваткой воздуха, жуткой «трясучкой»
тела и т. п.
Не только
острый, но и хронический более или менее мягкий беспредметный страх,
возникающий вне психологически понятной опасности, как и мучительный страх,
причиненный событиями, – серьезный повод обратиться к психотерапевту. Есть
сегодня немало лекарств и психотерапевтических приемов для существенной помощи
страдающим страхами.
Привожу здесь
из своей практики примеры именно таких, как правило, депрессивных, страхов, с
которыми необходимо обратиться за советом и помощью к психотерапевту. Это
пациенты, которых лечил или только консультировал в разные годы.
И., 47 лет, женщина-юрист. То и дело усиливается, нарастает обычно
беспредметная, беспричинная напряженность-угнетенность в душе. С нею нередко
уживается безразличие-равнодушие. Порою охватывает острый страх перед будущим:
словно что-то ужасное может случиться в семье или на службе. Мучает чувство
острой неполноценности, неуверенности в себе, – при том, что понимает: нет для
этого оснований. Одновременно боится толпы и испытывает сильный «страх перед
ограниченностью помещений». Среди большого количества людей (в метро, на
многолюдной площади и т. п.) делается остро страшно (до растерянности), что не
выберется из этой толпы. Колотится и колет сердце, прошибает пот. Страх
охватывает ее даже тогда, когда рядом кто-то из близких, на кого можно
опереться. Нет понятной зависимости от обстановки, которая могла бы побуждать к
страху. Так, нет страха, когда одна в своей маленькой комнате, но накатился
ужас, когда, гуляя в парке, вдруг увидела забор («ограниченность»).
Эти страхи
толпы и «ограниченности» появились впервые в 12 лет, когда попала в тесноту
заполненного людьми вагона поезда. Охватил тогда «животный ужас» без
конкретного содержания, и в течение тридцати лет эти страхи мягко, «терпимо»
беспокоили время от времени. В последние годы состояние ухудшилось –
сформировалась клиническая картина, описанная выше. Последние года два трудно
собраться с мыслями, стала рассеянной-забывчивой; неприятная вялость без
физической усталости. Сейчас монотонно-тревожна, с застывшим беспомощным
взором, без живых вопросов о своем будущем (1975 год).
И., 30 лет, медсестра. Заболела на двадцать втором году жизни,
когда студенткой во время экзаменов вынуждена была подрабатывать и сильно
утомлялась. Возник тогда внезапно «дикий», «животный» страх, что случилось
что-то жуткое, небывалое, она сходит с ума, умирает, перехватило дух – будто
провалилась куда-то. Через час-другой эта острота сошла, но возникло чувство,
будто ее переживания - это не ее переживания. Лишь головой понимала, что это не
так. Ходила как в полусне, в «оцепенении». В голове «все вертелось», и одна
мысль «накатывала» на другую, не могла сосредоточиться. Постоянная тревожная
напряженность, раздражительность с дрожанием рук, сменяющиеся тягостным
тоскливым безразличием. Среди всего этого уже девять лет время от времени
возникают знакомые страхи с привкусом «дикого», «животного», с чувством, что
внутри все «течет», горит, – но страхи эти уже не такие острые. В последние
месяцы появились навязчивые страхи высоты, при том что студенткой отважно
занималась в парашютной секции. Боится сойти с ума и боится покончить с собой
(для нее это просто сделать, потому что жить стало невмоготу). С однотонным
страданием рассказывает об этом (1990 год).
И., 31 г., программист. Заболела в возрасте двадцати двух лет –
утром ни с того, ни с сего сделалось дурно в метро, необычно гулко заколотилось
сердце, стал душить ком в горле, не хватало воздуха, задыхалась, открылся
острый беспредметный «дикий» страх, какого никогда прежде не было. Через
час-другой стало легче, но в тот же день, к вечеру, на несколько часов снова
сделалось очень плохо в том же духе: острый страх, и все не хватало воздуха, хотя
и вдыхала в легкие воздух из сада, открыв окно, полной грудью. С тех пор эти
расстройства в смягченном, притупленном виде возвращались и возвращались.
Кое-как отвлекалась от них. В 23 года вышла замуж, через год забеременела. На
седьмом месяце беременности возник знакомый, почти такой же сильный «приступ»,
с которого 2 года назад все начачось. Все вскоре опять улеглось. Но когда еще
через 3 года забеременела вторым ребенком, уже в первый месяц беременности
смягченные прежде болезненные расстройства обострились, стали
сгущаться-углубляться. С тех пор уже эта обостренность не проходит: удушье,
сердцебиения-перебои («сидишь-сидишь – и вдруг стукнет»). Все это проникнуто
страхом, чаще беспредметным. Занята теперь только здоровьем, «забыла мужа,
детей». Уже полгода нет близких отношений с мужем: «как полутруп», «все боюсь,
где вдруг стукнет, где шарахнет, куда тогда бежать». Принесла на консультацию
ворох заключений специалистов о том, что все эти ее расстройства – нервные
(1991 год).
В., 17 лет, студентка техникума. Два года назад летом в очереди за
огурцами возникла вдруг необычная слабость, заломило затылок, и как-то в глазах
все стало сливаться, появился какой-то «желтый фон». Все это было проникнуто
необычным острым страхом-ужасом какой-то катастрофы. Продолжалось расстройство
минут двадцать и прошло. Через год, также без понятных причин, вдруг сильно
заболел затылок, начало трясти, замерло и тут же заколотилось сердце, охватил
знакомый катастрофальный страх-ужас. Приступ этот продолжался минут сорок, и после
него уже здоровой себя не чувствовала в тревожном ожидании новых приступов.
Приступы приходили каждодневно, в уже смягченном, «размытом» виде; «расплылись»
постепенно в постоянную душевную тревожную напряженность с непонятным,
тягостным ожиданием беды. В глазах расплывается. В транспорте все еще хуже.
Застывше-однотонная, тревожно-напряженная страдалица (1993 год).
Во всех
подобных случаях ничего не остается страдающему человеку, как довериться своему
психиатру, психотерапевту.
Я прежде всего,
конечно, желаю человеку, попавшему в такую беду, сердечного и знающего свое
дело врача. Врач поможет и специальными лекарствами, и разнообразными
психотерапевтическими приемами.
Сверх того могу
посоветовать лишь то, что никогда не повредит, а только поможет: всяческое
тихое оживление души – общением с близкими, любимыми людьми, интересными
делами, творчеством, альбомами художников, музыкой, общением с природой.
Советую
почитать о страхе в книгах Чарльза Дарвина «Выражение эмоций у человека и
животных» и современного американского психолога Кэррола Изарда «Эмоции
человека».
Список
литературы
Бурно М.Е.
Страхv