Введение.
В данной работе описаны изменения, произошедшие в японской внешней
политике за последнее десятилетие. Безусловно, 90-е годы прошлого века
стали временем огромных перемен во всем нашем мире, изменилось само его
лицо. Претерпели изменения глобальные экономические и политические системы.
Это время можно назвать “переломным” и “основополагающим” в том смысле, что
именно в 90-е годы XX века сформировалась система международных отношений,
существующая сегодня.
Именно Япония рассматривается по нескольким причинам. Во-первых,
многие эксперты сходятся в том, что начинающийся век будет веком АТР, а
Япония один из явных политических и экономических центров региона. Во-
вторых, изменения во внешнеполитической деятельности Японии, по моему
мнению, являются именно качественными, т.е. переходит от использования
одной модели политического поведения к другой, меняются политические цели и
задачи, а, следовательно, и методы. Что является весьма важным для России,
так как в наших отношениях с Японией до сих пор сохраняется достаточно
сильная натянутость, если не сказать больше. И для преодоления этой
натянутости, необходимо понимать какие цели ставит перед собой Япония.
Проблемы, описанные в работе, довольно широко обсуждаются в научных и
политических кругах как Японии так и России, что говорит об актуальности
вопроса и его востребованности. О проблемах Японии, как политического
субъекта, и её месте в новом мире писали Т. Иногути, К. Харада, Т. Того,
А. Тууделепп, М. Крупняков и Л. Арешидзе. Кроме этих материалов, во время
написания работы использованы ученых занимающихся проблемами японской
внешней политики: М. Галузин, Ё. Фусанаби, М. Судзуки, В. Кистанова и др.
Наряду с этим, использованы материалы Голубой книги по внешней политике
Японии и статей периодической печати посвященных современному состоянию
русско-японских отношений.
Глава 1.
Послевоенное восстановление японской дипломатии.
Осенью 1945 г. побежденная Япония лежала в руинах не только в прямом,
но и в переносном смысле. В отличие от Германии она сохранила определенный
суверенитет в виде преемственности государственной власти (император,
правительство, парламент) при том, что вся ее политика оказалась под
строгим и внимательным контролем оккупационных властей. В течение всего
периода американской военной оккупации в составе японского правительства
присутствовал министр иностранных дел, но деятельность его министерства
была ограничена, ибо до подписания Сан-Францисского мирного договора в 1951
г. отношения Японии с большинством стран не были официально восстановлены.
Только с 1951-1952 гг. дипломатическая машина страны начала функционировать
нормально.
Довоенная дипломатия Японии числила в своем активе ряд несомненных
достижений. Сложился многочисленный и хорошо подготовленный дипломатический
корпус, успешно представлявший страну за границей, в том числе в
международных организациях, и защищавший ее интересы. Япония установила
прочные связи со многими странами, выступая либо как “старший”, либо как
равноправный партнер. Решение или, по крайней мере, обсуждение глобальных
проблем не обходилось без ее участия. Статус Японии как мировой державы был
признан тем, что она стала постоянным членом Совета Лиги Наций, а ее
представитель — одним из постоянных заместителей генерального секретаря
Лиги.
В результате военного поражения Япония всего этого лишилась. Ее
политика, включая внешнюю, была тотально и, безусловно, скомпрометирована
[1]. Ее руководители предстали перед судом как военные преступники, а
дипломатический корпус и государственный аппарат подверглись чисткам. Она
находилась в состоянии войны с большинством стран мира, где ее
представители были интернированы. Японии надо было реабилитировать себя в
глазах, как отдельных стран, так и мирового сообщества. Наряду с
обеспечением успешного экономического восстановления и развития это стало
главной задачей ее послевоенной политики.
Первым достижением Японии было заключение мирного договора с 48
странами — бывшими военными противниками, кроме СССР и стран
коммунистического блока. Война была формально окончена, Япония признала
свою ответственность и согласилась на соответствующую компенсацию (в виде
передачи территорий, выплаты репараций и т.д.). Подписание договора
позволило ей восстановить дипломатические отношения с этими странами, а
завершение периода военной оккупации формально вернуло японской дипломатии
ее самостоятельность и полноту функций.
Формально “реабилитация” Японии в мире началась с Сан-Францисского
договора, но фактически ей предшествовала нормализация отношений с США,
осуществленная главным образом усилиями премьер-министра С. Ёсиды, бывшего
кадрового дипломата с более чем тридцатилетним стажем. Придерживавшийся
однозначно проамериканских взглядов, Ёсида был идеальной кандидатурой на
должность “оккупационного” премьера и смог установить хорошие личные
отношения с Дугласом Макартуром и Аленом Даллесом. Он сориентировал
внешнеполитический курс Японии на военный и политический союз с США,
оформленный “договором безопасности” 1951 г. Ёсида реабилитировал Японию в
глазах “свободного мира”, но вскоре этого стало недостаточно. Кроме того,
это еще не открывало ей путь в Организацию Объединенных Наций.
Его преемник на посту главы правительства И. Хатояма придерживался
несколько иной ориентации, хотя, разумеется, не мог отказаться от
доставшегося ему наследства. Кроме того, пост министра иностранных дел при
нем бессменно занимал проамерикански настроенный ветеран японской
дипломатии М. Сигэмицу.
Главными достижениями тандема Хатояма – Cигэмицу стали восстановление
дипломатических отношений с СССР и европейскими социалистическими странами,
начало неофициальной нормализации отношений с КНР и, наконец, принятие
Японии в ООН.
После кратковременного пребывания у власти правительства Тандзан
Исибаси новым премьером стал Нобусукэ Киси.
Киси был известен как один из творцов военной экономики Японии и
“сферы сопроцветания Великой Восточной Азии” во время войны, а потому его
инициативы были встречены настороженно. В 1960 г. во время официального
визита в США он подписал новый японо-американский “договор безопасности”,
развивавший положения прежнего, но повысивший статус Японии от вассала до
младшего партнера. Подписание и ратификация договора вызвали
беспрецедентные политические волнения в Японии, приведшие к срыву
запланированного визита в Токио президента США Д. Эйзенхауэра, а затем и к
отставке кабинета. Киси обвиняли в ведении проамериканской политики, но
следует признать, что он сумел добиться от старшего партнера максимума
возможных в то время уступок.
Со сменой кабинета в Токио в 1960 г. совпало с началом периода
“высоких темпов роста”, когда Япония приковала к себе внимание всего мира,
прежде всего в экономическом плане. Ее внешнеполитическая реабилитация в
целом завершилась, и поэтому в последующие десятилетия мир смотрел на
японскую дипломатию в основном как на “орудие экономической экспансии” [2,
с. 40], будь то отношения с США, ЕС или странами ЮВА.
Признанием международных заслуг Японии стало присуждение в 1974 г.
Нобелевской премии мира бывшему премьер-министру Сато Эйсаку, с правлением
которого (1964-1972) связывались “три неядерных принципа”[1] и золотой век
“японского экономического чуда” [2].
Однако внешняя политика Японии 60 — 70-х годов была бедна яркими
решениями и тем более яркими деятелями. Пожалуй, можно выделить лишь
харизматического Какуэй Танаку, пребывание которого во главе правительства
ознаменовалось установлением дипломатических отношений с КНР.
Определенные изменения наметились с приходом к власти в 1982 г.
Ясухиро Накасонэ. Обладавший несомненным потенциалом лидера, Накасонэ
придал внешней политике Японии новый импульс, поставив себе задачу привести
политический престиж страны на международной арене в соответствие с ее
экономической мощью. Он установил хороший персональный контакт с Рональдом
Рейганом и Михаилом Горбачевым, претендуя на роль провозвестника новой эры
в отношениях сотрудничества “свободного мира” и коммунистического блока,
Востока и Запада.
Преемник Накасонэ Нобору Такэсита продолжил ту же внешнеполитическую
линию, в частности по развитию сотрудничества со странами ЮВА, закрепив это
своим присутствием на Манильском саммите АСЕАН 1987 г., но расцветил ее
некоторыми новыми красками.
Во-первых, это подчеркнутое внимание к европейским странам. Во-вторых,
интенсивная пропаганда культурной дипломатии и сотрудничества в области
науки и образования, которые Такэсита, выступая в Лондоне в мае 1988 г.,
назвал одной из основ современной дипломатии [3, с. 36].
Однако рубеж 1988-1989 гг. стал не только сменой эр правления, от Сёва
к Хэйсэй, но и временем одного из самых грандиозных финансово-политических
скандалов в послевоенной истории Японии — дела о незаконной продаже акций
фирмы “Рикуруто” многим видным политикам, включая всех лидеров ЛДП, т.е. о
замаскированной взятке. Политический кризис привел не только к отставке
Такэситы, но и к углублению кризиса в руководстве ЛДП.
Все эти события, сами по себе, разумеется, оказавшие влияние на
внешнеполитическую жизнь Японии, по времени совпали со сломом старого
миропорядка, который поставил Японию перед абсолютно новыми
внешнеполитическими задачами.
Глава 2.
Формирование нового центра геополитики.
Биполярная схема мирового устройства с ее жесткой и всеохватывающей
конфронтацией по линии Восток — Запад вплоть до начала 90-х годов вынуждала
Японию действовать в рамках четко очерченных функций подчиненного
американского военно-политического союзника.
Однако длительное пребывание в нише американского союзника не могло не
вызвать определенную атрофию механизма выработки внешнеполитической
стратегии, поскольку не было необходимости играть роль классического центра
геополитики.
Поведение Японии на международной арене в послевоенный период было
практически полностью подчинено достижению экономических целей (так
называемая экономическая дипломатия), а ее непосредственное участие в
решении мировых политических проблем в лучшем случае носило пассивный
характер. Отражением этого явились такие характеристики роли Японии в
международных делах, как “экономическое животное”, “политический карлик с
большим кошельком”[4, с. 20] и т.д.
Чисто финансовое участие страны в войне в Персидском заливе,
выразившееся в выделении 13 млрд. долл. на нужды антииракской коалиции и в
виде помощи странам — жертвам иракской агрессии, явилось, пожалуй, наиболее
ярким подтверждением этих определений. Не будет преувеличением сказать, что
война в заливе стала тем переломным событием в послевоенной истории,
которое заставило японский истеблишмент более активно и кардинально
переосмыслить роль страны на международной политической арене в сторону
повышения значимости этой роли.
Распад СССР и прекращение “холодной войны” превратили Японию в один
из самых мощных “полюсов силы” региона, что, разумеется, подвигло её на
ведение более активной политики в отношении своих соседей и стратегических
партнеров.
Я попытаюсь установить основные “точки концентрации” японских
внешнеполитический усилий, и попробовать, в некоторой степени
спрогнозировать их результативность.
Окончание “холодной войны” породило бурные дискуссии в Японии
относительно целей, задач и характера военного союза с США. Многие деятели
вообще ставят по, сомнение необходимость существования Договора
безопасности в новых условиях, когда в результате развала СССР исчезла так
называемая советская угроза. Более того, некоторые политики и исследователи
начинают усматривать в Договоре безопасности не что иное, как “американский
инструмент предотвращения возрождения милитаризма в Японии” [5, с. 115]
Кстати говоря, такая точка зрения разделяется не только рядом американских
деятелей, но и достаточно широко распространена в азиатских политических и
академических кругах.
В мире нет другой страны, которая бы в новейшей истории Японии сыграла
столь важную роль, как США. Именно они открыли Японию миру в середине XIX
века, повергли ее в прах в середине XX, и благодаря сотрудничеству в первую
очередь с ними Япония возродилась в качестве великой экономической державы,
стремящейся стать политическим гигантом в начале века XXI.
Как это ни парадоксально, как раз последний фактор и предопределил
глубокую противоречивость современных японо-американских отношений, прежде
всего торгово-экономических. Острота противоречий, особенно в сфере
торговли, которые средства массовой информации Японии и США порой доводят
до уровня психологической войны, порождает многочисленные сценарии разрыва
двусторонних отношений, в том числе ликвидации Договора безопасности.
Однако очевидно, что подобное развитие событий следует рассматривать как
маловероятное. Ведь в результате такого разрыва потери двух стран в торгово-
экономической, политической и военно-стратегической областях были бы
значительно больше тех издержек, которые возникают в связи с конфликтами в
различных сферах двусторонних отношений в настоящее время.
Совпадение военно-стратегических интересов Японии и США в перспективе
останется цементирующим фактором двусторонних отношений чему способствует
нестабильная и продолжающая оставаться трудно прогнозируемой обстановка в
АТР и мире. Для Соединенных Штатов эти интересы заключаются в том, чтобы
после ликвидации своих военных баз на Филиппинах и, при отсутствии гарантий
сохранения их в Южной Корее, иметь в лице Японии с ее экономической Мощью,
военным потенциалом и стабильной внутриполитической обстановкой надежного
союзника, военные базы на территории которого в силу уникальности его
географического положения имеют огромное значение не только для
региональной, но и для глобальной военной стратеги США [6, с. 33].
Япония же, со своей стороны, не может не ценить военный союз с США,
который обеспечивает ее безопасность и дает возможность реализовать
“японский феномен” в социально-экономической сфере. Анализ состояния военно-
стратегической обстановки в АТР, появление новых угроз не дают японскому
истеблишменту оснований для постановки вопроса о снижении роли японо-
американского Договора безопасности в обозримой перспективе.
Наряду с отношениями с США экономические и политические связи с Китаем
всегда занимали приоритетное место среди других двусторонних отношений
Японии, а в Азии они, несомненно, имеют для нее самое большое значение. Эти
отношения на протяжении XX в. претерпели колоссальную метаморфозу: из
объекта военной агрессии Японии и колониального придатка ее экономики Китай
превратился в равноправного партнера на международной арене и является ныне
исключительно важным элементом формирования японского внешнеполитического
курса. Япония рассматривает политически стабильный и экономически здоровый
Китай как позитивный фактор в Восточной Азии, помня, что в 60-е годы этот
азиатский гигант был мощным дестабилизирующим началом в регионе. Нынешняя
китайская политика экономической модернизации и реформ открыла новые
перспективы для японской внешнеэкономической деятельности, а также
политического взаимодействия между двумя странами. Роль китайского фактора
для Японии определяется прежде всего огромными возможностями этой страны
как ближайшего и крупнейшего источника сырья и энергоносителей, обширного
потребительского рынка и многообещающей сферы приложения капитала. Наряду с
этим нормальные и прогнозируемые связи с ядерной державой, каковой является
Китай, — это одна из важнейших гарантий обеспечения национальной
безопасности страны в военно-стратегической сфере.
После окончания “холодной войны” внешнеполитическая деятельность
Японии в ЮВА резко активизировалась не только в странах АСЕАН, но и в
Индокитае, прежде всего в Камбодже и Вьетнаме. Политический вакуум,
образовавшийся в Индокитае после ухода двух сверхдержав, а также сужение
вовлеченности в индокитайские дела Китая, урегулирование ситуации в
Камбодже и переориентация Вьетнама на активное сотрудничество с Западом
открыли перед Японией новые возможности для освоения этого политического
пространства, бывшего для нее до начала 90-х годов недостижимым. Она не
скрывает своего твердого намерения не только стать основным экономическим
игроком в Индокитае, но и добиться там политического лидерства.
Так, камбоджийская проблема стала своего рода оселком для оттачивания
японским руководством его новой стратегии на международной арене.
Политические инициативы Японии по примирению враждебных фракций в Камбодже
явились по сути первой серьезной попыткой покончить с бытующим в других
странах представлением о ней как об “экономическом гиганте, но политическом
пигмее”. К тому же Камбоджа занимает важное геостратегическое место в ЮВА и
является объектом борьбы за политическое влияние между двумя такими
субрегиональными лидерами, как Таиланд и Вьетнам. Япония не хотела бы
усиления ни одного из этих субрегиональных центров силы за счет Камбоджи.
Активная и успешная деятельность в сотрудничестве с ООН по
окончательной ликвидации внутренних междоусобиц в Камбодже, беспрецедентно
крупные финансовые вливания в ее экономику должны, по замыслам японских
внешнеполитических стратегов, помочь вывести их страну в разряд мировых
лидеров, несущих основную ответственность за сохранение стабильности и
поддержание международного порядка на глобальном уровне. Достижению этой
цели должно было способствовать и такое эпохальное событие в японской
внешней политике с момента окончания второй мировой войны, как отправка в
Камбоджу в октябре 1992 г. инженерного батальона для участия в операциях
ООН по поддержанию мира.
Новые политические реалии 90-х годов не намного облегчили для Японии
поиск оптимального курса в отношении стран Корейского полуострова.
Продолжающаяся конфронтация двух корейских государств делает эту задачу
уравнением со многими неизвестными. Несмотря на нормализацию отношений
Японии с Южной Кореей в 1965 г. и тот факт, что все годы “холодной войны”
обе страны находились “по одну сторону баррикад”, а также достаточно тесные
и многообразные экономические связи, их взаимодействие постоянно
подвергается серьезным испытаниям. Они существуют как в экономической
(дефицит торговли в пользу Японии, ее отказ предоставлять партнеру новейшую
технологию и др.), так и в политической сфере (взаимные подозрения по
поводу “северной политики” Южной Кореи, с одной стороны, и курса Японии в
oтнoшении КНДР — с другой).
Настоящей “головной болью” для правящих кругов Японии является
отсутствие до сих пор нормальных межгосударственных отношении с Северной
Кореей. что, бесспорно, значительно ослабляет внешнеполитические позиции
Японии и сужает поле для ее дипломатического маневрирования не только в
Северо-Восточной Азии, но и на всем азиатско-тихоокеанском геополитическом
пространстве. Нормализации японо-северокорейских отношений мешает, конечно,
существование проблем, уходящих корнями в историческое прошлое Такие как
требования со стороны Пхеньяна финансовой компенсации как за колониальное
прошлое, так и за “ущерб”, нанесенный Японией в последующий период.
Вместе с тем, как представляется, в гораздо большей степени
перспективы нормализации зависят от решения вопроса о так называемых
ядерных подозрениях в отношении КНДР. Возможность наличия у Пхеньяна
ядерного оружия вызывает наибольшую обеспокоенность Японии. В середине 90-х
годов появились надежды на решение этого вопроса. Однако подходы к нему,
базирующиеся исключительно на сепаратных договоренностях между Вашингтоном
и Пхеньяном и оставляющие Токио роль всего лишь “плательщика по
американским счетам”, отнюдь не свидетельствуют о наличии самостоятельной
позиции Японии в указанном вопросе [7, с. 35].
Самой же главной проблемой, которая будет определять всю японскую
внешнеполитическую стратегию на Корейском полуострове в XXI в., является,
конечно, перспектива объединения двух корейских государств, которое будет
иметь для Японии свои плюсы и минусы во всех областях. Очевидно, что с
объединением Кореи в Северо-Восточной Азии возникнет необходимость
формирования нового баланса сил между военно-политическими лидерами этого
субрегиона — США, Китаем, Японией и Россией. Ясно также, что контуры этого
баланса сил будут во многом определяться тем, какую позицию в отношении
каждой из упомянутых держав займет единая Корея. Особенно большое значение
этот процесс будет иметь с точки зрения обеспечения национальной
безопасности Японии, учитывая существующие на Корейском полуострове сильные
антияпонские настроения, призывы рассчитаться с ней за прошлые обиды и даже
прозвучавшие в Южной Корее утверждения, что в настоящее нремя ее главным
военным противником является уже не Северная Корея, а Япония. Последней еще
предстоит выработать свою долгосрочную стратегию в отношении Корейского
полуострова с учетом всех нюансов и вероятных сценариев развития ситуации
на нем.
Проблема взаимоотношений России и Японии является, по моему мнению,
настолько серьезной, что практически невозможно отразить её более или менее
полно в столь сжатой форме. Поэтому я хотел бы ограничится лишь кратким
описанием основного направления будущего развития японо-российских
отношений.
Я считаю, что внешнеполитическая стратегия Японии на российском
направлении в первую очередь будет определяться тем, насколько быстро и
эффективно Россия, решив внутренние проблемы, сумеет вписаться в бурные
экономические и политические процессы в АТР. Кроме того, нельзя исключить,
что изменения в раскладе политических сил в регионе внесут определенные
коррективы в оценку значения России как японского партнера.
В пользу сближения двух стран в сфере политики могут действовать таки
факторы, как дальнейший рост напряженности в японо-американских отношениях,
усиливающиеся опасения по поводу китайской экспансии в АТР, развитие
обстановки на Корейском полуострове в неблагоприятном для Японии
направлении и т.п. Повышению значимости России будут способствовать и
блоково-протекционистские тенденции в Европе и Северной Америке. Быть
может, рост взаимной заинтересованности поможет ускорить и решение
территориального вопроса.
Проблему же “северных территорий” я бы хотел более подробно
рассмотреть в следующей главе, с точки зрения, одного из несомненных
внешнеполитических приоритетов Японии.
Глава 3.
Урегулирование проблемы “северных территорий ” как один из ключей к окончательной “реабилитации” Японии.
Несмотря на внушительный ряд достижений, Япония пока не решила двух
важнейших задач, без которых ее внешнеполитическая “реабилитация” остается
неполной.
Во-первых, она так и не добилась места постоянного члена Совета
Безопасности (СБ) ООН. Трудно не согласиться с японскими лидерами, когда
они говорят, что их страна, вторая по экономической мощи держава мира,
занимает не менее важное положение, чем Россия и КНР, и, несомненно, более
важное, чем Великобритания и Франция, даже несмотря на наличие у двух
последних ядерного оружия. Приведение формального статуса Японии в рамках
ООН в соответствие с фактическим положением вещей уже не первый год
остается одним из главных пунктов программы японской дипломатии, но
продвижение к намеченной цели оказалось мучительно медленным.
Во-вторых, до сих пор не разрешена проблема “северных территорий” и не
заключен мирный договор с Россией: до недавнего времени Токио акцентировал
внимание на первом пункте как непременном условии для второго, но
постепенно отказывается от такой последовательности действий, понимая ее
бесперспективность.
Как известно, Организация Объединенных Наций была задумана и создана
как союз победителей, четко обозначивших в ее Уставе “бывших противников”,
которые могут быть допущены в нее, а значит и в “мировое сообщество”,
только после полного “перевоспитания” и с согласия победителей.
На протяжении ряда лет Япония и Германия вели борьбу за отмену
соответствующих статей Устава, поскольку они давно уже выполнили свое
назначение и потеряли всякий смысл, но только 11 декабря 1995 г.
Генеральная Ассамблея после долгих дебатов приняла резолюцию об этом.
Японская дипломатия восприняла ее как большой успех, потому что отныне
устранено одно из главных формальных препятствий на пути вхождения Японии в
СБ в качестве постоянного члена — если, конечно, Генеральная Ассамблея все-
таки решит увеличить число таковых. Между тем страна восемь раз избиралась
временным членом СБ, что, как не без гордости отметила Голубая книга по
внешней политике, является рекордом [8, с. 58].
С начала 90-х годов Япония все более активно поднимала вопрос о так
называемом “равном представительстве” в СБ, ссылаясь на то, что число стран
— членов ООН со времени основания возросло в три с лишним раза, а число
постоянных членов СБ осталось неизменным.
В июле 1993 г. Токио представил в ООН свои соображения по вопросу о
реформе СБ, которые затем были развиты в речи Морихиро Хосокавы 27 сентября
на сессии Генеральной Ассамблеи, куда он совершил свой первый официальный
визит [9, с.1-13].
Премьер заверил мировое сообщество в готовности страны внести
максимально возможный вклад в деятельность ООН. Вместе с тем он подчеркнул,
что “Япония намеревается конструктивно участвовать в дискуссиях о реформе
СБ”.
О значимости этой проблемы для японской дипломатии наглядно
свидетельствует сравнительный анализ Голубых книг по внешней политике 1993
и 1995 гг.: в первой деятельности ООН, включая миротворческие операции и
реформу СБ, посвящено всего несколько страниц в середине книги, в то время
как во второй этот раздел переместился ближе к началу и стал более
подробным.
Выступая 27 февраля 1994 г. на сессии Генеральной Ассамблеи ООН,
Ё.Коно прямо заявил, что Япония “готова взять на себя ответственность
постоянного члена СБ”, выразив при этом надежду на “понимание”.
Его аргументы настойчиво повторял постоянный представитель Японии в
ООН Х.Овада, напомнив об успешной работе его страны в СБ и выразив надежду
на скорое решение вопроса [10, с. 10-11, 22-23].
Годом позже Коно снова заявил: “Япония считает необходимым расширить
СБ за счет включения в его состав в качестве постоянных членов стран,
несущих бремя глобальной ответственности, а также увеличения количества
временных членов” [11, с. 13]. Но и этот призыв остался без ответа.
Администрация Хасимото предпочла перевести разговор на более
практическую основу. Выступая в ООН 24 сентября 1996 г., новый премьер
вместо общих фраз о роли ООН в мировой политике и готовности Японии “внести
свой вклад” перечислил основные направления внешнеполитической деятельности
страны в увязке с действиями и программами ООН. Конкретный, деловой тон его
выступления выгодно отличался от довольно расплывчатых речей Коно. Более
того, Хасимото изменил тактику: не настаивая на предоставлении Японии места
постоянного члена СБ, он выставил кандидатуру своей страны на пост
временного члена и получил поддержку внушительного большинства участников
Генеральной Ассамблеи.
Кроме того, премьер ненавязчиво напомнил, что он представляет второго
по значению финансового спонсора ООН и что его страна выступает за строгую
финансовую дисциплину в организации[12, с.1-15]. Этот аргумент прозвучал
впервые, но был немедленно развит как официальными, так и полуофициальными
изданиями МИД, которые не преминули заметить, что Япония вносит в бюджет
ООН больше, чем Британия, Франция и КНР вместе взятые, а доля Германии
превышает долю каждого из трех упомянутых постоянных членов СБ в
отдельности [13, с. 20].
Для осуществления своих целей в этом вопросе Японии требуется
поддержка этих самых постоянных членов СБ, которым является Россия,
отношения Японии с которой, к сожалению пока ещё далеки от идеала.
Положение, при котором Япония и Россия более чем через полвека после
окончания войны не имеют мирного договора, трудно признать нормальным.
Однако дипломатические отношения между нашими странами восстановлены уже
более сорока лет назад и развиваются с переменным успехом, но явно не
худшим образом. Договор же не был заключен, потому что до последнего
времени японская сторона жестко увязывала свое согласие с решением так
называемого “территориального вопроса”, существование которого советская
сторона многие десятилетия просто отказывалась признать.
Единственной надеждой Японии было и остается “политическое решение”,
т.е. получение согласия на передачу территорий на тех или иных условиях
напрямую от российского руководства. И здесь Токио как минимум три раза
имел шанс добиться успеха.
Первый раз — во время переговоров 1956 г., когда премьер-министр И.
Хатояма как политик популистского типа сосредоточил все усилия на
восстановлении дипломатических отношений любой ценой, а его министр
иностранных дел М. Сигэмицу как дипломат считал главной целью мирный
договор и ради этого готов был пойти на существенное смягчение японских
условий.
Хатояма получил искомое, но Сигэмицу потерпел неудачу, поскольку
политическая близорукость Хрущева и Шепилова и недооценка ими
внутриполитических факторов, воздействовавших на позицию японских
представителей, не позволили им оценить меру уступок, на которые решились
их партнеры.
Второй раз, при Горбачеве, японцы могли фактически “купить” острова,
как это произошло с воссоединением Германии и признанием Республики Корея.
Персональная дипломатия Я.Накасонэ, С.Абэ, И.Одзавы и И. Суэцугу, шедшая в
обход традиционных дипломатических каналов и ориентированная на М.Горбачева
и А.Яковлева, могла принести гораздо большие результаты, если бы не
“обструкционистская позиция консервативного истеблишмента, обвинявшего их в
безответственности, предательстве национальных интересов и едва ли не в
государственной измене” [14, с. 25].
Наконец, некое политическое решение могло быть достигнуто во время
октябрьского визита в Токио Ельцина в 1993 г., пока Россия находилась в
шоке после того, как президент успешно “преодолел длительную политическую
конфронтацию”[3] с парламентом.
Создается впечатление, что Токио ожидал от Горбачева односторонних
уступок, а когда он не привез с собой никакого “сувенира”, вовсе
разочаровался в дальнейших попытках договориться с Москвой. Ельцин активно
использовал “Курильскую карту” против Горбачева во время их политического
противостояния в 1990-1991 гг., но затем сам перешел к активной “дипломатии
да”, воплощением которой стал А.Козырев. В 1993 г. момент снова был упущен
из-за негибкости Токио.
Позиция японского истеблишмента в 1985-1995 гг. определялась
убеждением, что в улучшении и развитии отношений заинтересована прежде
всего Россия, а потому она должна заплатить за это соответствующую цену.
Руководство Японии, дипломаты, ученые, аналитики в течение всего этого
времени полагали, что ради “японских денег”, будь то инвестиции, технологии
или гуманитарная помощь, российские руководители готовы на все. Но то, что
было верно или по крайней мере могло сработать в один период, стало
неприменимым в другом.
Первым из японских лидеров последних лет правильно оценил ситуацию
Рютаро Хасимото: он понял, что внутриполитические проблемы в связи с
будущим договором стоят не только перед японским премьером, но и перед
российским президентом, а потому договор должен быть представлен как
взаимовыгодный обмен, а не односторонняя уступка.
Как и при прежних переговорах с советским руководством, большую роль
сыграла персональная дипломатия. Результатом “встреч без галстуков”
Хасимото и Ельцина в Красноярске (ноябрь 1997 г.) и Кавано (март 1998 г.)
стала договоренность приложить все усилия для заключения долгожданного
договора. Договоренность была подкреплена серией встреч министров и
заместителей министров иностранных дел, а также визитом Кейдзо Обути в
Москву в ноябре 1998 г. уже в качестве премьер-министра. Наконец, весной
2001 г. в Иркутске состоялась встреча президента Путина и премьер-министра
Рюитаро Мори.
Однако пришествие к власти кабинета Дзюинтиро Койдзуми, “чуть ли не
открыто провозгласивший своей главной целью поддержание высокой
популярности премьер-министра”[15] несколько замедлило этот процесс. Здесь
очевидно сыграла роль боязнь пойти на непопулярные меры. Несмотря на это,
активная работа над решением проблемы продолжается. Как заявляет сам
Койдзуми накануне своего визита в Россию, запланированного на 9 января, в
эксклюзивном интервью “Интерфакс”: “Проблема заключения мирного договора
для Японии и России - отрицательное наследие прошлого. Важно как можно
скорее заключить мирный договор и полностью нормализовать японо-российские
отношения. В двадцать первом веке в международном сообществе связывают
большие ожидания с Японией и Россией. Их роль и ответственность чрезвычайно
велики” [16].
Это свидетельствует о том, что об осознании японскими правящими
кругами того, что повышение статуса Японии в ООН и заключение мирного
договора с Россией являются наиболее трудными и ответственными задачами,
которые стоят сегодня перед японской дипломатией. И, несомненно, эти задачи
тесно взаимосвязаны.
Успешное заключение взаимовыгодного мирного договора с Россией может
приблизить Японию и к вожделенному месту в СБ ООН. Если Москва будет вполне
удовлетворена условиями договора, у нее не будет оснований препятствовать
вхождению Японии в СБ в качестве постоянного члена с правом вето. Кроме
того, если стратегическое партнерство России и КНР будет успешно
развиваться и далее, российская дипломатия может оказать содействие в
получении согласия Пекина на вхождение Японии в число постоянных членов СБ.
Другое дело, захотят ли Соединенные Штаты иметь в СБ на равных правах с
собой Японию, которая все-таки “могут сказать нет” вечному следованию в
кильватере их политики.
Заключение.
Делая вывод из всего выше сказанного, хотелось бы сказать следующее.
Несомненно, Япония в данный момент прилагает все усилия для укрепления
своих внешнеполитических позиций. Полностью осознавая ущербность
исключительно экономических методов дипломатии, Япония пытается приобрести
и политический вес.
Об этом говорит ряд шагов предпринятых Японией в последнее
десятилетие. Во-первых, Япония перестала участвовать в деятельности
международных организаций только финансово. Участие частей японских сил
самообороны в миротворческих операциях, в том числе и в Афганистане, можно
расценивать только как признание изменившийся роли Японии. Во-вторых,
Япония старается как можно сильнее уменьшить свою политическую зависимость
от США, и свести её к взаимовыгодному сотрудничеству. В-третьих, Япония
ведет активную внешнюю политику, прилагая все усилия к тому, чтобы стать
региональным, а впоследствии и одним из мировых политических лидеров. О чем
говорит достаточно мощный рост политического взаимодействия с основными
державами региона и участие Японии в таких важных политических процессах
как, примирение КНДР и Республики Корея, урегулирование в Камбодже и др.
Кроме того, Япония постепенно начала искать выход из ситуации жесткого
цейтнота в процессе урегулирования проблемы “северных территорий”. Примером
тому может служить недавний визит в Россию японского премьер министра
Коидзуми в ходе, которого этот вопрос обсуждался достаточно активно и был
достигнут некоторый прогресс. Был подписано заявление о принятии российско-
японского “Плана действий”, из которого следует, что “Россия и Япония будут
исходить из того, что уже подписанные документы и договоренности составляют
базу для переговоров о мирном договоре, который связан с решением вопроса о
принадлежности Курильских островов (Итуруп, Кунашир, Шиктоан и Хабомаи)”
[17].
Ближайшей целью Японии можно назвать вхождение в Совет Безопасности
Организации Объединенных Наций в качестве постоянного члена, что,
несомненно, способствует росту международного престижа страны. В
дальнейшем, возможно, Япония попытается добиться более значительных
результатов, как то отмена антивоенных статей конституции, что дало бы ей
возможность стать полностью независимым и равноправным участником всех
мировых процессов, однако на данный момент подобное развитие событий может
рассматриваться только как достаточно отдаленная перспектива.
Будущее развитие Японии не может быть оставлено в России без внимания.
От того насколько успешно будут взаимодействовать наши страны в будущем,
скорее всего зависит роль России в Азиатско-Тихоокеанском политическом
театре, но и то какое место наше страна будет занимать в международной
политике.
Список используемой литературы.
1. Япония сегодня (политика) //www.japantoday.ru
2. Носов М. Япония и внешний мир: вступая в мировое сообщество. //
Знакомьтесь – Япония, - 09.6.1997.
3. Туудлепп А. Японский внешнеполитический потенциал: цели, достижения, задачи. // Знакомьтесь – Япония. – 10.12.2001.
4. Фусанаби Ё. Депрессивная дипломатия Токио // Знакомьтесь – Япония, –
04. 26.2000.
5. Вербицкий С.И. Японо-американский военно-политический союз – М.:
Наука, 1972.
6. Иногути Т. Японская внешняя политика в условиях американской однополярности // Знакомьтесь – Япония, - 13.11.2000.
7. Кистанов В. Внешняя политика Японии на рубеже веков // Знакомьтесь –
Япония. – 17.10.1998
8. Diplomatic Bluebook 1997. Japan's Foreign Policy in a World of
Deepening Interdependence. Tokyo, 1998.
9. Statements Delivered by Delegates of Japan During the 48th Session of the General Assembly of the United Nations. Tokyo, 1994. 10. Statements Delivered by Delegates of Japan During the 49th Session of the General Assembly of the United Nations. Tokyo, 1995. 11. Statements Delivered by Delegates of Japan During the 50th Session of the General Assembly of the United Nations. Tokyo, 1996. 12. Statements Delivered by Delegates of Japan During the 51st Session of the General Assembly of the United Nations. Tokyo, 1998. 13. Diplomatic Bluebook. 1996, p. 36-38; T.Синъё. Кокурэн-но сайкассэйка-о мотомэтэ (В поисках путей обновления ООН). — Гайко фораму. 1996, vol.
46, № 9. Ср.: К.Харада. Кокурэн кайкаку то Нихон-но якувари (Реформа
ООН и роль Японии). Токио, 1995. 14. Судзуки М. Процесс углубления взаимопонимания создает базу для новых японо-российских отношений // Проблемы Дальнего Востока,– 12.01.2001. 15. Кунадзе Г. Острова без мостов. Заметки о внешней политике Японии//
Новое время. №2956 - 21. 07. 2002. 16. Японии надоел Курильский вопрос // www.dni.ru 03.01.2003 17. Путин, Коидзуми и "План действий" // www.dni.ru 10.1.2003
Содержание.
Введение. 1
Глава 1. Послевоенное восстановление японской дипломатии. 3
Глава 2. Формирование нового центра геополитики. 8
Глава 3. Урегулирование проблемы “северных территорий ” как один из ключей
к окончательной “реабилитации” Японии. 16
Заключение. 23
Список используемой литературы. 25
-----------------------
[1] “Никогда не иметь, не производить и не разрешать размещение на
своей территории ядерного оружия.” – приняты парламентом страны в 1971 гг.
[2] Рывок в экономическом развитии Японии, произошедший в течение
1955–1973 гг., когда среднегодовые темпы ее экономического роста составляли
9,5%.
[3] формулировка японской Голубой книги по внешней политике за 1993 г.