Пятигорский государственный лингвистический университет
Реферат по культуре народов Северного Кавказа на тему:
« Традиционная казачья свадьба».
Выполнила:
Студентка группы 103
ФГСУ
Бетуганова Ж. Р.
Научный руководитель: доц. Волова Л. А.
Пятигорск 2003г.
Содержание :
Введение.
1. Добрачные отношения молодёжи.
2. Предсвадебные обряды.
3. Свадебная обрядность
Заключение
Примечание и список литературы.
Введение.
Терское казачество — старейшая группа русского населения Северного
Кавказа. Культура этой группы представляет двоякий Интерес — как один из
вариантов восточнославянской культуры и как культура одной из этнических
общностей Северного Кавказа. Однако многие компоненты культуры казачества
изучены далеко не достаточно. К ним относится и свадебная обрядность. Л. Б.
Заседателева уделила около 30 страниц своей монографии свадебным обрядам
терских казаков '. Но поскольку объектом е^ исследования было все терское
казачество в целом, она не могла подробно описать или тщательно
проанализировать особенности обрядов тех или иных локальных групп
казачества, в частности, казачества Кабардино-Балкарии. Между тем, эти
особенности очень важны как для изучения восточнославянской свадьбы, так и
для изучения культуры народов Кабардино-Балкарии.
Ценные сведения о традиционной казачьей обрядности содержатся в двух
довольно подробных описаниях свадеб конца XIX—начала XX в2. Кроме того, в
статье использованы материалы, собранные в ходе этнографических экспедиций
в 1986— 1988 гг. в станицах Екатериноградская, Приближная, Солдатская,
Котляревская, Александровская и в городе Прохладном. В этих материалах
зафиксированы обычаи, в лучшем случае, предреволюционных лет, а большей
частью — 20-х гг. нашего века- Но поскольку в 20-е г. в станицах еще
сохранялась традиционная свадебная обрядность, полевые материалы вполне
могут быть привлечены для ее изучения. Использованные источники позволяют
выявить основные особенности и варианты казачьей свадьбы на территории
Кабардино-Балкарии, проследить, как изменялась свадебная обрядность в конце
XIX — 20-х гг. XX в., наконец, поставить вопрос о происхождении обрядов
терского казачества.
На территории Кабардино-Балкарии первая станица — Ека-
териноградская—появилась в 1777 г. В ней поселили волжских казаков, которые
за 30 лет до того были переселены на Волгу с Дона и сохраняли все обычаи
донского казачества. К середине XIX в. на территории Кабардино-Балкарии
было уже 7 станиц:
Екатериноградская, Прохладная, Приближная, Солдатская, При-шибская,
Котляревская и Александровская. В дальнейшем их число не увеличивалось.
Казачье население станиц сформировалось из 4 основных групп: 1) волжских
казаков—ст. Екатериноградская; 2) однодворцев — ст. Приближная и
Солдатская;
3) переселенцев с Украины, которые жили во всех станицах на территории
Кабардино-Балкарии, а в ст. Прохладной и Пришиб-ской составляли большую
часть казачества; 4) отставных солдат — ст. Солдатская, Котляревская,
Александровская. Эти группы, особенно последняя тоже были этнически
неоднородными — среди отставных солдат встречались выходцы из разных
губерний России. В результате этнический состав как казачества в целом, так
и населения отдельных станиц, был довольно сложным.
Каждая станица, независимо от этнического состава населения, делилась на
несколько частей — краев. В некоторых станицах, например, в ст.
Екатериноградской и Солдатской, жители разных «краев» отличались друг от
друга происхождением, языком или говором.
2. Добрачные отношения молодежи
Различия между станичными «краями» ярче всего проявлялись в поведении
молодежи. Молодым неженатым казакам небезопасно было даже появляться в
другом «краю» станицы и особенно опасно было ухаживать за девушками того
«края». Между молодыми казаками разных «краев» одной станицы нередко
происходили драки, чаще всего из-за девушек. Свататься можно было и к
девушке с другого «края» станицы, но в таком случае жених должен был дать
ребятам того «края», где жила его невеста, своего рода выкуп — папиросы,
водку или вино, иначе они могли его избить 3.
-п Внутри одного «края» молодые парни и девушки довольно свободно общались
между собой. Весной и летом они собирались на улице, в степи, на выгоне (со
дня Пасхи), в лесу (с Троицы). Небольшая группа молодежи одного возраста
обычно называлась гуртом, реже в этом значении употребляли слово карагод.
Они пели, танцевали, играли в различные игры. Зимой ребята и девочки,
начиная лет с 14, собирались на посиделки, вечеринки (ст.
Екатериноградская, Приближная, Котляревская) или досв1т-ки (ст. Прохладная,
Солдатская). Для этого каждый гурт нанимал какую-нибудь хату, чаще всего у
одинокой женщины. Реже бывало, что собирались дома у кого-нибудь из
участников вечеринки На таких вечеринках девушки занимались работой — шили,
пряли; вязали. Но успевали они и повеселиться вместе с ребятами — песни,
игры-продолжались до поздней ночи. Здесь же все собравшиеся обычно ужинали
и ночевали 4. Вечеринки, и досвитки проходили без участия и без контроля
взрослых, но молодежь не злоупотребляла своей свободой; Как писал один из
жителей ст. Прохладной, «несмотря на то, что девушки и парни вместе
проводили целые ночи, в их отношениях строжайшим образом соблюдалась
скромность и благопристойность» 5- Однако в конце XIX в., после того как
через Прохладную прошла железная дорога, и эта станица стала превращаться в
крупный торгово-ремесленный центр, положение изменилось. Досвггки тогда
«получили новый, совсем нежелательный характер, вследствии чего в конце
1886 года по общественному приговору этот обычай запрещен»6- В других же
станицах вечеринки продолжались вплоть до 20—30-х гг., и все это время они
сохраняли благопристойный характер.
С того возраста, когда девушка начинала посещать вечеринки (то есть лет с
14), у нее мог появиться ухажер. В некоторых случаях они встречались на
протяжении нескольких лет, но далеко не всегда вступали в брак. Согласно
существовавшим тогда нормам приличия, на вечеринках дозволялось обниматься
и целоваться, но не более того. Причем, такие вольности допускались только
в молодежной среде. В присутствии старших, особенно родителей, молодежь
вела себя совершенно иначе. Считалось, что парню и девушке должно быть
«стыдно» даже просто идти вдвоем по улице. Ухажер никогда не приходил домой
к своей девушке, она, в свою очередь, обходила далеко стороной его двор.
Они явно избегали родителей друг друга.7
Если все же приличия были нарушены, что бывало редко, девушку ожидало
суровое наказание. «Замеченная в безнравственном проступке девушка уже не
могла выйти замуж за казака...» 8 Но даже когда она выходила замуж, ей не
удавалось избежать позора. Особенно тяжелым бывали последствия, если
девушка забеременела до брака. Ее могли отказаться венчать в церкви, с нее
во время свадьбы срывали фату, иногда она выходила замуж без свадьбы.
Бывало, что такая девушка кончала жизнь самоубийством. Опозорена была не
только она, но и вся ее семья. На ее сестрах никто не хотел жениться 9.
Брачный возраст. В дореволюционное время браки у казаков заключались в
довольно раннем возрасте. Девушки выходили замуж лет с 16, но чаще всего в
17—18 лет. Девушка старше 20 лет во многих станицах считалась уже старой
девой (в станице Ека-териноградской их называли передойками}. Жениться на
ней мог только вдовец с детьми 10. Казаки женились обычно с 18, но изредка даже в 17 лет, чтобы скорее
привести в дом работницу. Обычно в 21 год, когда казак шел на военную
службу, он был уже женат. Тех, кто долго не женился, в ст. Прохладной
называли кабардинскими парубками — кабардинцы в отличие от казаков женились
поздно 11. Выбор жениха и невесты. Хотя до брака молодые казаки и девушки свободно
общались между собой, встречались и на вечеринках, и на улице, и во время
праздников, право выбора жениха или невесты принадлежало родителям, которые
далеко не всегда считались с чувствами своих детей. До революции
существовало множество барьеров для заключения брака — национальных,
религиозных, сословных и др. В конце XIX — начале XX в. казаки не вступали
в брак с кабардинцами или другими народами Кавказа. Казачку не выдавали
замуж за иногороднего — у иногородних не было земли. Но и казак не женился
на иногородней, боясь, что его засмеют- Казаки и иногородние тало общались
между собой. Даже разговаривать с иногородним считалось предосудительным
для девушки-казачки. После революции многие из барьеров исчезли, и в 20-е
гг. браки между казаками и неказачьим населением уже могли заключаться,
хотя и тогда они былиеще редкостью.
Когда выбирали невесту, обращали внимание прежде всего на то, как она
работает, что умеет делать,— именно в качестве работницы она нужна была
семье жениха. Но учитывали также имущественное положение и репутацию семьи,
из которой брали девушку. Приблизительно те же требования предъявляли
родители девушки к жениху и его семье. Кроме того, в каждом конкретном
случае принимались в расчет многие другие обстоятельства- Например, девушку
отказывались выдать замуж в большую семью, потому что положение снохи в
такой семье было особенно тяжелым, и т. д. Решая, на ком женить сына или за
кого отдать дочь, родители советовались со своими родственниками, но
последнее слово оставалось за отцом. Он мог сказать дочери: «Не за кого ты
хочешь, а за кого я отдам» 12- Конечно, не все отцы и особенно матери (если
не было в живых отца) отдавали дочерей замуж насильно. В 20-е гг. чаще,
хотя и не всегда, при заключении брака родители стали учитывать желания
своих детей.
Если даже девушке не нравился жених, за которого ее хотели выдать
родители, она очень редко решалась пойти против их воли. В таком случае ее
мог похитить тот, за кого она хотела выйтизамуж. Бывало даже, что невесту
похищали прямо во время свадьбы, едва ли не с церковных ступеней '3. После
этого ее родителям приходилось смириться с ее выбором и дать согласие на
брак-- Но такие случаи составляли исключение. Гораздо чаще девушка
подчинялась воле родителей-
3. Предсвадебные обряды.
Традиционную казачью свадьбу можно разделить на два основных этапа.
Первый из них составляли предсвадебные, подготовительные обряды, второй —
собственно свадьба. В свою очередь предсвадебный цикл распадается на
несколько обрядовых комплексов. Первый из них включает в себя сватовство,
сговор, осмотр хозяйства жениха и т. п. Содержанием этого обрядового
комплекса было достижение договоренности между родственниками невесты л
жениха о предстоящем браке, об условиях его заключения. Одни из этих
обрядов были общими для всех станиц, другие совершались только в некоторых.
Сватовство было первым обрядом предсвадебного цикла., Тех, кто сватал
девушку, в большинстве станиц называли сватами, только в ст. Солдатской —
по-украински — старостами. В ст. Прохладной еще в конце XIX в. их тоже
называли старостами, но позднее стали именовать, как и в других станицах,
сватами (так же называли друг друга родители жениха и невесты). Сватов
выбирали родители жениха, обычно из числа своих родственников. Чаще всего к
родителям девушки посылали 2—3 сватов, среди них были и мужчины, и женщины.
Сватами, как правило, были люди пожилые, опытные, они обязательно должны
были состоять в браке, причем, именно в первом браке — «первой судьбы».
Вдовам, вдовцам, а после появления разводов и разведенным, никогда не
поручали сватовство. Очевидно, существовало представление о том, что от
выбора сватов зависела будущая судьба молодых. В дореволюционный период
родители жениха и он сам никогда не шли в дом невесты до тех пор, пока не
получали предварительного согласия на брак, но позднее это правило в
некоторых станицам стали нарушать: сватать девушку мог пойти сам жених со
своим другом или с кем-нибудь из родственников, а также его родители.
Сватовство обычно происходило вечером. Придя к родителям девушки сваты
заводили иносказательный разговор. Как сообщают информаторы, едва ли не во
всех станицах этот разговор начинался с .вопроса: «У вас телочка
продается?» или «У вас есть телочка продажная?» и Уподобление невесты
телочке характерно Ht только для казачества и не только для восточных
славян 1;. , . -. В конце XIX—начале XX в. ни в ст. Прохладной, ни в ст. Екатериноградской
родители девушки сразу не давали согласия на брак. Даже если им нравился
жених, они откладывали окончательный ответ на несколько дней или недель.
Сваты приходили к ним во второй и в третий раз. В последующие годы
церемония сватовства упростилась и сократилась; зачастую она завершалась в
течение одного вечера. Если родители девушки согласны выдать ее замуж, то
сваты тут же звали родителей жениха и его самого или приходили все вместе
на следующий день.
Когда предварительная договоренность о свадьбе была достигнута, у жениха
и невесты спрашивали согласия на брак. Такое согласие они, как правило,
.давали независимо от того, как в действительности относились к
предстоящему браку. В станице Прохладной и Приближной девушка отвечала
своим родителям: «С вашей воли не выйду» '6.
' Осмотр хозяйства жениха. После сватовства родственники невесты шли или
ехали к жениху печь смотреть, то есть осмотреть дом, двор, хозяйство семьи,
в которую они собирались отдать свою дочь. Практическое значение этот
обычай имел только тогда, когда жених и невеста жили в разных станицах и
родители невесты не знали его имущественного положения. Но в таком случае
жених мог их и обмануть — вместо своего двора показать им хозяйство
богатого соседа '7. Если жених и невеста жили в одной станице (что бывало
чаще), то ее родителям, конечно, было известно, насколько состоятельны их
будущие родственники, но обычай соблюдался и в этом случае, хотя
родственники невесты и жениха не столько осматривали хозяйство, сколько
продолжали праздновать сватовство.
Кладка. Обычно в ходе сватовства родители жениха и невесты.
договаривались о расходах на свадьбу. В ст. Екатериноградской в начале XX
в. жених должен был заплатить родителям невесты «условленную сумму денег,
от 10 до 200 рублей,смотря по состоянию. Иногда, вместо денег (или вместе с
ними) жених дает одну или несколько лошадей, быков, коров, баранов или
известную меру пшеницы, муки, проса, а иногда отдает рощу, сад и т. п.» 18.
Это единственное упоминание о том, что родители невесты могли получить в
качестве свадебного выкупа скот, рощу или сад. Как правило, взнос жениха
состоял из денег, продуктов питания, предметов одежды или домашнего
обихода, необходимых для приданого. Например, в ст. Прохладной родители
невесты получали от родителей жениха «пособие деньгами, водкой, вином,
мукой и разными продуктами из домашнего хозяйства» . Все эти припасы были
предназначены Для свадьбы. По свидетельству информаторов, в более поздний
период во всех станицах, включая и станицу Екатериноградскую, жених чаще
всего платил родителям невесты от 10 до 50 рублей. Иногда он покупал
невесте свадебное платье, туфли или недостающую часть приданого — одеяло,
шаль, юбку и т. п. В станице Приближной этот взнос называли кладкой — как
во многих регионах России. Впрочем, в этой же станице зафиксировано и
другое его название — калым 20. Но в отличие от калыма, известного многим
народам Кавказа, кладка в казачьих станицах не оставалась у родителей
невесты, а тратилась ими на свадьбу или на приданое.
Сговор в конце XIX — начале XX в. совершался и в ст. Прохладной, и в ст.
Екатериноградской. Но если в ст. Прохладной сговор {змовини} сводился к
переговорам между сторонами невесты и жениха о предстоящей свадьбе, о
размере свадебного взноса, то в ст. Екатериноградской сговор был едва ли не
главным обрядом предсвадебного цикла. Именно во время сговора здесь
«сводили» жениха и невесту, а также заключали окончательное соглашение о
свадьбе. В день" сговора торжественная процессия с песнями отправлялась из
дома жениха в дом невесты. Во двор все входили свободно через открытые
ворота, но дверь в комнату им открывали только после того, как сваха трижды
читала молитву и просила пустить странников погреться. Родственники невесты
усаживали пришедших за стол, угощали. Потом одна из девушек вводила в
комнату невесту, которая подносила жениху рюмку водки и рюмку вина, просила
отведать. Жених выпивал, целовал невесту, потом подносил ей водку и вино. В
это время девушки пели:
И как тебе, Настасьюшка, не стыдно Чужого-то детинушку целовать...'
Затем невеста обносила вином и водкой своих родственников и родственников
жениха. На этом своды заканчивались, но сговор продолжался; родственники
жениха и невесты начинали класть руку, скрепляя договор о браке .
В таком виде сговор исполнялся в ст. Екатериноградской еще в начале XX
в., но вскоре он как отдельный обряд перестал существовать и был забыт.
Жители Екатериноградской, как и других станиц, стали ограничиваться тем,
что во время сватовства спрашивали у жениха и невесты согласия на брак. За
пределами Кабардино-Балкарии сговор был одним из важнейших обрядов
предсвадебного цикла во многих станицах на Тереке, на Дону (он мог также
называться «рукобитьем» или «сводами»), песни, которые пели там во время
этого обряда, были очень похожи на песни станицы Екатериноградской 22. В
том или ином виде сговор был известен всем восточным славянам, поэтому
можно предположить, что когда-то он исполнялся не только в
Екатериноградской, но и во всех остальных станицах на территории Кабардино-
Балкарии, однако впоследствии слился со сватовством.
Согласие на брак родители девушки давали несколько раз — вначале сватам,
потом родителям жениха во время сватовства, наконец, окончательное'^ Ст.
Екатериноградской) — в ходе его вора. Как же выражалось согласие или отказ
от брака? Во всех станицах сваты, направляясь в дом девушки, брали с собой
хлеб и водку или вино. Все это было завернуто в платок или в полу одежды.
Если родители девушки не хотели выдавать ее замуж, то они возвращали сватам
их хлеб и выпивку — это означало отказ. В станице Прохладной получение
отказа обозначали термином коряки лупать, в ст. Екатериноградской отказать
— арбуз испечь, чайник навесить 23. Иногда сваты, потерпев неудачу в одном
доме, шли во второй, в третий, до тех пор, пока им не удавалось засватать
какую-нибудь девушку. Если родители девушки согласны были выдать ее замуж,
то
они принимали принесенные сватами или родителями жениха хлеб и водку. В ст.
Прохладной еще в конце XIX в. во время сватовства, после того, как жених и
невеста давали согласие на брак, и после общей молитвы мать невесты ломала
(но не резала) на куски хлеб, принесенный «старостами», и раздавала его
родственникам. Очевидно, что вместе с молитвой этот ритуал должен был
скрепить
договор о браке 24.В ст. Екатериноградской в нач. XX в. во время сговора,
после того как сводили жениха и невесту, их родственники начинали класть
руку. Вначале родственники невесты, обернув правые руки в платки, фартуки и
полы одежды, клали их на хлеб, принесенный отцом жениха, потом клали руки
родственники жениха и сверху — его отец, который говорил, что после этого
не должно быть никаких отступлении от заключенных условии . " Эти обычаи и в ст. Прохладной, и в ст. Екатериноградской просуществовали только до начала XX в. Впоследствии их заменил другой обряд, который одинаково исполнялся и в ст. Прохладной, и в ст. Екатериноградской, и во всех остальных станицах на территории Кабардино-Балкарии. Во время сватовства, после того, как жених и невеста давали согласие на брак, кто-нибудь из присутствующих, чаще всего невеста, разрезал принесенный сватами ' хлеб. обычно на 4 части, и давал их родителям жениха и невесты. С того момента, как девушка разрезала хлеб, она во всех станицах считалась просватанной ')6. Этот обычай сохранился у казаков до настоящего времени. Известен он и за пределами Кабардино- Балкарии, в частности, на Кубани 24. Во всех трех обрядах, скреплявших договор о браке, важная роль отводилась хлебу. Очевидно, в основе их лежало представление о том, что совместная трапеза объединяла людей, создавала тесные, даже родственные,связи между ними. Запой. Важное значение в заключении брачного соглашения придавалось также совместному питью. Кроме хлеба,сваты приносили в дом жениха водку или вино. После того, как невеста разрезала хлеб, родственники жениха и невесты вместе выпивали эту водку. В станицах Прохладной, Приближной, Котляревской этот- этап предсвадебной обрядности называли запоем 28. Но и в других станицах согласие родителей девушки выпить принесенную сватами водку означало, что они согласны выдать ее замуж. Об это»? свидетельствует, в частности, песня, записанная в ст. Екатерино-градской. В начале XX в. ее пели девушки во время сговора, когда невеста обносила водкой своих родственников и родственников жениха. Впоследствии эту же песню с небольшими изменениями стали петь родственники жениха во время сватовства, после того, как невеста разрезала хлеб, а также по дороге к дому жениха, когда шли печи смотреть:
Пьяница, пропоиница И Машин батюшка Пропили Машу, , Пропили за мед, за горелку, За ви|{ную чару. Пойду по улице, '
Пойду по широкой, Два двора миную, Третий послушаю:
Что люди говорют, Моего батюшку бронют, Пьяницей называют29.
Другие варианты этой песни исполнялись в терских станицах за пределами Кабардино-Балкарии, например, в ст. Ищерской,
а также на Дону 30- Запой в том или ином виде существовал у всех восточных
славян.
Возможно, что и некоторые другие обычаи должны были скрепить
договоренность о свадьбе. В ст. Прохладной на следующий день после
завершения сватовства и осмотра хозяйства жениха он вместе со своими
родственниками шел к невесте, и она дарила им всем платки. В ст.
Екатериноградской невеста дарила жениху платок по время сговора, когда
подносила ему вино. Не исключено, что эти подарки служили своего рода
залогом предстоящей свадьбы.
Так или иначе, когда соглашение о свадьбе было заключено и все
необходимые обряды выполнены, ни одна из сторон не могла отказаться от
брака, а если отказывалась, то должна была выплатить другой стороне
определенную сумму денег.
Через несколько дней после сватовства родители невесты шли в дом жениха и
там договаривались о том, на какой день назначить венчание. Обычно
венчались через 2—3 недели или через месяц после сватовства.
Первый этап предсвадебной обрядности, связанный со сватовством, был
насыщен разнообразными обрядами, но после его окончания в предсвадебном
цикле наступал как бы перерыв. Родственники жениха и невесты готовились к
свадьбе, но каких-либо обрядов в этот период почти не было.
Посиделки и вечеринки. После сватовства, а в ст. Екатериноградской после
сговора, в доме невесты едва ли не ежедневно собирались ее подруги,
помогали ей шить и вышивать приданое, а также подарки для жениха и его
родственников — платки, кисеты, карманы для свекрови. Это и были посиделки
(так их называли в ст. Екатериноградской в нач. XX в.). Кроме них
устраивались вечеринки — в доме невесты собиралась молодежь, проводила
время в песнях, плясках, играх. Вечеринки, как и посиделки,во всех ста-.
ницах проходили примерно одинаково, хотя названия их сохранились не везде.
После ужина близкие подруги невесты (из ее гурта) оставались ночевать у
нее. Жених тоже ночевал у своей невесты, а вместе с ним — те из его.друзей,
которым девушки разрешали остаться. В ст. Приближной жених по просьбе
друзей потихоньку спрашивал у каждой из девушек, согласна ли она того или
иного из них оставить ночевать. Спать укладывались парами:
невеста с женихом на кровати, девушки на полу рядом со своими ухажерами, но
«сны эти невинны», как подчеркивалось в описании свадебной обрядности ст.
Екатериноградской начала XX в. То же самое утверждают все участники
вечеринок в этой и других станицах. По их словам, даже отношения жениха и
невесты, не говоря уже об их друзьях и подругах, оставались до свадьбы
вполне целомудренными 31- За 2—3 дня до свадьбы начинался новый этап предсвадебной обрядности,
связанный непосредственно с подготовкой к свадьбе. Некоторые обряды этого
этапа исполнялись во всех станицах на территории Кабардино-Балкарии — это
изготовление и украшение каравая, посещение кладбища невестой-сиротой,
девичник. Каравай. За день или за два до свадьбы во всех станицах пекли свадебный
обрядовый хлеб. Он имел несколько разновидностей. Прежде всего, это был
большой круглый каравай. Кроме него, почти во всех станицах готовили к
свадьбе также продолговатый лежень. В ст. Прохладной в конце XIX в. пекли
также калачи — витушки и круглый калач. Кроме того, во всех станицах к
свадьбе готовили небольшие булочки — шишки, без которых и сейчас не
обходится ни одна казачья свадьба-
В доме невесты каравай пекли обязательно во всех станицах, в некоторых
(ст. Прохладная, Приближная) его пекли также и в доме жениха. В ст.
Александровской у невесты пекли каравай, а у жениха — лежень.
Каравай украшали шишками и птичками из теста, калиной, но главным его
украшением была ветка или верхушка дерева. В ст. Прохладной в конце XIX в.
ее называли гНьцем — так же, как на Украине, но впоследствии появилось
другой название — веси-ля. Это тоже украинский термин, которым
первоначально обозначали свадьбу. В ст. Екатериноградской и Приближной не
было особого названия для свадебного деревца. Часто его называли караваем,
как и обрядовый хлеб.
В ст. Солдатской веточку, украшавшую каравай, называли сосной, в ст.
Котляревской — квит-кой. в ст. Александровской — просто веткой. Веточки для
каравая срезали или сламывали с разных деревьев или кустов — с акации (ст.
Екатериноградская), с тополя (ст. Приближная), с сирени (ст. Прохладная) и
других. В ст. Котляревской и Александровской веточка была небольшой,
разветвлялась на 3, в ст. Приближной — на 7 или 9 веточек, в ст.
Екатериноградской это была целая верхушка дерева высотой более метра- В ст.
Солдатской и Екатериноградской со свадебного деревца снимали кору,
оборачивали все веточки полосками теста и запекали в печи. В других
станицах кору не снимали, ветки вместо теста оборачивали цветной бумагой.
Свадебное деревце украшали лентами, бумажными цветами, в ст.
Екатериноградской и Приближной на веточки вешали конфеты, орехи, шишки .
Каравай украшали девушки — подруги невесты. Свою работу они сопровождали
песнями. Вот что пели в ст. Александровской:
А калина-малина На полгоре стояла, Да не сильно расцвела,
Всего только два цвета:
Аленький да беленький. Аленький — Иванушка, Беленький —
Марусенька, По конец стола стояла, В руках чару держала:
— Родимый мой батюшка, Изволь чару выкушать, Мои речи выслушать. Не отдавай меня, младу, Хоть годочек посижу,
Алы ленты доношу •".
Обычай печь свадебный каравай и украшать деревце или ветку — характерный
признак южнорусско-украинско-белорусского варианта восточнославянской
свадьбы, однако известен он не только восточным, но также западным и южным
славянам — полякам, словакам, болгарам 34. Происхождение и значение этого
обычая занимало ученых еще в XIX в., однако и сейчас еще эти проблемы не
решены окончательно. Назвадие свадебного обрядового хлеба — каравай или
коровой обычно производят от слова «корова». Свадебное деревце, согласно
одной из первых гипотез, высказанной еще в 1885 г. Н. Ф. Сумцовым, было
символом жизни, выражало начало, расцвет новой жизни, супружество. По его
мнению, «обхождение вокруг зеленеющего дерева входило в древнеславянский
свадебный ритуал, и свадебное вильце служило заменой этого обычая в зимнее
время» 35. Не так давно было высказано предположение о том, что свадебное
деревце является изображением «мирового дерева», которое, согласно
мифологии многих народов, находится в центре мира и соединяет землю с небом
и с подземным миром. Одновременно каравай мог иметь и другие, производные
от этого, значения — быть предметом, приносимым в жертву богам, символом
благополучия дома и т. п. 36
Посещение кладбища невестой-сиротой было еще одним предсвадебным обычаем.
Она шла туда обычно накануне свадьбы, иногда в день свадьбы или один раз
накануне, второй раз в день свадьбы, но в любом случае рано утром или даже
ночью. На могиле отца или матери невеста причитала, просила у них
благословения. Подруги, сопровождавшие ее, по дороге на кладбище пели. В
ст. Прохладной эти и все остальные свадебные песни исполнялись на
украинском языке и были очень близки к украинским песням 37. В других
станицах пели другие песни и на русском языке. Содержание всех этих песен
сводилось к тому, что невеста просила своего отца или мать благословить ее,
но они не могли этого сделать. Вот, например, песня, записанная в ст.
Екатерино-градской:
Текет речка, низ колышется, С берегами не сровняется. Там сидела красна девица Вся Манюшка Ивановна, Жалобнехонько она плакала.
Жалобней того, что причитывала:
-— Уж ты братец мой, брат родимый мой, Ты возьми узду все невладанную,
Оседлай коня что ни лучшего, Поезжай-ка ты ко большой церкви, Ты возьми
ключи позлаченные, Отомкни замки все турецкие, Приударь-ка ты во большой
колокол, Не придет ли мой родный батюшка Благословить меня 38
Очень похожие песни пели и в других станицах как на территории Кабардино-
Балкарии, так и за ее пределами, например, в ст. Ищерской и Слепцовской
3. Свадебная обрядность После окончания всех предсвадебных, подготовительных обрядов начиналась
собственно свадебная обрядность. Первым днем свадьбы большинство
информаторов считают день, в который происходило венчание. Иногда к свадьбе
относят и предшествующий день, то есть день девичника, но это скорее
исключение, чем правило. Венчались в церкви обычно в воскресенье-
Продолжительность свадьбы в дореволюционное время зависела от
имущественного положения семей жениха и невесты, но, как правило, на
свадьбе «гуляли» не меньше недели. Впоследствии свадебная обрядность
упростилась и сократилась, но во всяком случае традиционная казачья свадьба
продолжалась не менее 3 дней. В настоящее время во всех станицах и в бывших станицах, расположенных на
территории Кабардино-Балкарии, свадьбу называют свадьбой или свайбой. В
конце XIX в. в ст. Прохладной свадьба имела украинское название — «весыля»,
но впоследствии этим словом стали обозначать только веточку, украшающую
свадебный каравай. Свадебные чины во всех станицах имели примерно одинаковые названия и
функции. Жениха и невесту называли князем и княгиней, молодыми. Жениха
сопровождали его неженатые друзья и родственники — бояре. Главный из них
назывался старшим боярином или просто боярином, или просто старшим, или
шафером (ст. Екатериноградская, Котляревская). Главным распорядителем на
свадьбе был дружко — женатый мужчина, знаток обычаев. Чаще всего им
становился родственник жениха, который сватал невесту. Во время свадьбы ему
помогала сваха или сватка — замужняя родственница жениха, тоже принимавшая
участие в сватовстве.
У невесты были дружки — девушки, ее подруги и родственницы, среди них
выделялась старшая дружка, которая сопровождала невесту во время свадьбы.
Как и у жениха, у невесты была своя свашка или подсвашка — замужняя
родственница.
В ст. Прохладной в XIX в. в свадьбе принимал участие также шддружий,
помогавший дружку, и св1тилка—сестра или другая незамужняя родственница
жениха. Когда перед девичником жениха вели на посад к невесте, св1тилка
несла деревянную шашку, украшенную цветами, со свечой. Св1тилка—типичный
персонаж украинской свадьбы. В нач. XX в. она исчезла из свадебной
обрядности ст. Прохладной.
В первый день свадьбы во всех станицах совершались многочисленные и
разнообразные обряды — венчание, выкуп невесты и ее приданого, осыпание
молодых в доме жениха, раздел каравая, дары и т. п. Свадьбу относят к числу
«переходных» обрядов. В ходе свадьбы жених и невеста переходили из группы
молодежи в группу взрослых людей, состоящих в браке. Все свадебные обряды
были так или иначе связаны с этим переходом.
Последовательность обрядов, совершавшихся в первый день •свадьбы, была разной в разных станицах.
В ст. Прохладной в конце XIX в. у зажиточных казаков было принято после
венчания служить молебен в доме жениха, тогда жених и невеста шли туда из
церкви. Однако чаще жених и невеста возвращались после венчания каждый в
свой дом. Родители встречали своих детей с хлебом-солью и иконой. Жених и
его бояре верхом, джигитуя по дороге, отправлялись домой к старшему
боярину, потом по очереди ко всем остальным боярам. Точно так же невеста,
но пешком, с песнями обходила всех своих дружек, начиная со старшей.
Побывав у всех бояр, жених вместе с ними возвращался к себе домой, угощал
их, мать жениха дарила им платки. После этого свадебный поезд отправлялся в
дом невесты, поезжане получали там подарки от ее отца и уезжали. И только
во второй раз поезд приезжал уже за невестой. Такой порядок исполнения
обрядов первого дня свадьбы, когда после венчания жених и невеста
возвращаются по домам и только затем жених едет за невестой, считается
типологическим признаком южно-русско-украинско-белорусского подтипа
восточнославянской свадьбы . Бытование его в ст. Прохладной вполне
объяснимо — казаки этой станицы были потомками переселенцев с Украины. С
течением времени последовательность проведения обрядов в первый день
свадьбы в ст. Прохладной изменилась и стала такой же, как в других станицах
на территории Кабардино-Балкарии. Вначале жених ехал за невестой, они
вместе отправлялись в церковь, а оттуда в дом жениха. В такой
последовательности свадебные обряды исполнялись в ст. Екатериноградской в
начале ХХв. К 20-м гг. таким был порядок первого дня свадьбы во всех
станицах на территории Кабардино-Балкарии, в том числе и в ст. Прохладной.
Такая последовательность свадебной обрядности считается признаком северно-
среднерусской свадьбы, однако она была распространена и на Северном
Кавказе, и на Дону 46.
Свадебной одеждой жениха была казачья военная форма — бешмет, черкеска,
пояс с кинжалом. О том, как одевалась невеста, нет сведений ни в одном
описании свадьбы конца XIX — начала XX в. Но из рассказов информаторов
известно, что уже в дореволюционные годы наряд невесты состоял из длинного
белого или светлого платья и фаты. Почти во всех станицах невесту одевали к
венцу ее дружки, только в ст. Прохладной была специальная женщина, которая
наряжала всех невест. Подвенечному платью приписывали магическую силу, его
хранили всю жизнь. Если болел ребенок, его накрывали свадебным платьем, он
должен был выздороветь. Невесте в день свадьбы заплетали одну косу, волосы
впереди завивали (плоили). Сверху надевали фату и белый восковой веночек. В
ходе свадьбы невеста меняла свой наряд или, по крайней мере, прическу и
головной убор. В XIX в. в ст. Прохладной это происходило в доме невесты
после того, как за ней приезжал жених. Прямо за свадебным столом, где
невеста сидела рядом с женихом, две женщины снимали с ее головы платок,
расплетали косу, заплетали две косы (прическа замужней женщины), потом на
голову ей надевали шлычку (похожий на чепчик головной убор замужней
женщины), сверху—белый платок. Это был один из важнейших свадебных обрядов,
который должен был превратить девушку в замужнюю женщину. Его сопровождали
песней:
Покривалочка плаче, Покритися хоче, Ми ж "и покриемо, Ми ж
Ti нарядимо, 3 книша паляннцю, . 3 д1вчини молодицю 47
Только после того, как невеста была «покрыта», ее можно было везти в дом
жениха. Но когда в ст. Прохладной изменилась последовательность исполнения
свадебных обрядов, когда невесту из ее дома стали увозить в церковь, а
оттуда уже в дом жениха, ее нельзя было «покрыть» в ее доме — она не могла
ехать к венцу с прической и головным убором замужней женщины. Поэтому этот
обряд в ст. Прохладной и во всех остальных станицах на территории Кабардино-
Балкарии стали совершать в доме жениха, но уже без всякой торжественности.
Вскоре после приезда или же после обеда и даров невеста выходила из-за
стола и в другой комнате с помощью старшей дружки переодевалась в обычный
костюм и надевала платок. Изменение одежды подчеркивало изменение ее
социального статуса.
Родительское благословение жених и невеста получали в день свадьбы. Если
у кого-то из них не было родителей, то он шел на кладбище накануне или в
первый день свадьбы. В ст. Прохладной в XIX в. перед венчанием невесту и
жениха каждого в отдельности благословляли их родители. Впоследствии этот
порядок изменился. Когда жених приезжал за невестой, ее родители
благословляли их обоих, потом ехали к родителям жениха, те их тоже
благословляли, и только после этого молодые "направлялись в церковь. Но в
остальных станицах, как правило, невесту перед венчанием благословляли ее
родители, жениха — его родители. Молодых благословляли иконой и хлебом-
солью. В ст. Прохладной на полу расстилали шубу вверх мехом, жених" и
невеста становились на нее, кланялись родителям, целовали хлеб и икону. В
ст. Екатериноградскои вместо шубы расстилали холст или одеяло. Невеста с
дружкой 'становились на колени. Девушки пели:
Да не лавровыилист по земле стелется,
Да не Олюшка к земле клонится 4а.
Если у невесты или женила не было кого-нибудь из родителей; то вместо них
благословлял крестные. Очевидно, родительское благословение было одним из
старых восточнославянских обычаев, санкционирующих брак.
Очень интересная разновидность этого обряда совершалась в XIX в. в ст.
Прохладной. Родители невесты, кроме того, что они благословляли ее один раз
до венчания, второй раз благословляли ее вместе с женихом перед их
отъездом. Это прощальное благословение состояло в том, что молодые
кланялись родителям невесты, «которые при этом давали им наставления легким
ударом палки по спинам» 49.
Приезд жениха за невестой в
Жениха сопровождал свадебный поезд — фаэтон, несколько бричек, а зимою —
сани, в которых размещалась его свита — дружко, сватка, бояре т. д.
Подъехав к дому невесты, они останавливались перед закрытыми воротами,
которые охраняли родственники невесты, вооружённые палками, кольями, а
иногда и ружьями. Приехавших пускали во двор только после того, как они
давали выкуп — водку, если в ворогах стояли взрослые, или деньги, если
ворота охраняли подростки. В ст. Котляревской бывало, что жених и его свита
силой врывались во двор.
Эти обычаи нуждаются в объяснении. Одно из возможных объяснений сводится
к тому, что противопоставление партий и невесты и жениха во время свадьбы
«в пространственном коде реализуется в виде противопоставления своей и
чужой стороны, понимаемых «мифологически» как л(бусы, значительно удаленные
друг от друга, как «этот» и «тот» свет» 50. Каждая граница между домами
невесты и жениха воспринималась как граница между «своим» и «чужим», между
«этим» и «тем светом». Преодоление •границы было сопряжено с различными
трудностями — с испытаниями, выкупами и т. п. Одной из таких границ и были
ворота. Но выкуп, который давала партия жениха за то чтобы попасть во двор
невесты, был только одним и; множеств свадебных выкупов. Так, в ст.
Прохладной в ХЦ в. во дворе брат невесты садился на коня жениха и требовав
выкуп. Последствии этот выкуп исчез, но многие другие осталось-
В ст. Екатериноградскои приехавцих встречали песней:
Нежданные гости. ' Зачем приезжали?'
Как бы мы вас ждали, Да ковры разостлали51. Подобные песни исполняли и в других станицах, например, в Котдяревскои.
Величальные и корильные песни вовремя свадьбы пели дружки и родственники
невесты. В величальных песнях девушки обыгрывали. жениха и невесту, шафера,
других гостей и получали за это деньги. В корильных песнях гости
высмеивались, чаще всего дружко и свашка. В ст. Прохладной в конце XIX в.
пели:
Та казали: дружно - стар, стар, Аж вон—молоденький,
Як лук— зеленрсги^кии;
Мочалою борода спита, Обручами голова бита;
Личком гпдперезался, На весiлля нрибався. ;Высмеивали и свашку:
Свашка нелiпашка Шишок не лепила, Дружок не дарила... 5а
Сходные по содержанию песни пели и в других станицах. Например, в ст.
Александровсюй:
А сваха — чумаха, Не мыта рубаха,
На свадьбу спешила, Рубаху не мыла 53.
Эти песни были одним из проявлений ритуальной враждебности между стороной невесту и жениха.
Выкуп невесты. Когда жених и его свита входили в дом невесты, она сидела за столом з переднем углу. С нею рядом сидел младший брат, реже—сестра невесты или несколько детей. Они были вооружены скалками и требовали выкуп — «продавали» невесту. Девушки в ст. Екатериноградской пели:
Не приступай, лютра,
Будем с тобой драться,
Будем воеать,
Острицу ie давать и.
В этой песне, как ни в одной другой, выражено противопоставление партий
невесты v жениха. Лютра, по словам жителей ст. Екатериноградской,— «вроде
бабы-яги» или колдуньи. Различные варианты этой песни были распространены
на Северном (Кавказе (ст. Наурская, Ицерская, Слепцовская), на Дону, на
Украине 55. Но всюду, вроде Екатериноградской, первая строчка этой песни
зачала иначе: «Не приступай, Литва...» Это был, очевидно, первоначальный
вариант песни, и только впоследствии жители Екатериноградской заменили
вражеское войско сверхъестественным существом. Но неизменным осталось
враждебное отношение к партия жениха, выраженное в этой песне. Пока дружко
торговался с братом невесты, девушки в песне просили брата не «продавать»
сестру дешево, требовать за нее большой выкуп. После того как брат получало
определенную сумму (иногда выкуп получала не только брат или сестра, но и
дружки), он выходил из-за стола, уступая место жениху. В ст.
Екатериноградской девушки при этом пели:
Си, братец, братец боярин
Продал сестрицу задаром,
Не взял за нее сто рублей,
За русу косу — тысячу, :
За ум, за разум — счету нет56.
И в ст. Прохладной, и в других станицах на территории Кабардино-Балкарии пели в этом случае очень похожие песни, разве что брата невесты в них называли не боярином, а татарином. Во всех станицах брат «продавал» невесту, точнее, свое место рядом с нею, жених с помощью выкупа преодолевал еще одну границу, отделявшую его от невесты 57. После этого начинался свадебный обед, потом невесту увозили в церковь или к жениху (ст. Прохладная, конец XIX в.).
Уход дружек со свадьбы. Еще до отъезда свадебного поезда, в ст. Прохладной «дружки» выходили из дому невесты и во дворе пели о том, что она их выгнала:
; Брала Параска лен, лен,
Вигоняла дружечок вон, вон. :
Нащо було и брати,
Коли вигоныти -й.
В ст. Екатериноградской в начале XX в. подруги провожали невесту до церкви, по дороге они пели:
Свет наша гоголушка, Бела лебедушка, С нами пила, ела,— От нас отлетела 59.
После венчания подруги не сопровождали невесту в дом жениха, а
возвращались к ее родителям. Если в ст. Прохладной дружки покидали невесту
после того, как ей покрывали голову, то есть превращали из девушки в
молодицу, то в ст. Екатериноградской — после венчания, которому
придавалось, очевидно, такое же значение.
Впоследствии в этих и в других станицах на территории Кабардино-Балкарии
дружки стали провожать невесту в дом жениха, но оттуда они, как правило,
вскоре уходили. Если не считать старшей дружки и шафера, на свадьбе
оставались только взрослые женатые мужчины и замужние женщины. Это
показывало, что жених и невеста из группы молодежи переходили в группу
взрослых, состоящих в браке людей.
Отъезд невесты из дому. Когда невеста выезжала или выходила со своего
двора, ее провожали песней- Один из вариантов этой песни записан в ст.
Приближной
Съезжала Машенька со двора, •
Ой, сломила да березоньку со верха,
Ой расти, расти, березонька, без верха,
Живи, живи, родный батюшка, без меня,
Без меня да без девичьей красоты.
Остаются мои цветики у тебя.
А кто будет мои цветики поливать
Утреннею да вечернею зарею,
Ой, с колодезя да холодною водою?
Отозвалась да родимая маменька:
Ой, буду, буду, твои цветики поливать
Утреннею да вечернею зарею,
Ой, кипучею да горючею слезою61
Эту песню с небольшими изменениями пели при отъезде невесты едва ли не во
всех станицах на территории Кабардино-Балкарии. Свадебный поезд
сопровождался песнями на протяжении всего пути в церковь и из церкви в дом
жениха. Песен было много, они были разными. Вот только одна из них:
Ой, во садику, во садику, . Во зеленом виноградику Соломилась в саду веточка, Закатилося два яблочка. Два яблочка, два садовые,
Два садовые, медовы;', ' . Два наливчатых, рассыпчастых
Вдоль по блюдечку катаются. • Ровно сахар, рассыпаются. И по улице метелица мела, И по улице соротца намела. По тропинушке
Иван-сударь идет, За собою коня ворона ведет Он за поводы шелковые, За уделнцы серебряные. Оборвались шелковые повода,
Рассыпались серебряные удила 6).
Эту песню пели в ст. Александровской, но различные варианты этой же
величальной песни были известны далеко за пределами Кабардино-Балкарии.
Выкуп приданого. После того как невесту увозили в церковь или в дом
жениха, за ее приданым приезжали женщины — родственницы жениха. Приданое
обычно состояло из сундука с одеждой и узла с постелью. Мебель в приданое
давали очень редко. На сундуке сидел маленький брат или сестра невесты со
скалкой в руках и «продавал» приданое. Женщины давали выкуп и увозили
приданое к жениху. В ст. Екатерине градской они по дороге пели:
Перины, подушки Сестрицы, подружки Мягкие, пуховые, В головах высокие.
А кто будет стлати? А кто будет спати? А Верушка стлати, А
Колюшка спати 60.
Приезд молодых в дом жениха. В ст. Прохладной в конце XIX в. свадебный
поезд въезжал во двор жениха «через костер, разложенный, нарочно для этого
случая, в воротах» 63. В ст. Котляревской и Александровской тоже разжигали
в воротах костер, по словам местных жителей, «от колдовства» 64.
В дверях дома молодых встречали родители жениха с хлебом-солью, с иконой,
благословляли.
Осыпание. Тут же невесту и жениха осыпали хмелем, деньгами, орехами,
конфетами. В ст. Прохладной это делала мать жениха, в ст. Екатериноградской
— тетка, кума или другая родственница, в ст. Приближной — свашка. В ст.
Прохладной осыпали из сита, в ст. Екатериноградской—из фартука (запона). Осыпание было одним из обязательных обрядов восточнославянской (и не
только восточнославянской) свадьбы. К XIX в., когда первоначальное значение
этого обычая было, возможно, уже забыто, «осыпая молодых хлебными зернами,
хмелем или орехами, имеют в виду сделать их: 1) богатыми, здоровыми и
веселыми;
2) предохранить от порчи или 3) сделать их способными к деторождению...» 6&
Так или иначе, но осыпание молодых совершается и в современных казачьих
свадьбах, хотя о причинах исполнения этого обряда информаторы уже не могут
ничего сказать.
В ст. Прохладной в конце XIX в. обряд осыпания проходил несколько иначе.
Его совершали перед тем, как свадебный поезд отправлялся за невестой- Мать
жениха, «накинув на плечи овчинную шубу шерстью вверх и надев на голову
вывороченную мужскую шапку, идет в толпе зрителей вокруг поезда и бросает
орехи, смешанные с хмелем. Дорогу ей очищает дружко с помощью длинной
хворостины, которой он ударяет по земле будто бы для острастки толпы.
Обошедши таким образом вокруг поезда три раза, она берет под уздцы лошадь
молодого рукой, завернутой в полу шубы, и обводит тоже три раза вокруг
поезда, после чего, выводя лошадь на улицу, она в воротах сбрасывает с себя
шубу так, чтобы лошадь молодого непременно прошла через нее. За молодым
трогается со двора весь поезд, причем старший боярин в воротах стреляет из
ружья» 66.
Свадебные дары. В конце XIX — начале XX в. и в ст. Прохладной, и в ст.
Екатериноградской молодых после их приезда в дом жениха сразу или почти
сразу укладывали спать, гости пировали без них, а через некоторое время
молодых поднимали 67. После этого в ст. Екатериноградской жениха и невесту
одаривали, в ст. Прохладной дары были перенесены на второй день свадьбы.
Однако в последующий период порядок исполнения свадебных обрядов и в ст.
Прохладной, и в ст. Екатериноградской, и во всех остальных станицах стал
иным. После приезда жениха и невесты начинался свадебный обед и дары.
Молодых укладывали спать ночью и поднимали только утром. От прежнего
порядка в ст. Екатериноградской сохранился только обычай кормить молодых
отдельно, на кухне.
Новобрачных одаривали и родственники жениха, и родственники невесты. Как
правило, это происходило в доме жениха после венчания. Только в ст.
Солдатской случалось, что родственники невесты одаривали молодых в доме
невесты еще до венчания, а родственники жениха — в его доме после венчания.
В ст. Прохладной молодых одаривали вначале родственники жениха, потом
родственники невесты68, в ст. Екатериноградской — наоборот. В ст.
Котляревской и Александровской новобрачных одаривали сначала родители
жениха, потом родители невесты, после этого — все остальные родственники и
гости.
Дружко разрезал свадебный каравай и вместе со свашкой подносил каждой
супружеской паре, присутствовавшей на свадьбе, по два кусочка каравая и по
два стаканчика водки или вина. В ст. Прохладной в конце XIX в. гостям
вместе с караваем дарили по платку или шали, но позднее этот обычай исчез.
В ст. Екатериноградской и Приближной,кроме каравая, гостям давали по
маленькой веточке свадебного деревца с шишкой, конфетой. В ст. Котляревской
и Александровской гостям раздавали цветы со свадебной квитки или ветки.
Только в ст. Солдатской сосны не было на столе во время даров, ее уносили
из дома невесты ее подруги, когда уходили со свадьбы. На второй день они
приносили сосну невесте, которая ломала ее и раздавала ленты девушкам. Так
или иначе, но во время свадьбы каравай обязательно разрезали и съедали, а
свадебное деревце ломали.
Получив каравай, гости одаривали молодых. В ст. Екатериноградской
расстилали скатерть, привезенную от невесты, складывали в нее подарки. В
ст. Александровской на пол клали шубу, молодые становились на колени,
кланялись родителям, благодарили их за подарки.
Деньги новобрачным дарили редко, чаще дарили домашний скот или птицу —
телят, овец, поросят, гусят. Иногда дарили зерно, продукты или ткани,
особенно если невеста была сиротой и некому было позаботиться о ее
приданом. Родители невесты, если они не были совсем уж бедными, дарили
молодым корову или телку. В ст. Александровской, если родители не давали
невесте корову, то свекровь в будущем могла попрекать ее детей тем, что они
пьют молоко, хотя их мать не привела в дом корову- Родители жениха обычно
тоже дарили скот, свекровь могла «подарить» невестке рогачи, приобщая ее
тем самым к хозяйству. Некоторые гости дарили зеленых, гусят, поросят,
телят — еще не родившихся, обещая отдать их впоследствии, но не все
выполняли свои обещания. Дружко записывал прямо на стене комнаты углем или чапельником от
сковороды, какие подарки получили новобрачные. Все подарки были
собственностью молодой семьи; если она отделялась от родительской, то
получала все свадебные дары 69. Одаривание молодых было показателем участия в свадьбе не только семей
жениха и невесты, но и всех их родственников, соседей, а в прошлом, быть
может, и всей общины. Во всяком случае, еще в конце XIX в. в ст. Прохладной
в день свадьбы получали «угощение без запрета и все непрошенные гости,
которым среди двора ставят на столе водку и закуску» 70. В то же время
приглашенные гости во всех станицах во время свадьбы находились в доме, где
совершались основные свадебные обряды и где им подавали свадебный обед. Помещение для новобрачных. Вскоре после даров молодых укладывали спать.
Как правило, первую ночь или несколько ночей они проводили в нежилом
помещении — в сарае, амбаре и т. п. Только в ст. Екатериноградской они
ночевали в отдельной комнате. Но в начале XX в. и в Екатериноградской
новобрачных укладывали в первый раз (еще во время ужина) в нежилом,
нетопленном покое, как бы холодно в нем не было. В других станицах этот
обычай сохранялся очень долго. Кровать для молодых иногда устанавливали в
амбаре, прямо над закромами с зерном. Бывало, что шафер или свашка пытались
спрятаться в этом сарае и провести там ночь7'. Обычай проводить брачную
ночь в нежилом, неотапливаемом помещении существовал у всех восточных
славян и появился, очевидно, в глубокой древности. Второй день свадьбы начинался с того, что рано утром дружко и свашка
поднимали жениха и невесту. Когда-то свашки осматривали рубаху невесты, но
в большинстве станиц этот обычай давно забыт. Вместо этого в ст.
Екатериноградской, например, свашка спрашивала у жениха, что нести его
теще, шишку или хомут. От ответа на этот вопрос зависели едва ли не все
обряды второго дня свадьбы. Если невеста была «честной», то на крыше дома жениха вывешивали красный
флажок или платок. В конце XIX—начале XX в. в ст. Прохладной на крышу дома
взбиралась молодежь, в ст. Екатериноградской — только дружко, устанавливали
там стол с водкой и закуской и пировали. Впоследствии это перестали делать,
но красный флаг на крыше вывешивали еще долго. В ст. Екатериноградской при
этом пели;
А на хате зелье, А в хате веселье ".
Из дома жениха в дом невесты отправлялась процессия, известием или с
весельем. В ст. Прохладной в конце XIX в. этот обряд исполняли еще в первый
день свадьбы вечером, после того как поднимали молодых. Там он назывался по-
украински'—пе-резва 73. По дороге к дому невесты пели песни, в которых
воздавалась хвала невесте и ее родителям. В ст. Прохладной пели:
Не бойся, матинко, не бойся, В червоны чобитки обуйся... 74 Эта песня, очевидно, украинская по происхождению, была широко
распространена не только на Украине, но и на Дону, на Северном Кавказе. Ее
влияние заметно в первых строках песни, которую пели в ст.
Екатериноградской:
И Верушка за батюшкой послала:
— Иди, иди, мой батюшка, не бойся,
В чгрпоные чеботушки обуйся,
Чтобы чеботушки брунчали,
И чтобы свекровьюшки молчали.
И Верушка беседушку собрала
И вывела отца, матерю из стыда.
И Верушка но садику ходила,
И Верушка калинушку ломала,
У Верушки ребятушки калинушку просили,
А Верушка ребятушкам не дала,
Своему Колюшке отдала. 75.
В этой песне значение, которое имела калина в свадебной обрядности и
фольклоре восточных славян, выражено предельно ясно. В других станицах пели
иные, но довольно близкие по смыслу песни, в которых часто шла речь и о
калине, и о невесте, и о ее родителях. Так, в ст. Котляревской невесту
называли в песне «честного батька дочкой» 7t).
В ст. Екатериноградской свашка и дружко, отправляясь к родителям невесты,
несли длинную палку с привязанной к ней красной лентой, в ст. Приближной —
палку с красным флажком. Во многих станицах во второй день свадьбы гостям
прикалывали к одежде красные ленточки.
Утром второго дня свадьбы свашка и дружко или подруги невесты приносили
от ее родителей завтрак молодым. В ст. Солдатской и Прохладной жених и
невеста сами шли к родителям невесты завтракать. Завтрак состоял из курицы
и меда, иногда также сладких пирогов. Жених ломал курицу, раздавал ее
присутствующим. В ст. Приближной и Александровской это воспринималось как
знак «честности» невесты, в противном случае жених курицу не ломал.
В ст. Прохладной и Котляревской жених и невеста шли к ее родителям, жених
благодарил их за дочь, кланялся им. В ст. Солдатской и Екатериноградской,
напротив, родителей невесты приводили в дом жениха, он благодарил их там. В
ст. Екатериноградской мать жениха шла к матери невесты и несла ей шишку,
политую медом и украшенную калиной. В ст. Александровской гостям давали по
кусочку шишки с медом.
В ст. Прохладной, Екатериноградской, Александровской гости в этот день
наряжались цыганами, врачами, медведями, мужчины — женщинами, женщины —
мужчинами. Одного из мужчин наряжали невестой. Веселье и в доме жениха, и в
доме невесты продолжалось до поздней ночи 76. :
Если же невеста была «нечестной», второй день свадьбы проходил совершенно
иначе. Красный флаг над домом не вывешивали, красные ленточки гостям не
прикалывали. В ст. Екатериноградской выстрелами с улицы разваливали трубу
дома (если невеста была «честной», то стреляли со двора мимо трубы). В ст.
Котляревской невесте на завтрак вместо меда приносили перец или что-нибудь
горькое. По дороге к дому невесты родственники жениха пели песни, позорящие
невесту и ее родителей. В ст. Котляревской ее называли «нечестного батька
детиной» или даже «чертова батька дочкой». В ст. Александровской пели о
том, что она
По лугу ходила, Калину ломала, Кому попало давала77.
Родителям такой невесты или одному из них (чаще матери), а иногда самой
невесте надевали хомут и водили их по станице, В ст. Екатериноградской
вместо хомута могли надеть дырявый тазик. В ст. Александровской одному из
родителей надевали хомут, другому — связку перца. Где-то этот обычай исчез
раньше, где-то сохранялся дольше, но во всех станицах о нем еще помнят.
Причины появления этого обычая могут быть разными 78, но, во всяком случае,
у восточных славян он встречался довольно часто, известен был и западным
славянам. 79 Окончание свадьбы. В конце XIX в. свадьба в ст. Прохладной продолжалась
более недели- Согласно свидетельству очевидцев, она проходила следующим
образом: «вся родня жениха и невесты собирается каждая к своему свату
(сватом называются тот, кто женит, и тот, кто отдает) и пьют там до обеда;
после обеда идут к кому-нибудь из родни, а потом опять к свату «до чепа» и
там пьют до самого света. С рассветом собираются у жениха и невесты и
«похмеляются», а отсюда снова идут по дворам к очередным из родни, и так
повторяется каждый день, пока не обойдут всю родню. Во время этих гуляний
сколько бывает безобразия в виде неприличных песен, ссор, Драк и даже
разврата! Сколько упускается рабочего времени! Сколько пропивается денег и
хлеба!» 80 Эти упреки не вполне справедливы — жители Прохладной действовали
не по собственному произволу, а в соответствии со старинными свадебными
традициями. Этим объясняется и продолжительность свадьбы, и необходимость
больших расходов, и поочередный обход всех родственников жениха и невесты,
и свадебный разгул, и «неприличные» песни, и т.д. Однако уже в конце XIX—
начале XX в. одни из этих обычаев стали казаться слишком разорительными,
другие — неприличными, свадебная обрядность постепенно упрощалась и
сокращалась. Этот процесс привел к тому, что продолжительность свадьбы в
большинстве станиц на территории Кабардино-Балкарии уменьшилась до 3 дней. Среди обычаев третьего дня свадьбы выделяется один, который в 20-е гг.
соблюдался едва ли не во всех станицах (хотя в конце XIX — начале XX в. он
не был зафиксирован ни в ст. Прохладной, ни в ст. Екатериноградской). Все
гости приносили в дом жениха кур. В ст. Котляревской и Екатериноградской
гости в этот день рядились цыганами и т. п. В этих станицах именно ряженые
собирали кур, целились в них из ружья, делали вид, что стреляют. Все гости
должны были дать им по курице, иначе они могли сами убить или украсть ее. В
ст. Екатериноградской петуха украшали лентами, цветами, несли их в дом
жениха, там из кур варили лапшу81.
В ст. Екатериноградской в начале 'XX в. свадьба заканчивалась тушением
огня. Гости собирались у родителей невесты, разжигали костер из соломы и
прыгали через него до тех пор, пока солома не сгорала. Потом они шли к
жениху и делали там то же самое82. Впоследствии костер стали разжигать
только у жениха, в воротах двора, каждый из гостей перепрыгивал через него
и уходил а3. Подобный обычай существовал и в ст. При-ближной. Здесь костер
раскладывали на улице рядом с двором жениха. Гости перепрыгивали через него
и получали по стаканчику вина и по кусочку лежня. Они, как говорили в
Приближной, овин жгли^. В других станицах не было принято жечь костры в
знак окончания свадьбы. В ст. Котляревской костер раскладывали в воротах на
второй день свадьбы. Опоздавшие гости должны были через него перепрыгнуть.
В ст. Александровской костер разжигала та свашка, которая приходила раньше
во второй день свадьбы. Тогда другая свашка должна была возить ее на
себе85.
В ст. Екатериноградской на следующий день после тушения огня гости
приходили похмеляться. В ст. Котляревской на 4 день женщины приходили полы
мыть. В ст. Прохладной через неделю после свадьбы жених и его родственники
шли к теще на калачи. В ст. Приближной через 2 недели после свадьбы
устраивались отводы — родственники жениха шли к родителям невесты,
благодарили их. Но это было скорее уже началом после свадебной обрядности.
Заключение.
Традиционная казачья свадьба — сложный комплекс разнообразных обрядов.
Большая часть из них была одинаковой во всех станицах на территории
Кабардино-Балкарии. В то же время существенные различия позволяют выделить два основных варианта свадьбы. Один из них был представлен только свадебной обрядностью ст. Прохладной второй половины XIX в.
Основные особенности этого варианта: 1) последовательность обрядов первого дня свадьбы (из церкви молодые возвращались по домам, и только после этого жених ехал за невестой); 2) свадебная терминология (вес1лля, г1льце, перезва); 3) особый свадебный чин — «св1тилка»; 4) украинский свадебный фольклор. Еще в XIX в. было замечено, что почти все свадебные песни ст. Прохладной очень близки к украинскому фольклору86, исполнялись они только на украинском языке. Все перечисленные признаки отличают свадьбу ст. Прохладной от свадеб других станиц, расположенных на территории Кабардино-Балкарии, но в то же время сближают ее с украинской свадьбой. Еще в конце XIX в. свадьба в ст. Прохладной почти ничем не отличалась от украинской, что вполне объяснимо: большую часть казаков этой станицы составляли потомки переселенцев с Украины. Второй вариант свадьбы был распространен в других станицах на территории
Кабардино-Балкарии — в ст. Екатериноградской, Приближной, Солдатской,
Котляревской и Александровской. Основная особенность этого варианта —
сочетание такой последовательности исполнения свадебных обрядов, которая
считается северно-среднерусской (жених едет за невестой, они вместе
отправляются в церковь и оттуда — к жениху), с каравайным обрядом —
характерным признаком южнорусско-украинско-бело-русской свадьбы. И
обрядность, и фольклор этого варианта свадьбы очень близки к свадьбе
терских казаков, живущих за пределами Кабардино-Балкарии, а также к свадьбе
донского казачества. В основе этого варианта свадебной обрядности лежат,
очевидно, обычаи донских казаков. Известно, что во второй половине XVIII в.
тысячи донских казаков были переселены на Северный Кавказ, и в дальнейшем
связи между донским и терским казачеством никогда не прерывались.
В то же время на территории Кабардино-Балкарии нет двух таких станиц, в
которых свадебная обрядность была бы совершенно одинаковой: в каждой из
станиц она имела свои особенности. Так, почти в каждой станице свадебное
деревце называлось по-своему, украшалось оно тоже по-своему. Некоторые из
особенностей свадебной обрядности имели явно этническую окраску. Например,
предсвадебная баня в ст. Екатериноградской и Приближной — типичный элемент
севернорусской свадьбы.
Примечание и список литературы.
Этнография восточных славян. М., 1988-
Сумцов Н. Ф. Религиозно-мифическое значение малорусской свадьбы. Киев,
1885.
Иванов В. В., Топоров В. Н. К семиотической интерпретации коровая и
коровайных обрядов у белорусов и Труды по знаковым системам, в. 3, Тарту,
1967. Бутова Е. Указ. соч. С. 235; Семенов П. Песни, поющиеся в станице
Слепцовской//СМОМПК, в. 15, Тифлис, 1893
Урусов С. М. Указ. соч. С. 23—24.
Чистов К- В. Типологические проблемы изучения восточнославянского
свадебного обряда//Проблемы типологии в этнографии. М., 1979,-
Бутова Е. Указ. соч. С. 249—251; Листопадов А. М. Указ. соч. С. 75—98.
Головчанский С. Ф. Указ- соч. С. 29.
Чабанова М. П., 1926 г. рожд. —ст. Екатериноградская.
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 32- . . „ '
Байбурин А. К.. Левинтон Г. А. К описанию организаций пространства в
восточнославянской свадьбе//Русский народный свадебный обряд. Л., 1978. С.
91.
Чабанова М. П.
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 27.
Косова У. П. "
Чабанова М. П., Шатов П. Н.
Бутова Е. Указ. соч. С. 248; Семенов П. Указ. соч. С. 58; Пятирублев В.
Песни, поющиеся в станице Наурской//СМОМПК, в. 15, Тифлис, 1893-С. 154;
Листопадов А. М. Указ. соч. С. 86; BecinbHi nicm. Кн. 1. khjb. 1982. С.
452—453,
Чабанова М- П.
Байбурин А. К... Левинтон Г. А. Указ. соч. С. 104.
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 30.
Урусов С. М. Указ. соч. С. 30.
Халина А. П.
Косова У. П. , ,
Чабанова М. П. :
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 32.
Попова М, И., Косова У. П. . ,"
Сумцов Н. Ф. Хлеб в обрядах и песнях. Харьков, 1885. С. 39.
Головчанский С. Ф. Указ, соч. С. 22—23. , .. . .
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 32; Урусов С. М. Указ. соч. С.:32-вв
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 34. 9 Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 35—36; Урусов С. М. Указ. соч. С. 32,
Красина Л. В., Головко Е. В., 1921, Головко Е. В., 1908; Чабанова М. П..
Кутахова В- А., Роговенко У. Ф., Савченко В. М., Кравцова О- А., Попова М.
И., Манькова А, Д., Косова У- П., Головченко Н. Г.
Головчанский С. Ф. Указ. соч. С. 22.
Урусов С. М. Указ. соч. С. 31; Тихоненко Е. М., Кривцов А. А., Головко
Е. В., 1908; Занько А. А.
Шатов П. Н.