ИЗ
РУССКО-ИНДИЙСКИХ СООТВЕТСТВИЙ
(ИНДИЙСКИЕ
ПАРАЛЛЕЛИ К ДРЕВНЕРУССКОМУ люди лучшие)
Глубокие корни
нашей культуры переплетались с корнями культуры индийской на
"запавшем" горизонте индоевропейского соседства и близости. Но с той
поры прошло три тысячелетия, если не больше. Разделенные просторами степей,
неприступными цепями горных хребтов, множеством промежуточных государств,
пестрых культурных ландшафтов, разделенные историческими перипетиями,
пережитыми врозь, вовлеченные в сферы далеких и различных очагов культуры,
народы Руси и Индии потеряли связь, потеряли предания и воспоминания о былой
близости.
Однако научная
реставрация индоевропейского родства в XVIII - XIX вв. опиралась на давнишний
интерес, жадное внимание ко всем сведениям о "чудесной",
"богатой", "сказочной" Индии.
В русской
письменности, как известно [1], сведения об Индии накапливаются с XI в.
Легендарные рассказы постепенно вытесняются все более достоверными, переводные
источники заменяются оригинальными.
Первое
записанное путешествие русского человека в Индию относится к 1466-1472 гг. Оно
выделяется среди более ранних и близких по времени западноевропейских сочинений
такого рода лаконичностью и меткостью рассказа, остротой наблюдений, точностью
в деталях, широтой охвата жизни средневековых княжеств западной и центральной
Индии [2]. "Хождение за три моря" Афанасия Никитина восхищает нас не
только как захватывающая повесть о преодолении великих трудностей и испытаний
одиноким путешественником в "потустороннее" индийское море, но и
своей познавательной ценностью, как драгоценный исторический источник, как
памятник пытливых исканий и раздумий русского человека об Индии, ее вере и
обычаях, ее государстве и народе.
Нельзя понять
героической судьбы Афанасия Никитина, не прочитав в его "Хождении" -
кроме отчета о виденном и пережитом - глубокого мотива, непреклонной воли:
чудеса Индии разгадать, веру и обычаи понять и сравнить со своей верой,
богатства Индии разведать, чтобы добиться постоянного обмена.
В XVII - XVIII
вв. повторяются попытки завязать непосредственные связи с Индией. Отправляются
политические и торговые посольства, умножается переводная литература об Индии.
В XIX в. публицисты, историки, философы не теряют Индии из поля зрения [3], в
середине века возникает у нас индийская филология, славная именами академика О.
Бетлингка, К. А. Коссовича, И. П. Минаева, Ф. И. Щербатского, С. Ф.
Ольденбурга, А. П. Баранникова [4].
* * *
Громадная
дистанция двух культурных миров объясняет трудности, тормозящие развитие нашей
индологии, и пока еще низкий уровень знакомства с русской культурой в Индии. Но
эта же дистанция определяет большую теоретическую и историческую ценность сопоставительных
изучений.
Сравнительное
языкознание, разрабатывая индоевропейскую проблему, вскрыло богатый запас общих
корней, близость многих элементов грамматической системы древнеиндийского
языка, санскрита, и славянских, в частности, русского языка [5]. Эти вопросы
слишком мало привлекают внимание в нашем языкознании XX в., но к ним еще
вернутся, так как поле исследования необъятно и материалы для сопоставлений
неисчерпаемы.
Сто лет назад
русско-индийские сопоставления производились исключительно в целях утверждения
генетической общности, этими сопоставлениями иллюстрировали необычайную
стойкость и верность глубокой старине славян и индийцев. Теперь никто не станет
поддерживать тезис об исключительном консерватизме славян, балтийцев, а уж тем
более индийцев, так как разработка современных индийских языков, как и история
славянских и балтийских языков, за минувшее столетие шагнула далеко вперед и
сняла начисто эту славянофильскую концепцию.
Но проблема
приобрела новый интерес, так как открылся новый план разработки сопоставлений:
и показ закономерных расхождений когда-то близких языков, и освещение
независимых параллельных новообразований. сопоставления такого назначения
помогают нам лучше понимать историю каждого из сопоставляемых языков и
подходить к познанию общих закономерностей развития сходных начал в коренным
образом несходных условиях. Перейдем к фактам.
Счет возраста у
нас ведется по прожитому лету (двухлетний, двадцатилетний ... столетний), в
готском словом wintrus обозначали 'год' и 'зиму' (так же в древнеисландском), а
в современном хинди для понятия 'возрастной год' пользуются словами baras и
varsa (санскритизм), означающими прежде всего 'дождь'. Напрасно старался бы
кто-нибудь отрицать обусловленность этих расхождений географическими широтами,
климатом ареала каждого из упомянутых языков.
Более
замысловатая вариация той же закономерности - в расхождении переносных значений
слов с одним основным значением.
В хинди thandak
обозначает прежде всего 'холод, мороз', но употребляется в значении 'удовольствие,
удовлетворение'; выражение thande-thande значит 1) 'по холодку', 2) 'с
радостью, с удовольствием' (от прил. thanda - 'холодный, морозный').
Промежуточным звеном этого переносного значения было: 'свежесть, прохлада' >
'освежающий, прохладный'. В знойной Индии развитие основного значения шло
именно этим путем, а в русском слове стыд [6] уже бесследно исчезло старое
значение 'холод', сохранившееся в глаголе стынуть; ср. вариант этого же корня
студить, студ-еный. Мы говорим: "стынет кровь в жилах...", "я
похолодел от ужаса..." Как видим, наши производные значения от 'холод'
развиваются в другом направлении, чем в Индии.
Но во многих
случаях история слов в далеких языках имеет одну смысловую ось. Древнерусское
пузъ 'мера зерна и соли' в современном русском пузо - 'брюхо, живот' и пузырь.
Санскритское peta - 'корзина' тоже дало в языке хинди pet - 'живот, пузо'.
Корни разные, а история значений одинаковая.
Древнерусское
вор до средины XVII в. еще сохраняло следы древнейшего значения 'волшебник,
колдун'; и в языке хинди рядом с daku 'вор, разбойник' сохранилось dakin и
dakini - 'ведьма' (но не 'воровка').
Латинское
passer - 'воробей' никогда не имело обобщенного значения 'птица', для этого
понятия было другое слово (avis), но в испанском именно оно приобрело такое
значение: pajaro - 'птица'. В хинди слово ciriya употребляется в двояком
значении: 1) 'воробей'; 2) 'птица'. Русские птица, птенец, птах, пташка из
път-ица (а др.-рус. и диал. еще потка из пътъка), как и соответствующее им в
латышском (однокоренное) putns - 'птица', восходят к названию курицы, как
показывает литовское (диал.) pute - 'курица', putytis - 'цыпленок' [7].
В диалектах
непали и камаони мотылек обозначается словами: titili (titli) и putali [8]. В
языке хинди эти слова дифференцировались по значению titli - 'бабочка', putli -
'кукла'. Но доказательством их единого в прошлом значения является то, что как
непальско-камаонские titili, putali, так и оба слова в хинди - titli и putli
имеют еще и значение 'красавица, франтиха'. В русском слово бабочка не утратило
своей связи с бабка и наряду с применением к мотыльку употребляется как
ласкательное обозначение молодой приглянувшейся женщны, правда не в строгом
литературном языке, а в просторечии.
Этимология
индийского titili неясна. Но putali (putli) восходит к санскр. putri - 'дочка',
отсюда и 'мотылек', и 'красавица'. Что же касается значения 'кукла' в хинди, то
русские народные говоры дают полную параллель этой филиации значения в словах:
ляля, лялька, которые обозначают и 'ребенок, дитя', и 'кукла, куколка' [9].
Соответствие в ходе развития основного значения putali: 1) 'дочка' >
'красавица' > 'мотылек', 2) 'дочка' > 'кукла' - и ряда приведенных
русских слов мне представляется очевидным.
* * *
В русском
фольклоре выражение люди добрые стало почти универсальным (десемантизированным)
обращением: в отличие от этого добрые люди употребляется аналитически, в
значении 'хорошие, доброжелательные, добросердечные люди'.
В древнерусском
языке уже в памятниках XI - XIII вв. добрии люди и мужи добрии чередуются с
лучшие люди, мужи лучшие [10]. Приведу несколько примеров.
1. "Аще
боярьска дщи, за срамъ ей 5 гривенъ злата... а добрых людей, за срамъ 5 гривенъ
сребра" (Церковный устав Ярослава 1051-1054 г.).
"БЬжа
Костянтинъ посадникъ къ Всеволоду и инЬхъ добрыхъ мужъ нЬколико"
(Новгородская I летопись, под 6645/1137 г.).
"ДЬти
поимаша у добрыхъ мужь в тали" (т. е. в заложники) (там же, под 6748 г. -
1240 г.).
2.
"Собрашася лучьшие мужи, иже дерьжаху (т. е. владели) Деревьску
землю" ("Повесть временных лет", под 6453/945 г.).
"Поча
нарубати (т. е. верстать, брать на службу) мужЬ лучьшиЬ от Словенъ и от
Кривичь, и от Чуди и от Вятичь - и от нихъ насели грады" (там же, под
6496/988 г.).
"Тое же
осени приидоша Новгородци лучшие люди, Мирошкина чадь (т. е. родня Мирошки,
новгородского посадника) къ великому князю Всеволоду..." (Никоновская
летопись, под 1200 г. - Полн. собр. русских летописей, т. X, с. 32).
"В то же
врЬмя (6694/1186 г.) въстань бысть Смоленьске промежи князьмь Давидомь и
Смолняны, и много головъ паде луцьшихъ мужъ" (Новгородская I летопись).
По значению эти
словосочетания очень близки, хотя и не тождественны. Самое раннее значение
'старейшины рода', потом 'богатейшие люди', наконец, 'доверенные люди из самых
надежных по достатку, наиболее почитаемые:
"Приидоша
къ нему отъ града Пскова лучьшии людие' бити челомъ" ("Книга
степенная царского родословия" [11].
Позже это
сочетание применяется к богатому купечеству, наиболее зажиточным посадским
людям, но основным признаком остается их зажиточность, богатство, чем
"лучшие" и отличаются от знатного, родовитого боярства в Московской
Руси.
"А на
левой сторонЬ (царского стола) Ьли стольники, стряпчие, дворяне московские ...
лучшие люди, полковники крещеные ..." [12].
Эти
"лучшие люди" были откупщиками, сборщиками пошлин, хранителями
казенных сборов, выморочного имущества и т. п.
"Собирали
бы тотъ доходъ люди лучшие, которые къ тЬмъ церквамъ прихожи"
("Стоглав", XVI в. Изд. 2-е, Казань, 1887, с. 154. Постановление
Собора).
"На
Псковичь Никифора Ямского и Михайла Сарпунова з сыномъ и на иныхъ лутчих людей
Псковичанъ же доносятъ, что во время Швецкия войны украдено ими пошлинъ и
питейной прибыли зъ девяносто тысячь рублевъ и вящще" (Письма и бумаги
Петра Великого, т. IV. СПб., 1900, с. 1203-1706 г.).
"А деньги,
которые у тебя староста есть 80 рублей, умершего постороннего крестьянина, и ты
оные отдай лютчим мирским людем в мирскую коробью и вели оным запечатать своими
печатьми" (Вотчинный архив Бутурлиных, № 36, письмо помещика старосте, 1724
г.).
Однако, кроме
этой основной линии отхода от наиболее древнего (известного нам) значения,
наметилась и другая - в осложненном выражении: лучшие, середние - и малые (или
молодые, молодшие) люди. Здесь наиболее четко сохранилась относительность
значения слова лучший, а потому эта осложненная формула применялась свободнее,
без такой терминологической ограниченности, как лучшие люди.
"От царя и
великого князя Ивана Васильевича всея Руси на Двину ... старостам и
целовальникам и соцким и десяцким и всем луччим людем и середним и
молодым" (Грамота 1557 г. [13], изд. Садикова).
"И
посацких всяких торговых и мастеровых людей добрых и середних и малых посацкие
места, и те все дворы на всем посаде писаны сряду не порознь" (Писцовые
книги города Казани 1565-1568 гг.) [14].
Параллели этому
древнерусскому употреблению находим в средневековых памятниках других
европейских языков (например, скандинавских), но я предоставляю это другим
исследователям, так как сейчас нас привлекают только индийские параллели.
В современной
Индии очень распространены фамилии Шрештх(а) и Сетх. Но слова эти очень
употребительны и как нарицательные. Последнее слово представляет собой
закономерное фонетические развитие первого. Из санскритского прилагательного
cresthah, что значило 'лучший', а как существительное 'царь', 'брахман', как из
санскритского cresthin, что значило 'глава гильдии', 'почитаемый человек',
одинаково развилось в новоиндийских языках слово seth; в хинди оно означает: 1)
'банкир', 2) 'купец'.
Древнее
употребление и значение слова seth как прилагательного 'лучший, знатный'
сохранилось только в таких архаических новоиндийских языках, как непали и
сингалезский (в силу их периферийности). Широко употреблялось это
прилагательное в языке пали и в пракритах (settha). Существительно же seth (из
cresthin) в языке ория, синдхи, маратхи звучит еще sethi (setthi), но шире
распространено и стало нормой в хинди seth. Кроме указанных двух основных
значений в литературном языке, оно употребляется диалектально и в более древнем
значении: 3) 'старшина цеха ремесленников', 'старшина гильдии купцов', а в
просторечии - с производными значениями: 4) 'богач', 'хозяин'.
Приведенный
материал из языков Индии позволяет утверждать параллельность развития значений
слова лучший. У нас - в сочетаниях с мужи, люди(е), в санскрите - с ведущим к
субстантивизации суффиксом -in. В пали и пракритах еще различали прилагательное
settha и существительное setthi, а в новоиндийских языках они совпали в одном
слове с пучком новых значений, исключительно субстантивных.
В русском
сочетание лучшие люди долго сохраняло частное значение 'богачи', 'доверенные
лица', откуда и его употребление в смысле 'откупщики', 'сборщики', но
словосочетание не превратилось в простое слово, и не произошло окончательной
конкретизации значения.
В новоиндийских
языках потеряна всякая связь существительного seth с древним прилагательным
cresthah. Это способствовало филиации значения не от прилагательного, а от
существительного cresthin. Но совершенно одинаково в той и другой стране от
эпохи к эпохе социальный адрес этого слова неуклонно снижался: сперва 'царь'
или 'брамин', потом 'старшина гильдии купцов' или 'банкир', потом 'купец' и
просто 'богач', наконец, всякий 'хозяин' (в устах батрака).
Для наглядности
(и ради освежающей улыбки) я приведу еще одну цитату на предел 'снижения' в
русском языке:
"Яицкой
городъ, который есть на устьЬ рЬки Яику, а жувутъ въ немъ перемЬнные из
Астрахани по 300 и больши служилых людей, и тЬхъ конечно надобно оттуды взять:
всегда и изъ Астрахани лутчих воров туда посылают" (Письма и бумаги Петра
Великого, т. IV, с. 832 - 1706 г., письмо Ф. А. Головина).
Лутчих воров
здесь значит 'мятежников из богатых людей'. Это окказиональный оттенок старого
значения.
Наши
сопоставления - при условии продолжения и накопления их - могут привести к
теоретическим обобщениям относительно закономерных расхождений и закономерных
аналогий в истории языков, принадлежащих к разным культурным сферам.
Список
литературы
1. Истрин В. М.
Сказание об Индийском царстве. М., 1893; Соболевский А. И. Переводная
литература Московской Руси XIV-XVII вв. СПб., 1903; Сперанский М. Н. Сказание
об Индейском царстве. - "Известия РЯС АН СССР". Т. III, 1930, с.
369-464; Его же. Индия в старой русской письменности. М., 1934.
2. Срезневский
И. М. "Хождение за три моря". - "Записки II Отделения АН".
Т. II. СПб., 1857; Минаев И. П. Старая Индия. - "Журнал Министерства
народного просвещения", 1882, № 6 и 7; "Хождение за три моря Афанасия
Никитина. Литературные памятники. под ред. акад. Б. Д. Грекова и чл.-корр. АН
СССР В. П. Адриановой-Перетц. М. - Л., 1948; Кунин К. И. Путешествие Афанасия
Никитина. М., 1947; Прибытков Вл. Тверской гость. М., 1956.
3. Глазами
друзей. Русские об Индии [Сборник]. Сост. А. В. Западовым и Е. П. Прохоровым.
М., 1957.
4.
"Вестник ЛГУ", 1957, № 8, особенно статьи В. М. Бескровного, В. И.
Кальянова, Е. Я. Люстерник.
5. Материалы
для сравнительного и объяснительного словаря и грамматики. Т. I. СПб., 1854, с.
209-252, 273-323, 337-355, 401-489. Она, понятно, изобилует промахами. В томе
II того же издания напечатана работа А. С. Хомякова (1856) "Сравнение
русских слов с санскритскими", еще более несовершенная.
6. Истории слов
стыд и срам посвящена другая моя статья.
7. Trautmann R. Baltisch-slavisches Worterbuch.
Gottingen, 1923, S. 233.
8. A Comparative and etymological dictionary of the
Nepali language by R. L. Turner. London, 1931, pp. 283, 385.
9. Даль В. И.
Толковый словарь живого великорусского языка. Т. II. Изд. 3-е. СПб., с. 743;
Опыт областного великорусского словаря. СПб., 1852, с. 108; ляля - 'игрушка',
'грудное дитя'; Добровольский В. Н. Смоленский областной словарь. Смоленск,
1914, с. 392.
10. Срезневский
И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I, с. 682 сл.; т. II, с.
58 и 93.
11. Полн. собр.
русских летописей. Т. XXI. Ч. 2. СПб.,
1913, с. 586.
12. Курдюмов М.
Записки о церемониях, происходивших при дворе царя Алексея Михайловича в 1654
г. - В кн.: С. Ф. Платонову ученики... СПб., 1911, с. 328.
13. Садиков П.
А. Очерки по истории опричинины. М. - Л., 1950.
14. Материалы
по истории Татарской АССР. - "Труды Историко-археографического института.
Материалы по истории народов СССР". Вып. 2. Л., 1932, с. 13.
15. Б. А.
Ларин. ИЗ РУССКО-ИНДИЙСКИХ СООТВЕТСТВИЙ (ИНДИЙСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ К ДРЕВНЕРУССКОМУ
люди лучшие)