Мы и Тургенев
Музей-заповедник
И. С. Тургенева "Спасское-Лутовиново" - единственный в России
мемориальный музей русского писателя, история которого насчитывает почти сто
лет. Указом Президента РФ в апреле 1997 года Государственный мемориальный и
природный музей-заповедник И. С. Тургенева "Спасское-Лутовиново" был
включён в Свод особо ценных объектов культурного наследия народов России. В марте 2001 года заповедник был награждён
Всероссийской ежегодной премией Хрустальный глобус и дипломом лауреата в
номинации "Лучший музейный комплекс". В июне 2001 года
музей-заповедник впервые принял участие во Всероссийском фестивале
"Интермузей" и сразу завоевал диплом победителя в номинации
"Лучшая тематическая экспозиция".
Бывают
в жизни моменты, когда кажется, что идём мы прямо в тупик; что всё трагично,
безысходно. На улице бандиты, извращенцы и наркоманы. В Чечне - война. Народ
ворует и пьет, пьёт и вновь ворует. А в телевизоре убийцы и проститутки дают
интервью, словно и не осталось в мире приличных людей. Бессменные политики,
выскакивающие вновь и вновь, как чертики из старой коробки, и упоённо лгут. А
потомственные, генетические шулера, натужно делая честные глаза, напирая на
чуждые им христианские законы, всё требуют и требуют открытой игры. Их
становится всё больше, растут аппетиты, и неустанно, день и ночь пробуют они на
крепость наш дом, придумывая всё новые и новые приёмы и отмычки. Телекамеры
смакуют кровавые ошметки катастроф. Тюремные песни теперь называются "русским
шансоном", словно мало вокруг криминала. "Владимирский
централ…", или - "лагеря - лагеря…" - хрипло орут нам
"шансонье". "Анна Каренина" издается теперь в виде
эротического комикса, где Анна - сексуально озабоченная наркоманка. Авторы
говорят - чтобы не забыл народ о Толстом. Знал бы старик… Кажется уже, что
честно жить не надо, а главное - не попадаться. Кажется, что дальше будет ещё
хуже, и осталось затаится, прикинуться "шлангом", и доживать тихо,
чтобы без проблем уйти в своё время в "лучший мир".
Спасает
память. Память о детстве, школе, о верных друзьях, о первой любви и всём-всём
светлом, что было. А ведь хорошего было немало. Да есть оно и сейчас, никуда не
делось. Затуманилось просто на время. Мы живем среди сиюминутных забот, и вроде
бы ничего и не существует кроме этих газет, этих говорящих голов в ящике, а
культура умерла, или ненужная пылятся на крысином складе. Но нет! Где-то, за
кольцевой дорогой живут и ждут нас - Ясная Поляна, Тарханы, Константиново,
Валаам, Оптина Пустынь и Ферапонтово… Когда
ищешь опору в ускользающем настоящем - протягиваешь руку в прошлое, и пальцами
памяти хватаешь пустоту XX-го века. Тоска. И тогда тянешься дальше, и ещё
дальше, до века XIX-го - серебряного. А там и живут Толстой, Фет, Тургенев,
Гончаров, Лесков и Андреев - приличные люди, титаны, не мыслимые в нашем
скорострельном времени. Мы всегда помним о них, мертвых, и их влияние на нашу
жизнь существеннее, чем влияние живых, крепких современных демократических
барбосов. В те времена существовал феномен, так до конца никем не изученный,
феномен русской "усадебной культуры".
И
у нас тоже появились усадьбы с джипами в гаражах, канадскими лужайками и
бассейнами. В некоторых, наверное, есть и библиотеки. Архитектура новых
"поместий" причудлива и часто несказанно загадочна. Конечно, прямых
параллелей с усадьбами минувших веков не очень много, хотя - кто его знает,
может, и родятся там новые гении. Не всё же жрать икру и пить
"престижную" газировку. А то, что строят их люди в каком-то смысле
незаурядные, это точно. Некая надежда всегда существует - ведь не может же
человек просто обогащаться ради богатства, как-то не по-людски это, как-то даже
и не по-звериному, а непонятное что-то кривое. О Тургеневе написано много.
Написано может быть больше, чем надо. Вся его жизнь кажется, расписана
тургеневедами чуть ли не по дням. Сегодня вновь, как в послереволюционные
двадцатые, возникают полу медицинские "исследования" истоков его
гениальности. Сообщается даже универсальный рецепт: "отец - талантлив,
мать - сумасшедшая, и обязательно получается гений". Правда, искусственно
ещё не вывели ни одного, а так - гадают, на хлеб зарабатывают. Как говорит мой
отец: "Что только люди не делают, чтобы землю не пахать". А гений, к
счастью, остается гением, как бы не пыжились филистеры.
Однако
некая загадка имеет место. Её я пытаюсь разрешить, бывая в Спасском - состоялся
бы Тургенев без Спасского? Вот - сидели себе по усадьбам люди, крепостники и
тираны местного масштаба, имели библиотеки, писали, охотились и сочиняли
музыку. Какая тут культура? Вспомнилась некстати характеристика, данная одним
старым писателей героине. Он говорит, "что барыня порой днями читала
толстые французские и английские романы (естественно - на языке оригиналов),
часто музицировала, много времени тратила на дворовый театр, и рисовала в
акварели саду - короче, была пустой, жалкой и ничтожной личностью". А не
мало было таких по захолустьям. "Если у Вас есть атлас, отыщите в нём
карту России и проведите пальцем от Москвы по направлению к Чёрному морю; на
Вашем пути - немного севернее Орла - Вы обнаружите город Мценск. Так вот! Моя
деревня находится в десяти километрах от этого места с довольно
труднопроизносимым, как видите названием. Это совершенная глушь - тихая,
зелёная, печальная". Это говорит о Спасском сам Тургенев. После жизни писателя многое здесь конечно
изменилось. Таков непреложный закон времени. Маленький дубок, посаженный им,
стал старым, дряхлым раскидистым исполином, юные липы превратились в инвалидов,
на стволах их воротники мха и лишайника. Но природа Спасского не оставляет
равнодушным. Вспоминаешь тургеневские слова: "Не в одних стихах разлита
поэзия: она везде. Взгляните на эти деревья, на это небо - отовсюду веет
красотой и жизнью, а где красота, там и жизнь…" А Спасское всё отмечено
тургеневским духом.
Прекрасен
Тургенев прочитанный. Но Тургенев, узнанный в роще, парке Спасского-Лутовинова,
становится абсолютно реальным. В тенистых аллеях вспоминаются и его романы, и
письма, и разговоры с друзьями. Всматриваешься в тропинку, дерево, камень,
вслушиваешься в птичий гомон и знаешь точно- он тоже видел и слышал это. С
детских лет и до последних дней писателя оставалось Спасское самой дорогой для
него частичкой. Из этой наблюдательной точки он обозревал, осмысливал мир. В
уединении наваливалось вдохновение. Почувствовать Спасское - значит
почувствовать и понять Тургенева. Приходим мы, современные паломники к
Тургеневу, приходим, и в смятениях настоящего обретаем ясность, покой и волю.
Красота места, соединенная с поэзией тургеневского слова утешает, восхищает, врачует.
Словно сказочные, но не такие добрые волки, приползаем мы в Спасское, чтобы
ударившись о земь вновь обратиться в людей. Задуренные мутным потоком
повседневности, вспоминаем мы здесь исконный свой человеческий облик. Воры в
Спасском не воруют, убийцы - не убивают, аферисты не обманывают и молчат
политики, а вместе мы, - чинно ходим по писательскому дому, с почтением, щупая
украдкой старинные вещи. Наша тень падает туда же, куда падала тень Тургенева -
и немного преображается. И это потом из нас никуда не денется, остается глубоко
внутри, как жемчужина под грудой навоза. И приходя вроде бы к Тургеневу, мы
находим тут себя, как тот весёлый, загорелый мужик, что в шесть утра встретился
мне на парковой аллее. "Красота" - сказал он, словно бы и не мне, а
всему сказочному утреннему пейзажу. Он был геологом из Калуги, и шёл сюда
пешком через Ясную Поляну, ночуя в поле.
Мемориальный
дом, сгоревший в 1906 году, восстановлен на прежнем месте и в том виде, каким
застал его Иван Сергеевич в свой последний приезд летом 1881 г. Резные
узорчатые веранды в зелени плюща, маленькие окошки мезонина, крылечки, анфилада
комнат и их внутреннее убранство - всё это и он видел таким.
"Ампирная" мебель удивляет изяществом линий. Теплом наполняют комнаты
блики красного дерева и карельской берёзы. Уютно тикают в углу столовой
старинные английские часы, нарушая тишину мелодичным звоном. На своём месте, в
малой гостиной огромный диван "самосон", любимый писателем и памятный
гостям Спасского. В рабочем кабинете письменный стол, обычный, и даже скромный
по нынешним временам. Однако, именно за этим столом "пишется хорошо только
живя в русской деревне. Там и воздух-то как будто "полон мыслей"!..
Мысли напрашиваются сами". Над столом старинная икона Спаса Нерукотворного.
Тургенев писал с волнением: "Воздух родины имеет в себе что-то
необъяснимое, он хватает вас за сердце. Это - невольное, тайное влечение плоти
к той почве, на которой мы родились". И мы знаем, что и почва, и воздух
остались тут те же. Спасский дом был
гостеприимен. Камердинер писателя Захар Балашов вспоминал: "А вон на той
скамейке… частенько в прежнее время, когда Иван Сергеевич подолгу в Спасском
проживали, сиживали гости: Панаев, Некрасов, Григорович, Полонский, Шеншин -
они же Фет… Граф Лев Николаевич тоже бывало, наезжали". Бывали в усадьбе
И. С. Аксаков, М. С. Щепкин, А. В. Дружинин и В. П. Боткин… Спасское собирало
аристократов духа, последних представителей русской дворянской "усадебной
культуры", чьё историческое время неумолимо кончалось, сменясь культурой
"городской и простонародной". Наступали наши, знакомые времена.
Облик
старинной усадьбы дополняют хозяйственные постройки: конюшня с лошадьми,
каретный сарай, сбруйная, баня-прачечная, погреб, богадельня, существовавшие
при Тургеневе. Без традиционных постсоветских скандалов и претензий
отреставрирована и действует усадебная церковь, священник которой получает
зарплату в музее. Над селом вновь звучат колокола, молчавшие семьдесят лет.
Густые липовые аллеи в парке вокруг усадебного дома, где сохранилось около 1500
деревьев, уступами спускаются к пруду. Всё так и должно быть по уму. Словно
Тургенев пока в Париже и вот-вот подъедет. Сегодня территория заповедника серьёзно
расширилась: сюда вошло родовое имение отца И. С. Тургенева - село Тургенево в
Тульской области. Заповедник хранит теперь особое исторически - культурное,
литературное и природное пространство русской жизни в её послетургеневском
развитии. Когда же уезжаешь из Спасского, то рвётся внутри некая ткань. (Когда
только успела окрепнуть?) Ну почему нельзя всегда жить в таком доме, или хотя
бы в этой уютной баньке под высокими деревьями? На этом разрыве, наверное, и
творилось Тургеневу, на невозможности единовременного чувства Спасского, Парижа
и Москвы. И я тоже тут кое-что важное понял. Так, что если захотите написать
роман, или даже небольшую повестушку, или добрые стихи - приезжайте в Спасское.
Поживите, побродите и напишется. Тут время течет неспешно, и процессы
ускоряются, ведь день такой большой. Здесь не юлят перед глазами клиповые
картинки, и чем-то, так похожим на вечность заполняется сердце, ведь именно
вечности принадлежит Тургенев. Последний вечер - самый трагичный, словно
уходишь на передовую. Закат долгий и многоцветный, красящий напоследок верхушки
лип в ярко розовый. Бегают по парку смелые зайцы, шуршат по травам ежи. Птица
кричит в колонном пространстве покоя под высокими кронами столетних деревьев. И
нет ничего, кроме звезды в просвете листьев, и теплых, домашних сумерек. Всё
остальное - не очень важная суета. И подумается вдруг, что здесь, в Спасском
можно бы начать жизнь с начала, и прожить её прилично, умно. Набело. И может
быть, - сообщить потом нечто важное уставшему человечеству...
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://turgenev.org.ru/