Главная улица Санкт-Петербурга
Доктор геолого-минералогических
наук С. Шульц (младший)
Более чем на четыре километра
протянулась главная улица Санкт-Петербурга Невский проспект. Прямой, как стрела,
от Адмиралтейства до площади Восстания, он делает затем небольшой поворот и
доходит до площади Александра Невского. "Большая першпективная
дорога" во все времена была главным въездом в город. Вдоль улицы
расположено множество прекрасных зданий. Чтобы оценить красоту и неповторимость
Невского проспекта, эти четыре километра следует пройти пешком. Путеводителем
на небольшом отрезке пути может служить публикация Сергея Сергеевича Шульца
(см. "Наука и жизнь" №№ 9 и 11, 2001 г.). Дойдя по нечетной стороне
улицы до набережной реки Мойки, можно перейти на противоположную сторону и
прогуляться к Дворцовой площади.
Когда-то в первые годы
существования Санкт-Петербурга именно здесь на берегу Мойки, на краю просеки,
давшей начало будущему Невскому, был построен дом (№ 18) сподвижника Петра -
адмирала Корнелия Крюйса. Этот голландец был приглашен в Россию в 1697 году во
время посещения Петром Амстердама. Крюйс прибыл с большим отрядом голландских
офицеров, корабельных мастеров и матросов и по указанию Петра начал строительство
русского флота в Воронеже (в 1699-1700 годах), а затем в Архангельске (в
1701-1703 годах).
Адмирал Крюйс принял активное
участие в работах по созданию Адмиралтейской верфи, где отныне должны были
создаваться корабли российского флота.
Как и большинство сподвижников
Петра, адмирал испытал и милость Петра, и его жестокий гнев. Когда вблизи
Ревеля Крюйсу не удалось догнать шведский флот - два флагманских корабля
сбились с фарватера и сели на мель, - он был схвачен, лишен всех званий и
наград и приговорен к смертной казни, которую Петр, едва его гнев остыл,
заменил ссылкой в Казань. В 1719 году адмирал был помилован, возвращен в
Петербург и вновь приближен ко двору. Петр вернул ему дом на Мойке и назначил
вице-президентом Адмиралтейской коллегии. Адмирал Крюйс не намного пережил
Петра I.
Некоторое время домом Крюйса
владели потомки, а затем его купил портной Иоганн Нейман, существенно
перестроив: часть дома, выходившая на Невскую перспективу, осталась
одноэтажной, но к ней пристроили расширявшее дом двухэтажное здание, выходившее
на Мойку. Нейман открыл в доме знаменитый на весь Петербург Кабинет восковых
фигур. В "Санкт-Петербургских ведомостях" имеется описание этого
заведения. "Здесь, - сообщает газета, - можно видеть персону Короля
Французского с Королевою, Дофином и Принцессами Его Величества дочерями, также
всю Высокую фамилию Его Величества Короля Английского и всех знатнейших
министров французского двора в совершенной величине их роста, в платье и со
всем убором, в котором они при дворе ходили". Как указывает газета, одежда
на восковых фигурах пожертвована в Кабинет теми царствующими особами, фигуры
которых в нем представлены. "За помянутое смотрение берется с персоны по
произволению, а именно - по полуполтине, по два гривенника и по десять копеек".
В последние годы царствования
императрицы Елизаветы в бывшем доме Крюйса была размещена школа пажей,
преобразованная в 1759 году в Корпус пажей, по образцу версальского.
Большинство пажей были детьми придворных чинов и офицеров гвардии. Они
подразделялись на пажей (до 14 лет) и камер-пажей (15-18 лет). Юношей обучали
немецкому, латинскому и французскому языкам, физике, геометрии, фортификации,
алгебре, истории, географии, геральдике. С 1759 года штат пажей расширен,
появились звания рейт-пажей и ягт-пажей, в обязанности которых входило
сопровождать императрицу во время поездок верхом и на охоте. Рейт-пажей
положено было иметь по штату 18, а ягт-пажей - 6.
В октябре 1802 года Александр I преобразовал Пажеский корпус в военно-учебное заведение,
и его перевели на Садовую улицу в Воронцовский дворец.
В доме № 18 в годы царствования
Екатерины II располагался магазин посуды
немецкого купца Альбрехта, считавшийся лучшим в Петербурге. Когда фаворитом
Екатерины стал Платон Зубов, в городе широко распространились случаи
отравления. Известно, что и Потемкин, и замечательный историограф при дворе
императрицы Михаил Щербатов, и многие другие погибли тогда от яда. Весьма
своевременным поэтому было опубликованное в "Санкт-Петербургских
ведомостях" объявление, что в посудной лавке Альбрехта на углу Мойки
покупателям предлагают "разные хорошие и редкие товары из серпантинова
камня, который не терпит ничего ядовитого, из которого имеются у него разные
сервизы".
В годы царствования Александра I этот дом был приобретен богатейшим петербургским купцом
Кононом Котоминым. По заказу нового владельца архитектор Василий Петрович
Стасов поставил на месте старого дома новое здание. Работы по строительству
дома продолжались в течение 1812-1815 годов. В эти годы дом приобрел облик, который
в основных чертах сохранился до настоящего времени. Центральная часть,
выходящая на Невский проспект, по бокам окаймлялась двумя лоджиями с четырьмя
дорическими колоннами в каждой. Третий и четвертый этажи отделялись от нижних
выступающим портиком, под которым и располагались колонны. Впоследствии лоджии
были заложены при перестройке дома по проекту архитектора Дмитревского в 1856
году, но колонны остались. Сохранились и скульптурные вставки, дополняющие
пышность отделки.
Сдаваемые в наем помещения
котоминского дома были чрезвычайно дороги. В 1820-х годах на третьем этаже
разместилась редакция "Литературных Листков", издававшихся Фаддеем
Венедиктовичем Булгариным. Это была одна из первых литературных газет того
времени, дополнявшая издаваемый Булгариным и Гречем журнал "Сын
Отечества". Здесь с 1824 года жил и сам Булгарин. О нем известный в те
годы литератор А. Е. Измайлов писал, намекая на службу Булгарина в 1807 году в
наполеоновских войсках:
Ну, исполать Фаддею!
Пример прекрасный подает!
Против Отечества давно ль
служил злодею?
А "Сын Отечества"
теперь
он издает.
Булгарин действительно служил в
наполеоновской армии, сражался против русских, но сражался-то он именно за свое
отечество - за Польшу, за ее свободу и независимость.
В "Литературных
Листках" Булгарин периодически печатал обзоры и заметки под общим
заголовком "Прогулки по Невскому проспекту". Из этих публикаций можно
извлечь много интересного.
В шестом выпуске
"Литературных Листков" за 1824 год Булгарин сообщает, что он
"посещает только доброго, честного швейцарца Вольфа, который с лишком 15
лет занимается своим ремеслом и заслужил уважение посетителей своей честностью
и добротой своих товаров".
Действительно, нижний этаж дома
Котомина занимала кондитерская Вольфа и Беранже, пользовавшаяся огромной
популярностью и посещавшаяся всей светской молодежью Петербурга. Это заведение
было своеобразным клубом того времени: здесь собирались писатели, поэты,
журналисты, художники. Кондитерская просуществовала довольно длительное время.
Именно здесь встретились перед трагической дуэлью 27 января 1837 года Пушкин и
его секундант Данзас, который уже сделал нужные приготовления к дуэли. Он нанял
парные сани, заехал в оружейный магазин Куракина за пистолетами, выбранными до
этого Пушкиным. Было около четырех часов дня. Выпив стакан лимонада или воды
(Данзас не помнит), Пушкин вышел с ним из кондитерской, они сели в сани и
отправились по направлению к Троицкому мосту и далее к месту дуэли.
Кондитерская Вольфа и Беранже
привлекала внимание тайной полиции, которая установила за ней самое пристальное
наблюдение. Переодетые жандармы и нанятые агенты, располагавшиеся за столиками
кондитерской с газетами и журналами в руках, старались записать каждое
услышанное крамольное слово. Большое количество сыщиков посещало кондитерскую
Вольфа зимой и весной 1831 года, в период польского восстания.
Хотя многие знали о существовании
слежки, кондитерская продолжала оставаться местом откровенных и живых бесед
между молодыми людьми. Здесь в читательском салоне можно было получить
иностранные газеты и журналы, поступавшие из многих европейских стран, и
различные альманахи. В конце 1830-х и в 1840-х годах читальню часто посещал
молодой Федор Достоевский. Весной 1846 года ему был представлен юный Николай
Чернышевский. В те же годы в кондитерской бывал Герцен. Читальня и курительная
при кондитерской Вольфа были великолепно обставлены. Как отмечал журнал
"Иллюстрация", "роскошь мебели, сервизов, до последнего блюдечка
и ложки, все в китайском стиле, заставляли людей бегать смотреть на это
диво".
В конце XIX века место кондитерской Вольфа занял французский ресторан
"Альберт", известный изысканнейшей кухней и чрезвычайно высокими
ценами. В другой части котоминского дома расположились книжный магазин Дейбнера
и один из первых петербургских фотографических салонов Карла Шапиро, а также
музыкальный нотный и парфюмерный магазины. Там же размещались Адмиралтейская
аптека и винный магазин "Дерби". Владельцем дома с 1883 года был Д.
А. Пастухов, продавший его в 1898 году А. Г. Елисееву, одному из членов
Торгового товарищества братьев Елисеевых.
В наши дни в бывшем доме Котомина
на углу Невского и Большой Морской улицы располагается один из самых крупных и
известных в Санкт-Петербурге антикварно-букинистических магазинов, переведенный
сюда более двадцати лет назад с Литейного проспекта. Именно этот магазин явился
организатором первых в нашей стране книжных аукционов.
В той части дома Котомина, где
когда-то находилась кондитерская Вольфа и Беранже, на углу Мойки и Невского, в
наши дни открыто литературное кафе.
Дом Котомина отделен от
следующего дома по Невскому проспекту (№ 16) началом Большой Морской улицы,
которая соединяется с Дворцовой площадью перед Зимним дворцом двойной аркой
Главного штаба с видом на Александровскую колонну. Когда-то здесь располагались
занимавшие большую часть территории современной Дворцовой площади Луговая,
Миллионная улицы и Морской рынок, к которому первоначально и вели улицы Морской
Слободы - Большая и Малая Морские.
При Екатерине II Академия Художеств несколько раз объявляла конкурс на
застройку участка между Невским проспектом и примыкавшей к Зимнему дворцу
Дворцовой площадью "великолепны ми домами". Это и было выполнено в
начале 1780-х годов. По проектам архитекторов Ю. Фельтена и А. Квасова на месте
центральной части нынешнего здания Главного штаба был сооружен дворец для
любовника Екатерины II Д. А. Ланского, дворец затем
перешел к Кушелевым. Тогда же были построены рядом с дворцом дом Я. А. Брюса и
здание гостиницы "Европа". К тыловым частям этих домов примыкали
многочисленные служебные постройки, которые и занимали большую часть
пространства между Дворцовой площадью и Невским проспектом. После того как было
возведено здание Главного штаба, значительную часть этих построек снесли и
участок Большой Морской улицы, располагающийся между аркой Главного штаба и
Невским проспектом, обстроили каменными домами. Уже в начале ХХ века левее арки
Главного штаба по Большой Морской одним из выдающихся архитекторов Петербурга
Ф. И. Лидвалем построено здание для Азовско-Донского банка, в котором в
настоящее время размещаются Центральный телеграф и Междугородная телефонная
станция (ныне дом № 3/6 по Большой Морской улице). Этот дом - классический
образец архитектурного стиля модерн в городе, так же как и другие постройки Ф. И.
Лидваля.
Стоящий рядом с постройкой
Лидваля дом на углу Невского и Большой Морской - дом № 16 по Невскому -
находится на том месте, где в 1766 году стоял дом генерала Иллариона Яковлевича
Овцына (архитектор А. В. Квасов).
Овцынский дом многократно перестраивался
в XIX веке, последняя его перестройка
произведе на архитектором Л. Ф. Шперером в 1880 году. Владельцами дома во
второй половине XIX и начале ХХ века были графы
Зубовы - Александр, Андрей, Сергей и Валентин Платоновичи. Нижние этажи дома
снимала торговая фирма венских коммерсантов Мандль, которые разместили здесь
один из самых фешенебельных в Петербурге магазинов готового платья. Рядом
располагались магазин картин и эстампов М. Ф. Буша и фотография Лоренса. В доме
размещалась также Санкт-Петербург ская музыкальная школа.
Дом № 14 принадлежал во времена
Екатерины II (до 1778 года) придворному
кофишенку (мастеру кофейных дел) Петру Васильевичу Мышлевскому. Позже дом
многократно менял владельцев и в конце XIX - начале ХХ века принадлежал известному домовладельцу Г. Г. Больдерману. В
1939 году на месте этого дома Б. Р. Рубаненко (ученик архитектора И. А. Фомина)
возвел существующее и в настоящее время здание школы № 210. Это здание дает
представление о характере многих построек сталинской эпохи.
Далее следует дом № 12 постройки
1910 года (архитектор В. И. Ван-дер-Гюхт), осуществленной для Коммерческого
банка "Юнкер и Ко". Это образец эклектики начала века, вобравший в
себя некоторые черты архитектурного стиля модерн.
Когда-то на этом месте стояло здание,
украшенное пилястрами, весь верхний этаж его занимал в 1819-1822 годах М. А.
Милорадович, петербургский военный генерал-губернатор, герой наполеоновских
войн. О Милорадовиче сохранилось такое количество анекдотов, устных рассказов,
легенд, что, когда их собрали в начале ХХ века, они составили несколько книг.
М. А. Милорадович отличался поразительной храбростью и сохранял невозмутимое
спокойствие в сражениях в самых опасных местах. Под ним убивали лошадь, пуля
пробивала его шляпу, а он закуривал трубку или небрежно играл золотой
табакеркой, подбадривая солдат. А. И. Герцен относил Милорадовича к разряду
людей, занимавших "не только все военные места, но девять десятых высших
гражданских должностей, не имея ни малейшего понятия о делах и подписывавших
бумаги, не читая их. Они любили солдат и били их палками не на живот, а на
смерть оттого, что им ни разу не пришло в голову, что солдата можно выучить, не
бивши его палкою. Они тратили страшные деньги и, не имея своих, тратили
казенные: красть собак, книги и казну у нас никогда не считалось воровством. Но
они не были ни доносчика ми, ни шпионами и за подчиненных стояли головой. Один
из полнейших типов их был граф Милорадович, храбрый, блестящий, лихой,
беззаботный, десять раз выкупленный Александром из долгов, волокита, мот,
болтун, любезнейший в мире человек, идол солдат, управлявший несколько лет
Петербургом, не зная ни одного закона..."
При Милорадовиче состоял в
качестве чиновника по особым поручениям поэт и будущий декабрист Федор Глинка.
Он вспоминает, как однажды явился к своему начальнику и Милорадович,
"лежавший на своем зеленом диване, закутанный в дорогие шали, закричал
навстречу: "Знаешь, душа моя! У меня сейчас был Пушкин. Мне ведь велено
взять его и забрать все его бумаги; но я счел более деликатным пригласить его к
себе и уж от него самого вытребовать бумаги. Вот он и явился очень спокоен, с
светлым лицом и, когда я спросил о бумагах, он отвечал: "Граф! Все мои
стихи сожжены: у меня ничего не найдете в квартире, но, если вам угодно, все
найдется здесь (он указал пальцем на свой лоб). Прикажите подать бумаги, я
напишу все, что когда-либо написано мною (разумеется, кроме печатного), с
отметкой, что мое и что разошлось под моим именем". Подали бумаги, Пушкин
сел и писал, писал... и написал целую тетрадь. Вот она (граф указал на стол у
окна), полюбуйтесь. Завтра я отвезу ее Государю. А знаешь ли, Пушкин пленил
меня своим благородным тоном и манерою обхождения". На другой день я
пришел к Милорадовичу поранее. Он возвратился от Государя, и первым словом его
было: "Ну вот, дело Пушкина и решено!" И продолжал: "Я подал
Государю тетрадь и сказал: "Здесь все, что разбрелось в публике, но вам,
Государь, лучше этого не читать". Потом я рассказал подробно, как у нас
дело было. Государь слушал внимательно и, наконец, спросил: "А что же ты
сделал с автором?" - "Я? Я объявил ему от имени Вашего Величества
прощение!" - Тут мне показалось, что Государь слегка нахмурился. Помолчав
немного, он с живостью сказал: "Не рано ли?" Потом, еще подумав,
прибавил: "Ну, коли уж так, то мы распорядимся иначе: снарядить Пушкина в
дорогу, выдать ему прогоны и, с соблюдением возможной благовидности, отправить
его на службу на юг". Вот как было дело. Между тем, в промежутке двух
суток разнеслось по городу, что Пушкина берут и ссылают. Гнедич, с заплаканными
глазами (я сам застал его в слезах), бросился к Оленину. Карамзин, как
говорили, обратился к Государыне, а Чаадаев хлопотал у Васильчикова, и всякий
старался замолвить слово за Пушкина. Но слова шли своею дорогою, а дело
исполнялось буквально по решению".
Двумя годами позже, в 1822-м,
Милорадович переехал из дома № 12 по Невскому проспекту в предоставленные ему
казенные апартаменты на Большой Морской улице. Для перевозки имущества
генерал-губернатора на новую квартиру был прислан особый отряд. На Морской
Милорадовичу предстояло прожить три года с небольшим, прежде чем он был
смертельно ранен П. Г. Каховским на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.
Милорадович выехал на площадь к поднявшим мятеж полкам с дурными
предчувствиями. И они его не обманули.
Дом № 12 по Невскому в годы,
когда в нем жил граф Милорадович, принадлежал торговому дому Калержи. Предки
рода Калержи упоминаются в венецианских хрониках начиная с первой половины XIV века; позже ветвь рода Калержи переселилась в Грецию, а
в XVIII веке - в Россию. Иван Калержи,
занимавшийся торговлей пшеницей и сальными свечами, которые он с большой
выгодой вывозил из России в Турцию и Италию через Азовское, Черное и
Средиземное моря на принадлежавших ему судах, составил себе огромное состояние.
Поселившись в Санкт-Петербурге в
1816 году, он вскоре приобрел дом на Невском проспекте, где в качестве
"Генерального консула семи греческих островов" устраивал приемы,
приглашал к себе приезжавших в столицу знатных иностранцев, включая представителей
известнейших европейских фамилий. Иван Калержи приложил много усилий для
вовлечения России в борьбу за освобождение Греции от турецкого ига.
Замуж за Ивана Калержи была
выдана одна из самых знаменитых юных красавиц Санкт-Петербурга - дочь генерала
Фридриха Карла Нессельроде, героя Бородинского сражения, племянника канцлера
Российской Империи Карла Васильевича Нессельроде, на протяжении почти сорока
лет руководившего внешней политикой России. В качестве свадебного подарка жених
преподнес шестнадцатилетней невесте вклад в банке на ее имя на 600 тысяч
золотых рублей и дом на Невском проспекте.
Однако брак Ивана Калержи с
Марией Нессельроде, которая при венчании приняла фамилию мужа, продолжался
недолго и вскоре окончился разрывом. Дальнейшая жизнь Марии Калержи, знаменитой
пианистки, ставшей любимой ученицей Шопена и Листа, протекала в основном в
Париже, где она купила особняк на Анжуйской улице и открыла салон, который
посещали представители художественного и музыкального мира. Шопен считал Марию
Калержи самой талантливой из всех своих учениц. Но одновременно пианистка
иногда выполняла и секретные поручения русского двора, передавала информацию о
тайных замыслах правительства Луи-Филиппа своему дяде, канцлеру К. В.
Нессельроде. Несколько лет ее ближайшим другом и любовником был граф Моле,
министр иностранных дел в правительстве Луи-Филиппа. Важнейшую роль сыграла
Мария Калержи при захвате власти Луи Бонапартом в дни создания во Франции
Второй Империи. О ней пишет Виктор Гюго в знаменитой "Истории одного преступления":
"Когда Париж покрылся в 1852
году баррикадами и по приказу Бонапарта по всему городу производились аресты,
одни лишь окна Елисейского дворца оставались всю ночь освещенными. Редкие
прохожие наблюдали мелькавшие в окнах "привидения преступления".
Среди них были и женщины. Одна из этих женщин, Калержи, была русская - высокая,
белокурая, веселая, причастная к тайным дипломатическим интригам, показывавшая
шкатулку, наполненную любовными письмами графа Моле, чуть-чуть шпионка,
бесконечно обольстительная и отчаянная женщина".
Эта знаменитая красавица,
"немка по происхождению, гречанка по мужу, русская по воспитанию, полька
по национальности матери и влечению сердца" была воспета многими поэтами.
Теофиль Готье писал о ней в "Эмалях и камеях", Гейне воспел Марию
Калержи в "Романсеро". Но самые поразительные, полные страсти и
горечи бессмертные стихи посвятил Марии Калержи один из величайших польских
поэтов - Циприан Камиль Норвид. Его роман с Марией Калержи продолжался всего
около полутора лет, в 1842-1844 годах, но ей посвящены многие стихи, написанные
Норвидом и позже, полные воспоминаний о ней, любви и отчаяния.
В конце 1830-х и в 1840-х годах
Мария Калержи часто приезжала в Санкт-Петербург с концертами и останавливалась
всегда в своем доме на Невском проспекте. Она обладала значительным состоянием,
и, когда концертные выступления Рихарда Вагнера в Париже в 1840 году
закончились неудачей, все убытки Калержи приняла на свой счет. Как в
Петербурге, так и в Париже большое количество нуждавшихся музыкантов,
художников и писателей, в том числе многие польские эмигранты, вынужденные
покинуть родину после восстания 1830-1831 годов, были обязаны ей постоянной
денежной помощью.
Последние годы своей недолгой
жизни Мария Калержи провела в Варшаве, выйдя замуж за героя обороны Севастополя
1854-1855 годов 30-летнего подполковника С. С. Муханова, назначенного
директором варшавских театров. Но вскоре тяжелый ревматизм приковал пианистку к
постели. Когда до Листа дошла весть о ее безвременной смерти, он устроил в Веймаре
грандиозный концерт, где впервые исполнил посвященную Марии Калержи сонату.
"Она играла как никто, - говорил Лист. - Кому довелось слушать ее, тот,
конечно, этого не забудет, потому что это была не игра, но единственное в своем
роде воссоздание творчества".
Когда в конце XIX века была открыта поэзия Норвида, умершего в полном
забвении и нищете в приюте для неимущих в Париже, польские писатели и поэты
приезжали в Петербург, чтобы посмотреть на дом, принадлежавший музе Норвида -
Калержи, который тогда еще существовал. Но в те годы он принадлежал уже
коммерсанту Сергею Владимировичу Шишкину, сдававшему нижний этаж фирме
искусственных драгоценных камней Г. Фиоле и обувному магазину Петерсон. Позже
дом был куплен Коммерческим банком "Юнкер и Ко" и полностью
перестроен в 1910-1911 годах по проекту архитектора В. И. Ван-дер-Гюхта.
Находящийся рядом дом № 10 - одна из самых ранних построек этого участка
Невского проспекта. Он, по-видимому, спроектирован архитектором А. В. Квасовым,
хотя подтверждающей это документации не сохранилось. Дом строился для купца
Петра Михайловича Перкина, а с 1773 года принадлежал коллежскому советнику
Ивану Даниловичу Либериху.
Для ближайшего родственника Петра
Перкина - публичного нотариуса Ивана Перкина был построен и соседний дом № 8 по
Невскому. Сходство композиций фасадов домов № 8 и № 10 связано с тем, что оба
дома строил один архитектор для близких родственников. Эти дома, не
подвергавшиеся существенной перестройке, дают полное представление об
архитектурном стиле и характере построек на Невском проспекте в первые годы
царствования Екатерины II. Особенно хорошо сохранился дом
№ 10 с превосходно найденными пропорциями и изяществом декоративного
оформления. Фасад дома № 8 был несколько переделан в 1830-х годах и позднее, в
1850-х, когда его приобрел конструктор, изобретатель и предприниматель Франц
Карлович Сан-Галли. Более всего он прославился изобретением батарей парового
отопления. Сконструированные им батареи были поставлены в Зимнем дворце, а
потом и в других домах Санкт-Петербурга. Благодаря деятельности основанной им
фирмы батареи получили широчайшее распространение во всем мире.
На протяжении почти всего XIX века в домах № 8 и № 10 размещались торговые выставки
картин и скульптур, салоны для продажи гравюр и эстампов, книжные лавки и
магазины, торговавшие французской, немецкой, итальянской литературой. Большой
известностью пользовался располагавшийся в доме № 8 в конце XIX и начале ХХ века книжный магазин, принадлежавший Ф. К.
Сан-Галли.
Соседние дома № 4 и № 6
первоначально сооружались по проектам, сходным с проектами домов № 8 и № 10,
хотя и были несколько более значительны по размерам. Их строительство также
финансировалось семейством купцов Перкиных, хотя дом № 6 в 1780 году достался
по закладной калужскому купцу Андрею Григорьевичу Губкину. Дома эти в конце XIX века надстроены четвертым и пятым этажами. В доме № 6 в
конце века располагались модный магазин Бертран, часовой и ювелирный магазин
Бурхард и известный всему Петербургу магазин граммофонов, принадлежавший той же
фирме "Бурхард". Дом № 4 приобретен Главным штабом и приспособлен для
размещения учреждений военного ведомства.
Дом № 2, угловой, выходящий на
Дворцовую площадь, приобрел современный облик в 1845-1846 годах, когда был
перестроен архитектором И. Д. Черником, который продолжил этим зданием
гигантскую постройку Карла Ивановича Росси - дуговое здание Главного штаба. При
этом не только фундамент, но и многие внутренние части здания, где прежде
размещалось Вольно-Экономическое Общество, сохранились в первоначальном виде;
полностью изменен только фасад. Нижняя часть дома отделана гранитом репакиви;
монументальные пятиметровые угловые двери парадного подъезда на углу здания
украшены львиными мордами, венками и шестиконечными звездами. Сверху - Афина
Паллада среди ядер, пушек и знамен держит щит с двуглавым орлом.
После перестройки, осуществленной
архитектором И. Д. Черником, дом № 2 стал частью Главного штаба. В здании
Главного штаба размещались военное министерство, Генеральный штаб и
Министерства иностранных дел и финансов. В доме № 2 открылся крупнейший в
империи Географический магазин. По уровню и разнообразию картографической
продукции этот магазин на протяжении многих десятилетий не имел себе равных в
мире. Склады магазина оказались столь обширны, что пачки старинных карт,
географических альбомов и атласов извлекались из них даже в конце 1930-х годов.
Планы, схемы и карты городов России, составленные в начале ХХ века и изданные
Генеральным штабом, во времена Сталина были засекречены и до сих пор хранятся в
спецхранах наших библиотек.
Во внутренней части здания
расположены несгораемые помещения, в которых в прошлом размещался архив
Главного штаба. Чугунное литье для этих несгораемых помещений и чугунные доски
для пола выполнялись по макетам, проверявшимся и утверждавшимся императором
Николаем I.
Вот мы и вышли на Дворцовую
площадь - главную площадь Санкт-Петербурга.
Список литературы
Для подготовки данной работы были
использованы материалы с сайта http://www.nkj.ru/