Несменяемый: Октавиан Август
Виктор Сонькин
В
мартовские иды 44 г. до н.э. Гай Юлий Цезарь был убит в Сенате заговорщиками из
числа собственных сторонников.
Заговор
был слабый, скрепленный только смутно понимаемым благом отечества. Борцы с узурпатором
не тронули ни второго консула Марка Антония, ни юного цезарева пасынка
Октавиана, его официального наследника — видимо, решив, что уж этот-то щенок
опасности не представляет. Они просчитались.
Новой
широкомасштабной войны не получилось: Италия слишком устала от столетия
междоусобиц. Цезарианцы — Антоний, Октавиан и генерал Марк Лепид — образовали
«второй триумвират» и разделили подвластный Риму мир между собой. Антонию
досталась часть богатых восточных владений, в том числе Египет с царицей
Клеопатрой впридачу.
Выждав
время и оттеснив Лепида с политической авансцены, Октавиан начал
пропагандистскую войну против Антония, который якобы планировал восстановить в Египте
власть Птолемеев и отпасть от Рима. В 31 г. в морской битве при Акции силы
Запада победили силы Востока. Военное значение победы было невелико, но на моральный
дух обеих армий она оказала решающее действие; союзники Антония разбежались, и спустя
некоторое время Антоний с Клеопатрой покончили с собой.
Снова
не стало ни триумвирата, ни даже дуумвирата. Октавиан остался один на один с дилеммой
вселенского масштаба: что теперь делать с властью? В сложившейся обстановке он вполне
мог претендовать на что-то вроде пожизненной диктатуры. А мог с почетом
удалиться из общественной жизни и мирно выращивать капусту на своей вилле.
Но
для лобовых решений Октавиан был слишком умен. Он провозгласил своей целью
«восстановление республики» и предложил Сенату, что снимет с себя все
полномочия. Сенат благоразумно отверг это предложение. Октавиан еще несколько
раз подряд занимал (условно-выборную) должность консула, но и этот подход был
недостаточно тонок. Чтобы не раздражать поборников республиканских традиций, он
принял трибунскую власть — которую уже не выпускал из рук, хотя формально его
трибунские полномочия ежегодно возобновлялись. Кроме этого, в ведении Октавиана
сконцентрировалась военная, так называемая проконсульская власть — которая, в нарушение
всех правил, покрывала не только провинции, но и всю Италию вместе с городом
Римом. Об этом он старался не напоминать.
В
правление Августа (этот почетный титул был пожалован Октавиану Сенатом и сросся
с именем, а потом заменил его) власть Сената стала чисто декоративной. Сенаторы
по-прежнему продвигались по службе и занимали выборные государственные
должности, но карьера любого выдвиженца находилась целиком и полностью во власти
Августа. Можно было не сомневаться, что любой человек, к которому он испытывает
личную неприязнь, не сможет сколько-нибудь значительно продвинуться по служебной
лестнице; и, наоборот, попасть в фавор к «трибуну» уже само по себе
гарантировало выгодные должности. При этом чиновничьих и бюрократических
должностей становилось все больше, в том числе за счет разбухания аппарата
провинций — и продвижение выходцев из социальных низов по служебной лестнице
стало все активнее. Сенат пополнялся за счет всаднического сословия и даже за счет
иностранцев, пожалованных римским гражданством.
Больших
войн Август не вел, вполне успешно справился с несколькими локальными
конфликтами, но и потерпел несколько поражений, в том числе катастрофическую
потерю трех легионов под командой Публия Вара в Тевтобургском лесу — что
надолго сделало Рейн крайней границей римской экспансии. Впрочем, свою роль
защитника мира и порядка Август ценил больше военных успехов, и несколько раз в
течение своего правления с большой помпой закрывал двери римского храма Януса,
что символизировало полный мир на всей вверенной Риму территории. При Августе
по всему римскому миру развернулось широкомасштабное строительство, особенно
заметное в Риме. С хвастливым заявлением «Я принял Рим деревянным, а оставляю
мраморным» трудно было поспорить. Строились не только дома и храмы, но и инженерные
сооружения, и дороги — что облегчало проблему безработицы, особенно в провинциях.
Провинции между тем были поделены на две категории — одни, так называемые
«старые», остались в ведении Сената; остальные — большинство — стали
императорскими, и наместников туда назначал сам Август; некоторые из императорских
провинций были «всадническими», и там, вопреки традициям, роль префекта или
прокуратора (что по сути одно и то же) исполнял представитель всаднического
сословия. Особая роль была отведена Египту — этот регион был до такой степени
ключевым для благосостояния государства, что ему придали статус «закрытой
зоны», и для поездки туда даже сенатор должен был получать специальное
разрешение.
Август
пользовался неподдельным моральным авторитетом, но не забывал о том, как Рим
дошел до жизни такой. Поэтому об армии он тоже постоянно заботился. Личная
лояльность армейского состава гарантировалась присягой императору (и/или его
наследнику). При Августе армия окончательно перешла на профессионально-контрактную
систему и разделилась на несколько родов войск с четко прописанными уставами —
от привилегированной преторианской гвардии до флота, матросов которого не слишком
уважали, а служить им приходилось почти вдвое дольше преторианцев — 28 лет. В провинциях
организовывались многочисленные военные лагеря. Некоторые из них разрастались и
приобретали статус постоянных (из них потом выросли многие крупные европейские
города). В римской армии становилось все больше «иностранных легионов» — уже
спустя столетие армия была по преимуществу неитальянской. Вышедшие в отставку
легионеры селились в местах расположения части и обрастали дружескими и семейными
связями с местным населением, тем самым немало способствуя ненасильственной
романизации.
Режим
Августа поддерживался мощным идеологическим аппаратом. Прославление и обожествление
правителя превратилось в государственную политику, обеспечивающую точку
фокусировки для лояльности подданных в разношерстной многонациональной империи.
Императорскому культу возводились храмы. Наиболее полно сохранившийся до наших
дней римский храм стоит на центральной площади города Нима в южной Франции — по
дыркам на его фронтоне ученые установили, какие буквы там были закреплены, и пришли
к выводу, что это был именно храм императорского культа. Обожествление шло рука
об руку с паранойей, иногда, вероятно, оправданной. Критика императорской
власти была поставлена вне закона; в правление Августа произошло несколько
казней заговорщиков, истинных или мнимых.
О
сущности августовского режима историки спорят до сих пор. Нет сомнения, что
Август сделал главный решительный шаг, превративший республику в империю. Нет
сомнения и в том, что, по словам советского историка Машкина, это был «первый в
истории пример режима, основанного на политическом лицемерии». То, что
называлось «восстановленной республикой», не было ни восстановленным
(республику никто не ниспровергал), ни республиканским. Август заявлял, что не занимает
никакой должности, несогласной с древними порядками — и технически, вероятно, в
этих словах не было лжи. Однако ни один римский правитель после царских времен
не выполнял так много властных функций одновременно и несменяемо.
Август
правил Римом в той или иной форме 56 лет. К моменту его смерти в государстве
почти не осталось людей, помнивших прежний уклад жизни. Да и многие из помнивших
не могли держать на Августа зла — ведь помнить приходилось не столько
республиканские доблести, сколько кровавую череду братоубийственных войн и полное
отсутствие даже намека на стабильность. Да и разница в уровне жизни (вспомним
«деревянный» и «мраморный» Рим) была разительной.
Перед
старым Августом встал деликатный вопрос о передаче власти. Передать он мог не власть
как таковую — «царские» манеры по-прежнему оставались табуированными — а свой
моральный авторитет, то есть рекомендовать преемника. Преемника Август хотел
оставить из собственного рода, но ему фатально не везло: сыновей у него не было,
внуки умерли в малолетстве, дочь и внучка вели себя примерно как Ксюша Собчак.
Для поддержания своего морального авторитета Август несколько раз примерно
наказывал родственниц — в 8 г. н.э. его внучка, Юлия Младшая, была отправлена в
изгнание, и одновременно с этим в ссылку, только несравнимо более суровую,
отправился лучший римский поэт Овидий. М. Л. Гаспаров предполагает, что это был
ловкий отвлекающий маневр, призванный толкнуть общественное мнение от осуждения
семьи императора к мысли о всеобщем падении нравов; а что именно официально
инкриминировали Овидию — навсегда осталось тайной.
В
результате власть «принцепса» — «первого среди равных» — пришлось передать
пасынку, гордому Тиберию, человеку с хорошими задатками и дурным характером.
Режим, созданный Августом, был хорош настолько, насколько хороши оказывались
олицетворяющие его люди — весьма при самом Августе, вполне при Тиберии; а после
Тиберия были Калигула и Нерон, и тут уже многие стали вспоминать старые добрые
республиканские времена.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ezhe.ru