Проблема
эгоизма и альтруизма в современной русской неоконсервативной философии
Реферат по
спецкурсу «Психология альтруизма»
Московский Государственный
Университет им. М.В. Ломоносова
факультет
психологии
кафедра
психологии личности
Москва, 2002г.
Постановка
проблемы
Мы будем
говорить о проблеме альтруизма в современной консервативной философии, точнее…
об её отсутствии. За исходный пункт нашего размышления мы возьмем систему
одного из современных русских философов консервативного направления Константина
Крылова (известного также как видный националистический публицист). В
достаточно многосторонней социально-философской системе, предлагаемой Крыловым
в работе «Поведение» проблема альтруизма систематически обходится, при том, что
её рассмотрение требуется логикой самой системы. Место альтруизма оказывается
пустым. Мы попытаемся показать это и оценить причины, по которым важнейший
пробел в системе оказывается незаполненным.
Таким образом
станут понятны не только сложности внутри определенной философской системы
(что, в конечном счете, является делом автора и его последователей), но и
значительно более существенные для современных общественных проблем пробелы в
рамках одного из политических и социально-философских мировоззрений,
претендующих на влияние на общественное сознание. Консервативная, точнее —
неоконсервативная, мысль в последние годы все более уверенно завоевывает
позиции в обществе, оттесняя либеральные и социалистические доктрины, пронизанные гуманизмом.
Консерватизм более-менее радикально отрицает гуманизм и в теории и на практике
и, соответственно, влияние соответствующего подхода (или, если будет позволено
так выразиться - «дискурса») на рассмотрение широкого круга проблем, связанных
с альтруизмом, гуманизмом и т.д. окажется весьма весомым. Более того —
консерватизм делает тематику «альтруизма» и, тем более, «гуманизма» не модной
(думается не надо преуменьшать значение в интеллектуальном процессе фактора
«моды»), что также не может не повлиять на ракурс рассмотрения этой темы в
ближайшие годы, которые, можно об этом говорить с большей или меньшей
уверенностью, пройдут под знаком отрицания гуманистических ценностей и
высмеивания альтруизма. С таким подходом можно соглашаться, против него можно
решительно протестовать, но необходимо понимать ту логику, в рамках которой
совершается отрицание гуманистических ценностей и альтруизма современными
консервативными философами.
Выбор объекта
нашего исследования не случаен. Крылов может быть охарактеризован как молодой и
входящий в моду философ, чьи работы распространяются не только в печати, но и
через интернет (он - владелец одного из популярнейших философских
интернет-серверов). При этом Крылов — философ с несомненно сильной
академической подготовкой, и, одновременно, ярким даром публициста, который
позволяет ему облекать логические конструкции в понятную и доведенную до
предельной обнаженности выводов форму. В этом смысле его взгляды с одной стороны
очень типичны для характеризуемого направления (опирающегося на философские и
идеологические доктрины как русских консерваторов подобных Константину
Леонтьеву, так и заподноевропейских «консервативных революционеров» как Эрнст
Юнгер или традиционалистов вроде Рене Генона), с другой стороны, они нетипичны
ввиду своей яркости и предельной логической заостренности суждений (что
позволяет автору претендовать на своеобразное интелллектуальное лидерство в
соответствующих кругах). Другими словами, мы можем проследить отношение
современной русской неоконсервативной философии к проблеме альтруизма (точнее —
отказ относиться к этой проблеме) в наиболее чистой форме. Основным материалом
для нашего анализа послужит работа Крылова «Поведение» (М., 1997 - есть и более
популярное издание основных положений этой работы М.Ю. Алексеев, К.А. Крылов.
Особенности национального поведения. М., 2001), а в качестве дополнений —
отдельные публикации автора в сети Интернет.
«Своё» -
логика априорного эгоизма
Одним из
исходных понятий для крыловской теории поведения (а любое социальное действие
понимается им как скоординированное поведение людей) является понятие своего,
противопоставляемого понятию чужого. Фактически все мироздание и, в
особенности, космос человека, делится на свое и чужое, между которыми проходит
практически непреодолимая граница. Все значимые социальные действия человека
совершаются со «своим» или по отношению к «своему». Более того, Крылов в рамках
своей системы выделяет базовые эмоции, — побуждения к действию в отношении
«своего» и по отношению к «своему». Интересен как состав этих эмоций, так и их
конкретные характеристики.
Существует три
основные формы действий, которые возможно совершить по отношению к
"своему". Их можно выразить словами сохранить, отнять и вернуть.
Каждому из этих действий соответствует импульс, побуждающий его совершить, то
есть некая эмоция. Кроме того, одной из возможных форм поведения является отказ
совершать какие-либо действия, подпадающие под эти три категории, и этому
отказу тоже соответствует определенный эмоциональный импульс. При этом, что исключительно важно, Крылов
настаивает на том, что все базовые эмоции являются отрицательными: испытывать
их неприятно. Они являются импульсами к совершению действия, причем совершение
мотивированных ими действий (и получение результата) их прекращает. Если бы они
были приятными переживаниями, человек не стремился бы избавиться от них, и
задерживал бы действие, вместо того, чтобы его совершать.
Первой «базовой
эмоцией» по Крылову является страх, интерпретируемый автором как стремление
сохранить своё. Сохранение - это поведение, направленное на то, чтобы своё
осталось своим, то есть не было бы повреждено, уничтожено, или присвоено
другими. Страх - это всегда страх перед потерей (жизни, имущества, свободы,
чего угодно). Автор утверждает, что страх всегда направлен на некоторое
возможное будущее, на то, что может произойти: невозможно бояться того, что уже
произошло или происходит сейчас. Будущее является универсальным объектом
страха. В социальной жизни страх всегда связан с возможными действиями - своими
или чужими. Боятся не кого-то, а чего-то. В частности, можно бояться
собственных будущих действий (например, рискованного прыжка через пропасть, или
предстоящей тяжелой работы — так называемая "лень" является
своеобразной разновидностью страха, обычно с примесью других базовых эмоций
(чаще всего скуки или ненависти).
Страх является
простейшей базовой эмоцией. Для того, чтобы испытать страх, достаточно просто
понимать разницу между ситуацией обладания своим и ситуацией лишения этого. При
этом совершенно не предполагается какое-либо представление о
"не-своём", "чужом". Для страха безразлично, будет ли
"своё" просто уничтожено, или присвоено другим: главное здесь - это
чувство возможного лишения.
Следующей
выделяемой автором базовой эмоцией является зависть, понимаемая как стремление
превратить чужое в своё. Присвоение -
это поведение, направленное на то, чтобы нечто чужое (или ничьё) стало своим.
Группа эмоциональных импульсов, побуждающих к подобному поведению, часто
называется просто "желанием". Автор использует термин зависть,
понимая его в самом широком смысле слова - как всякое желание обладать чем-то,
сделать его своим (собственностью, правом, положением, чем угодно). Зависть
всегда направлена на нечто, существующее сейчас, то есть на настоящее.
Разумеется, возможно испытать зависть к чему-то, имевшему место в прошлом или
возможному в будущем, но для этого требуется вообразить это существующим сейчас
- или вообразить себя существующим тогда. Настоящее является универсальным
объектом зависти.
Зависть связана
не с действиями, а с отношениями. Зависть - это всегда зависть к чему-то,
причем не к действиям, а именно к отношениям (как правило, к отношениям
обладания или участия). Зависть, по
Крылову, является более сложной эмоцией, нежели страх, поскольку предполагает
не только различение ситуаций обладания и лишения, но и представления о том,
что обладать чем-то могут и другие (или никто), то есть представления о
"чужом" (или "ничьём").
Третьей
«базовой эмоцией» Крылов считает ненависть, интерпретируемую им как желание
вернуть утраченное «своё». Желание
вернуть своё принципиально отличается от желания присвоить чужое. Оно возникает
в ситуации, когда своё продолжает признаваться субъектом именно своим, а тот
факт, что им обладает кто-то другой, воспринимается как помеха. С этой точки
зрения объект ненависти не обладает тем, что субъект считает своим, а просто
мешает субъекту обладать тем, что ему принадлежит. Поэтому единственным
способом вернуть себе возможность обладания своим является не "обратное
присвоение" (своё не признается чужим), а уничтожение помехи,
препятствующей должному отношению к своему (например, ненавидимого человека).
Ненависть предполагает, что "правильное положение вещей"
восстановится само, как только будет убрана помеха.
Ненависть
всегда направлена на прошлое. Невозможно ненавидеть кого-то или что-то за то,
чего ещё не произошло. С этой точки зрения прошлое в целом является
универсальным объектом ненависти.
Ненависть является личным чувством: ненавидят не что-то, а кого-то.
Ненависть - это ненависть к участникам отношений. Ненависть, согласно Крылову,
является наиболее сложной из всех базовых эмоций, поскольку предполагает
понимание разницы между отношениями и их реализацией, а также зависимость
отношений от действий их участников.
Четвертая
выделяемая исследуемым автором «базовая эмоция» — это отчаяние или скука,
безразличие к «своему». Отказ от усилий по удержанию, присвоению или
возвращению своего также мотивирован эмоциональным импульсом. Следует отличать
безразличие от невнимания. Невнимание к чему-то может быть случайным.
Безразличие - это сознательный отказ уделять внимание данному объекту. В таких
случаях человек обычно говорит, что "это его не интересует". В той
ситуации, когда он по какой-то причине все же вынужден направлять внимание на
то, что не вызывает у него страха, зависти или ненависти, он чувствует
"отсутствие интереса", то есть "скуку", "желание
отвлечься". Крайним случаем
"желания отвлечься" является отчаяние. Это ситуация, когда
необходимость направлять внимание на что бы то ни было настолько неприятна, что
единственным выходом начинает казаться прекращение деятельности сознания, то
есть его разрушение, смерть, или трансформация самой его структуры. В этом
смысле отчаяние не обязательно парализует всякую деятельность человека: в
некоторых случаях оно является импульсом к совершению действий, которые не
способны мотивировать ни одна из перечисленных выше базовых эмоций.
В представлении
автора базовые эмоции оказывают формирующее влияние на поведение в целом (они
ведь служат побуждением к действию), и, в особенности, на этическое поведение,
интерпретируемое Крыловым, как форма поведения, направленная на избежание
негативных базовых эмоций. Человек поступает этично для того, чтобы избавиться
от той или иной негативной эмоции и системы этики (о них пойдет речь далее) —
это, по сути, системы избежания негативных эмоций (не более того!).
Что характерно
в крыловском подходе? Первое — это ограничение действия субъекта «своим»,
замкнутость в своем универсе из которого нет и не может быть никакого выхода —
все действия распределяются по тому или иному отношению к «своему», другими
словами — перед нами система, в которой эгоизм и эгоистическое поведение
являются априорными, и исключают
альтруистическое поведение в какой-либо форме. Это подтверждается тем фактом,
что желание «отдать своё» являющееся исходным для альтруистического поведения,
исключается автором не только из базовых эмоций, но и вообще из рассмотрения
(тем более что такое желание никак не может быть «негативной» эмоцией, однако
трудно не признать за ним побудительную силу к действию).
Для
консервативного мировоззрения (вполне адекватно представляемого Крыловым)
направленность действия на «своё» является исходным пунктом, а потому
альтруистическое поведение кажется чем-то немыслимым и нерациональным, не
укладывающимся в концептуальные рамки, а сам альтруизм объясняется
исключительно в качестве сложной формы эгоизма. Достаточно вспомнить концепцию
Константина Леонтьева, интерпретировавшего Христианство и христианскую
аскетическую практику в сугубо эгоистическом ключе (в качестве заботы
подвижника о спасении своей души), и исключавшего какую-либо «заботу о ближнем»
как основу христианского поведения, чтобы понять, что речь идет не о случайном
моменте во взглядах современного автора, а в некоей общей тенденции для
определенного типа мировоззрения. Особенно ярко эта тенденция проявляется у
Крылова в предложенной им типологии «этических систем» (снискавшей определенную
популярность в качестве основы для классификации типов цивилизаций).
«Этические
системы» — от равновесия к «насилию»
Как же понимает
рассматриваемый нами автор этику? Для него это — прежде всего, системе
этических суждений, служащих основанием для выбора человеком той или иной линии
поведения.
Согласно
Крылову этическое суждение имеет своим предметом не отношения человека с
другими людьми, а действия человека по отношению к другим людям. Причем речь
идет исключительно о действиях "второго порядка", направленных на
установление или прекращение тех или иных отношений. Нет ничего
"этичного" или "неэтичного" ("хорошего" или
"плохого") в том, что человек находится в тех или иных отношениях с
другими людьми, каковы бы они ни были. Но действия, направленные на изменение
ситуации, могут быть этически оценены. Так, нет ничего плохого (или хорошего) в
том, чтобы владеть чем-то (скажем, какой-то вещью); этическое суждение касается
только одного: способа ее получения (была ли она куплена или украдена).
Этическое
суждение о единичном поступке субъекта невозможно. Например, несправедливый
поступок субъекта мог быть вызван несправедливостью, допущенной по отношению к
нему. В таких случаях этическое осуждение субъекта считается недопустимым.
Таким образом, этическое суждение предполагает оценку не одного, а по крайней
мере двух разных действий, а именно - действий субъекта, направленных на других
людей, и действий других людей, направленных на данного субъекта. Единичное
действие не подлежит этической оценке. Это значит, что, рассматривая любое
единичное действие, пусть даже самое предосудительное (например, кража или
убийство), невозможно сказать, этично оно или нет. По мнению автора — не
существует действий, этичных или неэтичных "по своей природе". Все
понятия, касающиеся этической оценки тех или иных действий, заранее
предполагают обстоятельства, при которых они совершаются. Например, заповедь
"Не убий" значит буквально "Не совершай убийства", что не
эквивалентно требованию не умерщвлять других людей ни при каких обстоятельствах
(например, на войне).
По мнению
автора субъектами любого общественного отношения является индивид и какие-то
другие люди, с которыми он находится в тех или иных отношениях (включая и
самого себя). Поскольку этические суждения претендуют на всеобщность (они
должны быть истинны для всех людей и любых отношений между ними), допустимо
рассматривать все возможные отношения в совокупности, и говорить об отношениях
между индивидом и обществом.
Автор
использует для своего описания всеобщих этических суждений (этических систем)
несложную систему логических обозначений. Индивид (то есть субъект этического
суждения) обозначается символом I,
а общество - O. Этическое суждение есть сравнение двух
совокупностей действий по установлению или прекращению отношений. Индивид
пытается устанавливать какие-то отношения с обществом; но и общество пытается
устанавливать какие-то отношения с индивидом.
Совокупность
действий по установлению или прекращению отношений между индивидом и обществом
обозначается как функция двух переменных f(I, O), а аналогичные действия
общества по отношению к индивиду через f(O, I). В таком случае все этические
суждения будут утверждениями относительно отношений f(I, O) и f(O, I).
По мнению
автора существует только четыре типа отношений индивида и общества, которые
можно назвать подлинно этическими, эти отношения описываются формулами:
1. f(I,O)= f(O, I)
2.` f(I,O)=` f(O, I)
3. f(O,I) = f(I, O)
4.` f(O,I)=` f(I,O)
Эти формулы
имеют определенное словесное выражение, которое выступает в качестве основных
правил этики в различных философских системах и, что особенно важно, в реальных
человеческих обществах.
1. Я
должен вести себя по отношению к другим так, как они ведут себя по отношению
ко мне.
2. Я не
должен вести себя по отношению к другим так, как они не ведут себя по
отношению ко мне.
3.
Другие должны вести себя по отношению ко мне так, как я веду себя по
отношению к другим.
4.
Другие не должны вести себя по отношению ко мне так, как я не веду себя по
отношению к другим.
Автор рискует
даже говорить об определенных типах цивилизации, построенных на базе
вышеуказанных этических систем:
Первая
этическая система — Я должен вести себя
по отношению к другим так, как они ведут себя по отношению ко мне. Или —
поступай с другими так, как они поступают с тобой. То же можно выразить и
примитивными житейскими «правилами»: «Будь как все», «Как все, так и я», «Око
за око, зуб за зуб».
Человек,
следующий такой этической системе, просто копирует (более или менее
сознательно) поведение окружающих людей, и в первую очередь - отношение к себе
лично. На практике подобное поведение не всегда кажется привлекательным или
даже пристойным. Если окружающие ведут себя с данным человеком
"нормально", то они могут ждать от него того же самого. Но если
вокруг творится какое-нибудь бесчинство, он обязательно примет в нем участие,
более того - будет считать это своим долгом, поскольку самый большой грех в
рамках данной этической системы - "отрыв от коллектива". В рамках
этой системы невозможны такие ситуации, чтобы один человек был прав, а
остальные неправы, или один человек поступает лучше, чем все остальные. Такая
ситуация кажется (и является в рамках данной системы) абсурдной, противоречием
в определении. Подражание, вообще говоря - основа всякого поведения. Человек
подражает как себе (повторяя собственные действия), так и другим (научаясь).
«Первая этическая система является в этом отношении наиболее естественной,
хотя, может быть, и не самой приятной для жизни в обществе».
Первая
этическая система представляется для живущих по ней людей чем-то вечным.
"Такова жизнь, так было всегда" - вот что думают те, кто живет по
этим законам. В рамках этой системы безразлично, когда происходит действие -
было ли оно совершено, совершается ли сейчас или только предстоит. "Он
пытался меня убить, или он пытается меня убить, или он собирается меня убить,
он вообще может [имеет возможность, силу или желание] меня убить - значит, и я
могу [имею право] его убить": это - типичное рассуждение в рамках первой
этической системы. Или, в общей форме: "Все всегда делают так, значит, и я
всегда буду делать так, и раньше делал, и сейчас делаю, и в будущем буду
делать".
Источником зла
в данной этической системе считается непослушание, своеволие, вообще всякие
проявления неподчинения обществу, понимаемые как невнимание к окружающим.
Всякие проявления "своего мнения" и т.п. считаются просто
проявлениями равнодушия или презрения к обществу, а отнюдь не "голосом
совести". Естественно, это ни у кого не может вызвать никаких симпатий:
человек, поступающий не как все, просто всех презирает и ни с кем не считается
- вот вывод, которые окружающие делают тут же. "Он всех нас опозорил"
- говорят о таком человеке, и стараются в лучшем случае вразумить его, а чаще -
наказать, или вовсе от него избавиться.
Первая
этическая система направлена на преодоление базовой эмоции скуки и отчаяния,
разных форм нежелания жить и действовать. Она делает это простейшим способом:
советует чем-нибудь заняться, и лучше тем же самым, чем занимаются все. Люди,
следующие нормам первой этической системы, все время нуждаются в том, чтобы их
как-то занимали общими делами. Именно этим объясняется их
"коллективизм". В рамках данной этической системы любые эмоции
кажутся чем-то привлекательным, поскольку они отвлекают на себя внимание. Это относится
и к трем базовым эмоциям, то есть страху, зависти и ненависти: они хороши уже
тем, что вызывают интерес и желание жить, которые являются позитивным
эмоциональным результатом следования Первой этической системе. Принято, чтобы
те люди, которые считаются (разумеется, в рамках данной этической системы)
"достойными людьми", демонстрировали повышенный интерес к жизни,
энергию и витальную силу.
Вторая
этическая система — Я не должен вести себя по отношению к другим так, как они
не ведут себя по отношению ко мне. Другими
словами: не поступай с другими так, как они не поступают с тобой. Или: «Если
никто не будет, то и я не буду», «Не делай другим того, чего ты не хочешь
себе», «Не делай того, чего боишься от других».
Это - так
называемое "золотое правило этики", содержащееся в Библии и учениях
античных философов. В рамках этого правила общество ("другие") тоже
признаются образцом, но не образцом для подражания, а образцом для удержания
себя от каких-то поступков. Оставаясь в рамках этого правила, можно не
принимать участия в том, что тебе не нравится (пусть даже все так делают), но
нельзя самому делать то, чего не делают другие по отношению к тебе.
Данную
этическую систему можно назвать этикой страха. Роль этических законов здесь
играют прежде всего разнообразные запреты, или табу. В рамках такой этической
системы возможен некоторый моральный прогресс: если человеку что-то очень не
нравится, он может хоть как-то повлиять на окружающих, прекратив сам так
поступать. Поскольку он сам является частью общества, у других людей
(придерживающихся той же этики) возникает чувство, что они ведут себя не очень
хорошо (поскольку какая-то часть общества так не поступает). Если от
соответствующего поведения отказываются много людей, это начинает давить на
остальных еще сильнее - и так до тех пор, пока не сформируется запрет.
Такие общества
консервативны, поскольку всякое новшество (особенно новое поведение)
встречается в штыки: для того, чтобы всем начать поступать по-новому, кто-то
должен первым подать пример, а если больше никто так себя не ведет, поведение
новатора автоматически объявляется безнравственным, особенно если это поведение
касается всех, а не является его личным делом. Кроме того, количество всякого
рода запретов в таком обществе неуклонно возрастает с течением времени: если
кому-то однажды что-то не понравилось и
он сумел каким-то способом убедить остальных избегать такого поведения,
то это сохраняется надолго, если не навсегда. Если обществу все-таки необходимо
изменить свое поведение, всем необходимо договориться, а это трудно, если
вообще технически возможно. Источником зла в данной этической системе считается
эгоизм, выражающийся в жадности, желании получить слишком много. Жадность,
ненасытность, стремление к удовольствиям считаются наихудшими из пороков.
Вторая этическая система - это своего рода "этика осторожности".
Соответственно, позитивным эмоциональным результатом следования Второй
этической системе является спокойствие. "Достойные люди" в рамках
Второй этической системы ведут себя, как правило, подчеркнуто невозмутимо.
Третья
этическая система — Другие должны вести себя по отношению ко мне так, как я
веду себя по отношению к другим. Другими словами: Не мешай другим поступать с
тобой так, как ты сам поступаешь с ними.
Или: «Живи и давай жить другим», «Не мешай», «Если тебе что-то не нравится -
отвернись», «Если играл и проиграл - обижайся на себя».
Это является
сутью того, что называется "либеральной системой ценностей". Именно
она легла в основу жизни современной западной цивилизации. На протяжении
последних веков данная этическая система (и принявшая ее цивилизация)
доминируют на планете.
На первый
взгляд подобная система ценностей кажется весьма снисходительной, поскольку
(если быть последовательным) в рамках подобной этики можно делать все что
угодно. Но тогда все остальные имеют моральное право поступить с тобой так же,
как ты до этого поступил с ними.
В такого рода
обществе индивид может проявлять инициативу, не опасаясь немедленного осуждения
со стороны общества просто за тот факт, что он сделал что-то новое и
непривычное. Более того, такого рода этика прямо поощряет соревнование и
конкуренцию. Движущим механизмом всей этой системы является желание иметь
больше других, опередить их, короче говоря, зависть. Третью этическую систему
можно назвать этикой зависти. Роль этических законов низкого уровня здесь
играют разнообразные рекомендации, сулящие те или иные награды за правильное
поведение, - то есть не столько кнут, сколько пряник. Это и неудивительно,
поскольку в рамках подобной этики гораздо страшнее не получить чего-то
желаемого, нежели лишиться чего-то уже имеющегося. (Последнее, конечно,
неприятно, но такую возможность зачастую считают "оправданным
риском").
Источником зла
в данной этической системе считается нетерпимость, неспособность и нежелание
учитывать чужое мнение, чужие желания, настроения, проблемы, считаться с ними,
то есть, в общем-то, терпеть от людей то, что делаешь и сам. Жадность, корысть,
эгоизм, стремление к удовольствиям, обогащению или славе, напротив, пороками не
считаются, и даже приветствуются как "двигатель общественного
механизма". Понятие терпимости не подразумевает немедленного подражания
другим, как в первой этической системе. Подражание - дело сугубо добровольное.
Терпимость сводится не к принципу "Делай, как мы", а к "Каждый
сходит с ума по-своему". Можно не присоединяться к другим, но нельзя
мешать другим, что бы они ни делали.
Четвертая
этическая система — Другие не должны вести себя по отношению ко мне так, как я
не веду себя по отношению к другим. Другими словами: Не давай другим поступать
с тобой так, как ты с ними не поступаешь. Или: «Пусть все, но не я», «Не позволяй»…
Четвертая
этическая система полностью противоположна первой по своей сути, поскольку
первая гласит: будь как все. Она ориентирована на человека, который ведет себя
определенным (этичным) образом несмотря на других, и очень часто вопреки
другим. Движущим механизмом данного типа этики является ненависть к злу. Таким
образом, это этика ненависти и (одновременно) упрямства.
Данная
этическая система ориентирована на будущее, на то, чего еще нет и что может
случиться (и особенно на плохие варианты будущего) с целью предотвращения его.
Подобного рода ориентация на будущее приводит (при философских обобщениях) к
низкой оценке существующего мира (как сумме прошлого), равнодушному отношению к
человеческим желаниям (как эфемерным, существующим только в настоящем) и
высокой оценке сознания и ума.
"Если я не
делаю и не собираюсь делать того-то и того-то с другими, то они не имеют
никакого права так обращаться со мной" - так устроен моральный императив
четвертого варианта этики. Это совершенно не означает, что, если
"другим" все-таки удастся это сделать, то тем самым они дали право
поступать с ними так же. Виноват прежде всего тот, кто допустил такое обращение
с собой. Достаточно ясно, что в рамках данной этической системы сила является
источником блага, а человек, который ничего не может, не может быть и хорошим
человеком. С другой стороны, такие действия, как месть (ориентированная на
прошлое), не считаются этичными. Четвертая этика исходит из того, что
сделанного не вернешь. В рамках четвертой этики можно предпринимать усилия,
направленные на нейтрализацию или уничтожение врагов, но только в том случае,
если от них может исходить угроза в будущем.
Главным
источником зла в рамках данной этической системы считается нежелание
связываться со злом, потакание злу, готовность смириться с ним, потворствование
ему (чем бы это не объяснялось). Это потворствование может иметь разные
источники, в том числе и личный эгоизм, а также и эгоизм коллективный. Общество
как таковое для данной этической системы ничуть не лучше и не моральнее
отдельного индивида. Его интересы могут быть столь же скверными (и, кстати,
эгоистическими), как и интересы одного человека или группы людей.
«Потерянный»
альтруизм
В основе каждой
из четырех этических систем по Крылову лежит принцип равновесия, если так можно
выразиться — «эквивалентности обмена» поступками между человеком и другими
людьми, человеком и обществом. Эта эквивалентность — центральное требование для
«нормальной» этики постулируемой Крыловым, поскольку только при эквивалентности
возможно сохранение и возвращение «своего» (то есть, по сути, последовательное
осуществление эгоистического и, в то же время, морального, поведения). Особенно
очевиден «эгоистический» характер неоконсервативной концепции в той оценке,
которая выносится неравновесной системе поведения, основанной на принципе: Я
буду вести себя по отношению к другими так, как они не ведут себя по отношению
ко мне. Подобное поведение объявляется
автором очевидным выражением зла, и, в зависимости от жесткости форм
осуществления данного поведения, обозначается либо как паразитизм, либо как
насилие.
Крылов
следующим образом характеризует паразитизм: «Я не буду делать для других того,
что они делают для меня. Это позиция обмана, которую еще можно назвать
паразитической. Получая нечто, человек принимает это, не считая нужным за это
чем-то заплатить. Реализовываться эта жизненная позиция может по-разному, и
проявляться в разных действиях - начиная от тривиальных (типа невозвращения
долгов) и кончая весьма изощренными. Эгоизм и неблагодарность, характерные для
такого субъекта, растут по мере удовлетворения его аппетитов. Поведение
окружающих, работающих за него, дающих ему деньги и терпящих его капризы, он склонен
объяснять их обязательствами по отношению к нему (если это его родители,
друзья, партнер по браку и т.п.), причем за собой он никаких обязательств не
признает и даже стремится свести к минимуму то малое, что ему приходится
исполнять».
Не менее выразительна
и характеристика, даваемая насилию: «Я буду делать с другими то, чего они со
мной не делают (не могут или не хотят). Если предыдущее правило - это жизненная
позиция паразита, то это - кредо насильника. Такой человек не ждет, что другие
сделают ему что-то хорошее: он рассчитывает, что они не смогут ему помешать
сделать с ними что-то плохое. Он вполне может быть честным, поскольку склонен
не обманывать и выманивать, а отнимать то, что ему нравится.
Он не считает
себя лучше других. Скорее, он убежден, что другие хуже него - то есть слабее
(во всех смыслах этого слова). Мораль его проста: если человек не может
удержать то, что имеет, то он и недостоин это иметь. Если я могу что-то отнять
у него, значит, я вправе это сделать. Все решает сила (опять же в самом широком
смысле слова). Такие люди обычно не пытаются внушить к себе симпатию - скорее,
они хотят, чтобы их боялись (или, на худой конец, не связывались бы с ними). В
отличие от первого случая, где основным инструментом вымогательства служит
конфетка (внутри пустая), такие люди предпочитают политику кнута - начиная от
демонстрации обычной бытовой наглости и кончая ломанием костей. Тем не менее
слабые и завистливые иногда восхищаются подобными людьми, лебезят перед ними.
Иногда возникает даже своеобразный культ бандита и насильника, прославляемого в
качестве "сильной личности"».
Крылов
посвящает анализу этики насилия и
вытекающих из нее поведенческих установок целый ряд работ, характеризующих
феномен Варварства как определенного социального явления, противостоящего
цивилизации (основанной на равновесной этике). Варварство представляется автору
предельно отвратительным явлением и он приходит даже к косвенному оправданию
геноцида и т.п. ради целей «противостояния варварам».
Здесь мы и
сталкиваемся с основным парадоксом данной системы (которой не чужды и любые
многие другие мировоззренческие системы консервативного направления).
Неравновесной этике, в рамках этих систем, дается исключительно однобокое,
эгоистическое (то есть ориентированное исключительно на «своё» и его
сохранение) толкование. Вспомним еще раз формулу: «я не должен делать другим
того, что другие делают мне, я должен делать другим то, что они мне не делают».
При истолковании этой формулы как предельного выражения злодейских установок
автор неявно исходит из того, что другие делают человеку исключительно что-то
хорошее, а он отвечает чем-то плохим, в то время как возможна и обратная
ситуация, ситуация ответа добром на злодеяние и насилие и воздержания от
ответного зла даже в ответ на зло. Другими словами, альтруистическая этика
основанная на неэкивавлентном поведении, обращенном на другого автором попросту
не рассматривается, мало того — на уровне его формально-логического аппарата
этика Иисуса Христа («подставь другую щеку», «не воздавай злом за зло»)
полностью идентична этике библейского насильника и злодея Ламеха («за Ламеха
отомстится в семижды семеро»), и, соответственно, отказ от насилия в случае
совершенного насилия должен быть квалифицирован автором в лучшем случае как
слабость, а в худшем — как особо изощренная форма злодейства, разрушительного
для «нормальной» (читай — эгоистической) этики.
Здесь мы
подходим к пониманию некоторых основ консервативного мировоззрения в целом и, в
частности, набирающего популярность русского неоконсерватизма. Установка на
сохранение (консервирование) или возвращение (что может быть понято как
«реакция») «своего» — центральна для этих концепций. Работа со «своим» — является для такого подхода единственной
значимой деятельностью субъекта в рамках этих концепций, поскольку все, что не
является «своим» и не подвержено «консерированию» является с логической
необходимостью «чужим», а не просто «другим» («чужим», в частности, потому, что
является «своим» для какого-либо иного субъекта). Консервативная установка предполагает
при этом, что со «своим» может случиться только что-либо плохое и предполагает,
что обращенные на «свое» базовые эмоции являются только отрицательными. Тем
самым любовь как стремление отдать «своё» кому-то другому (что в рамках
кыловской концепции должно быть проинтерпретировано только как превращение
«своего» в «чужое»), полностью исключается из числа базовых эмоций и не может
считаться побудительной причиной к действию, а альтруистическая этика жертвы
оказывается не просто немыслимой в качестве нормальной этики (ведь и в самом
деле — большинство этических систем имеют идеал равновесия в своей основе), но
и ставится под подозрение, как нечто типологически схожее с этикой насилия. И
насильник, и добровольно жертвующий своим «альтруист» в рамках консервативной
логики оказываются нарушителями строгого правила сохранения «своего», лежащего
в начале этики. Если насильник при этом может быть квалифицирован как злодей,
то к жертвенному человеку такая характеристика явно не подходит и не случайно
автор старается просто избежать разговора об альтруистическом варианте
неравновесной этики.
Отсюда можно
было бы сделать далеко идущие выводы о более прикладных, идеологических и
политических установках, вытекающих из исходного пункта консервативного
мировоззрения, равно как и о характере противоположного ему «социалистического»
и «левого» мировоззрения, которое, напротив, относится к «своему» достаточно
пренебрежительно и отбрасывает проблематику сохранения, но все это далеко
выходит за рамки нашей темы.
Список литературы
К.А. Крылов,
В.И. Крылова. Поведение. М.,«Педагогический поиск», 1997 (Текст имеется также
на http://traditio.ru)
М.Ю. Алексеев,
К.А. Крылов. Особенности национального поведения. М., «Арт-центр», 2001
К.А. Крылов.
Варварство - http://traditio.ru:8101/krylov/varvar.html
К.А. Крылов.
Паразитизм - http://traditio.ru:8101/krylov/parasit.html1
К.А. Крылов.
Категорический императив Канта - http://traditio.ru:8101/krylov/kant_imp.html