Метаморфозы
(Metamorphoses)
Поэма (ок. 1–8
н.э.)
Публий Овидий
Назон (Publius Ovidius Naso) (43 до н. э. — 17 н. э.)
Античная
литература. Рим
М. Л. Гаспаров
Слово
«метаморфозы» значит «превращения». Было очень много древних мифов, которые
кончались превращениями героев — в реку, в гору, в животное, в растение, в
созвездие. Поэт Овидий попробовал собрать все такие мифы о превращениях,
которые он знал; их оказалось больше двухсот. Он пересказал их один за другим,
подхватывая, переплетая, вставляя друг в друга; получилась длинная поэма под
заглавием «Метаморфозы». Начинается она с сотворения мира — ведь когда Хаос
разделился на Небо и Землю, это уже было первое в мире превращение. А кончается
она буквально вчерашним днем: за год до рождения Овидия в Риме был убит Юлий
Цезарь, в небе явилась большая комета, и все говорили, что это вознеслась на
небеса душа Цезаря, который стал богом, — а это тоже не что иное, как
превращение.
Так движется поэма
от древнейших к новейшим временам. Чем древнее — тем величавее, тем космичнее
описываемые превращения: мировой потоп, мировой пожар. Потоп был наказанием
первым людям за их грехи — суша стала морем, прибой бил в маковки гор, рыбы
плавали меж древесных ветвей, люди на утлых плотах умирали от голода. Только
двое праведников спаслись на двухвершинной горе Парнасе — праотец Девкалион и
жена его Пирра. Схлынула вода, открылся пустынный и безмолвный мир; со слезами
они взмолились богам и услышали ответ: «Материнские кости мечите себе за
спину!» С трудом они поняли: общая мать — Земля, кости ее — камни; они стали
метать каменья через свои плечи, и за спиною Девкалиона из этих камней
вырастали мужчины, а за спиною Пирры — женщины. Так явился на земле новый человеческий
род.
А пожар был не
по воле богов, а по дерзости неразумного подростка. Юный Фаэтон, сын Солнца,
попросил отца: «Мне не верят, что я твой сын: дай же мне проскакать по небу в
твоей золотой колеснице от востока до закатав «Будь по-твоему, — ответил отец,
— но берегись: не правь ни вверх, ни вниз, держись середины, иначе быть беде!»
И пришла беда: на высоте у юноши закружилась голова, дрогнула рука, кони
сбились с пути, в небе шарахнулись от них и Рак и Скорпион, на земле запылали
горные леса от Кавказа до Атласа, закипели реки от Рейна до Ганга, ссохлось
море, треснула почва, свет пробился в черное царство Аида, — и тогда сама
старая Земля, вскинув голову, взмолилась Зевсу: «Хочешь сжечь — сожги, но
помилуй мир, да не будет нового Хаоса!» Зевс грянул молнией, колесница рухнула,
а над останками Фаэтона написали стих: «Здесь сражен Фаэтон: дерзнув на
великое, пал он».
Начинается век
героев, боги сходят к смертным, смертные впадают в гордыню. Ткачиха Арахна
вызывает на состязание богиню Афину, изобретательницу тканья, У Афины на ткани
— олимпийские боги, Посейдон творит для людей коня, сама Афина — оливу, а по
краям — наказания тех, кто посмел равняться с богами: те обращены в горы, те в
птиц, те в ступени храма. А у Арахны на ткани — как Зевс обернулся быком, чтоб
похитить одну красавицу, золотым дождем для другой, лебедем для третьей, змеем
для четвертой; как Посейдон превращался и в барана, и в коня, и в дельфина; как
Аполлон принимал вид пастуха, а Дионис — виноградаря, и еще, и еще. Ткань
Арахны не хуже, чем ткань Афины, и Афина казнит ее не за работу, а за
кощунство: превращает ее в паука, который висит в углу и вечно ткет паутину.
«Паук» по-гречески — «арахна». Зевсов сын, Дионис-виноградарь, чудотворцем идет
по свету и дарит людям вино. Врагов своих он наказывает: корабельщики,
перевозившие его через море, решили похитить такого красавца и продать в
рабство — но корабль их останавливается, пускает корни в дно, плющ обвивает
мачту, с парусов повисают гроздья, а разбойники изгибаются телом, покрываются
чешуей и дельфинами прыгают в море. А друзей своих он одаряет чем угодно, но не
всегда они просят разумного. Жадный царь Мидас попросил: «Пусть все, чего я
коснусь, становится золотом!» — и вот золотой хлеб и мясо ломают ему зубы, а
золотая вода льется в горло расплавленным металлом. Простирая чудотворные руки,
он молит: «Ах, избавь меня от пагубного дара!» — и Дионис с улыбкой велит:
«Вымой руки в реке Пактоле». Сила уходит в воду, царь снова ест и пьет, а река
Пактол с тех пор катит золотой песок.
Не только юный
Дионис, но и старшие боги появляются меж людей. Сам Зевс с Гермесом в облике
странников обходят людские села, но грубые хозяева гонят их от порогов. Только
в одной бедной хижине приняли их старик и старуха, Филемон и Бавкида. Гости
входят, пригнув головы, присаживаются на рогожу, перед ними столик с хромой
ножкой, подпертой черепком, вместо скатерти его доску натирают мятой, в
глиняных мисках — яйца, творог, овощи, сушеные ягоды. Вот и вино, смешанное с
водой, — и вдруг хозяева видят: чудо — сколько ни пьешь, оно не убывает в
чашах. Тут они догадываются, кто перед ними, и в страхе молят: «Простите нас,
боги, за убогий прием». В ответ им хижина преображается, глинобитный пол
становится мраморным, кровля вздымается на колоннах, стены блещут золотом, а
могучий Зевс говорит: «Просите, чего хотите!» «Хотим остаться в этом вашем
храме жрецом и жрицею, и как жили вместе, так и умереть вместе». Так и стало; а
когда пришел срок, Филемон и Бавкида на глазах друг у друга обратились в дуб и
липу, только и успев молвить друг другу «Прощай!».
А меж тем век
героев идет своим чередом. Персей убивает Горгону, превращающую в камень
взглядом, и когда кладет ее отсеченную голову ниц на листья, то листья
обращаются в кораллы. Ясон привозит из Колхиды Медею, и та превращает его
дряхлого отца из старика в молодого. Геракл бьется за жену с речным богом
Ахелоем, тот оборачивается то змеем, то быком — и все-таки побежден. Тесей
входит в критский Лабиринт и убивает там чудовищного Минотавра; царевна Ариадна
дала ему нить, он протянул ее за собою по путаным коридорам от входа до
середины, а потом нашел по ней дорогу обратно. Эту Ариадну отнял у Тесея и
сделал своею женою бог Дионис, а венчик с ее головы он вскинул в небо, и там он
засветился созвездием Северной Короны.
Строителем
критского Лабиринта был умелец афинянин Дедал, пленник грозного царя Миноса,
сына Зевса и отца Минотавра. Дедал томился на его острове, но бежать не мог:
все моря были во власти Миноса. Тогда он решил улететь по небу: «Всем владеет
Минос, но воздухом он не владеет!» Собрав птичьи перья, он скрепляет их воском,
вымеряет длину, выверяет изгиб крыла; а мальчик его Икар рядом то лепит комочки
воска, то ловит отлетающие перышки. Вот уже готовы большие крылья для отца,
маленькие для сына, и Дедал учит Икара: «Лети мне вслед, держись середины: ниже
возьмешь — от брызг моря отяжелеют перья; выше возьмешь — от жара солнца
размякнет воск». Они летят; рыбаки на берегах и пахари на пашнях вскидывают
взгляды в небо и замирают, думая, что это вышние боги. Но опять повторяется
участь Фаэтона: Икар радостно забирает ввысь, тает воск, рассыпаются перья,
голыми руками он хватает воздух, и вот уже море захлестывает его губы,
взывающие к отцу. С тех пор это море называется Икарийским.
Как на Крите
был умельцем Дедал, так на Кипре был умельцем Пигмалион. Оба они были
ваятелями: про Дедала говорили, что его статуи умели ходить, про Пигмалиона —
будто его статуя ожила и стала ему женой. Это была каменная девушка по имени
Галатея, такая прекрасная, что Пигмалион сам в нее влюбился: ласкал каменное
тело, одевал, украшал, томился и наконец взмолился к богам: «Дайте мне такую
жену, как моя статуя!» И богиня любви Лфродита откликнулась: он касается статуи
и чувствует мягкость и тепло, он целует ее, Галатея раскрывает глаза и разом видит
белый свет и лицо влюбленного. Пигмалион был счастлив, но несчастны оказались
его потомки. У него родился сын Кинир, а у Кинира дочь Мирра, и эта Мирра
кровосмесительной любовью влюбилась в своего отца. Боги в ужасе обратили ее в
дерево, из коры которого, как слезы, сочится душистая смола, до сих пор
называемая миррою. А когда настало время родить, дерево треснуло, и из трещины
явился младенец по имени Адонис. Он вырос таким прекрасным, что сама Афродита
взяла его себе в любовники. Но не к добру: ревнивый бог войны Арес наслал на
него на охоте дикого вепря, Адонис погиб, и из крови его вырос недолговечный
цветок анемон.
А еще у
Пигмалиона был то ли правнук, то ли правнучка, по имени то ли Кенида, то ли
Кеней. Родилась она девушкой, в нее влюбился морской Посейдон, овладел ею и
сказал: «Проси у меня чего угодной Она ответила: «Чтоб никто меня больше не мог
обесчестить, как ты, — хочу быть мужчиной!» Начала эти слова женским голосом,
кончила мужским. А в придачу, радуясь такому желанию Кениды, бог дал ее мужскому
телу неуязвимость от ран. В это время справлял многолюдную свадьбу царь племени
лапифов, друг Тесея. Гостями на свадьбе были кентавры, полулюди-полулошади с
соседних гор, дикие и буйные. Непривычные к вину, они опьянели и набросились на
женщин, лапифы стали защищать жен, началась знаменитая битва лапифов с
кентаврами, которую любили изображать греческие скульпторы. Сперва в свадебном
дворце, потом под открытым небом, сперва метали друг в друга литыми чашами и
алтарными головнями, потом вырванными соснами и глыбами скал. Тут-то и показал
себя Кеней — ничто его не брало, камни отскакивали от него, как град от крыши,
копья и мечи ломались, как о гранит. Тогда кентавры стали забрасывать его
стволами деревьев: «Пусть раны заменятся грузом!» — целая гора стволов выросла
над его телом и сперва колебалась, как в землетрясении, а потом утихла. И когда
битва кончилась и стволы разобрали, то под ними лежала мертвая девушка Кенида,
Поэма близится
к концу: про битву лалифов с кентаврами рассказывает уже старый Нестор в
греческом лагере под Троей. Даже Троянская война не обходится без превращений.
Пал Ахилл, и тело его вынесли из битвы двое: мощный Аякс нес его на плечах,
ловкий Одиссей отражал наседающих троянцев. От Ахилла остался знаменитый
доспех, кованный Гефестом: кому он достанется? Аякс говорит: «Я первый пошел на
войну; я сильнейший после Ахилла; я лучший в открытом бою, а Одиссей — лишь в
тайных хитростях; доспех — мне!» Одиссей говорит: «Зато лишь я собрал греков на
войну; лишь я привлек самого Ахилла; лишь я удержал войско от возврата на
десятый год; ум важней, чем сила; доспех — мне!» Греки присуждают доспех
Одиссею, оскорбленный Аякс бросается на меч, и из крови его вырастает цветок
гиацинт, на котором пятнышки складываются в буквы «AI» — скорбный крик и начало
Аяксова имени.
Троя пала, Эней
плывет с троянскими святынями на запад, на каждой своей стоянке он слышит
рассказы о превращениях, памятные в этих дальних краях. Он ведет войну за
Лаций, потомки его правят в Альбе, и оказывается, что окрестная Италия не менее
богата сказаниями о превращениях, чем Греция. Ромул основывает Рим и возносится
в небеса — сам превращается в бога; семь столетий спустя Юлий Цезарь спасет Рим
в гражданских войнах и тоже вознесется кометою — сам превратится в бога. А
покамест преемник Ромула, Нума Помпилий, самый мудрый из древних римских царей,
слушает речи Пифагора, самого мудрого из греческих философов, и Пифагор
объясняет ему и читателям, что же такое превращения, о которых сплетались
рассказы в столь длинной поэме.
Ничто не вечно,
— говорит Пифагор, — кроме одной лишь души. Она живет, неизменная, меняя
телесные оболочки, радуясь новым, забывая о прежних. Душа Пифагора жила
когда-то в троянском герое Евфорбе; он, Пифагор, это помнит, а люди обычно не
помнят. Из людских тел душа может перейти и в тела животных, и птиц, и опять
людей; поэтому мудрый не станет питаться мясною пищей. «Словно податливый воск,
что в новые лепится формы, / Не пребывает одним, не имеет единого вида, / Но
остается собой, — так точно душа, оставаясь / Тою же, — так говорю! — переходит
в различные плоти».
А всякая плоть,
всякое тело, всякое вещество изменчиво. Все течет: сменяются мгновенья, часы,
дни, времена года, возрасты человека. Земля истончается в воду, вода в воздух,
воздух в огонь, и снова огонь уплотняется в грозовые тучи, тучи проливаются
дождем, от дождя тучнеет земля. Горы были морем, и в них находят морские
раковины, а море заливает когда-то сухие равнины; иссыхают реки и пробиваются
новые, острова откалываются от материка и срастаются с материком. Троя была
могуча, а нынче в прахе, Рим сейчас мал и слаб, а будет всесилен: «В мире ничто
не стоит, но все обновляется вечно».
Вот об этих
вечных переменах всего, что мы видим в мире, и напоминают нам старинные
рассказы о превращениях — метаморфозах.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://infolio.asf.ru/