Язык до речи доведёт
Никита Максимов
Что
в первую очередь отличает человека от животных? Речь — способность к языковому
общению. Без неё мы были бы всего лишь видом высокоразвитых шимпанзе с приятным
выражением лица и умелыми руками. Речь — это то, чего нет ни у одного другого
живого существа на планете.
В
последнее время антропологи и лингвисты сделали несколько открытий, которые
позволяют ответить на один из самых главных вопросов эволюции человека — когда
у него появилась речь, какие эволюционные события этому предшествовали.
Разными
путями учёные ищут возможность выяснить время возникновения речи. Одни
обращаются к социальной сфере и считают, что точкой отсчёта могут служить
групповая охота, разведение огня и изготовление орудий труда. Другие ищут
прямых свидетельств от самого мозга и исследуют его отпечатки на внутренней
полости древних черепов.
Однако
такие исследования дают лишь косвенные показатели. Никем не доказано, что для выполнения
простейшей работы сообща необходима речь, что в этих случаях нельзя обойтись
знаками. Скажем, шимпанзе прекрасно организуют коллективную охоту, обходясь
примитивными звуковыми сигналами. Что же касается мозга, то в нём нет такого
участка, который бы полностью отвечал за речь и, следовательно, был бы прямым
индикатором возможности индивида вступать в речевое общение.
По
сути дела, остаётся один путь — исследование костных останков древних существ
для реконструкции положения и формы горла и языка древних людей. У человека гортань
расположена сзади и книзу от языка, и когда мы разговариваем, большая часть
воздуха проходит через рот. А у всех других млекопитающих и расположение
гортани иное, и соответственно „носовые“ звуки преобладают. (Правда, за возможность
произносить богатый набор звуков более отчётливо мы заплатили опасностью
задохнуться в результате попадания пищи в дыхательное горло.) По мнению Филиппа
Либермана, появление тех анатомических черт, которые позволили нашим предкам
разговаривать, относится ко времени около пятисот тысяч лет назад.
Но
восстановление строения горла и языка по черепам и челюстям имеет массу
недостатков. Главный из них — слишком большая неточность реконструкций. В начале
этого года Мат Картмил, Ричард Кай и Мишель Балоу представили исследование, которое
может помочь гораздо точнее указать время возможного возникновения речи.
Движение
языка в полости рта практически полностью контролируется гипоглоссальным
нервом. Учёные выяснили, что у человека костный канал, в котором расположен
этот нерв, в два раза больше по своему диаметру, чем у шимпанзе. Исследовав
многочисленные древние черепа, антропологи пришли к выводу, что у наших
предков, живших начиная с четырёхсот тысяч лет назад, диаметр гипоглоссального
нерва становится таким же, как и у современных людей.
Если
считать, что получен ответ на вопрос, с какого времени стало возможным
физиологически отчётливое произношение звуков, то неясным остаётся другое:
почему возникла речь? Тут костные останки уже не могут помочь.
Невозможно
отыскать в живом мире и аналогов — пусть с более примитивным языком, но таким,
от которого могла бы эволюционировать наша речь. Правда, в мире животных широко
распространены средства коммуникации в виде звуковых сигналов. Но учёные давно
уже согласились с тем, что сигнальные крики (тревоги, опасности, зова на помощь,
зова родителей и т.д.) имеют слишком чётко установившуюся форму. Именно
благодаря жёсткой звуковой форме они могут служить сигналами, но из них не могли
возникнуть развёрнутые речевые сообщения. Между криком обезьяны „Леопард!“ и криком
„Опять появился леопард, который съел Алису на прошлой неделе!“ лежит такая
пропасть, которую, по мнению учёных, нельзя заполнить временем эволюции.
Но
если нет неразрывной связи между криками животных и человеческой речью, то как
и откуда мог возникнуть язык? По мнению многих лингвистов, ниоткуда. Просто
появился в результате какой-то счастливой мутации, стечения обстоятельств.
Конечно,
с точки зрения теории Дарвина это выглядит сумасшествием, однако попробуем
разобраться в доводах лингвистов. Ещё в пятидесятые годы Ноам Хомски доказал,
что глубинным структурам языка невозможно научиться: способность к их восприятию
наследуется. Именно они позволяют нам, слыша две разные фразы: „Леопард съел
Алису“ и „Алиса была съедена леопардом“, понимать их одинаково. Именно такие
глубинные структуры позволяют маленькому ребёнку, который родился от родителей
одной национальности, а потом живёт в другой языковой среде, не испытывать
трудностей с обучением второму „родному“ языку. Ведь если языку можно было бы
научить, то тогда и крысы, не говоря уж об обезьянах, вступали бы с нами в диалог.
Однако
на протяжении многих лет учёные пытаются научить обезьян если не языку в виде
речи, то хотя бы языку символов. Предлагают набор картинок, выбор которых ведёт
к определённым последствиям. Наиболее успешные опыты были проведены с шимпанзе
Канзи. Подсматривая за тем, как обучают языку символов его мать, он не только
самостоятельно обучился его понимать, но и пошёл дальше. Он начал понимать
английскую речь, причём понимать синтаксические конструкции. Например, услышав
такое: „Не мог бы ты бросить помидором в черепаху?“, он в семидесяти двух
процентах случаев правильно выполнял указание. И это больший процент, чем у ребёнка
в возрасте двух с половиной лет.
Конечно,
это гений среди обезьян. Но даже на его примере можно сделать вывод, что способность
к усвоению речи у некоторых животных можно развивать.
Нейрофизиологи
Вильям Калвин из Вашингтонского университета и Дерек Бикертон из Гавайского
университета считают, что им удалось найти причины, позволяющие некоторым
животным обучаться пониманию речи. Они утверждают, что способность понимать и интерпретировать
символы, например следы, свидетельствует о наличии абстрактного мышления. А именно
такой вид мозговой деятельности необходим для того социального поведения,
которое часто демонстрируют обезьяны. Именно абстрактная модель социального
поведения может лежать, по мнению учёных, в основе глубинных структур языка. И развитие
её дальше, в полноценные языковые способности, смогло произойти только тогда,
когда мозг стал способен оперировать большим количеством абстрактных символов.
„Труд
создал человека“ — так сказал известный классик. Если считать, что наш предок
только с появлением речи смог называться человеком, то эти слова не выглядят
просто лозунгом. Потому что зоны моторики речи, управляющие всеми процессами,
которые обеспечивают словоговорение, в мозгу человека располагаются в тех
участках, где у обезьян находятся зоны тонкой моторики руки.
Растущий
мозг был ответом нашего предка на изменения условий его жизни и всё
возрастающее эволюционное давление. Необходимо было делать всё более
совершенные орудия, необходимо было осваивать всё более сложные формы
социальной организации. А уж имея развитый мозг, как говорилось выше, можно
было не отказывать себе в насущной потребности общаться не только с помощью
знаков и криков.
Такая
позиция хорошо согласуется и с размерами найденных черепов древних людей. 400 тысяч
лет назад уже появились существа с достаточно крупным мозгом и гипоглоссальным
нервом современных размеров. Развитие этих анатомических особенностей привело к
тому, что гортань и язык тоже стали эволюционировать и пришли к современному
виду. Язык так же, как и гортань с голосовыми связками, полость рта и мышцы,
управляющие движением губ, — всё это аппарат речи, развивавшийся вместе с ней.
Конечно,
в эту схему могут быть внесены уточнения, но она увязала воедино слишком много
гипотез, чтобы быть полностью неверной.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://wsyachina.narod.ru/