Разговоры в царстве мертвых (Dialogoe in regione
mortuum)
Лукиан (Lukianus) ок. 120 — ок. 180
Античная литература. Греция
Ю. В. Шанин
I.
Диоген и Полидевк
Собравшемуся в очередной раз вернуться на землю
Полидевку Диоген дает поручения. Ему надлежит передать кинику Мениппу
(высмеивающему всех пустозвонных философов-спорщиков), что в царстве мертвых у
него будет еще больше поводов для веселья и насмешек, ибо тут тираны, богачи и
сатрапы — предельно жалки и бессильны. А всем философам он советует прекратить
бессмысленные споры. Богачам Диоген велит сообщить, что не надо копить
драгоценности, собирая талан за таланом, ибо скоро они отправятся под землю,
где им понадобится всего один обол, чтобы заплатить Харону за перевоз. Зато
беднякам не следует роптать на судьбу: в царстве мертвых все равны — и богачи,
и неимущие. Полидевк обещает выполнить эти и другие поручения Диогена.
II. Плутон, или Против Мениппа
Крез жалуется Плутону: неугомонный Менипп,
философ-киник, и в подземном царстве продолжает насмехаться над богачами и
владыками: «Мы все плачем, вспоминая свою земную судьбу: вот этот, Мидас, —
золото, Сарданапал — великую роскошь, я, Крез, — свои несметные сокровища, а он
смеется над нами и ругается, называя нас рабами и подонками...»
Менипп признается Плутону, что это так и есть: ему
доставляет удовольствие высмеивать тех, кто горюет об утраченных благах земных.
Плутон призывает всех прекратить раздоры. Но Менипп считает: бывшие сатрапы и
богачи достойны лишь насмешки: «Прекрасно, так и надо. Плачьте, а я буду вам
подпевать, повторяя: «Познай самого себя!» — это очень хороший припев к вашим
стонам».
III. Менипп, Амфилох и Трофоний
Менипп возмущен: рядовые Амфилох и Трофоний после
смерти удостоены храмов, и люди считают их пророками. Но герои Трофоний и
Амфилох скромно отвечают, что почести легковерные люди воздают им добровольно.
Что ж до пророческого дара, то будущее Трофоний готов предсказать любому, кто
спустится в его Лебадейскую пещеру. А на вопрос Мениппа, кто же такой герой,
Трофоний отвечает: «Это существо, составленное из бога и человека». «Мне не
понять, Трофоний, что ты говоришь; одно я вижу ясно: ты мертвец, и больше
ничего», — заключает диалог Менипп.
IV. Гермес и Харон
Гермес напоминает Харону, что тот ему основательно
задолжал: пять драхм за якорь, да еще за воск для замазывания дыр в лодке, за
гвозди, за канат, которым рея крепится к мачте, и за многое другое. Харон со
вздохом отвечает, что пока рассчитаться не может: «Сейчас я никак не могу,
Гермес, а вот если чума какая-нибудь или война пришлет к нам много народу,
тогда можно будет кое-что заработать, обсчитав мертвецов на плате за переезд».
Но Гермес не хочет таким печальным путем возвращать истраченное. Он согласен
повременить. Лишь замечает со вздохом, что если раньше в подземное царство
попадали преимущественно люди мужественные, большей частью умершие от ран,
полученных на войне, то ныне совсем не так: одного отравила жена, другой умер
от обжорства, а большинство погибает из-за денежных козней. И Харон соглашается
с ним.
V. Плутон и Гермес
Плутон просит Гермеса продлить жизнь девяностолетнему
бездетному богачу Евкрату. А вот гоняющихся за его деньгами, желающих получить
наследство Харина, Дамона и других поскорей притащить в царство мертвых. Гермес
удивлен: он считает, что это несправедливо. Но Плутон говорит, что жаждущие
скоропостижной смерти ближнего, прикидывающиеся его друзьями сами достойны
скорой смерти. И Гермес соглашается: такую шутку выкинуть с негодяями будет
только справедливо. А трудолюбивый Евкрит пусть, как Иолай, сбросит с себя
бремя старости и вновь помолодеет, а ждущие его смерти юные негодяи в расцвете
надежд умрут как скверные люди.
VI. Терпсион и Плутон
Терпсион жалуется Плутону: он умер на тридцатом году
жизни, а девяностолетний Фукрит все еще жив! Но Плутон считает это
справедливым: Фукрит никому не желал смерти, а вот Терпсион и ему подобные
молодые люди льстиво ухаживают за стариками, подлизываются к ним в расчете
получить наследство. Разве такое корыстолюбие не заслуживает кары?!
Терпсион же сокрушается, что много ночей не спал,
алчно высчитывая возможный срок смерти Фукрита и сумму предполагаемого
наследства. В итоге переутомился и сам умер первый. Плутон энергично обещает, что
и другие корыстные сиделки скоро сойдут в его царство. А Фукрит пусть живет и
дальше, пока не похоронит всех льстецов, охочих до чужого добра.
VII. Зенофант и Каллидемид
Каллидемид рассказывает Зенофанту, как умер из-за
роковой ошибки раба. Желая поскорей отправить на тот свет старика Птеодора, он
подговорил виночерпия подать хозяину чашу с отравленным вином. Но тот спутал
сосуды (случайно или нет — неизвестно) и в итоге чашу с ядом осушил сам молодой
отравитель. А старый Птеодор, поняв, что случилось, весело хохотал по поводу
ошибки виночерпия.
VIII. Кнемон и Дамнипп
Кнемон рассказывает Дамниппу, как его одурачила
судьба. Он усиленно ухаживал за бездетным богачом Гермолаем в надежде на
наследство последнего. И чтобы гарантировать себе благосклонность старика,
огласил завещание, где своим наследником объявил Гермолая (дабы тот из чувства
признательности сделал то же самое). Но на Кнемона внезапно обрушилась балка, и
старый Гермолай получил все его имущество. Так Кнемон попался в собственную
ловушку.
IX. Симил и Полистрат
Девяностовосьмилетний Полистрат попал наконец в
царство мертвых и рассказывает Симилу, что последние два десятка лет жил
особенно хорошо. Расположения бездетного старика искали лучшие мужи города,
надеясь стать его наследниками. Не отказываясь от их ухаживаний (и каждому
обещая сделать наследником именно его), Полистрат их всех обманул: сделал
наследником купленного недавно красавца фригийца, раба и своего любимца.
И поскольку тот внезапно стал богачом, теперь уже его
расположения ищут самые знатные.
X. Харон, Гермес и разные мертвые
Харон собирается везти очередную партию мертвых и
обращает их внимание на плачевное состояние своего суденышка. Он предлагает
пассажирам освободиться от лишнего груза и просит Гермеса проследить за этим.
Вестник богов берется за дело. По его указанию философ-киник Менипп с
готовностью бросает свой жалкий мешок и палку. И Гермес сажает его на почетное
место возле рулевого. Красавцу Хермолаю Гермес велит снять с себя длинные
волосы, румянец и вообще всю кожу. Тирану Лампиху приказывает оставить на
берегу все богатство, а заодно — спесь и надменность. Полководцу приходится
бросить вооружение и трофеи. Философ-демагог вынужден расстаться не только с
ложью, невежеством и охотой до пустых споров, но и с косматой бородой и
бровями. А когда раздосадованный философ требует, чтобы Менипп оставил свою
свободу, откровенность, благородство и смех, Гермес энергично возражает: это
все — вещи легкие, их перевезти нетрудно, и они даже помогут в печальном пути.
И ладья Харона отчаливает от берега.
XI. Кратет и Диоген
Кратет с иронией рассказывает Диогену о том, что
двоюродные братья-богачи Мерих и Аристей, будучи сверстниками, всячески
ухаживали друг за другом и каждый объявил наследником другого в надежде его
пережить. В итоге же оба погибли в один и тот же час во время кораблекрушения.
А вот Кратет и Диоген не желали друг другу смерти, ибо
не претендовали на скудное имущество собрата, вполне довольствуясь взаимным
обменом мудрыми мыслями — самым лучшим из наследуемых богатств.
XII. Александр, Ганнибал, Минос и Сципион
Александр и Ганнибал оспаривают первенство в царстве
мертвых. Минос предлагает каждому рассказать о своих деяниях. Великие
полководцы перечисляют свои общеизвестные победы и завоевания, всячески при
этом стараясь унизить соперника. Но когда Минос собирается вынести решение,
вдруг подает голос Сципион и напоминает, что именно он победил Ганнибала. В
итоге первенство Минос присуждает Александру, второе место — Сципиону, а
Ганнибал оказывается третьим.
XIII. Диоген и Александр
Диоген насмешливо замечает: Александр все ж оказался в
царстве мертвых, несмотря на свое якобы божественное происхождение. Великий
полководец вынужден согласиться. А пока вот уже тридцать дней его тело лежит в
Вавилоне в ожидании пышных похорон в Египте, дабы он таким образом сделался
одним из египетских богов. Диоген саркастически замечает, что Александр и после
смерти не поумнел: верит в такую чушь. А вдобавок он еще и плачет, вспоминая
земные почести и услады. Неужели его воспитатель философ Аристотель не научил
своего ученика: богатство, почести и прочие дары судьбы не вечны. Александр с
досадой признается, что его наставник был корыстолюбивым льстецом. Он
доказывал, что богатство — тоже благо: таким образом, ему не было стыдно принимать
подарки. В заключение Диоген советует Александру регулярно пить большими
глотками воду из Леты: это поможет ему забыться и перестать скорбеть по
Аристотелевым благам.
XIV. Филипп и Александр
Александр, встретившись на том свете с отцом, вынужден
признать свое земное происхождение. Да он и раньше знал это, а поддерживал
версию о своей божественной генеалогии для того, чтобы легче завоевать мир:
большинство покоренных народов не решались оказывать сопротивление богу.
Филипп насмешливо замечает, что почти все, кого
покорил его сын, не были достойными противниками и по храбрости, и по боевой
выучке. Совсем не то что эллины, которых победил он, Филипп... Александр
напоминает, что победил и скифов, и даже индийских слонов. А разве не он
разрушил греческие Фивы?!
Да, Филипп слыхал об этом. Но ему смешно и грустно,
что Александр перенимал нравы им же покоренных народов. Да и его хваленая
храбрость не всегда была разумна. А теперь, когда люди узрели его мертвое тело,
они окончательно убедились: Александр — вовсе не бог. И Филипп советует сыну
расстаться с напыщенным самомнением, познать самого себя и понять, что он —
простой мертвец.
XV. Ахилл и Антилох
Антилох упрекает Ахилла в том, что он — неблагороден и
неразумен: заявил, что лучше служить живым в качестве поденщика у бедного
пахаря, чем царствовать над всеми мертвыми. Так не пристало говорить
славнейшему из героев. Тем более Ахилл добровольно избрал смерть в ореоле
славы. Ахилл оправдывается: посмертная слава на земле ему ни к чему, а среди
мертвых — полное равноправие. Он утратил тут все: мертвые троянцы уже не боятся
Ахилла, а греки не оказывают уважения.
Антилох утешает его: таков закон природы. И советует
Ахиллу не роптать на судьбу, дабы не смешить других.
XVI. Диоген и Геракл
Диоген в своей обычной иронической манере спрашивает
Геракла: как же это он, сын Зевса, тоже умер?! Великий атлет возражает:
«Настоящий Геракл обитает на небе, а я — только его призрак». Но Диоген
сомневается, не вышло ли наоборот: сам Геракл — в царстве мертвых, а на небе —
лишь его призрак.
Геракл разгневан такой дерзостью и готов покарать
насмешника. Но Диоген резонно замечает: «Я уже раз умер, так что мне нечего
бояться тебя». Тогда Геракл раздраженно поясняет: что было в нем от земного
отца Амфитриона, то умерло (и это он, находящийся под землей), а то, что от
Зевса, — то живет на небе с богами. И это не два Геракла, а единый в двух
образах. Но Диоген не унимается: он уже видит не двух, а трех Гераклов.
Настоящий Геракл живет на небе, его призрак — в царстве мертвых, а тело
обратилось в прах. Еще более возмущенный этой софистикой, Геракл вопрошает:
«Кто ты такой?!» И слышит в ответ: «Диогена Синопского призрак, а сам он живет
вместе с лучшими среди мертвых и смеется над Гомером и всей этой высокопарной
болтовней».
XVII. Менипп и Тантал
Тантал погибает от жажды, стоя на берегу озера: вода
течет сквозь пальцы, и он не может даже смочить губ. На вопрос Мениппа, как он,
давно умерший, может ощущать жажду, Тантал поясняет: в этом-то и заключается
постигшая его кара: душа чувствует жажду, как будто она — тело.
XVIII. Менипп и Гермес
Попавший в царство мертвых философ Менипп просит
Гермеса показать ему прославленных красавиц и красавцев и удивлен, узнав, что и
Нарцисс, и Гиацинт, и Ахилл, и Елена, и Леда теперь — однообразные черепа и
скелеты, не более. А то, что Елена была при жизни столь прекрасной, что ради
нее приплыла к Трое тысяча кораблей с эллинами, вызывает у Мениппа лишь
насмешливое удивление: неужто ахейцы не понимали: они сражаются за то, что столь
кратковременно и скоро отцветает!
Но Гермес предлагает ему перестать философствовать и
поскорей выбрать себе место среди прочих мертвецов.
XIX. Эак, Протесилай, Менелай и
Парис
Предводитель фессалийцев Протесилай, первым из греков
погибший при осаде Трои от руки Гектора, хочет задушить Елену (хотя в царстве
теней это и невыполнимо и бессмысленно). Эаку он объясняет, что погиб именно
из-за Елены. Но тут же соглашается, что во всем, пожалуй, виновен Менелай,
увлекший эллинов под Трою. А Менелай (он, конечно, тоже здесь) все сваливает на
Париса — гостя, коварно похитившего жену хозяина. Парис же просит Протесилая
вспомнить, что оба они при жизни были страстно влюблены и поэтому должны понять
друг друга. И Протесилай готов уже покарать Эрота, виновного во всем. Но Эак
напоминает: «Ты забыл о своей молодой жене и, когда вы причалили к берегу
Троады, спрыгнул с корабля раньше других, безрассудно подвергая себя опасности
из одной лишь жажды славы, и поэтому погиб первым». И Протесилай приходит к
выводу: виновны в его преждевременной гибели не Елена и не другие смертные, а
богини судьбы Мойры.
XX. Менипп и Эак
Менипп просит Эака показать достопримечательности
преисподней: ему хочется узреть самых знаменитых ее обитателей.
Философ поражен: все славные герои поэм Гомера
превратились в прах — и Ахилл, и Агамемнон, и Одиссей, и Диомед, и многие
другие. Но более всего привлекают его мудрецы — Пифагор, Сократ, Солон, Фалес,
Питтак... Лишь они среди мертвецов не грустят: им всегда есть о чем поговорить.
Побеседовав с ними, Менипп не удерживается от упрека
Эмпедокла в том, что тот, мол, бросился в кратер Этны из пустой жажды славы и
немалой глупости. Зато Сократу он сообщает, что на земле все считают его
достойным удивления и всячески почитают. А затем отправляется к Сарданапалу и
Крезу, чтобы посмеяться, слушая их горестные вопли. Эак же возвращается к своим
привратницким обязанностям.
XXI. Менипп и Кербер
Менипп просит Кербера рассказать, как входил в
преисподнюю Сократ. И трехглавый пес вспоминает: достойно Сократ вел себя лишь
в начале пути, а заглянув в расселину и завидя мрак, заплакал, как младенец, и
стал горевать по своим детям. И все софистические принципы тут уж были
забыты...
Лишь Диоген и он, Менипп, вели себя достойно: вступали
в царство мертвых по собственной воле и даже со смехом. Все же остальные
философы оказались не на высоте.
XXII. Харон и Менипп
Хромой перевозчик Харон требует с Мениппа обычную
плату за доставку на тот свет — один обол. Но тот не хочет платить. Ибо, кроме
всего прочего, не имеет ни единой монеты. И предлагает заплатить Гермесу —
доставившему его к пределам царства мертвых...
«Клянусь Зевсом, выгодно бы я устроился, если бы еще
пришлось платить за мертвецов!» — восклицает вестник богов. А на упреки Харона,
что он — один-единственный проплывший в царство мертвых даром, Менипп спокойно
возражает: нет, не даром. Ведь он черпал воду из дырявой лодки, помогал грести
и единственный из всех не плакал. Но Харон не успокаивается. И Менипп
предлагает: «Тогда отвези меня обратно к жизни!» «Чтоб Эак поколотил меня за
это?!» — ужасается Харон. И на его вопрос, кто это сидит у него в лодке, Гермес
говорит: он бесплатно перевез мужа безгранично свободного, не считающегося ни с
кем и ни с чем! Это Менипп!
XXIII. Протесилай, Плутон и
Персефона
Протесилай, первым из греков погибший под Троей,
умоляет Плутона отпустить его на землю только на один день: даже летейские воды
не помогли ему забыть свою прекрасную супругу. А ведь по той же причине
Эвридику отдали Орфею, отпустили и Алкестиду из милости к Гераклу. А кроме
того, Протесилай надеется уговорить жену покинуть мир живых и вместе с мужем
спуститься в преисподнюю: тогда у Плутона будет уже два мертвеца вместо одного!
В конце концов Плутон и Персефона соглашаются. Гермес
возвращает Протесилаю прежний цветущий вид и выводит вечно влюбленного на
землю. А вдогонку ему Плутон напоминает: «Не забудь, что я отпустил Тебя лишь
на один день!»
XXIV. Диоген и Мавзол
Кариец Мавзол, галикарнасский тиран, и на том свете
гордится своими завоеваниями, красотой и величиной гробницы (одним из семи
чудес света: от нее и пошло название «мавзолей» ). Но Диоген напоминает царю:
теперь он лишен и завоеванных земель, и влияния. Что же до красоты, то теперь
его голый череп трудно отличить от черепа Диогена. И стоит ли гордиться тем,
что лежишь под более тяжелой каменной громадой, чем другие?!
«Значит, все это ни к чему? Мавзол будет равен
Диогену?!» — восклицает тиран. «Нет, не равен, почтеннейший, совсем нет. Мавзол
будет плакать, вспоминая земные блага, которыми он думал насладиться, а Диоген
— смеяться над ним. Ибо после себя он оставил среди лучших людей славу
человека, живущего жизнью более высокой, чем надгробие Мавзола, и основанной на
более твердой почве».
XXV. Нирей, Терсит и Менипп
Воспетый Гомером красавец Нирей и урод, остроголовый
горбун Терсит (высмеянный в «Илиаде» ) предстали перед Мениппом в царстве
теней. Философ признает, что теперь они сравнялись внешне: их черепа и кости
довольно схожи. «Значит, я здесь нисколько не красивей Терсита?» — обиженно
вопрошает Нирей. Менипп отвечает: «И ты не красив, и никто вообще: в
преисподней царит равенство, и здесь все друг другу подобны».
XXVI. Менипп и Хирон
Мудрый кентавр Хирон, воспитатель Асклепия, Ахилла,
Тесея, Ясона и других великих, отказался от бессмертия в пользу Прометея. Он
объясняет Мениппу, что предпочел умереть еще и потому, что ему надоело
однообразие земной жизни: одно и то же солнце, луна, еда, постоянная смена
времен года... Счастье не в том, что имеем всегда, а в том, что нам недоступно.
В преисподней же Хирону по душе всеобщее равенство и что никто не ощущает
голода и жажды.
Но Менипп предупреждает Хирона, что тот может впасть в
противоречие с самим собой: в царстве теней тоже царит однообразие. А искать
выход в третью жизнь уже бессмысленно. Задумавшемуся и даже приунывшему
кентавру Менипп напоминает: умный довольствуется настоящим, рад тому, что
имеет, и ничто ему не кажется невыносимым.
XXVII. Диоген, Антисфен и
Кратет
Три философа — Диоген, Антисфен и Кратет —
направляются ко входу в преисподнюю, дабы взглянуть на «новое пополнение». По
дороге они рассказывают друг Другу о тех, кто прибыл сюда вместе с ними: все,
независимо от положения в обществе и зажиточности, вели себя недостойно —
плакали, жаловались, а некоторые даже пытались упираться. Таких Гермес
взваливал себе на спину и нес силком. Зато все три философа вели себя
достойно...
Вот они уже у входа. Диоген обращается к
девяностолетнему старичку: «Отчего ты плачешь, если умер в столь преклонном
возрасте?»
Оказывается, это полуслепой и хромой бездетный рыбак,
почти нищий, отнюдь не купавшийся в роскоши. И тем не менее он убежден, что
даже бедняцкая жизнь лучше смерти. А Диоген советует ему рассматривать смерть
как лучшее лекарство против невзгод и старости.
XXVIII. Менипп и Тиресий
Менипп спрашивает прорицателя Тиресия, действительно
ли тот при жизни побывал не только мужчиной, но и женщиной. Получив
утвердительный ответ, он допытывается, в каком состоянии Тиресий чувствовал
себя лучше. И, услышав, что в женском, тут же приводит слова Медеи о
мучительной тяжести женской доли. А на патетические напоминания Тиресия о
превращении прекрасных женщин в птиц и деревья (Аэдона, Дафна и другие) Менипп
скептически замечает, что поверит этому, лишь самолично услышав рассказы
превратившихся. И даже общеизвестный пророческий дар Тиресия неугомонный
скептик Менипп подвергает сомнению: «Ты лишь поступаешь как все прорицатели:
обычай у вас — ничего не говорить понятного и здравого».
XXIX. Аянт и Агамемнон
Агамемнон упрекает Аянта: сам себя убив, обвиняешь в
этом Одиссея, претендовавшего на доспехи Ахилла. Но Аянт упорствует: другие
вожди отказались от этой награды, а вот Одиссей считал себя самым достойным.
Это и послужило причиной неистового безумия Аянта: «Одиссея не могу перестать
ненавидеть, Агамемнон, даже если бы сама Афина приказала мне это!»
XXX. Минос и Сострат
Судья подземного царства Минос распределяет кары и
награды. Разбойника Сострата он приказывает бросить в огненный поток —
Пирифлегетон. Но Сострат просит выслушать его: ведь все, что он совершал, было
предопределено Мойрами. И Минос с этим соглашается. А услышав еще несколько
примеров, приведенных Состратом, с досадой в душе приходит к выводу: Сострат не
только разбойник, но и софист! И нехотя приказывает Гермесу: «Освободи его:
наказание с него снимается». И уже обращаясь к Сострату: «Только смотри не учи
других мертвых задавать такие вопросы!»
Список литературы
Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.
Сюжеты и характеры. Зарубежная литература древних эпох, средневековья и
Возрождения: Энциклопедическое издание. / Ред. и сост. В.И.Новиков – М.:
«Олимп» ; ООО «Издательство ACT» , 1997. – 848 с.