Кондратий Рылеев
А. Цейтлин
Рылеев
Кондратий Федорович (1795—1826) — поэт. Вождь Северного общества декабристов.
Родился в небогатой помещичьей семье. 6 лет Р. определили в I Кадетский корпус
«волонтером». В начале 1814 был выпущен в действовавшую против Наполеона армию,
прошел вместе со своей частью Германию, Швейцарию и Францию, несколько месяцев
провел в оккупированном союзниками Париже. В конце 1818 вышел в отставку как по
идеологическим («для нынешней службы нужны подлецы»), так и по материальным
соображениям. В 1820 Р. переехал в Петербург, где служил сначала заседателем
Уголовного суда, а затем правителем канцелярии Российско-американской торговой
компании. Первые литературные выступления Р. относятся к 1820, когда в журн.
«Невский зритель» появились его эпиграммы, элегии и сатира на Аракчеева «К
временщику», доставившая ее автору шумную известность. В 1821—1823 Р. создал
цикл «Дум» — баллад на темы русского исторического прошлого, в 1823—1824
написал поэму «Войнаровский», в 1825 — деятельно работал над несколькими
поэмами из жизни украинского казачества XVI—XVII вв. («Наливайко»,
«Хмельницкий», «Палей»). В 1823—1825 вышли в свет три тома альманаха «Полярная
звезда», в котором Р. (и сотрудничавшему с ним А. Бестужеву) удалось собрать
лучшие силы тогдашней поэзии (Жуковский, Пушкин, Баратынский, Дельвиг и др.).
«Полярная звезда» имела огромный успех у читателей. Сформировавшаяся под
влиянием растущих противоречий феодальной действительности, а также заграничных
впечатлений, службы в армии и чтения новейшей политической литературы
(Монтескье, Констан, Виньон) оппозиционность закономерно привела Р. в конце
1822 в ряды Северного общества. В тайном обществе Р. быстро занял
главенствующее положение.
Будучи
вначале сторонником конституционной монархии, Р. позднее под несомненным
влиянием роста оппозиционного движения в России и за ее пределами (Греция,
Пьемонт, Испания) сделался убежденным республиканцем, сторонником наделения
крестьян землей. Уступая Пестелю по своему политическому радикализму, Р. однако
занимал в Северном обществе (вместе с кн. Оболенским) наиболее левые и
радикальные позиции. После разгрома 14 декабря восстания на Сенатской площади
Р. был арестован и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. 11
июля 1826 он был приговорен к смертной казни четвертованием, «всемилостивейше»
замененной повешением. Утром 13 июля этот приговор был приведен в исполнение.
Трагическая смерть Р. послужила материалом для создания множества легенд,
изображавших его «рыцарем без страха и упрека», предсмертное письмо его к жене
разошлось в огромном количестве списков, стихотворения Р. вырезывались из
журналов. Имя Р. стало крамольным, его произведения до начала 70-х гг. в России
не издавались вовсе, в дальнейшем, вплоть до 1917, публикуясь с многочисленными
цензурными купюрами и искажениями.
В
поэзии Р., как и в его жизни, с исключительной силой выразились противоречия,
обуревавшие движение декабристов. С одной стороны, ей были свойственны
безусловно революционные тенденции, характерные для настроений
деклассирующегося дворянства эпохи аграрного кризиса, а в более широком плане
несомненно отражающие общий подъем революционного возбуждения в стране, глухо
потрясаемой все умножающимися волнениями солдат (напр. восстание Семеновского
полка) и закрепощенного крестьянства. С другой стороны, для Р. — политического
деятеля и поэта — типичны были некоторые иллюзии, реформистские,
конституционные. От некоторых сторон своего либерализма Р. так и не освободился
до конца (ср. его письма к жене из крепости и полные религиозного отречения
стихотворные переложения псалмов). Борьба между революционными и либеральными
тенденциями идеологии Р. проходит через всю его творческую деятельность.
«Мятежному» «вольнолюбивому», «гражданскому» содержанию его поэзии приходилось
пробивать себе дорогу сквозь толщу неблагоприятных для его развития тенденций —
через стремление к легальной борьбе с существующим режимом. Сколько-нибудь
прочная традиция революционной поэзии в эту пору отсутствовала, если не считать
произведений поэтов-радищевцев. Отдав некоторую дань легкой поэтике
сентиментальной традиции (таковы напр. элегии 1820—1822, отмеченные влиянием
Тибулла и Парни), Р. никогда однако не замыкался в узком кругу камерных и
интимных опытов. В его поэзии неизменно жило то «гражданское» содержание, тот
неизменный интерес к политически-актуальной тематике, которые в конце концов
привели его к решительному отказу от традиционнейших тем дворянской лирики:
«Любовь никак нейдет на ум. Увы, моя отчизна страждет, душа в волненьи тяжких
дум теперь одной свободы жаждет». Это решительное предпочтение «свободы»
представляет собою разительный контраст произведениям Пушкина или Вяземского, у
которых «вольнолюбие» даже в самый оппозиционный период окрасило лишь часть творчества.
В этом смысле исключительно характерны ранние политические послания Р. Наиболее
известное из них обращено к «временщику», под которым современники легко
распознали всесильного в ту пору Аркачеева. В своих посланиях, одах и сатирах
Р. явно опирался на Ломоносова и особенно Державина, т. е. на виднейших
представителей «гражданского» классицизма, формы и жанры которых считал
неизмеримо более адэкватными для своей идеологии, чем камерные и интимные жанры
легкой поэзии. В свойственной классицизму архаической манере, изобилующей
классическими обращениями, риторическими вопросами и восклицаниями,
церковно-славянизмами и т. п., выдержаны и другие произведения первых лет —
послание к Ермолову, в котором Р. призывает знаменитого полководца поспешить на
помощь греческим повстанцам, и особенно ода «Видение». Произведения эти еще
пронизаны характерной для декабристов начала 20-х гг. либеральной верой в
спасительность преобразований, проводимых «по манию» монарха.
В
эти же годы Р. написаны «Думы». Из русской истории Р. выбрал те ее эпизоды,
которые характеризовали мудрого, считающегося с нуждами своих подданных
правителя (поучения Ольги Святославу), мужество изгнанного «тираном» боярина
(Курбский), страдания изменника родине (Глинский), борцов за свободу своего
народа (Богдан Хмельницкий) и т. д., — словом, ставил все те проблемы, которые
так волновали сознание декабристов. Встреченные высокой положительной оценкой
критики, «Думы» подверглись однако сокрушительному осуждению Пушкина: «Что
сказать тебе о Думах, — писал он Р. — Все они слабы изображением и изложением
Все они на один покрой, составлены из общих мест: описание места действия, речь
героя и нравоучение. Национального, русского, нет в них ничего, кроме имен».
Замечания эти небезоосновательны, но слабая сторона «Дум» заключалась не только
в стилистике. В выборе своих сюжетов и отчасти в разработке их Р. большей
частью шел за Карамзиным, автором сугубо монархической «Истории Государства
российского». Это придало «Думам» полное неправдоподобие исторического образа
(Волынский сделан гражданином, изрекающим идеи декабризма) и ложность колорита
(борьба Димитрия Донского с татарами в XVI в. изображена как борьба «за древние
права граждан»). Наиболее удачными произведениями этого цикла являются думы Р.
о легендарном, новгородском бунтаре Вадиме, призывающем народ к восстанию
против «самовластительного князя», дума о Рогнеде, древнерусской мстительнице
за свободу своего народа и т. д. Не связанный в этих думах исторической
трактовкой Карамзина, Р. ярко отразил характернейшие черты общедекабристской
идеологии — «сочувствие к гражданской свободе», ненависть к «тирании», острый
интерес к национальному прошлому и т. д.
В
поэме «Войнаровский» фигурирует тот же героический образ бунтаря, пострадавшего
за свободу своего народа; но на смену абстрактно-классическому изображению
истории здесь обнаруживается совершенно иной подход к материалу. Сюжетом своей
поэмы Р. избирает историю восстания украинского гетмана Мазепы против
«самовластия» Петра I. С несомненным сочувствием он рисует образ украинского
патриота, оставшегося до конца своей жизни верным своим политическим
убеждениям. Написанный под влиянием тесного общения Р. с различными группами
украинской интеллигенции, «Войнаровский» ярко характеризует типичные для
декабриста симпатии к буржуазно-национальным движениям прошлого. Та же тема
развита и в других поэмах из жизни украинской «казацкой вольности» —
«Хмельницкий», «Палей» и особенно «Наливайко». Поэмы Р. в отличие от его «Дум»
написаны в романтическом духе, и в них очевидно в частности сильное влияние
пушкинских южных поэм («Кавказский пленник», «Братья разбойники» и др.). От
пушкинских поэм Р. отличает гораздо большая целеустремленность композиции,
умеренность этнографической части и развернутость политических мотивов. Испытывая
в «Войнаровском», «Наливайко» и др. сильное воздействие Байрона, Р. был едва ли
не самым левым из его русских последователей, сумевшим перенести на русскую
почву столь характерные для Байрона идеи политического протеста.
В
думах и поэмах вырисовывается характерное для Р. противоречие между напряженным
революционным пафосом и драматическим сознанием своего «одиночества», своей
неизбежной гибели в «роковой» борьбе. Это противоречие с особой четкостью
выразилось в лирике Р. последнего года его жизни. В стихотворении «На смерть
Чернова», переходя все границы какой-либо легальности, Р. одновременно выразил
осознание своей слабости, трагического одиночества своей политической группы
среди «переродившихся» «потомков славян», среди либеральной молодежи, пребывающей
«в объятиях праздной неги». Эти настроения как нельзя более характерны были для
декабриста, боявшегося опереться на народ. По собственному признанию Р.
всячески стремился избежать междоусобия и всех «ужасов» «народной революции».
Как бы ни были характерны однако мотивы гражданской скорби, ведущую роль в эту
пору играло обличение, политический протест, достигающий особой силы в
написанной в сотрудничестве с А. Бестужевым песне «Ах, тошно мне и в родной
стороне». В ней Р. удалось с исключительной силой показать нищету крепостного
крестьянства («по две шкуры с нас дерут, мы посеем, они жнут»), его величайшее
бесправие («Долго ль русский народ будет рухлядью господ и людями, как скотами,
долго ль будут торговать»), его мрачную готовность к борьбе («А до бога высоко,
до царя далеко, да мы сами ведь с усами, так мотай себе на ус»). Декабристы
слишком были дворянами для того, чтобы поднять народные массы на борьбу против
крепостнического режима; к чести Р.-поэта служит то, что он возвысился здесь до
глубокого понимания их классовых нужд.
Таков
в своих общих чертах путь Р. от либеральных установок первых лет приходящего к
осознанию необходимости революционного переворота и социальных преобразований,
от архаизма и классики эволюционировавшего к наиболее бунтарскому в русской
литературе варианту романтизма. Отметим однако, что Р. не был особым
приверженцем романтизма: в написанной в 1825 статье «Несколько мыслей о поэзии»
он призывал оставить «бесполезный спор о романтизме и классицизме, осуществить
в своих писаниях идеалы высоких чувств, мыслей и вечных истин». В этих строках
во весь свой рост виден декабрист, откликающийся на все, что может сообщить
наибольшую выразительность его идеологическим тенденциям.
В
блестящем созвездии поэтов пушкинской плеяды звезда Р. блестит одиноким и резко
непохожим на все остальное светом. Р. не соглашался с оценкой Пушкиным своих
«Дум», заявляя, что многие из них «могут быть полезны не для одних детей», он
не соглашался и с пушкинской оценкой Жуковского, объявляя вредным его реакционный
мистицизм; он резко критиковал социальную позицию Пушкина, язвительно высмеивал
его «чванство» своей «родословной». Вместе с тем Р. деятельно убеждал Пушкина
взяться за поэму о Пскове, крае, где «задушены последние вспышки русской
свободы». Между Р. и Пушкиным налицо несомненное противоречие, которое находит
себе выражение в пародиях Пушкина и Вяземского на рылеевское стих. «Я не поэт,
а гражданин», в явном и характерном предпочтении ими батальной «Гибели
Чигиринского старосты» граждански-патетической «Исповеди Наливайки» и т. д. С
еще большей силой этот творческий разрыв сказался в пушкинской «Полтаве», где
воспетый Р. мятеж Мазепы и Войнаровского нашел себе резкое осуждение с позиций
русской государственности.
Р.
оказался подлинным творческим центром всей декабристской поэзии. С ним созвучны
все другие ее сочлены: В. Ф. Раевский (отметим обоюдные симпатии их к
греческому восстанию, ненависть к «тирании», интерес к древнерусской вольности
и т. д.), Бестужев (сотрудничество с Р. в сочинении песен, близость критических
оценок), Кюхельбекер (архаизмы, отношение к Байрону, эстетические высказывания
и т. д.), наконец А. Одоевский. Но, оказываясь связанным единым устремлением с
другими декабристскими поэтами, Р. гораздо шире их. Уступая может быть Раевскому
в непримиримости, Одоевскому в лиризме, Кюхельбекеру в силе религиозной
настроенности, Бестужеву в отточенности формы, Р. совмещает в себе все эти
различные тенденции. В его поэзии с наибольшей широтой отразились
противоречивые стороны декабристского движения. Характерно, что декабристские
поэты единодушно признавали эту организующую роль поэзии Р., видели в нем
подлинного трибуна движения напр.
«Колыбельную песню» А. Одоевского, «Тень Рылеева» Кюхельбекера и мн. др.).
Творчество
Р. оказало глубоко организующее воздействие на русскую поэзию последующих
десятилетий — на Языкова (ранний период), Лермонтова (стих. «Вадим»,
«Новгород», «Наводнение» и др.), на Некрасова («Поэт и гражданин», поэма
«Декабристки»), на Огарева и Герцена. Общественно-политическая функция
творчества Р. исключительно велика. На протяжении полувека своего подпольного
существования оно служило интересам русского революционного движения.
Сепаратистски настроенная украинская интеллигенция и братья Критские,
зарубежные эмигранты и революционные демократы 60-х гг. (напр. Шелгунов, в
прокламации которого «к молодому поколению» эпиграфом были избраны строки
«Гражданина»), народовольцы (напр. В. Засулич в народнический период ее
деятельности), — все они единодушно свидетельствуют об освободительной функции
рылеевской проповеди.
Не
переоценивая Рылеева, не устраняя из его творчества противоречий и колебаний мы
должны со всей силой подчеркнуть политически-освободительное звучание поэзии
Р., являющейся в истории русской революционной литературы важнейшим
соединительным звеном между Радищевым и Герценом.
Список литературы
I.
При жизни Р. отдельными изданиями вышли: «Думы» и поэма «Войнаровский» — оба
издания в Москве, в 1825. Отрывки из «Наливайко» были опубликованы в «Полярной
звезде» на 1825. Из множества зарубежных изданий отметим лучшие: Думы.
Стихотворения К. Рылеева. С предисл. Н. Огарева, изд. Искандера, Лондон, 1860
Полное
собр. сочин. К. Ф. Рылеева, изд. F. A. Brockhaus, Лейпциг, 1861. Первое русское
легальное издание «Сочинений и переписки» Рылеева, под ред. П. А. Ефремова,
СПБ, 1872 (изд. 2, СПБ, 1874). Новейшие издания: К. Ф. Рылеев. Полное собрание
стихотворений, со вступ. ст. В. Гофмана, под ред. Ю. Г. Оксмана, изд-во
писателей в Ленинграде, Л., 1934 («Биб-ка поэта»), (лучшее по тексту и
комментарию)
Полное
собр. сочин., под ред. и со вступ. ст. А. Г. Цейтлина, изд. «Academia», М. —
Л., 1934 (наиболее полное, в него помимо стихотворений включены также проза и
письма Р.).
II.
Сб. «Общественные движения в России в первую половину XIX века», т. I, СПБ,
1905 (воспоминания Е. П. Оболенского и В. И. Штейнгеля). Котляревский Нестор,
Рылеев, СПБ, 1908
Маслов
В. И., Литературная деятельность К. Ф. Рылеева, Киев, 1912 (то же, Дополнения и
поправки, Киев, 1916)
Его
же, Начальный период байронизма в России, Киев, 1915
Розанов
И. Н., Поэты двадцатых годов XIX века, М., 1925
Филиппович
П., Рылеев і Державін, сб. «Декабристи на Україні», Київ, 1926
Цейтлин
А. Г., Творческий путь Рылеева, сб. «Бунт декабристов», Л., 1926
Шувалов
С. В., Думы и поэмы Рылеева, в кн. «Семь поэтов», М., 1927
Гофман
Виктор, Рылеев поэт, сб. «Русская поэзия XIX века», Л., 1929
Авербух
А., Образ Рылеева в легендарно-поэтической традиции, сб. «Историко-литературные
опыты», Иркутск, 1930
Пиксанов
Н. К., Дворянская реакция на декабризм, «Звенья», сб. II, М., 1932. См. также
вступит. статьи В. Гофмана и А. Цейтлина к упомянутым выше собр. сочин. Рылеева
(изд. 1934). Данные судебного следствия о Р. собраны в сб. «Восстание
декабристов», т. I, под ред. А. А. Покровского, М. — Л., 1925.
III.
Маслов В. И., Литературная деятельность К. Ф. Рылеева, Киев, 1912 (то же,
Дополнения и поправки, Киев, 1916)
Ченцов
Н. М., Восстание декабристов. Библиография, ред Н. К. Пиксанова, М. — Л., 1929
Комментарии
к собр. соч. Р. в изд. «Academia», М. — Л., 1934 стр. 852—867.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru