С сайтов www. dotu. ru и www. ndkb. h1. ru
можно взять много материалов по философии, истории, социологии, экономике, теории управления Современная социология и ее перспективы в будущем. В
терминах наукоподобия настоящую работу можно было бы назвать “Общие основы социологии”. Но у нас есть причины, чтобы противопоставить термин жизнеречение термину “социология”. Термин “социология” восходит к двум понятиям: социум — общество и логос — слово. Поскольку жизнь человека протекает в обществе, то, если по-русски жить, место непонятной “социологии” должно занять ясно и однозначно понятное жизнеречение потому, что все жизненные явления следует называть именами, выражающими сущность каждого из них. Жизне-рече-ние — внутриобщественная функция ж-рече-ства. Это очевидно для вспоминающих, что буква “Ж” в славянской азбуке имеет название “Живете”. Понятийный же корень рече (речь, как выражение мысли) непосредственно присутствует в обоих словах. Экспансия стяжательского мировоззрения, несомого канонически библейским иудо-христианством и формально ритуальным исламом, сопровождалась исчезновением из структуры национальных обществ жречества, несшего национальную и многонациональную концептуальную власть — высшую власть при распределении полной функции управления по специализированным видам внутриобщественной власти в процессе общественного самоуправления. Монополию на концептуальную деятельность после этого длительное время за собой сохраняло надиудейское надмасонское “жречество”, по делам своим ставшее знахарством, псевдожречеством. Национальные же общества, утратив концептуальную самостоятельность управления, обратились в беззаботные стада и в конце концов вместо жизнеречения обрели так называемую социологию — псевдонауку. Её ненаучность проявляется прежде всего в том, что современная цивилизация вся переживает глобальный кризис культуры: конфликт поколений, организованная вседозволенность (преступность), экологические проблемы, национализм, перетекающий в нацизм, проблемы разоружения т. п. Будь современная социология наукой, то общественное самоуправление, в большинстве своем благонамеренное (по крайней мере декларативно), исходило бы из неё и всех этих проблем просто бы не было. Могли бы быть отдельные эксцессы, не выходящие за рамки компетенции психиатрии. При этом в основе социологии лежали бы как минимум следующие разделы знания: сравнительное богословие и сравнительный сатанизм. В данном случае речь идет не о непрекращающихся столетиями спорах о том, какое из Писаний является истинным и какая вера единственно спасительной — это споры об окладе на иконе, когда забывают о самой иконе и о Том, кто за ними; не о спорах о том, с кем из народов Бог — эти споры лепет детского разумения, пора же наконец взрослеть. Речь идет о том, что необходимо понимать, в чем разница между вероучением и религией; необходимо понимать, что каждое Писание, признаваемое священным, (включая и атеистические аналоги) породило в национальных обществах вторичные толкования, которые вместе с ними и остатками предшествующих верований на протяжении столетий в значительной степени определяли пути развития культуры, стиль жизни и логику социального поведения. [1 Эта тематика рассмотрена в работах Внутреннего Предиктора СССР: 1. “Вопросы митрополиту Иоанну и иерархии Русской православной церкви” 2. “Краткий курс.... ”
3. “К Богодержавию.... ”, изданных после “Мертвой воды”. ] Все это необходимо знать и понимать, чтобы понапрасну не накалять обстановку и “не наступать на грабли”, конфликтуя с иерархически Наивысшим Всеобъемлющим управлением; психология (индивидуальная и коллективная);
биология, поскольку человечество — биологический вид, один из многих в биосфере — является носителем социальной организации, а глобальный исторический процесс — частный процесс в объемлющем его эволюционном процессе биосферы Земли, а нарушения биологии могут уничтожить и социальную организацию вместе с культурой; генетика, как часть биологии, и сопряженные с нею разделы математики, дабы не смешивать в “пассионарности”, как Л. Н. Гумилев, информационные процессы, протекающие на уровне биологической организации, с информационными процессами на уровне социальной организации; общая теория управления и сопряженные с нею разделы математики; теория колебаний и сопряженные с нею разделы математики;
астрология как теория колебательных процессов во взаимодействии Земли и Космоса; теория глобального и национальных исторических процессов, поскольку социальные процессы — проявление общих закономерностей социологии в конкретной исторической обстановке; языкознание; этнография;
экономическая наука, изучающая общественное объединение специализированного труда и процессы управления в производстве и распределении продукции и услуг.
Сама же социология, содержательно отличаясь от любого из этих разделов знания, должна возвышаться над этим фундаментом как некое новое качество. Как наука она не проще, чем математика, физика или иная наука, название которой обыденное сознание вспоминает, когда ему необходимо оценить чью-либо реальную или мнимую интеллектуальную мощь. И социология это — не гуманитарная наука, в современном понимании “гуманитарного образования” в смысле освобождения “образованца” от обязанности знать естественные науки и владеть математическим аппаратом за пределами четырех действий арифметики. В настоящее время общество в целом такой социологической наукой не обладает и это очень плохо. Возможно, что кто-то уже обратил внимание, что юриспруденция не упомянута ни в основах социологии, ни как её составная часть. Дело в том, что юриспруденция — не наука, а ремесло — разновидность талмудистики [2 Чтобы пояснить, что имеется в виду, приведем некогда широко известный анекдот из серии про “чапаевцев”. Петька спрашивает комиссара Фурманова: — Дмитрий Андреевич, а объясни мне, что такое диалектика.
— Ладно. Представь, что у тебя в бане есть воды, чтобы помыть одного человека, а приходят двое: чистый и грязный. Кого мыть будешь? — Ну ясное дело: грязного.
— А вот и нет. Грязного помой, он опять изгрязнится — чистого мыть надо, еще чище будет. — А-а-а...
— Нет, Петька, это еще не все. Представь, снова, что у тебя в бане есть воды помыть только одного человека, а приходят двое: чистый и грязный. Кого мыть будешь? — Ну ты ж объяснил, Дмитрий Андреевич, чистого мыть надо.... — А вот и нет. Надо мыть грязного: и будет двое чистых. — А-а-а.... — Вот это Петька и есть диалектика.
Так нет, все диалоги этого анекдота есть образец талмудистики: человек задает один вопрос, а ему дают ответы на другой (спрашивал о диалектике, а в ответ демонстрация талмудистики); причем дают такие ответы, которые исключают возможность определённого самостоятельного понимания им самим происходящего в жизни. ]. Они обе декларируют первенство “закона” (якобы Моисея или нееврейского) в жизни общества и обходят стороной вопрос о реальной нравственности общества и причинах его нравственного падения, вызывающего к жизни необходимость “закона”, внешне сдерживающего безнравственность и то, что почитается в обществе проявлениями злонравия. Столь же злонравно обходится стороной вопрос о нравственности законодателей и закона, регламентирующего логику социального поведения. Логика социального поведения толпо-“элитарного” общества всегда злонравна, но талмудистика и юриспруденция, защищая устойчивость толпо-“элитарной” пирамиды потребления благ, отождествляют произвол со вседозволенностью злонравия и не отличают вседозволенность от высоконравственного произволения, вытекающего из свободы воли, свободы выбора, предоставленных Всевышним человеку. Талмудистика и юриспруденция, сделав эту подмену понятий, борются с произволом “вообще”, стараясь внешним принуждением и угрозой ввести безнравственность общества в безопасные для устойчивости толпо-“элитарной” пирамиды пределы законности, чем и поддерживают в обществе его внутреннее злонравие. В действительности нравственно обусловленный произвол надзаконен [3 “Руководствуясь достойными намерениями, я смею всё” — И. А. Ефремов “Час быка”. Это произвол, но не вседозволенность. ], а вседозволенность, со стороны законодателей в том числе, преступна. Коран утверждает: Бог “предначертал для самого Себя милость” (сура 6: 12), что мы понимаем как отсутствие вседозволенности прежде всего в действиях Всевышнего. Вседозволенность — безответственность за свои действия в усладу себе, бездумно или предумышленно допускающая причинение обид и ущерба окружающим. Это богоборчество, сатанизм; ущерб для других может быть простителен только, если он следствие ошибки, искреннего заблуждения. Тем не менее юриспруденция общественно необходима до определенного этапа развития общества как логическая основа поведения любого репрессивного аппарата, даже оберегающего добронравие и добродетельность в жизни общества. Закон — это обозначенная граница, на которой одна концепция общественного устройства жизни защищает себя от несовместных с нею концепций при попытке осуществить их в жизни одного и того же общества. Поэтому, прежде чем призывать к законопослушности, следует выявить ту концепцию общественного устройства жизни, которую этот закон выражает. Социологов-профессионалов в науке нет, графоманство и благонамеренный дилетантизм (даже академиков от физики и математики: А. Д. Сахаров, И. Р. Шафаревич) их заменить не может. Социолухи же, заполнив государственные и общественные структуры, попытались взять правление на себя, в результате чего стоящие за ними кукловоды злонамеренно вогнали общество в хаос. Поэтому избранное нами название “От социологии к жизнеречению”, достаточно строго очерчивая тематику изложения, оставляет социолухов при их монополии на пустую болтовню (по-“демократически” — парламентаризм, от французского parle — говорить). Социология — наука — наиболее общая из наук человечества (шире только этика), так как все частные науки должны сливаться воедино в процессе жизнеречения. Она имеет одну особенность, отличающую её от всех частных наук. Социолог — часть общества; дитя, выросшее в нем, несущее печать семьи, “малой и большой” Родины, социальной группы и т. п. Находясь внутри общества, социолог — уникален, как всякая личность. Он излагает свое субъективное мнение об объективных по отношению к обществу причинно-следственных обусловленностях в процессе общественного развития. Всякого исследователя интересует получение ранее неизвестного знания. По отношению к обществу это ранее неизвестное знание появляется как личное мнение исследователя, отличное от господствующих в обществе представлений или даже противное им. Субъективизм исследователя в социологии — науке — единственный источник нового знания в ней; но тот же субъективизм — главный из многих источников всех ошибок во всех науках. Поэтому единственная методологическая проблема социологии-науки: как воспитать и организовать субъективизм исследователей, чтобы он позволял получить новое знание, но в то же время гарантировал устранение общественно опасных ошибок социологии (других в ней не бывает! !! ) до того, как рекомендации социологов начнут приносить вред в практике самоуправления общества. Поскольку все люди имеют хотя бы самое примитивное мнение о причинно-следственных обусловленностях в жизни общества, то это вызывает к жизни второй лик той же проблемы: убедить остальных в достоверности нового знания, не отвечающего их традиционным представлениям. Содержательную сторону этого аспекта проблемы Ф. И. Тютчев описал так: И как могучий ваш рычаг Сломает в умниках упорство И сдвинет глупость в дураках?
Только после разрешения этой двуликой проблемы социология из благонамеренной болтовни преображается в жизнеречение, в котором дано Свыше предугадать, как наше слово отзовется и в природе, и в обществе.