PLEBES или PLEBS. PLEBEII.
Plebei – это слово содержит тот же корень, что и im-pleo, com-pleo, и поэтому этимологически связано с plethos, термином, который использовался для обозначения плебеев наиболее точными из греческих авторов, писавших о римской истории, тогда как другие ошибочно называли их demos или demotikoi. Плебеи были общественной группой простого народа или общины Рима и образовывали один из двух крупнейших элементов, составлявших римскую нацию, который в ранние периоды римской истории имел свой особый характер и интерес. До Нибура исследователи высказывали самые противоречивые соображения в отношении плебеев и их отношений к патрициям и это является одной из их характерных черт – затемнять реальное положение, которое они занимали в истории Рима. Древние сами не были согласны в отношении времени, когда плебеи начали составлять часть римского населения. Дионисий и Ливий представляют их образующими часть римлян уже во времена Ромула и как кажется видят в них клиентов патрициев, либо худородную массу изгнанников, которые стекались в Рим во времена когда Ромул учредил asylum (Dionys. I. 8; Liv. I. 8). Если имеется некая доля правды во всех этих рассказах о раннем существовании плебеев, то мы можем только представить их себе в качестве первоначальных обитателей областей, которые были заняты новыми поселенцами (Ramnes или Римляне), которые, после того как их территория была завоевана, были низведены до того подчиненного положения на котором завоеванные нации часто содержались в древние времена. Имеется также несколько других свидетельств относящихся к такому положению плебеев; о клиентах во времена Ромула говорится, что они состояли из плебеев (Dionys. II. 9; Plut. Romul. 13; Cic. de Re Publ. II. 9; Festus, s. v. Patrocinia). В ранние времена Рима положение клиентов было во многих отношениях несомненно намного более благоприятным, чем положение плебеев, и не является невероятным, что некоторые из плебеев по этой причине могли вступать в отношения клиентеллы к каким-то патрициям и утрачивать права, которые они имели как свободные плебеи; и случаи такого рода могли породить историю, рассказанную упомянутыми авторами. Современный автор, доктор Инэ (W. Ihne Forschungen auf dem Gebiete Rom. Verfassungsgeschichte, Frankfurt 1847) опираясь на внушающие доверие аргументы показал, что первоначальные плебеи и клиенты были одним и тем же народом, и что первоначально все плебеи были клиентами патрициев, от отношений зависимости к которым они были постепенно эмансипированы ими самими. Даже если существование плебеев в Риме в древнейшие времена могло быть истиной, их число во всяком случае не могло быть очень большим. Время, когда они впервые появляются как отдельный класс римских граждан в противовес патрициям – это царствование Тулла Гостилия. В его царствование римляне захватили и сравняли с землей Альбу-Лонгу, главу латинской конфедерации. Наиболее выдающиеся ее обитатели были переселены в Рим и приняты в число патрициев, но значительное число альбанских граждан, часть которых также была переселена в Рим и получила место жительства на Целийском холме, сохранила подчиненный статус по отношению к populus Romanus или патрициям. Это новое население внутри и вокруг Рима, вероятно, объединенное с подчиненными первоначальными жителями этих мест, число которых говорят равнялось старым обитателям города или патрициям, были плебеями. Они были латинами и следовательно той же крови, что и Ramnes, самая благородная из трех патрицианских триб (Liv. I. 30; Dionys. III. 29, 31; Val. Max. III. 4. 1). После завоевания Альбы Рим в царствование Анка Марция приобрел владения на достаточно обширной территории, на которой находились зависимые латинские города, такие как Медуллея, Фидены, Политорий, Теллены и Фикана. Множество обитателей этих городов снова были переселены в Рим и включены в число плебеев уже обитавших там, для их поселения был выделен Авентин (Liv. I. 33; Dionys. III. 31, 37). Однако многие остались в своих собственных родных местах, а их земли были возвращены им римлянами, так что они оставались свободными землевладельцами так же как и их завоеватели, и таким образом они были отличны от клиентов. Сословие плебеев или община, которая постепенно формировалась рядом с патрициями и которая далеко превосходила populus численностью, проживало частью в самом Риме в вышеупомянутых районах, а часть в своих прежних владениях на землях подчиненных Риму, в городах, деревнях и отдельных фермах. Плебеи были гражданами, но не optimo jure. Они были совершенно отличны от патрициев, и не входили ни в три трибы, ни в курии, ни в патрицианские роды. Следовательно, они были исключены из комиций, сената и всех гражданских и жреческих должностей государства. Дионисий сильно ошибается, утверждая, что все новые граждане были распределены среди патрицианских курий, и эту ошибку он проносит через всю свою историю, для него и патриции и плебеи были объединены в куриатные комиции (IV. 12, IX. 41). То, что плебеи не входили в курии, очевидно из следующих фактов: Дионисий сам (IV. 76, 78) называет курии патрицианскими собраниями, Ливий(V. 46) говорит о lex curiata, который принимался без какого-либо участия со стороны плебеев; и те, кто утверждал выборы царей или магистратов и возлагал империй, в нескольких пассажах названы патрициями, а в других куриями (Dionys. II. 60, VI. 90, X. 4; Liv. VI. 42; cf. Niebuhr, Hist. of Rome, II. p120; Becker, Handbuch der Rцm. Alterth. II. 1 p133 &c. ), что показывает, что оба эти понятия были синонимами. Что плебеи не принадлежали к патрицианским родам, ясно выражено Ливием (X. 8). Единственной точкой соприкосновения между обоими сословиями была армия, так как уже после завоевания Альбы Тулл Гостилий удвоил число легионов Римской армии (Liv. I. 30). Ливий также утверждает, что Тулл Гостилий сформировал десять новых турм конницы, но состояли ли эти новые турмы из альбанцев, как говорит Ливий, или они были набраны из трех старых триб, как думает Готтлинг (Gesch. d. Rцm. Staatsv. p. 225), это относится к разряду спекуляций. Плебеи таким образом были обязаны сражаться и проливать кровь в защиту и поддержку своих новых сограждан, не будучи допущены к пользованию их правами и привилегиями, и даже будучи лишены права на брак с ними (connubium). Во всех юридических делах они были полностью отданы на милось патрициев и не имели права аппелляции против несправедливого решения, они они не были, подобно клиентам, обязаны иметь патрона. Они продолжали иметь свои собственные святыни, которые они почитали до завоевания, но они управлялись патрицианскими понтификами (Festus, s. v. municipalia sacra). Наконец, они были свободными собственниками земли и имели свои собственные роды. Само собой разумеющимся является то, что плебей, когда он женился на плебейской женщине, имел patria potestas над своими детьми, и что если он принадлежал к плебейскому роду, он участвовал в jura и sacra gentilicia своего рода. Население римского государства, таким образом, состояло из двух противоположных элементов; правящий класс или аристократия и общинники, которые, даже будучи такого же уровня как знатнейшие среди правителей, и превосходя их в числе, еще не пользовались правами, которые могли бы сделать их способными принять участие в управлении общественными делами, религиозными и гражданскими. Их гражданское состояние имело сходство с отношением чужих к государству, в котором их просто терпели по причине предоставляемых ими определенных услуг, и они, фактически, иногда назывались перегринами. В то время как сословие патрициев было четко организовано делением на роды (gentes); их отношения с патрициями также не были ни в коей мере урегулированы и их сословие поэтому не имело средств защиты себя против любого судебного преследования со стороны власть имущих. Что такое положение вещей не могло продолжаться вечно, является истиной, которую мог ощутить каждый, кто не был ослеплен собственным эгоизмом и любовью к господству. Тарквиний Приск был первым, кто постиг необходимость превращения плебеев в опору на основе равенства со старыми гражданами, разделив их на три трибы, которые он пытался назвать собственным именем и именами своих друзей (Verrius Flaccus, ap. Fest. s. v. Navia; Liv. I. 36, &c. ; Dionys. III. 71; Cic. de Re Publ. II. 20). Но этот замечательный план был сорван оппозицией авгура Атта Навия, который, вероятно, действовал как представитель патрициев. Все, что Тарквиний смог сделать – это был допуск наиболее знатных плебейских семей в три старые трибы, которые, однако, отличались от старых патрицианских семей названиями Ramnes, Tities и Luceres secundi, а их роды (gentes) иногда отличались с помощью эпитета minores, так как они вступили в те же самые отношения, в которых Луцеры были по отношению к двум первым трибам, еще до времени Тарквиния (Festus, s. v. Sex Vestae Sacerdotes; Cic. de Re Publ. II. 20; Liv. I. 35, 47). Эта мера, несмотря на ее выгоду для наиболее видных плебейских семейств, не принесла особой пользы для плебса как сословия, так как новые патриции оказались отделенными от их сообщества. Тогда как патриции как сословие были определенно усилены притоком новых семейств. Это было сохранено его наследником, Сервием Туллием, который придал плебейскому сообществу регулярную внутреннюю организацию и определил их отношение к патрициям. В намерения этого царя вовсе не входило изменение древней конституции, он стремился только расширить ее действие таким образом, чтобы сделать ее способной включить в себя новые элементы государства. Он первый разделил город на четыре, а затем и прилежащую территорию вокруг, которая была населена плебеями, на 26 регионов или территориальных триб (Liv. I. 43; Dionys. IV. 14, &c. ), и в этих регионах он распределил множество земли среди тех плебеев, которые еще не имели земельной собственности. Нибур (Niebuhr II. p162) полагает, что эти участки были по семь югеров каждый, но его мнение оспаривает Готтлинг (Gцttling p239, &c. ). Что касается четырех городских триб, то следует признать, что Авентин и Капитолий не принадлежали к ним: Авентин – входя в число сельских триб, а Капитолий – будучи как-бы городом богов (Varro, de Ling. Lat. v. 56, ed. Mьller). Двадцать шесть сельских триб не упоминаются Ливием в его рассказе о Сервиевой конституции, а там где он впервые говорит о полном числе триб (II. 21; cf. Dionys. VII. 64), он упоминает только 21 вместо 30. Нибур (Niebuhr I. p418) несомненно прав, примиряя эту цифру с 30 трибами Сервия с помощью предположения, что в войне в Порсенной Рим утратил треть своей территории, то есть десять триб, так что осталось только 20. Поэтому, поскольку после переселения Клавдиев с их клиентами была образована новая триба (Liv. II. 16), Ливий прав, упоминая только 21 трибу. Эти 30 Сервиевых триб не включали, по крайней мере первоначально, патрициев, и даже после того как Клавдии явились в Рим, нет необходимости предполагать, что род Клавдиев, который был произведен в ранг патрициев, был помещен в новую трибу, но новая триба, вероятно, состояла из их клиентов, которые были наделены землей за рекой Анио (Liv. , l. c. ; TRIBUS). Некоторые клиенты патрициев, однако, были включены в Сервиевы трибы (Dionys. IV. 22, &c. ). Каждая триба имела своего префекта, называвшегося трибуном (Dionys. IV. 14; Appian, B. C. III. 23; TRIBUNUS). Трибы имели также свои собственные священнодействия, праздники и собрания (comitia tributa), которые собирались их трибунами. Это разделение на трибы с трибунами во главе было не более, чем внутренней организацией плебса, аналогичной делению патрициев на 30 курий. Оно не предоставляло им никакого права принимать участия в руководстве общественными делами или в выборах, которые полностью оставались в руках Сената и курий. Эти права, однако, они получили в результате другой меры Сервия Туллия, которая никак не была связана с 30 трибами. Для этой цели он учредил ценз и разделил весь римский гражданский коллектив, как плебеев, так и патрициев, на пять классов в соответствии с размерами собственности. Налогообложение и военные обязанности были приведены в соответствие с этими классами таким образом, что более тяжелые повинности падали на более богатые классы. Весь коллектив граждан, разделенный таким образом, был включен в великое национальное собрание названное comitiatus maximus или comitia centuriata [COMITIA, p333, &c]. В этом собрании плебеи теперь были объединены с патрициями на основе равенства, но голоса распределялись таким образом, что у самых богатых классов, к которым естественно принадлежали патриции, всегда была власть решить вопрос до того, как как он передавался на голосование к более бедным классам. Множество таких знатных плебейских семей, которые не были допущены в курии Тарквинием Приском после подчинения латинских городов, теперь были включены Сервием в число всадников с 12 suffragia в центуриатных комициях [EQUITES, p471]. Наконец, Сервий Туллий, говорят, урегулировал отношения между обоими сословиями с помощью около 50 законов (Dionys. IV. 13; cf. V. 2, VI. 22; Gцttling, p240; Becker, l. c. p156). В этой конституции плебеи как таковые не получили допуска ни в Сенат, ни к высшим магистратурам, ни к каким-либо жреческим должностям. Патриции одни были облечены божественным правом на эти должности. Плебеи также продолжали оставаться исключенными от оккупации общественной земли, которая как попала когда-то во владение патрициев, так и продолжала оставаться их общим пастбищем для выпаса скота, за что они платили государству определенную сумму. Правда, разбогатев плебеи могли стать членами первого класса собственников, и, таким образом, их голоса в комициях могли приобрести тот же вес, что и голоса богатых патрициев, но возможность приобретения такого богатства была ограничена отсутствием у них допуска к общественному полю (ager publicus). Нибур (Niebuhr I. p430, &c. ) из природы Сервиевой конституции делает заключение, что она должна была предоставить плебеям более значительные преимущества, чем это упоминается нашими историками: он считает, что она предоставляла им право аппелировать к их собственному собранию и отвергать решения, которые чрезмерно ущемляли их свободы, короче, что Сервиева конституция ставила их на один уровень с патрициями, как это впоследствии было утверждено законами Г. Лициния и Л. Секстия. Нет сомнения, что это могло и должно было иметь место, однако аргументы, которые он приводит в поддержку своей гипотезы, не кажутся убедительными, на что было обращено внимание Готтлингом (Gцttling p265, &c. ). Все, что мы знаем определенно – это что Сервий придал сословию плебеев внутреннюю организацию посредством учреждения 30 плебейских триб, и что в центуриатных комициях он поместил их, по крайней мере так кажется очевидным, на один уровень с populus. Стремился ли он сделать больше, или сделал бы он больше, если бы это было в его власти, это другой вопрос. Но факты, подобные описанным выше, более соответствовали более позднему периоду, когда выгоды, реально полученные плебеями, были отняты у них, чтобы создать благодарный сословный взгляд на этого царя как на их великого патрона и даже описывать его как даровавшего все те права, которые, собственно, они приобрели после многих лет тяжелой борьбы. Таким образом, то, что он действительно сделал, было преувеличено до того, что он вероятно мог бы сделать, или хотел сделать. В этом свете мы должны рассматривать историю, что он стремился сложить свое царское достоинство и установить правление двух консулов, один из которых должен был быть плебеем. Во время правления последнего царя плебеи не только потеряли все, что они приобрели благодяря законодательству его предшественника, (Dionys. IV. 43, 44); но этот тиран также заставил их трудиться подобно рабам при осуществлении его великих архитектурных проектов, таких как cloacae и circus. С установлением республики центуриатные комиции и, вероятно, вся конституция, в том виде в котором она существолвала перед правлением последнего Тарквиния, были восстановлены, так что патриции одни продолжали избираться на все общественные должности (Liv. IV. 6; VI. 40, &c. ; X. 8). То, что центуриатные комиции были восстановлены сразу после изгнания последнего Тарквиния, может быть выведено из слов Ливия (1. 60), который говорит, что первые консулы были избраны ex commentariis Servii Tullii – под этими словами, вероятно, понимались центуриатные комиции, в которых, согласно установлений царя Сервия, эти выборы должны были осуществляться. Еще не существовало connubium между обоими сословиями, и populus еще очень сильно отличался от плебса. Принимая во внимание факт, что патриции сохраняли за собой все полномочия, которые прежде концентрировались у царя, и что эти полномочия были теперь переданы нескольким патрицианским должностным лицам, мы должны допустить, что плебеи с начала республики оказались в худшем положении, чем если бы царское правление продолжилось в соответствии с нормами, введенными Сервием. Они, однако, вскоре добились некоторых преимуществ. Вакансии, которые появились в Сенате во время правления последнего царя, были заполнены наиболее выдающимися из плебейских всадников (patres conscripti, Liv. II. 1; Dionys. V. 13; Festus, s. v. Qui patres; Plut. Public. 11, SENATUS), и Валерий Попликола провел несколько законов, с помощью которых отношения между патрициями и плебеями были определены более четко, чем это имело место до того, и которые также несколько укрепили защиту плебеев [LEGES VALERIAE]. Оба сословия выступали совместно только в армии и в центуриатных комициях, в которых, однако, патриции пользовались полным преимуществом благодаря многочисленности своих клиентов, которые голосовали за них; и вдобавок к этому все декреты центурий еще требовали санкции курий. Несмотря на все эти недостатки, плебеи занимали позицию, которая могла вскоре дать возможность им достичь полного равенства с патрициями, если бы великое несчастье не отбросило их назад и положило конец их политическому прогрессу. Это была неудачная война с Порсенной, в которой большое число (треть) плебеев потеряли свои поместья, оказались обедневшими и, вероятно, на время подчинились этрускам. Тем временем патриции, не удовлетворенные приобретением всей власти в государстве, разворачивают натиск на права, данные плебеям законами Валерия (Liv. II. 27). Такие процессы, и беспощадная суровость и угнетение со стороны правителей не могли не возбудить возмущение и не вызвать силы сопротивления у плебеев, которые постепенно стали убеждаться, что невозможно удержать то, чем они владели, не приобретая большего. Борьба, которая таким образом возникла между двумя партиями, явилась, насколько она касалась всей общины, одним из самых замечательных столкновений между угнетателями и угнетенными. С одной стороны мы видим заносчивую и лживую олигархию использовавшую все средства, которые может выработать любовь к господству и эгоизм; с другой стороны – общину, доходящую до крайности в ее оппозиции и сопротивлении, даже оставаясь в границах существующего права, и стремясь к власти не с целью простого удовлетворения амбиций, а что обеспечить людям защиту себя против обмана и тирании. Детали этой борьбы принадлежат истории Рима и не могут быть изложены здесь; мы можем только обратить внимание на то, каким способом плебеи постепенно достигли доступа ко всем гражданским и религиозным должностям, пока наконец два чуждых элемента не объединились в одну великую общину римских граждан с равными правами, и положение вещей стало совершенно иным по сравнению с тем, что существовало до того. После первой сецессии 494 г. до н. э. плебеи достигли нескольких крупных успехов. Во-первых, был проведен закон, удерживавший патрициев от требования чрезмерного интереса за деньги, которые они часто ссужали обнищавшим плебеям (Dionys. VI. 83); во-вторых, были избраны трибуны для защиты плебеев [TRIBUNI]; и наконец, были выбраны плебейские эдилы [AEDILES]. Вскоре после этого они добились права вызывать в свои собственные трибутные комиции каждого, кто нарушал права их сословия (Festus, s. v. Sacer mons; Gцttling, p300, &c. ), и издавать декреты (plebiscita), которые, однако, не были обязательны для всего народа до 449 г. до н. э. [PLEBISCITUM] Несколько лет после этого (445 до н. э. ) трибун Канулей установил, посредством рогации, коннубий между патрициями и плебеями (Liv. IV. 44; V. 11, 12; Dionys. X. 60, XI. 28; Cic. de Re Publ. II. 37). Он также стремился разделить консульство между обоими сословиями, но патриции расстроили реализацию этого плана назначением шести военных трибунов, которые были выбраны из обоих сословий [TRIBUNI]. Но поскольку плебеи не могли принять участие в цензорской власти, которой были наделены консулы, военные трибуны не получили этой власти, а была установлена новая курульная должность, цензура, которой облекались одни только патриции [CENSOR]. Вскоре после захвата Рима галлами мы находим плебеев снова в немного лучшем положении, чем они были перед первой сецессией на священную гору. В 421 г. до н. э. , однако, они были допущены к квестуре, которая открыла им путь в сенат, где с этих пор их число стало расти [QUESTOR, SENATUS]. В 367 г. до н. э. трибуны Луций Лициний Столон и Луций Секстий поставили себя самих во главе общины и возобновили борьбу против патрициев. После яростной борьбы, которая продолжалась несколько лет, они провели рогацию, согласно которой, следуя Сивиллиным книгам, должны были быть назначены децемвиры вместо дуумвиров, половина из которых должна была избираться из плебеев (Liv. VI. 37, 42). Следующим крупным шагом было восстановление консулата на условиях, что один консул должен всегда быть из плебеев. Третья рогация Лициния, которая имела целью только укрепить сиюминутное положение бедных плебеев, регулировала расчет интереса. С этого времени и впредь плебеи также приобрели право оккупировать участки общественного поля (ager publicus) (Liv. VII. 16; Niebuhr, III. p1, &c. ). В 366 г. до н. э. Л. Секстий Латеран стал первым плебейским консулом. Патриции, однако, которые всегда уступали не более, чем это было абсолютно невозможно, лишили консулат части его власти и передалии ее двум новым курульным магистратурам, преторам и курульным эдилам [AEDILES, PRAETOR]. Но после того как плебеи добились такого крупного успеха, было уже невозможно остановить их движение в направлении полного равенства политических прав с патрициями. В 356 г. до н. э. Г. Марций Рутил стал первым плебейским диктатором; в 351 г. до н. э. и цензура оказалась открыта для плебеев, а в 336 г. до н. э. и претура. Закон Огульниев 300 г. до н. э. открыл им также должности понтифика и авгура. Эти достижения были, как можно предполагать, добыты не без ожесточенного сопротивления со стороны патрициев и даже после того как они были достигнуты и санкционированы законом, патриции использовали все средства, чтобы вопрепятствовать действию закона. Такие мошеннические попытки привели в 286 г. до н. э. к последней сецессии плебеев, после которой, однако, диктатор Кв. Гортензий успешно и окончательно примирил оба сословия, обеспечив плебеям все права, которые они приобрели перед этим, и предоставив их плебисцитам полную власть законов, относящихся ко всему народу в целом. С политической точки зрения различие между патрициями и плебеями теперь исчезло и Рим, внутренне укрепившийся и объединенный, вступил в самый счастливый период своей истории. Насколько полностью было забыто теперь старое различие, явствует из того факта, что с этого времени оба консула частенько выбирались из плебеев. Правительство Рима, таким образом, постепенно эволюционировало от гнетущей олигархии в направлении умеренной демократии, в которой каждая партия имела свое собственное влияние и власть сдерживать других, если они осмелятся претендовать на большее, чем разрешено законом. Такой была эта конституция, продукт деятельности многих поколений, которая заслужила восхищение такого великого государственного деятеля как Полибий. Выше мы установили, что плебеи во время их борьбы с патрициями не искали власти для простого удовлетворения своих амбиций, а стремились к ней как к средству защитить самих себя от угнетения. Злоупотребления, которые они, а точнее их трибуны, совершали с помощью этой власти, относятся к много более позднему времени, но в течение более чем полстолетия со времени Гортензиева закона не появлялось даже следов подобного. И даже потом этой властью злоупотребляли только отдельные лица, и не реальные представители плебеев, а деградировавшей демократической партии, которая, к сожалению, позднейшими писателями представлялась от имени всех плебеев и, таким образом, стала идентифицироваться с ними. Тех, кто знает, какое огромное влияние оказывает религия и ее публичные представители на управление государством в целом, не удивит, что плебеи в их борьбе с аристократией стремились столь же целеустремленно достичь допуска к жреческим должностям, как и к магистратурам чисто политического характера, в реальности последние были мало значимы без первых. Должность curio maximus, которой плебеи добивались и получили примерно через столетие после Огульниева закона (Liv. XXVII. 6, 8), кажется позволяет предположить, что на этом примере плебеи добивались почести просто с целью расширения своих привилегий; но Амброш (Ambrosch Studien u. Andeutungen, p. 95) показал, что должность curio maximus имела в то время гораздо большее политическое значение, чем обычно принято считать. Хорошо известно также, что такие жреческие должности, имевшие малую связь или вообще никакой с делами управления, как например rex sacrorum, flamines, salii, и другие, никогда не занимались плебеями, и продолжали сохраняться в руках патрициев до самых поздних времен (Dionys. V. 1; Cic. pro Dom. 14; Festus, s. v. Major. flam. ). После принятия закона Гортензия политическое различие между патрициями и плебеями исчезло, и с некоторыми неважными исключениями оба сословия оказались полностью уравненными. По этой причине название populus иногда применяется к одним только плебеям, а иногда ко всему коллективу римских граждан, участвовавших в comitia centuriata или tributa (Liv. XXVII. 5; Cic. ad Att. IV. 2; Gell. X. 20). С другой стороны, термин plebs или plebecula в разговорном языке прилагался к черни или населению в противоположность знати или сенаторскому сословию (Sallust, Jug. 63; Cic. ad Att. I. 16; Hor. Epist. II. 1. 158; Hirt, Bell. Alex. 5, &c. ). Лицо, которое родилось плебеем, могло достигнуть ранга патриция только посредством lex curiata, как иногда делалось в царский период и в ранние времена республики. Цезарь был первым, кто осмелился от своего имени вводить плебеев в ранг патрициев, и его примеру стали следовать другие императоры [PATRICII]. В римской истории часто случалось, что один и тот же род состоял из плебейских и патрицианских семей. Например, в роде Корнелиев мы находим плебейские семьи Бальбов, Маммулов, Мерулов и др. вместе с патрицианскими Сципионами, Суллами, Лентулами и др. Возникновение этого феномена может быть объяснено несколькими способами. Могло быть, что одна ветвь плебейской семьи получала патрициат, тогда как другие оставались плебейскими (Cic. Brut. 16, de Leg. II. 3; Swet. Ner. 1). Также могло случиться, что две семьи имели одинаковый nomen gentilicium не будучи в действительности членами одного рода (Cic. Brut. 16, Tacit. Ann. III. 48). Кроме того, патрицианская семья могла перейти в плебейство и поскольку семья продолжала носить имя патрицианского рода, то в этом роде появлялась плебейская семья (Liv. IV. 16; Plin. H. N. XVIII. 4). В то время, когда не существовало connubium между обоими сословиями, брак между патрицием и плебеем имел то последствие, что одинаковый nomen gentilicium принадлежал лицам обоих сословий (Niebuhr, II. p337, n756; Swet. Aug. 2). Когда перегрин получал гражданство благодаря покровительству патриция, или когда раб получал свободу от господина-патриция, они обычно принимали nomen gentilicium их благодетеля (Cic. ad Fam. XIII. 35, 36, c. Verr. IV. 17; Appian, Civil. 100), и таким образом оказывались принадлежащими к одному роду с ним (cf. Becker, l. c. p133, &c. ; Ihne, l. c. ).