«Цель искусства — поучать развлекая» — Оскар Уальд (по произведению «Кентервильское привидение»)Автор: Уайльд О.
Наверно, для кого-то из писателей это выражение может соответствовать их принципам в искусстве. Скорее всего так думал и Оскар Уальд, ведь это он сказал эти слова. Многие писатели относили это выражение и к произведению самого Уальда «Кентервильское привидение». Например, Чуковский говорил: "… в этой веселой балладе Оскар Уальд взял очень старую, банальную тему и вывернул её наизнанку, как мы выворачиваем перчатку или чулок, перелицевал её...", "… я часто читал о том, как привидения пугают людей, но впервые только у Оскара Уальда мне довелось прочитать, как люди испугали привидение..."
С первого взгляда кажется, что ирония здесь является поучающей, но я все же не понимаю, как весьма грустная история о призраке, над которым издевались янки, может поучать развлекая. Слишком тяжело воспринимается история трёхсотлетнего призрака, чтобы с ее помощью поучать кого-либо. Какие-то не совсем совместимые это понятия.
Вот как описывает историю Симона де Кентервиля после смерти Чуковский: «в старинный готический замок, где уже триста лет свирепствовал некий дух мертвеца, попали современные янки, и бедному призраку пришлось очень плохо: его зашвыряли подушками, окатили водой, до смерти испугали „привидением“, сделанным из метлы и тряпки». Вся сцена издевательства над привидением похожа на эпизоды современного фильма «Один дома». Но если там издевались над действительно плохими людьми, то призрак не нес всей ответственности за свои поступки, он сам говорил так: «Глупо просить меня, чтобы я хорошо вел себя, просто глупо! Мне положено греметь цепями, стонать в замочные скважины и разгуливать по ночам… Но в этом весь смысл моего существования!» Сразу после этих слов становится понятно, что призрак — просто жертва обстоятельств. Но: ему подлили масла, вследствие чего он сильно ушибся; ушибся вновь, когда ударился о рыцарский костюм, а эти травмы были довольно серьёзными для старика! Об этих травмах Чуковский не сказал ни слова, тем самым скрывая трагедию призрака и оставляя лишь довольно «смешные» ситуации. Помимо того, Чуковский не упомянул о самой главной трагедии привидения — о том, что его заморили голодом, о ужасном виде скелета Симона, о горсти пыли на тарелке, о плесени в кувшине! Если бы писатель упомянул об этом в своем эссе, то он приобрело бы немного другой смысл, более реалистический.
А самым возмутительным, на мой взгляд, является отношение этих Отисов к памяти других людей: эти янки явились в родовой замок сэра Кентервиля, стали навязывать ему свои изобретения вроде «Восходящее солнце демократической партии», «Микстура доктора Добелла», «Непревзойденный Пятновыводитель и Образцовый Очичтитель Пинкертона»! И ни капли уважения! Раз мистер Отис так говорил о демократии, то должен был знать, что в условиях демократии у людей есть свобода мнения и выбора веры, и нужно уважать выбор других людей, а семья Отисов «страдала» избытком здравого смысла и ригоризма. А если семья не считала так, то она и не считала призрака за существо, а ведь он тоже переживал, он страдал, он чувствовал битье подушками и обливание водой… Меня обрадовало то, что хоть один человек из всей семьи — Вирджиния — смогла понять призрака, говорила с ним с присущим ей пуританством, что способствовало их свободному разговору (они даже рассуждали о флоте и нервах американцев) и проявлению в разговоре философии; кроме этого, Вирджиния смогла переосмыслить свои поступки и сохранить тайну их с призраком разговора; в какой-то степени, все заканчивается хорошо — призрак обретает покой, дом «теряет» беспокойство, Вирджиния получает наследство. Но сами события, я думаю, нельзя назвать ироническими и юмористическими, а если Уальд считает это иронией, то он — такой же безумный янки, как и семья Отисов.