Стихотворение Цветаевой У меня в Москве купола горят
С Москвой были нерасторжимо связаны вся жизнь и творчество Марины Цветаевой. В своих стихах она постоянно обращалась к образу любимого города, с которым ассоциировала свое чувство родины. Неслучайно целый цикл из девяти произведений в лирике Цветаевой посвящен именно Москве, в него входит и стихотворение «У меня в Москве – купола горят!»
Уже в первой строке можно увидеть отражение бунтарского характера поэзии Цветаевой. Романтическое противопоставление себя всему миру, жизненный девиз: «Одна – из всех – за всех – противу всех!..» читаются за громким трехкратным повтором фразы «у меня», да и дальше в стихотворении местоимение «я» занимает значимое место, находясь в оппозиции к тому, чье имя лирическая героиня не называет. Перед читателем разворачивается ее диалог с тем, кому она раскрывает свою душу через самое близкое в мире – через образ Москвы. Цветаева любит город в себе, через свое лирическое Я.
Москва для поэта – это церкви, колокола. Звукописью передается колокольный звон, осеняющий столицу как горячее, страстное сердце всей богомольной Руси:
У меня в Москве – купола горят!
У меня в Москве – колокола звонят!
В следующих строках четверостишия слышатся отзвуки свойственного ранней лирике Цветаевой мотива смерти:
И гробницы в ряд у меня стоят, –
В них царицы спят, и цари.
Но здесь нет характерного протеста против смерти как нелепого вторжения в жизнь. Скорее, упоминание покоящихся в московских монастырях русских монархов связано с мыслью о том, что именно в Москве начало всех начал, именно здесь корни государства Российского, истоки всего самого святого для русского человека.
Каждая строфа в стихотворении построена вокруг одного ключевого мотива. В первой обращают на себя внимание колокола – часто встречающийся в лирике Цветаевой образ, как бы включающий и это стихотворение в контекст всех произведений, посвященных Родине. Во второй строфе неоднократно повторяется образ зари, как будто сияющей не только на горизонте, но встающей из глубины души героини:
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Легче дышится – чем на всей земле!
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Я молюсь тебе – до зари.
Эмоциональность стихотворения создается не столько лексикой (мы не видим здесь неологизмов или очень ярких эпитетов, метафор), сколько синтаксическими приемами. Предложения содержат эллипсис, параллелизм конструкций, повторы, которые призваны не только акцентировать внимание на какой-либо мысли, но и задавать определенный музыкальный ритм всему произведению. В некоторой степени так нашло свое отражение музыкальное образование Цветаевой. С целью придать большую экспрессивность тексту поэтом используется и новая для начала века диссонансная, неточная рифма. В строфе рифмуются первые три строки, а последние строки рифмуются между собой во всем стихотворении.
Москва в представлении поэта – духовная столица России, поэтому она не представляется без куполов церквей и колокольного звона. В этом смысле Цветаева часто противопоставляет ее Петербургу, столице административной, где все линии строги, Нева холодна. Старый город же вольно раскинулся, символизируя широкий размах русской души.
И проходишь ты над своей Невой
О ту пору, как над рекой – Москвой
Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.
В этой строфе очевидны фольклорные интонации, тяготение к традициям русской народной песни. Это проявляется как на образном уровне (лирическая героиня с опущенной головой – вся олицетворение покорности истинно русской жены), так и на языковом (употребление предлога «о» вместо «в»). Героиня подчеркивает свое личное родство именно со старой столицей, таящей предания далекой старины в водах Москвы-реки. Образ слипающихся фонарей придает трогательность всему происходящему в душе героини, словно это отражается в реке, как уличный свет.
Признание в любви звучит продолжением звона кремлевских колоколов на заре:
Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю –
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари…
Что-то стихийное, своевольное слышится в таком признании, будто оно вырывается из сердца девушки среди ночной молитвы. Дорогой образ Кремля повсюду с ней, в ее душе. И он дает силы быть искренней в проявлении чувств. Отчаянная мольба скрыта за этим признанием. В то же время героиня осознает несбыточность своей мечты:
Но моя река – да с твоей рекой
Но моя рука – да с твоей рукой
Не сойдутся, Радость моя, доколь
Не догонит заря – зари.
В последней строфе вновь повторяются ключевые образы всего стихотворения – заря, река. На фонетическом уровне в старорусском «доколь» слышится «колокол». И венчает все слово Радость, неслучайно написанное с заглавной буквы. В этом – жизнеутверждающий пафос творчества Цветаевой, торжественность настроения, с которой она всегда пишет о своей Москве, о единстве с этим городом, сердцем всей Руси.