Изображение революции в поэме Александра Блока Двенадцать
Александр Блок — одна из драматических фигур нашей истории. Он трагичен ролью ненасытного романтика революции, гения, видевшего своими глазами «слепой и беспощадный русский бунт». Он трагичен пониманием своей цены, которую русская интеллигенция заплатила за бесовское наваждение — веру, что к «солнечному краю непочатому» можно прийти только через кровь, разрушение старого строя и, наконец, новую «пугачевщину». Свидетелем тех страшных лет в Росси и стал гениальный исследователь того, что мы называем «русская революция» Александр Блок. Ибо поэзия для него – это своеобразная художественная лаборатория, в которой поэт исследует определенное явление.
Любой социальный взрыв, именуемый революцией, происходит, по определению, не случайно. Для него, как и для любого явления в жизни общества, нужны предпосылки, причины, поводы. Выражаясь языком «великого и ужасного» теоретика и практика отечественного коммунизма В. И. Ленина, необходимо наличие «революционной ситуации», той самой, когда «верхи не могут…», а «низы не хотят…» Последствия социального взрыва при этом могут быть самыми различными, но всегда одинаково неизбежным является идейный раскол в обществе, проходящий отнюдь не только между классами угнетателей и угнетаемых, эксплуататоров и эксплуатируемых, «буржуев» и тех, кому «нечего терять, кроме своих цепей». Этот рубеж, эта линия «невидимого фронта» зачастую разделяет отца и сына, старшего и младшего братьев, старинных друзей. И самое ужасное, что ни те, ни другие не имеют на своей стороне объективной истины. У каждого есть своя правда, но правда, подобно хамелеону, легко меняет цвет от белого до черного, в то время как красный — цвет безвинно и бессмысленно пролитой человеческой крови — одинаков для всех.
В начале XX века наша страна была ознаменована без преувеличения самой грандиозной социальной трагедией всех времен и народов — Октябрьской социалистической революцией. Центробежные силы в очень короткий срок расставили по своим местам ее сторонников и противников. Раскола, конечно же, не избежала и русская творческая интеллигенция. Представители литературного мира незамедлительно озвучили свои позиции. Четкая и всепоглощающая определенность стихотворных и прозаических «за» и «против» позволяла и позволяет судить каждого по его словам. Однако из правил исключением оказался Александр Александрович Блок и его поэма «Двенадцать»:
…И идут без имени святого
Все двенадцать — вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль…
Никогда еще не было до Блока и не будет после него в литературе столь неоднозначного произведения. Каждое слово, каждая фраза, каждый эпитет не поддается безапелляционному осмыслению. Обе стороны могли с легкостью найти оправдание себе в этой поэме. Любая из сторон видела в строках Блока потоки обличительной желчи, направленные на своего социального врага. В чем же загадка «Двенадцати»?
В дальнейшем повествовании в странном марше двенадцати человек с винтовками за плечами, в убийстве «толстомордой Катьки», в потрясающих своей простотой и необузданной, животной силой словах: «Уж я ножичком полосну, полосну!..» каждый видел то, что хотел видеть, что мог видеть, что обязан был видеть. С одной стороны — это торжество революции во всей ее дикой красе. С другой — хаос и беззаконие, в которые погрузилась страна на долгие дни, месяцы, годы. Современники Блока, отрицавшие революцию, не могли понять, как автор проникновенных патриотических стихов о Родине мог воспеть разгул варварства. Как он позволил себе в страшные для своей Родины дни написать слова: «Пальнемка пулей в Святую Русь!»? Большевики же, напротив, искренне восхищались талантом Блока-революционера: «В „Двенадцати“ Блок с громадным вдохновением и блистательным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических пожарах и метелях образ освобожденной революцией Родины. Он понял и принял Октябрьскую революцию как стихийный, неудержимый „мировой пожар“, в очистительном огне которого должен сгореть без остатка весь старый мир…»
Но, как водится, ни те, ни другие не были правы вполне. Сам Блок говорил о том, что политические мотивы в его поэме суть исторический фон. В центре же его произведения — грандиозное сплетение четырех стихий: природной, социальной, чувственно-человеческой и Божественной. Словно роза ветров, соединяющая в себе противоборствующие начала воздушных потоков, революция поглотила все проявления бытия. В своей статье «Интеллигенция и революция» поэт писал: «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию». Блок считал, что ее, революцию, просто необходимо услышать, пропустить сквозь себя этот атональный, аритмичный мотив неподвластности и страсти. Стихотворный строй поэмы столь же неритмичен и спонтанен, как музыка революции.
Что же до самого социального явления, то Блок и здесь был до крайности объективен. Поэт беспристрастно изобразил жесточайший разгул «голытьбы» с его погромами, разбоями, обесцениванием человеческой жизни, полной потерей всяческих нравственных устоев, обозначая им народное возмездие. И это возмездие есть очищение, через которое необходимо пройти России, чтобы, «погрузившись на самое дно, вознестись к небу». Недаром впереди идущих двенадцати движется «с кровавым флагом, и за вьюгой невидим, и от пули невредим» сам Иисус Христос.
Революция — самое значимое явление для народа, едва ли позволяющее относиться к себе с подобной метафизической отстраненностью. Поэтому, конечно же, образ революции, данный Александром Александровичем Блоком, воспринимался и воспринимается в наши дни весьма не однозначно. Но, на мой взгляд, именно так, и никак иначе, не мог бы представить ее гений русского символизма.
Блок предвидел развитие нечистого в России, но верил, что Бог никогда не покинет свой народ, что он вернется на благодатную русскую землю.