Интерпретация.О. Э. Мандельштам
Невыразимаяпечаль
открыладва огромных глаза,
цветочнаяпроснулась ваза
ивыплеснула свой хрусталь.
Всякомната напоена
истомой– сладкое лекарство!
Такоемаленькое царство
такмного поглотило сна.
Немногокрасного вина,
немного солнечного мая –
и,тоненький бисквит ломая,
тончайшихпальцев белизна.
1909
Стихотворение О. М. Мандельштама «Невыразимая печаль...» — одно изранних в творчестве поэта (1909 год). По словам Ахматовой, «десятые годы –время очень важное в творческом пути Мандельштама...»(Серебряныйвек. Мемуары. Анна Ахматова. Листки из дневника. М., 1990, с.407).Действительно, поэт много эксперементировал. Начало века: еще в моде символизм,интересны импрессионисткие опыты Иннокентия Анненского. У Мандельштама многообразцовых учителей, но он горд тем, чтопредставляет новое течение в поэзии – акмеизм, «ясный» поэтический мир.
Если назвать поэзиюМандельштама живописью, то это несомненно импрессионизм. Луч солнца –неслыханная дерзость в живописи – новаторство Мане, Моризо, Дега и многихдругих художников. Яркое освещение в картине делает цвет предметов насыщенным:зеленая вода, огненные кувшинки, красный бант в петлице, фосфорически белыеперья балерин, желтое тело Олимпии.
Мандельштамв стихотворении называет один яркий цвет – красный («немного красного вина»),но сколько в картине солнечных бликов: ваза «выплеснула свой хрусталь» — ярчайший блеск, «тоненький» бисквит, «тоньчайших пальцев белизна» — тоже белыйцвет.
«Невыразимая печаль» — это небольшой лирический этюд в стиле натюрморта. Темаэтюда — утреннее пробуждение, ощущения своего бытия и связи с предметамидействительности: комната, хрустальная ваза, бисквит, вино. Луч солнца создает движение в картине: сначалаон ударяется о хрустальную вазу, потом освещает всю комнату, наконец будиттого, кто находится в комнате и играет на его пальцах.
В картине есть два плана: воображаемое окно, черезкоторое проникает луч солнца и пространство комнаты с предметами в ней. Этоможно соотнести с внешним и внутренним состоянием лирического героя – макро имикрокосмосом. Состояние героя, равно как и положение вещей, может измениться влюбую минуту: луч исчезнет, вино станет терпким, бисквит будет съеден.
В этом стихотворении есть ряд особеностей, относящихсяко всей лирике поэта. Очень часто впервых строфах Мандельштам отрицает: «Мы напряженого молчанья не выносим», «Яне поклонник...», «Ни о чем не нужно говорить» и т. д. Здесь тоже отрицание — «невыразимая печаль». Очень странное определение печали, но если вспомнитьАхматову «Звенела музыка в саду/ таким невыразимым горем...» или «Слава тебе,безысходная боль!», то можно поставить эти слова в ряд традиционных сентенцийакмеизма. Именно, в боли, страданиях, печали есть томление, даже «истома –сладкое лекарство». Акмеисты любят подобного рода оксюмороны.
Печаль открывает «два огромных глаза». Это могутбыть окна, которые с рассветом становятся прозрачными, «открываются». Либо этоглаза Мандельштама – красивые, карие, с длинными ресницами. Акмеисты призываливсе называть своими именами, в отличие от символистов, которые старалисьвложить в обыденные слова сакральный смысл, тем самым (по мнению акмеистов)обесценивая сакральность невыразимого.
«Вся комната напоена...» — реминисценция напушкинское «Вся комната янтарным блеском/ Напоена...». Это указание на общеенастроение в строфах Пушкина и Мандельштама, что важно для правильногопрочтения стихотворения. Реминисценции, открытая цитация, интертекстирование — постоянный прием в поэзии Мандельштама. Это затрудняет понимание стихов иодновременно обогащает их. Иногда реминисценция сводится лишь к повторению сочетания слов в отрыве от контекстаоригинала. Такова, возможно, аллюзия на «сонное царство» Островского («Такоемаленькое царство/ Так много… сна»), которую трудно истолковать иначе, какисключительно звуковое обыгрывание знакомого сочетания слов.
Немного красного вина
Немного солнечного мая...
Это напоминает отрывок из кулинарного рецепта.Мандельштам очень любил сладости. Об этом можно найти в воспоминаниях уОдоевцой. Например: «… Он рассказывает, как ему в одно весеннее утро до смертизахотелось гоголь-моголя. Он пошел на рынок и купил у торговки яйцо. Но подороге мужик продавал шоколад «Золотой ярлык», любимый шоколад Мандельштама.Увидев шоколад, Мандельштам забыл про гоголь-моголь, ему «до зареза» захотелосьшоколаду».
Третья строфа снова возвращает нас к техникеживописи. В импрессионизме мазок ложится легко, быстро, на ряби листвы и небавозникают стволы деревьев, паруса, фигуры, лица. Эффект фрагментарной живописисоздает непрерывное движение в картине. Третья строфа Мандельштама — рядсловесных мазков: предметы не выписываются фотографически (при помощи цельныхпредложений), а называются одним – двумя штрихами, которые разворачиваются в сознаниичитателя в полноценные элементы картины. Мандельштам дает волю воображению.Грамматически – избегает сказуемых, а в двух последних строках доводитотрывочность до предела.
В стихотворенииприсутствуют некоторые черты автопортрета. Глаза и пальцы. По словамсовременников, Мандельштам был невысокого роста, с запрокинутой вверх головой(«Ты запрокидываешь голову...»). Вполне можно представить, что у изящногоМандельштама «тончайших пальцев белизна». С другой стороны, эта портретнаяхарактеристика также косвенна, как и «два огромных глаза».
Стихотворение гармонично,музыкально. Слова играют друг с другом, ла догоняет два, ась – за и т. д. Слогипревращаются в ноты (ра, ча, ва, та, на, ла), а ноты – в скрипичное соло,выводящее хрупкую, нервную мелодию.
Так, в короткомстихотворении с удивительной легкостью и мастерством реализуется магическоеединство трех искусств – поэзии, живописи и музыки.
КристинаУзорко.