Выполнила Антипина Анна Андреевна, ученица 11-Б класса
Муниципальное общеобразовательное учреждение «Средняяобщеобразовательная школа №4» Миасского городского округа 2010
Введение. Пушкинский период в истории русскоголитературного языка
Русскийлитературный язык допушкинской поры, несмотря на высокие достижения, нуждался вкоренной реформе.
Неразрешеннымиоставались проблемы развития литературного языка на народной основе, роли иместа в системе литературного языка народно-поэтических элементов, просторечия,церковнославянизмов, иноязычных слов, проблемы соотношения книжной иразговорной стихий, формирования стилей.
Творчествописателей второй половины XVIII и начала XIX века уже не умещается в формальныерамки теории трех стилей. Русский литературный язык нуждался в гениальномпреобразователе широкого демократического размаха и всеобъемлющегохудожественного диапазона.
Темаязыка художественной прозы Пушкина достаточно хорошо исследована, изученлитературный язык Пушкина, проанализированы его прозаические произведения.
Цельработы: проанализировать особенности языка художественной прозы А.С. Пушкина.
Задачи:
Оценитьзначение и вклад Пушкина в развитие русского литературного языка.
Выявитьхарактерные особенности пушкинской прозы.
ВзглядыПушкина на литературный язык и пути его дальнейшего развития
Пушкинс благоговением относился к русскому языку, он считал его неисчерпаемо богатым,открывающим неограниченные возможности его художественного использования. Своереволюционно-патриотическое понимание достоинств русского языка Пушкин выразилв одной из своих заметок 1823 г.: «Только революционная голова… может любитьРоссию — так, как писатель только может любить ее язык. Все должно творить вэтой России и в этом русском языке» (5, с. 74). В другой заметке 1876 годаПушкин с горечью отметил: «Прекрасный наш язык, под пером писателей неученых инеискусных, быстро клонится к падению. Слова искажаются. Грамматика колеблется»(5, с. 77).
Главнойтеоретической проблемой Пушкина, которую он рассматривал с большим вниманием, былапроблема народности литературного языка.
Всвоих заметках Пушкин указывает на народный язык как на основной источниклитературного языка: «Есть у нас свой язык; смелее! — обычаи, история, песни, сказки— и проч.». Он призывает писателей в своих рассуждениях вслушаться впростонародное наречье: «Вы в нем можете научиться многому».
Пушкиносуждает отдаленность литературного языка от народного: «В зрелой словесностиприходит время, когда умы, наскуча однообразными произведениями искусства, ограниченнымкругом языка условленного, избранного, обращаются к свежим вымыслам народным ик странному просторечию, сначала презренному» (Из чернового наброска «Опоэтическом слоге», 1828 г.).
Вотличие от таких деятелей прошлого, как Тредиаковский и Сумароков, и такихсвоих современников, как Карамзин, выдвигавших положение о сближениилитературного языка с разговорным (имеется в виду разговорный языкобразованного дворянства, узкого, ограниченного круга людей), Пушкин выдвигаети утверждает положение о сближении литературного языка с народным языком всамом широком смысле этого слова, положение о народной основе литературногоязыка. Пушкин обращает внимание на необходимость изучения народного языка иречи: «Разговорный язык простого народа (не читающего иностранных книг и, славабогу, не выражающего, как мы, своих мыслей на французском языке) достоин такжеглубочайших исследований. Альфиери изучал итальянский язык на флорентийскомбазаре: не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням. Они говорятудивительно чистым и правильным языком» («Опровержение на критики», 1830 г.).
Пушкинпроявлял живой интерес к народному языку. Он путешествовал, беседовал сгуслярами и крестьянами, увлеченно слушал сказки своей няни, записывал легенды,пословицы, поговорки, выражения. Обосновывая необходимость сближениялитературного языка с народным, Пушкин понимал, что литературный язык не долженпредставлять собой простую обработку народного языка, не должен отвергать всего,что было накоплено в процессе развития литературного языка. Пушкин пишет:«Может ли письменный язык быть совершенно подобным разговорному? Нет, так же, какразговорный язык никогда не может быть совершенно подобным письменному… Чембогаче язык выражениями и оборотами, тем лучше для искусного писателя.Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, ноне должен отрекаться от приобретенного им в течение веков. Писать единственноязыком разговорным — значит не знать языка» (5, с. 77).
Отстаиваянародность литературного языка, Пушкин боролся как против карамзинского «новогослога», так и против «славянщизны» Шишкова и его сторонников.
Также, как и утверждение о народной основе литературного языка, критическиезамечания в адрес карамзинского и шишковского направлений появляются уже всамых ранних высказываниях Пушкина и затем развиваются и углубляются. Пушкиниронизировал над французоманией дворянства, критиковал салонный жаргонписателей. Поэт пишет в 1823 г. в письме к П. А. Вяземскому: «Я не люблю видетьв первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французскойутонченности. Грубость и простота более ему пристали».
Вписьме к брату Пушкин осуждает его: «Как тебе не стыдно, мой милый, писать полурусское,полуфранцузское письмо, ты не московская кузина».
Какотмечает П. Д. Филкова, пушкинский принцип народности смыкается иперекрещивается с другим важнейшим принципом поэта в области литературногоязыка – принципом историзма (4, с. 106).
Пушкинотрицает консервативную концепцию Шишкова, который считал, что не существовалоразличий между церковно-славянским и литературным русским языком, а были толькодва разных «слога» — «высокий» и «простонародный».
Позднее,в 1833—1834 гг., в статье «Путешествие из Москвы в Петербург» Пушкинтеоретически обобщает и четко формулирует свое понимание ролицерковно-славянского языка: «Давно ли стали мы писать языком общепонятным?Убедились ли мы, что славенский язык не есть язык русский и что мы не можетсмешивать их своенравно, что если многие слова, многие обороты счастливо могутбыть заимствованы из церковных книг, то из сего еще не следует, чтобы мы моглиписать да лобжет мя лобзанием вместо цалуй меня. Знаю, что Ломоносов того недумал и что он предлагал изучение славенского языка как необходимое средство косновательному знанию языка русского. Знаю, что «Рассуждение о старом и новомслоге» так же походит на «Слово и пользе книг церковных в российском языке», какпсалом Шатрова на «Размышление о величестве божием». Но тем не менее должноукорить Ломоносова в заблуждениях его последователей».
Пушкинясно разграничивал «славенский» и русский языки, отрицает «славенский» язык какоснову русского литературного языка, но в то же время учитывал его значение ивозможность использования «славянизмов» в определенных стилистических целях.
Принципамнародности и историзма, определявшим общие требования к литературному языку инаправление его развития, необходимо были найти свое конкретное воплощение влитературно-языковой практике. Это конкретное воплощение общихобщественно-исторических принципов подхода к литературному языку моглопроисходить только на основе соответствующих им эстетических принципов. Этипринципы также были выработаны Пушкиным.
В 1827 г. в «Отрывках из писем, мыслях и замечаниях» Пушкин определил сущностьглавного эстетического критерия, с которым писатель должен подходить к языку:«Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-тооборота, но в чувстве соразмерности и сообразности».
В 1828 г. в одном из черновых вариантов статьи «О поэтическом слоге» четкоформулируется другое, тесно связанное с первым, эстетическое требование Пушкинак литературному языку: «Прелесть нагой простоты так еще для нас непонятна, чтодаже и в прозе мы гоняемся за обветшалыми украшениями; поэзию же, освобожденнуюот условных украшений стихотворства мы еще не понимаем. Мы не только еще неподумали приблизить поэтический слог к благородной простоте, но и прозестараемся придать напыщенность».
В 1830 г. в «Опровержении на критики», отвечая на упреки в «простонародности», Пушкинпишет: «… никогда не пожертвую искренностию и точностию выраженияпровинциальной чопорности и боязни казаться простонародным, славянофилом ит.п.».
Триприведенных выше цитаты наиболее конкретно и достаточно полно раскрываютэстетические принципы подхода Пушкина к литературному языку.
Народностьи историзм, находящие свое конкретное воплощение в языке на основе «чувствасоразмерности и сообразности», «благородной простоты и искренности и точностивыражения», — таковы главнейшие принципы Пушкина, определяющие его взгляды нанаправления развития русского литературного языка и задачи писателя в литературно-языковомтворчестве. Эти принципы полностью соответствовали как объективнымзакономерностям развития русского литературного языка, так и основнымположениям развиваемого Пушкиным нового литературного направления — реализма (4,с. 111).
Пушкин и проблема народности литературного языка
Народностьпушкинского языка имела глубокие корни. Она была не внешней, не поверхностной, аглубокой, основанной на любви к своему народу, на вере в его духовные силы, напонимании огромной идеологической и эстетической ценности егословесно-художественного творчества, на умении видеть мир глазами своегонарода.
ДляПушкина проблема народности сводилась ни к литературно-декоративномуупотреблению просторечия, ни к простой стилизации народно-поэтического творчества,ни к «выбору предметов из отечественной истории». Он стремился вникнуть в «дух»русского языка, в психологический склад русского характера и понять сущностьрусской культуры (4, с. 107).
Н.В.Гоголь писал, что при имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальномпоэте. «Это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явитсячерез двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русскийхарактер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражаетсяландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла. Он при самом начале своемуже был национален, потому что истинная национальность состоит не в описаниисарафана, но в самом духе народа. Поэт даже может быть и национален, когдаописывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своейнациональной стихии, глазами всего народа, будто это чувствуют и говорят онисами». (5, с. 181).
Втаком смысле народность пушкинского языка органически связана с народностьтворчества Пушкина и определяется содержанием и своеобразием национальнойрусской культуры.
ВыходПушкина на широкую дорогу реализма укрепил в высшей степени глубокие связи еготворчества с русской действительностью. Полное реалистическое изображение этойдействительности, на которую, по словам Гоголя, поэт глядит глазами своейнациональной стихии, глазами своего народа, потребовало соответствующеговыражения.
Вязыке Пушкина осуществился всесторонний синтез русской языковой культуры.Основой в этом синтезе явился общенародный русский язык во всем егомногообразии: разговорные, народно-поэтические и просторечные слова, выражения,формы и синтаксические конструкции.
Изобщенародного языка Пушкин отбирал речевые средства, которые были широкоупотребительные в народно-разговорной речи, в народно-поэтическом творчестве, влетописях и других подобных сферах. Несмотря на строго продуманное отношениеПушкина к народному языку и осторожное, всегда эстетически и логическиоправданное употребление народных языковых средств, критики постоянно обвинялиПушкина в «простонародности», в том, что он употребляет выражения «низкие», «мужицкие»,«бурлацкие».
Стихиянародно-разговорной речи характерна для художественной прозы Пушкина, например,для его сочинений «Повести Белкина», «Арап Петра Великого», «Капитанскаядочка». Отрывок из «Капитанской дочки»: « — С дамою! Где же ты ее подцепил? Эге,брат!.. — Ну, — продолжил Зурин: — так и быть. Будет тебе квартира. А жаль… Мыбы попировали по-старинному… Гей, малый! да что ж сюда не ведут кумушку-тоПугачева?»
Народно-разговорные,просторечные и «простонародные» элементы относительно нечасто выступают уПушкина с той или иной стилистической «нагрузкой», с экспрессивнойподчеркнутостью. Это обычно бывает при стилизациях и в языке персонажей.Например, в репликах работницы гробовщика Адриана Прохорова (повесть«Гробовщик»): « — Что ты, батюшка? Не с ума ли спятил, али хмель вчерашний, ещеу тя не прошел? Какие были вчера похороны? Ты целый день пировал у немца —воротился пьян, завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обеднеотблаговестили».
Создаваяобраз Пугачева в повести «Капитанская дочка», образ вождя народного движения, Пушкинуделил специальное внимание его речи, построенной на народно-разговорнойоснове. Для нее характерно наличие элементов народно-песенного творчества(зазноба, красна девица, голубущка, дрема, сердце молодецкое; сторона мнезнакомая, исхожена и изъезжена вдоль и поперек и др.), просторечия (хрыч, ась, вишьи др.), народно-разговорной речи («Пугачев развеселился. — Долг платежом красен,— сказал он, мигая и прищуриваясь. — Расскажи-ка мне теперь, какое дело тебе дотой девушки? Уж не зазноба ли сердцу молодецкому, а?»).
Пушкиншироко вовлекает в художественную ткань своих произведений народно-разговорнуюфразеологию. Заметное место занимают русские народные пословицы, поговорки, например:не радуйся нашед, не плачь потеряв; нет ни слуха ни духа; в чужом пирупохмелье; взялся за гуж, не говори, что не дюж; посидим у моря, подождемпогоды; было бы корыто, а свиньи будут; душа в пятки уходит; не так страшенчорт, як его малюют; он и в ус не дует; по одежке тяни ножки; пуля виноватогосыщет; не плюй в колодезь — пригодится воды напиться.
Впроизведениях Пушкина немало таких элементов живого языка его эпохи, позднееполучивших привкус «простонародности» или «нелитературности» и постепеннооказавшихся вытесненными из границ литературного языка. Можно указать наокончание –ы в именительном и винительном падежах множественного числа словсреднего рода в положении без ударения вместо окончания –а, например блюды, селы,окны, кольцы, письмы и другие.
Характернотакже и употребление косвенных падежей личного местоимения 3-го лица безначального –н после предлогов, например: «Высылать к ему моих людей»(«Дубровский», гл. I).
УПушкина можно встретить и употребление форм соседы, соседов (в им. И орд.Падежах мн. Числа), дни (в род. Падеже ед. числа), например: «и не прекословилиему соседы» («Барышня-крестьянка»; «с того дни стал хлопотать по замышленномуделу» («Дубровский», гл. I).
Пушкиниспользовал и ряд других единиц и конструкций, характерных для живого народногоязыка. Вместо помощь Пушкин часто писал, в соответствии с народным произношение,помочь, например: «Каким образом окажете вы мне помочь?» («Дубровский», гл.XV).
Этифакты доказывают зависимость языка Пушкина от живого руского языка первойполовины XIX века.
Сдругой стороны, пушкинская художественная практика способствовалараспространению в литературном языке многих слов, бытовавших в XVIII веке всфере просторечия, например: быт, богач, бедняга, блажь, вдоволь, наотрез, навеселе,врать, пачкать, зубоскалить, вполне и так далее (4, с. 110).
Открываяширокий доступ народной разговорной речи в художественную литературу, Пушкин вто же время очень редко обращается к диалектизмам, профессионализмам ижаргонизмам. Он чужд экзотике областных выражений, далек от арготизмов (кромеигрецких карточных в «Пиковой даме», условно-разбойничьих в «Капитанской дочке»,которые требуются самим контекстом изображаемой действительности). Пушкинскийязык почти не пользуется профессиональными и сословными диалектами города.
Итак,основой прозаической речи Пушкина явился общенародный русский язык. Пушкиноткрыл широкий доступ элементов народно-разговорного языка в художественнуюлитературу. Но эти элементы представлены в языке Пушкина отнюдь не в изобилии.Они подвергнуты строжайшему качественному и количественному отбору всоответствии с принципом «соразмерности и сообразности».
Церковнославянизмы в языке Пушкина
Проблемацерковнославянизмов, как и проблема народности, оказалась очень важной иактуальной не только в общем развитии русского литературного языка, но и втеоретических постановках и в практической деятельности Пушкина.
Втеоретическом плане эта проблема обусловлена принципом историзма, которыйопределял отношение Пушкина к языковому наследию прошлого.
Какотмечалось выше, Пушкин разграничивает русский и церковнославянский языки, онотрицает церковнославянский язык как основу литературного языка, но в то жевремя он открывает возможность для использования церковнославянских элементов вопределенных стилистических целях, признает церковнославянский язык одной изживых стихий русского литературного языка.
Вхудожественной практике Пушкина наблюдается процесс литературной ассимиляциинекоторых церковнославянизмов, который «характеризует основную тенденцию пуш/>кинского языка квзаимодействию и смешению церковнославянизмов и русских литературных иразговорно-бытовых выражений. Церковнославянизмы сталкиваются с русскимисловами, обрастают «светскими» переносными значениями, заменяются русскимисинонимами, сливаются с ними, передавая им свои значения» (1, с. 191).
ДеятельностьПушкина в этом направлении увенчалась полным успехом и явилась определяющей длядальнейшего развития русского литературного языка. Пушкин вносил в своипрозаические произведения множество случаев употребления церковнославянизмов вновых, необычных для них контекстах, в новых, переносных значениях.
Примерыиз «Барышни-крестьянки»: «Настя была в селе Прилучине лицом гораздо болеезначительным, нежели любая наперсница во французской трагедии»; «Напрасновозражала она самой себе, что беседа их не выходила из границ благопристойности,что эта шалость не могла иметь никакого последствия, совесть ее роптала громчеее разума»; «Она улыбнулась восторгу его благодарности; но Алексей тотчас жезаметил на ее лице следы уныния и беспокойства»; «Он употребил все своекрасноречие, дабы отвратить Акулину от ее намерения»; «Мысль о неразрывных узахдовольно часто мелькала в их уме»; «Дверь отворилась, он повернул голову стаким равнодушием, с такою гордою небрежностию, что сердце самой закоренелойкокетки непременно должно было бы содрогнуться»; «К несчастию… военноедвижение Алексеево пропало втуне» и др.
Вкритической и публицистической прозе Пушкина случаи полной ассимиляции и«нейтрализации» церковнославянизмов довольно редки, но некоторые примеры все жеможно привести: «В тюрьме и в путешествии всякая книга есть божий дар»; «Нограмота не есть естественная способность, дарованная богом всему человечеству»;«Всякое правительство вправе не позволять проповедовать на площадях, что кому вголову придет» («Путешествие из Москвы в Петербург»).
Обычноже в критико-публицистических статьях Пушкина «тяготеющие к нейтрализации»«славянизмы» все же сохраняют некоторый оттенок особой эмоциональнойвыразительности. Например: «Слава Кутузова не имеет нужды в похвале чьей бы тони было; а мнение стихотворца не может ни возвысить, ни унизить того, ктонизложил Наполеона и вознес Россию на ту ступень, на которой она явилась в 1813году. Но не могу не огорчиться, когда в смиренной хвале моей вождю, забытомуЖуковским, соотечественники мои могли подозревать низкую 'и преступную сатиру —на того, кто некогда внушил мне следующие стихи, конечно, недостойные великойтени, но искренние и излиянные из души» («Объяснение»).
Нередкоироническое и комическое употребление церковнославянизмов в художественнойпрозе Пушкина. Например, в «Станционном смотрителе»: «Тут он принялся переписыватьмою подорожную, а я занялся рассмотрением картинок, украшавших его смиренную, ноопрятную обитель. Они изображали историю блудного сына… Далее, промотавшийсяюноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с нимитрапезу… блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанноготельца, и. старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости».
Европеизация русской литературной речи и язык Пушкина
Историядворянской культуры противопоставила церковнославянскому языку языкфранцузский. Проблема французского языка как поставщика европейской мысли иевропейского «костюма» встала и пред Пушкиным. Он к ее решению подошелисторически.
Процессевропеизации русского дворянства привел во второй половине XVIII века не толькок распространению французского языка в «лучших обществах» (как тогдавыражались), но и к образованию разговорных стилей «светского» дворянскогоязыка на русско-французской основе.
Небудет парадоксальным утверждение, что диалект «щеголей» и «щеголих» XVIII векастал одной из социально-бытовых опор литературной речи русского дворянстваконца XVIII — начала XIX веков.
Процессформирования светской дворянской речи на основе смешения стилейписьменно-книжного языка и бытового просторечия с французским языком и с языкомпереводной литературы был симптомом угасания церковно-книжной культуры. КнязьВяземский находил даже гораздо позднее, что ум в России «как-то редкозаглядывает в книги. У нас более устного ума, нежели печатного». Таким образом,язык дворянского салона, развиваясь, вступает в борьбу с церковно-книжнойтрадицией.
Всвязи с ориентацией литературного творчества на язык салона и на язык светскойдамы усиленно дебатируется тема о положении писателя в обществе. Карамзиннастаивает на том, что писатель должен быть светским человеком; должен «узнатьсвет — без чего трудно писателю образовать вкус свой, как бы он учен ни был».
Такобраз писателя погружается в атмосферу речи и поведения «большого света», подчиняетсяего нормам, окружается экспрессивными формами языка «светской дамы». Но Пушкинотвергает эту концепцию «образа писателя». Пушкин с 20-х годов допускает влитературном языке гораздо большую свободу и широту экспрессии, стилистическихразличий, чем предписывалось писателями «большого света».
Пушкин,как только начала определяться его самостоятельная литературно-языковая позиция,выступает принципиальным противником «языка светской дамы» как нормативнойсистемы салонных стилей.
Пушкинуже в первой половине 20-х годов открыто осуждает манеру адресоватьлитературное произведение «прекрасному полу».
Пушкиниронически демонстрирует мужественную свободу от литературного жеманства всвоем стихотворном языке и в языке своей прозы, критической иповествовательной. Озаглавив одну из своих заметок выражением: «сам съешь», выражением,которым в «энергическом наречии нашего народа» заменяется более учтивое, ностоль же затейливое выражение: «обратите это на себя», Пушкин пародическизаострил это заглавие «замечанием для будуарных или даже для паркетных дам, какжурналисты называют дам им незнакомых». «Происхождение сего слова: остроумныйчеловек показывает шиш и говорит язвительно: съешь, а догадливый противникотвечает: сам съешь» (3, с. 472).
Пушкин,борясь с дамоподобием литературы, не стремился подобно Шишкову подчинить всемногообразие субъектов литературного образу ученого «церковнокнижника» снационально-демократическими замашками, как идеальной основелитературно-книжности. Пушкин стоял за свободу субъектно-характеристическихвариаций в литературном языке. Для Пушкина были одинаково неприемлемы позицииславянофилов и европеистов.
Впроизведениях Пушкина светская женщина, если от ее имени ведется изложение, всегдаокружена атмосферой «русского духа», русского языка. Мало того: она полемическиисповедует те взгляды на русскую литературу, русский язык, на роль светскойженщины в быту и искусстве, которые развивал сам поэт в своих журнальныхстатьях. Тем самым внушается самоочевидность, реальная непреложность этихмнений.
Внабросках «Романа в письмах» Лиза так пишет о женщинах провинциальных истоличных и об их отношениях к литературе: «Маша хорошо знает русскуюлитературу. Вообще здесь более занимаются словесностью, чем в Петербурге. Здесьполучают журналы, принимают живое участие в их перебранке, попеременно верятобеим сторонам, сердятся за любимого писателя, если он раскритикован. Теперь японимаю, за что Вяземский и П(ушкин) так любят уездных барышень — они ихистинная публика».
Ещеострее согласие Лизы с Пушкинской оценкой критики «Вестника Европы» (на «ГрафаНулина»): «Я было заглянула в журналы и принялась за критики Вестника, но ихплоскость и лакейство показались мне отвратительны. — Смешно видеть, каксеминарист важно упрекает в безнравственности и неблагопристойности сочинения, которыепрочли мы все, мы — санкт-петербургские недотроги!».
Внабросках этого романа стиль светской девушки глубже погружен в атмосферунационально-бытового просторечия. Его характеризуют, например, такие слова ивыражения: «ты, со мною скрытничаешь»; «скучно, мочи нет»; «мать толстая, веселаябаба, большая охотница до виста»; «первые шесть частей скучненьки»; «она такважничает, что, вероятно, свадьба решена»; «мой рыцарь — внук бородатогомильонщика»; «мы — санкт-петербургские недотроги» и другие.
Пушкинапривлекала задача — противопоставить даме-читательнице тот образ светскойженщины-писательницы, который предносился поэту и который мог бы своеюхудожественной убедительностью и правдоподобием утвердить крепче и глубже новыеформы литературного стиля.
Пушкин,оценивая и уточняя значение слова, прибегал почти всегда к сопоставлению сфранцузским языком.
Наличиев быту таких понятий и характеров, для которых в русском языке еще не созданослов, побуждает Пушкина к канонизации, к переложению на русский лад техфранцузских слов, которые воспитывали и внушали соответствующую область мыслейи поведения. «Coquette, prude. Слово кокетка обрусело, но prude не переведено ине вошло еще в употребление. Слово это означает женщину, чрезмерно щекотливую всвоих понятиях о чести (женской) — недотрогу. Таковое свойство предполагаетнечистоту воображения, отвратительную в женщине, особенно молодой. Пожилойженщине позволяется много знать и многого опасаться, но невинность есть лучшееукрашение молодости. Во всяком случае прюдство или смешно или несносно» (3, с.446).
Вместес тем у Пушкина исследователи не раз отмечали прием семантического дублированиярусского слова французским. Это «двойное» употребление указывает на то, чтосмысловая нормализация лексики, преимущественно в сфере отвлеченных понятий, шлаот французского языка. Русские слово, фраза кажутся писателю семантическизыбкими, текучими. Они недостаточно четки или двусмысленны. В повести«Барышня-крестьянка» есть такой пример дублирования слова: самобытность(individualité). Церковнославянское слово самобытность сближалось позначению со словом самостоятельность (буквальный перевод нем.Selbstständigkeit) (1, с. 196-266).
О языке художественной прозы Пушкина
Весьмасущественен вклад Пушкина в развитие языка художественной прозы. Именнопрозаическая речь была наиболее естественно связанной с разговорным языком, свободнымот поэтических условностей стихотворного языка.
Этаисторическая задача развития и совершенствования русского прозаического языкабыла глубоко осознана Пушкиным. С конца 20-х годов XIX века он стал уделять всебольше внимания художественной, критико-публицистической и научной прозе и ееязыку. В 1822 г. он уже написал заметку «О прозе», которая явилась программойего деятельности в области прозаического языка. «Точность и краткость — вотпервые достоинства прозы, — писал Пушкин. — Она требует мыслей и мыслей — безних блестящие выражения ни к чему не служат». Позже, осуждая манерную«поэтизацию» прозы, Пушкин писал: «У нас употребляют прозу как стихотворство:не из необходимости житейской, не для выражения нужной мысли, а токмо дляприятного проявления формы». В 1835 г. Пушкин развивает эти мысли: «Чтокасается до слога, то чем он проще, тем будет лучше. Главное: истина, искренность.Предмет сам по себе так занимателен, что никаких украшений не требует. Они дажеповредили бы ему» (5, с. 85-86).
Качества,которые Пушкин считал основными качествами литературного языка: народность, благороднаяпростота, искренность и точность выражения, точность и краткость, отсутствиенапыщенности, соразмерность и сообразность, — нашли полное воплощение в языкеего художественной прозы (4, с. 133).
Пушкинизбегает в языке прозы всего лишнего, всего второстепенного, всего, без чегоможно обойтись. У него мало описаний, действие развивается стремительно, характерыраскрываются не в авторских оценках, а в поступках. Пушкин скуп на сравнения, метафоры,эпитеты. Это определяет как особенности художественной выразительности, так и особенностиструктуры предложений в прозе Пушкина.
Каксправедливо замечает А. Лежнев, «предел, к которому стремится прозаическаяфраза Пушкина, это — существительное плюс глагол, нагая фраза без украшений.Разумеется, это лишь предел; но у Пушкина это — не только воображаемая граница.Он нередко подходит к ней очень близко, а иногда и вплотную: «Ямщик поскакал;но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно… Пошел мелкий снег — ивдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель»; «Он услышал стукопускаемой подножки. В доме засуетились. Люди побежали, раздались голоса, и домосветился. В спальню вбежали три старые горничные, и графиня, чуть живая, вошлаи опустилась в вольтеровы кресла»; «Все бросили карты, встали изо стола. Всякий,докуривая трубку, стал считать свой или чужой выигрыш. Поспорили, согласились иразъехались». Но «нагая фраза» означает, что на глагол падает максимальнаянагрузка выразительности. И действительно, у Пушкина выразительностьдостигается глаголом в большей степени, чем эпитетом».
Носмысловая и стилистическая весомость глаголов не означает у Пушкинапренебрежения к другим категориям слов. Каждое слово отбирается с максимальнойтщательностью и сочетается в предложении с другими словами с максимальнойточностью. В результате и рождается та «прелесть нагой простоты», котораяявляется основой выразительности пушкинской прозы.
Скупоупотребляя различные образные средства, Пушкин, конечно, не отказывается от нихсовсем. Для пушкинской прозы наиболее характерно не то, что образные средства употребляютсяв ней редко, а то, что они никогда не являются самоцелью, никогда не являютсялишь средством «украшения слога», но всегда служат для более глубокогораскрытия содержания, всегда несут богатейшую смысловую информацию.
Рассмотримтакой коротенький отрывок из «Станционного смотрителя»:
«Носмотритель, не слушая, шел далее. Две первые комнаты были темны, в третьей былогонь. Он подошел к растворенной двери и остановился. В комнате, прекрасноубранной, Минский сидел в задумчивости. Дуня, одетая со всею роскошью моды, сиделана ручке его кресел, как наездница на своем английском седле. Она с нежностьюсмотрела на Минского, наматывая черные его кудри на свои сверкающие пальцы.Бедный смотритель! Никогда дочь его не казалась ему столь прекрасною; онпоневоле ею любовался».
Трипервые фразы предельно лаконичны. Здесь нельзя опустить ни одного слова, ненарушив логики сообщения. Например, нельзя опустить определение «растворенной»к слову «двери», так как если бы дверь не была растворенной, смотритель не могбы увидеть того, что происходило внутри комнаты. Но далее в предложенияхпоявляются второстепенные члены, которые с точки зрения логики сообщения моглибы быть опущены. Сравните: «В комнате, прекрасно убранной, Минский сидел взадумчивости» — «В комнате сидел Минский». Но эти второстепенные членыуказывают на детали, имеющие важнейшее художественное значение. Тут проявляетсянаиболее характерный для Пушкина прием: передача целого комплекса понятий иэмоций через деталь, выраженную часто всего несколькими словами, а иногда ивсего одним словом.
«Вкомнате, прекрасно убранной» — это определение указывает на обстановку, вкоторой живет Дуня. Заметим, что автор вообще нигде в повести не говорит о том,как жила Дуня у Минского. Он только показывает это через детали. «Минский сиделв задумчивости» — перед этим Минский имел объяснение с отцом Дуни, и егозадумчивость — результат этого объяснения. «Дуня, одетая со всею роскошью моды»— еще одна важная деталь, указывающая, как живет Дуня. «Дуня… сидела на ручкеего кресел, как наездница на своем английском седле» — это сравнениеупотребляется не столько для того, чтобы показать позу Дуни, сколько для того, чтобыподчеркнуть, что Дуня живет теперь совсем не в той среде, в которой выросла, ав иной, в аристократической, в среде, в которой вращается Минский, в среде, вкоторой дамы ездят верхом на прогулку. «Она с нежностью смотрела на Минского»—эта деталь подчеркивает, что Дуня любит Минского, «… наматывая черные егокудри на свои сверкающие пальцы». Этот эпитет смело можно назвать типичнейшимдля Пушкина. Писатель не пишет: «пальцы, унизанные перстнями с драгоценнымисверкающими камнями». Он употребляет всего одно слово, один эпитет-метафору.Рядом с этим эпитетом «оживает» и обычный, неоригинальный эпитет «черныекудри». Сверкающие пальцы в черных кудрях — яркий, поражающий зрительный образ.Но эпитет «сверкающие» несет на себе не только художественно-изобразительнуюнагрузку. Он, как и все другие выделенные нами детали, несет и смысловуюинформацию. Он опять-таки подчеркивает богатство, роскошь, которыми окруженаДуня.
Заканчиваетсяотрывок описанием реакции смотрителя на увиденную им сцену. Реакция эта поданас предельной сдержанностью. Это вполне соответствует образу Самсона Вырина — вотношении к нему всякая чувствительность, патетика и многословие были бысовершенно неуместны (2, с. 117).
Каквидно, художественно-изобразительные средства языка прозы Пушкина полностьюподчиняются тем требованиям, которые предъявляются им к литературному языку.
Заключение
Наоснове полученных из реферата знаний можно с уверенностью назвать Пушкинареформатором, основоположником современного русского литературного языка.Величайшей заслугой Пушкина является то, что в его творчестве были выработаны изакреплены осознанные и принятые современниками и последующими поколениямиобщенациональные нормы русского литературного языка.
Пушкинсформулировал и выработал характерные для него принципы народности и историзма,эстетические принципы «соразмерности и сообразности». Пушкин противостоял какконцепции Шишкова, в которой церковнославянский язык был основой русскоголитературного языка, так и направлению Карамзина с его европеизациейлитературного языка. Не боясь критики, он развивал язык по новому направлению.
Нашейсовременности оставлены в наследство не только чудесные образцы художественноготворчества Пушкина, но и созданные им крылатые слова, которые используются всовременном русском языке.
Пушкинпреодолел границу между языком народа и языком книг, сделав русский языкестественным, тем самым обогатив его.
ТворчествоПушкина открыло свободный путь для дальнейшего развития русской художественнойречи.
Невозможнонедооценить значение Пушкина для истории русского литературного языка. И. С.Тургенев писал о Пушкине: «Нет сомнения, что он [Пушкин] создал…нашлитературный язык и что нам и нашим потомкам остается только идти по пути, проложенномуего гением».
Список литературы
ВиноградовВ. В. Язык Пушкина Пушкин и история русского литературного языка / В. В.Виноградов. – М.: Academia, 1935. – 457 c.
ЛежневА. З. Проза Пушкина: Опыт стилевого исследования / А. З. Лежнев. – Изд. 2-е. –М.: Художественная литература, 1966. – 263 с.
ПушкинА. С. Сочинения / А. С. Пушкин; под ред. И. Париной. – Т. 3. – М.:Художественная литература, 1987. – 528 с.
ФилковаП. Д. История русского литературного языка (середина XVIII – конец XX века) /П. Д. Фиалкова, А.А. Градинарова. – М.: Парадигма, 1999. – 256 с.
Русскиеписатели о языке (XVIII – XX вв.) / Под ред. Б. В. Томашевского и Ю. Д. Левина.– М.: Сов. писатель, 1954. – 854 с.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта referat.ru/