Стихотворение Бродского "На смерть Жукова"

Стихотворение Бродского «На смерть Жукова»
Ольга Глазунова, кандидат филологических наук, доцент,СПбГУ
К вопросу о гражданской позиции автора
Внастоящее время среди любителей поэзии Бродского и профессиональных критиковобщепризнанным является мнение о том, что политикой Бродский не интересовался —ни до, ни тем более после эмиграции в США в 1972 году. С этим трудно несогласиться. Конечно же, поэт — это всегда мятежник, но не в политическом, а ввысшем смысле этого слова: в отрицании старых истин, в творческих поисках, встремлении во всем дойти до сути на пределе человеческих возможностей.
Вместес тем тот факт, что поэт не входил ни в какие партии и объединения и непринимал активного участия в общественно-политических мероприятиях, еще несвидетельствует об отсутствии у него гражданской позиции, потому что события,которые происходили вокруг, неизбежно оценивались им, накладывали отпечаток наего творчество. Точка зрения крупного поэта, выраженная в стихотворениях,интервью или разговорах с друзьями, рано или поздно становится достоянием всех,вызывая ответный отклик у читателей.
В1974 году Иосиф Бродский пишет стихотворение “На смерть Жукова”, посвященноегерою Великой Отечественной войны маршалу Георгию Константиновичу Жукову. Черездва года после того, как поэт вынужден был покинуть Советсткий Союз, вряд ликто-нибудь мог ожидать от него обращения к подобной теме.
СоломонВолков в беседе с Бродским говорит о том, что это стихотворение стоит“особняком” в его творчестве, так как “восстанавливает давнюю русскую традицию,восходящую еще к стихотворению Державина „Снигирь”, которое является эпитафиейдругому великому русскому полководцу — Суворову”. Жанровое и структурноесвоеобразие позволяет, по мнению Волкова, рассматривать “На смерть Жукова” как“государственное” “или, если угодно, „имперское”” стихотворение 1.
ОтветБродского на замечание собеседника для многих прозвучал неожиданно:
“Междупрочим, в данном случае определение „государственное” мне даже нравится.Вообще-то, я считаю, что это стихотворение в свое время должны были напечататьв газете „Правда””.
Говоряо причинах неприятия стихотворения в эмигрантских кругах, Бродский отмечает:
“Ну,для давешних эмигрантов, для Ди-Пи 1 Жуков ассоциируется с самыми неприятнымивещами. Они от него убежали. Поэтому к Жукову у них симпатий нет. Потомприбалты, которые от Жукова натерпелись”.
Надосказать, что и реакция российских читателей на стихотворение часто была далекаот восторженной. В разговоре с Волковым поэт вспоминает:
“ИзРоссии я тоже слышал всякое-разное. Вплоть до совершенно комичного: дескать, яэтим стихотворением бухаюсь в ножки начальству” 2, и продолжает уже серьезно:“А ведь многие из нас обязаны Жукову жизнью. Не мешало бы вспомнить и о том,что это Жуков, и никто другой, спас Хрущева от Берия. Это его Кантемировскаятанковая дивизия въехала в июле 1953 года в Москву и окружила Большой театр” 2.
Можнопривести много примеров из российской истории, когда писателям приходилось“оправдываться” за свои произведения, но надо признать, что для Запада такаяситуация никак не может рассматриваться как типичная. Еще более страннымпредставляется то обстоятельство, что это не самое сложное в творчествеБродского стихотворение вызвало у исследователей многочисленные недоумения поповоду присутствующих в нем противоречий и далеко не беспристрастные вариантыпрочтения.
Встатье Михаила Лотмана, например, анализу стихотворения “На смерть Жукова”предшествует замечание о том, что “стихотворения „На смерть...” занимают особоеи чрезвычайно важное место в наследии Бродского” 3. Само утверждение ненуждается в комментариях, вызывают сомнение причины, в соответствии с которымиМ. Лотман приходит к этому выводу. Особое значение стихотворения “На смертьЖукова”, в представлении исследователя из Эстонии, сводится исключительно кбольшому количеству подобного рода стихотворений в творчестве поэта.
Наосновании цитаты Бродского о том, что “в любом стихотворении „На смерть” естьэлемент автопортрета”, М. Лотман делает вывод: “Создается даже впечатление, чтоБродского более интересует сама смерть, нежели тот, кто умер” 4. Принимая вовнимание содержание стихотворения “На смерть Жукова”, эту мысль М. Лотмана,вероятно, следует трактовать в том плане, что и свои собственные похоронывиделись Бродскому такими же пышными и торжественными, как у маршала, что ипослужило причиной для написания стихотворения.
Можнобыло бы, конечно, не придавать значения ироническому подтексту статьи, если быза ним не прочитывалось желание умалить событие, по случаю которого былонаписано стихотворение, и образ человека, которому оно посвящено, свестипроблематику произведения исключительно к переживаниям автора по поводу егособственной смерти. На протяжении всей статьи М. Лотман выражает недоумение поповоду замысла Бродского, обращает внимание читателей на присутствующие втексте несоответствия и несуразности 3, которые, по его мнению, никак не могутбыть обоснованы.
Вэтой связи уместно задаться вопросом: что же побудило автора приступить кразбору стихотворения при отсутствии целостного концептуального подхода к егоструктуре и содержанию? Нельзя же, в самом деле, удовлетвориться заявлением,что “отдаленность (хочется употребить здесь ломоносовское словечко„далековатость”) и — шире — несоответствие вообще и становятся одним изосновных мотивов разбираемого текста” 5.
Смыслобращения исследователя к заявленной теме проясняется в заключительной частистатьи. Говоря о “бесстрастной логичности повествования” поэта, за которой отчетливопроглядывают “хаос” и “бездна”, М. Лотман переходит к выводу:
“Всеэто вводит нас в своеобразный “имперский дискурс” Бродского и, далее, в самуимперскую образность Бродского, где все несуразно, разностильно, разновременно”6.
Послеподобного заявления даже у самых ярых сторонников аполитичности Бродскогодолжны возникнуть сомнения. Произведения человека, далекого от политики, немогут вызывать столь бурной эмоциональной реакции. С другой стороны,прилагательное “имперский” само по себе не содержит никакого отрицательногозаряда, потому что указывает на принадлежность к государству с определеннымобщественно-политическим статусом. А уж где родиться в стране, обладающейимперскими амбициями, или постоянно попадающей в зависимость, или до недавнеговремени не имевшей самостоятельности, нам выбирать не приходится.
Имперскаяобразность часто рассматривается как основополагающая черта русской культурывообще и творчества русских писателей в частности. Даже Пушкин в свое время неостался в стороне от прославления имперского духа как символа величия и мощиРоссийского государства. По мнению ряда исследователей, своеобразие“петербургского текста”, положившего начало русской классической литературе,как раз и заключается в придании ей “отчетливо имперского, (а неузконационального) характера” 7. Исходя из этого, стихотворение Бродского “Насмерть Жукова” можно рассматривать не иначе как продолжение литературныхтрадиций прошлого.
Присутствующийв стихотворении Бродского “дискурс”, о котором Михаил Лотман говорит как об“имперском”, с тем же правом можно назвать “патриотическим”. Все зависит отточки зрения, но и не только. Выбор слова в этом случае обусловлен объективнымифакторами. В лингвистике в качестве примера оценочной номинации часторассматривается оппозиция “разведчик” — “шпион”, члены которой обозначают однои то же лицо в зависимости от того, является ли он для отправителя речипредставителем “своего” или “чужого” государства. Судя по замечаниям,присутствующим в статье, М. Лотман рассматривает Бродского как носителя“чужого” сознания. Но можно ли это ставить в вину поэту?
“Есливыпало в Империи родиться”, то бесполезно посыпать голову пеплом или проклинатьсудьбу даже тогда, когда у представителей “неимперского сознания” будутвозникать претензии по отношению к более могущественному соседу. Чувство вины,вообще, вещь довольно опасная. Вина, которую русская интеллигенция чувствовалапо отношению к народу, в семнадцатом году, как известно, привела к одной изсамых кровавых в истории революций.
Хотясейчас трудно сказать, что в начале девяностых годов прошлого века послужилооснованием для решения отпустить союзные республики на все четыре сторонысамоопределения — чувство вины или политические амбиции российскихгосударственных деятелей, ясно одно: на пользу России это не пошло. Никто ееширокий жест не оценил, более того, после обретения долгожданной независимостинападки и претензии со стороны бывших субъектов федерации только усилились.По-человечески это понятно: кто же упустит возможность “пнуть” сюзерена,утратившего былое могущество.
Любоепокаяние со стороны России за свое имперское прошлое вряд ли будет воспринятопри том отношении, которое существует к ней в некоторых бывших союзныхреспубликах, и проявляется это отношение, надо отметить, не только нагосударственном уровне. Михаил Лотман, например, в статье не упускаетвозможности пренебрежительно отозваться о поэте, творчеством которого онзанимается 4.
Исходяиз этого, стоит ли вообще каяться или пытаться что-либо объяснить, не проще липрочитать стихотворение “На смерть Жукова” в “своем” ракурсе. Возможно, в этомслучае все “несоразмерности” и “несуразности” обретут смысл и логикуповествования, как это всегда бывает у Бродского.
Стихотворениеначинается с описания похоронной процессии:
Вижуколонны замерших внуков,
гробна лафете, лошади круп.
Ветерсюда не доносит мне звуков
русскихвоенных плачущих труб.
Вижув регалии убранный труп:
всмерть уезжает пламенный Жуков.
Глагол“вижу”, которым поэт начинает повествование, через несколько строк повторяетсяв стихотворении. Использование одного и того же глагола в пределах строфы неможет не настораживать, вряд ли этот факт можно объяснить случайностью илинебрежностью со стороны автора.
Повторениязанимают особое место в поэтическом языке Бродского. В эссе “О скорби и разуме”(1994) при анализе стихотворения Роберта Фроста “Домашние похороны” поэтобращает внимание на неоднократное употребление автором глагола “see” (видеть)и объясняет смысл подобного построения:
“Любойискушенный поэт знает, как рискованно на небольшом отрезке использоватьнесколько раз одно и то же слово. Риск этот — риск тавтологии. Чего жедобивается здесь Фрост? Думаю, именно этого — тавтологии. Точнее,несемантического речения”.
Вкачестве повторяющегося слова в стихотворном тексте, по мнению Бродского, можетбыть использовано “любое односложное слово”, так как в этом случаесловоупотребление сводится не к семантической номинации, а к тому, “чтобывзорвать глагол изнутри, ибо содержание реального наблюдаемого подрываетпроцесс наблюдения, его способы и самого наблюдателя. Эффект, который пытаетсясоздать Фрост, — неадекватность реакции, когда вы автоматически повторяетепервое пришедшее на ум слово. „Вижу” здесь — просто шараханье отнеизъяснимого”.
Встихотворении “На смерть Жукова” показательным является тот факт, что Бродскийпри повторении использовал не “любое односложное слово”, а глагол “видеть”, означении которого он написал при разборе “Домашних похорон”. Исходя изобъяснений поэта, повторяющееся “вижу” в стихотворении передает “восклицание”,“взрыв”, эмоциональное “зияние” в условиях, когда чувства переполняют человека,не находя адекватного выражения на языковом уровне.
МаршалЖуков умер летом 1974 года. В словосочетании “колонны замерших внуков”, окоторых писал Бродский, прилагательное “замерший” не соотносится ни со словом“застывший”, ни со словом “холодный”, ни тем более со словом “мертвый”, какпредполагает в статье М. Лотман. Для носителя русского языка очевидно, что“замереть” от смерти или от холода нельзя, можно “замереть от горя” или“замереть в почтительном молчании”. Тот факт, что Бродский видит себя в колонне“внуков”, замерших у гроба маршала Жукова, свидетельствует о том, что поэтвоспринимал смерть полководца как свою личную трагедию.
Когданачалась война, Бродскому было чуть больше года. Немцы стремительно наступали,продвигаясь в глубь страны, чтобы во что бы то ни стало захватить еестратегические центры. В сентябре 1941 года, когда решалась судьба Ленинграда иего жителей, оборону города возглавил Г. К. Жуков. Ценой невероятных усилий ижертв враг был остановлен. От центра города его отделяли всего 10 километров.
Началась900-дневная блокада. В разговоре с Соломоном Волковым поэт вспоминает о томвремени:
“Матьтащит меня на саночках по улицам, заваленным снегом. Вечер, лучи прожекторовшарят по небу. Мать протаскивает меня мимо пустой булочной. Это околоСпасо-Преображенского собора, недалеко от нашего дома. Это и есть детство” 8.
Ненадолгомаленького Иосифа вывозили в Череповец, остальное время он с матерью провел восажденном Ленинграде. Отец Бродского — военный корреспондент — участвовал впрорыве блокады. У поэта были все основания считать себя одним из тех самых“внуков”, которые воспринимали маршала как часть своей судьбы, как защитника иосвободителя отечества.
Человек,которого в последний путь провожали тысячи людей, символизировал силу и мощьРоссийского государства, его драматическую историю и умение побеждать в самыхбезнадежных ситуациях, когда отступали сильнейшие и казалось, что нет и не можетбыть надежды на спасение. Ощущая себя частью этой великой силы, которая,пользуясь словами из статьи М. Лотмана, “одновременно и ужасала, ивдохновляла”, Бродский не мог обойти молчанием смерть ее национального героя.
Встатье Михаил Лотман заявляет о том, что к описанию похорон маршала ЖуковаБродский вообще не имеет отношения, так как в стихотворении речь “может идтилишь о ментальном присутствии лирического субъекта, отнюдь не тождественногосамому поэту” 9.
Рассужденияо соответствии или несоответствии лирического героя автору произведения всегдауязвимы. Поэт не политический деятель, точка зрения которого определяетсяполитикой государства или уставом выдвинувшей его партии, его творчествоподчиняется внутренним побуждениям, и потому у него всегда есть возможностьвыбора. В отличие от обычного человека, речь которого должна соответствовать,по крайней мере, уровню собеседника, поэт при выборе тематики стихотворенийабсолютно ничем не связан. По словам Бродского, “лучше других на вопрос „Длякого вы пишете?” ответил Игорь Стравинский: „Для себя и для гипотетическогоalter ego”. Сознательно или бессознательно всякий поэт на протяжении своейкарьеры занимается поисками идеального читателя, этого alter ego, ибо поэтстремится не к признанию, но к пониманию” (“Об одном стихотворении”, 1981).
Рассматриваяпотенциального читателя как свое второе “я”, поэт волен говорить с ним о чемугодно. При этом искренность и эмоциональность восприятия являются необходимымиусловиями создания талантливого произведения: если писать о том, что не находитв душе отклика, вряд ли можно ожидать заинтересованного прочтения исопереживания от читателей.
Еслиже по каким-то причинам поэт хочет отстраниться от выражаемой точки зрения илинаписать о чем-то постороннем, что заинтересовало его, но не соответствует еговзглядам, он прибегает к посреднику. Однако присутствие в тексте посредника, отлица которого ведется повествование, не определяется желанием критиков, онодолжно находить подтверждение на лингвистическом уровне. В стихотворенииБродского ничего подобного нет, поэтому вновь встает вопрос, почему для авторастатьи принципиально важным является отделить поэта и от события, по поводукоторого написано стихотворение, и от чувств, которые поэт выражает в связи сосмертью маршала.
Понятьпричины неприятия стихотворения Бродского и истоки многочисленных вопросов,возникающих при его прочтении, можно, обратившись к тематике: “На смертьЖукова” является откликом поэта на событие политическое, потому что смертьгосударственного деятеля, даже бывшего, всегда имеет политический резонанс. Вотношении маршала Жукова, который был культовой фигурой в Великой Отечественнойвойне, на политическое восприятие смерти неизбежно накладываютсяобщечеловеческие и личные оценки по отношению к человеку, “родину спасшему” водин из самых трудных моментов ее истории.
ОбращениеБродского к образу маршала Жукова, торжественный тон повествования заставляливольно или невольно прочитывать стихотворение как апофеоз Советской России. Сдругой стороны, почему именно “советской”? Стихотворение посвящено той России,которая была у Бродского, “советская” или любая другая, она оставалась для негоединственно возможной — такой, какой раз и навсегда вошла в его жизнь прирождении.
Встихотворении “На смерть Жукова” автор описывает похоронную процессию глазамиодного из ее участников — человека из толпы, которая заполнила улицы Москвы,чтобы в последний раз проститься с легендарным маршалом. Виден “круп” лошади,а, значит, “гроб на лафете” уже проехал; повернув голову, поэт провожает еговзглядом. Настойчиво повторяющееся “Вижу” звучит в стихотворении как ударытяжелого молота, неумолимо отсчитывающего ход истории...
Насамом деле описываемая ситуация была не более чем результатом воображенияпоэта, так как среди участников похорон его не было и не могло быть в то время.Не было и Колонного зала, образ которого возникает у многих при интерпретации“колонн замерших внуков” в первой строфе стихотворения Бродского. Повоспоминаниям очевидцев, “власти предержащие побаивались его даже мертвого. ‹…›В пожарном порядке закрыли „на ремонт” Колонный зал Дома союзов, где обычно (померкам разных времен) проходили прощания с выдающимися людьми” 10.
Послесмерти тело Г. К. Жукова было кремировано, поэтому использованный во второй строкестихотворения Бродского образ (“гроб на лафете”) не соответствовалдействительности. Урна с прахом маршала была установлена для прощания вКраснознаменном зале Центрального Дома Советской Армии. Когда церемониязакончилась, урну повезли в центр Москвы на катафалке, а у Дома Советовперенесли на орудийный лафет. Лошадь в траурном кортеже (“лошади круп”) тожебыла вымыслом автора — поэтическим приемом, позволяющим соотнести похороныЖукова с традиционным погребением великих полководцев древности. В тот день шелдождь, и об этом не упоминается в стихотворении.
Однаковоображаемый слепок события выглядит настолько реальным в представленииБродского, что у читателя не возникает сомнения в присутствии на похоронахсамого автора. Более того, на фоне описываемой ситуации в стихотворениивозникает метафорический подтекст, кардинальным образом меняющий механизмысоотношения между метафорой и действительностью: не метафора служит дляпояснения значения реального события, а описываемая поэтом ситуация похоронобрастает метафорическим смыслом, приобретая в контексте стихотворениясимволическое значение, в котором восхищение и дань уважения маршалусовмещается с темой прощания с ним человека, навсегда оторванного от тойреальности.
Какимже образом автору удается в стихотворении заявить о своем присутствии иотсутствии одновременно?
Рольнаблюдателя, которую принимает на себя поэт, предполагает как зрительное, так ислуховое восприятие того, что происходит вокруг. Однако, описывая встихотворении похороны маршала, Бродский замечает: “Ветер сюда не доносит мнезвуков / русских военных плачущих труб”, — зрительный образ есть, а звукотсутствует. В чем же причина? Обратимся к прозе поэта.
Рассказываяо своих родителях и о том времени, когда он еще был вместе с ними, Бродскийпишет:
“Оченьчасто вспоминаю ее (мать. — О. Г.) на кухне в переднике — лицо раскраснелось, иочки слегка запотели — отгоняющей меня от плиты, когда я пытаюсь схватитьчто-нибудь прямо с огня. ‹…› „Отойди! — она сердится. — Что за нетерпение!”Больше я этого не услышу никогда. ‹…›
Отецчитает газету, я не двигаюсь с места, пока мне не скажут отложить книгу ‹…›„Опять ты читаешь своего Дос Пассоса? — она скажет, накрывая на стол. — А ктобудет читать Тургенева?” — „Что ты хочешь от него, — отзовется отец, складываягазету, — одно слово — бездельник”.
Странно,что я вижу самого себя в этой сцене. И тем не менее я вижу — так же отчетливо,как вижу их. И опять-таки это не тоска по молодости, по прежнему местужительства. Нет, скорее всего теперь, когда они умерли, я вижу их жизнь такой,какой она была прежде, а прежде она включала меня” (подчеркивание. — О. Г.)(“Полторы комнаты”, 1985).
Тажизнь, о которой говорит поэт, включала его, поэтому он не только видит, но ислышит то, что происходило в то время. В ситуации с похоронами маршала Жуковаон “видит”, но не “слышит”, так как описываемая им ситуация его уже не включаетни в реальности, ни в воспоминания. Воображение, как немое кино,восстанавливает события только на зрительном уровне. Однако уверенность в том,что звуки должны быть и эти звуки “плачущие”, — это тоже выражение авторскойпозиции: какими же еще они могут быть в то время, когда страна скорбит о своемгерое.
Торжественно-величественныйритм начала стихотворения переходит во вторую строфу, в которой в соответствиис традицией поэт вспоминает о делах умершего:
Воин,пред коим многие пали
стены,хоть меч был вражьих тупей,
блескомманевра о Ганнибале
напоминавшийсредь волжских степей.
Кончившийдни свои глухо в опале,
какВелизарий или Помпей.
Упоминаниеимени Жукова в ряду величайших полководцев, равно как и соответствиестихотворения Бродского знаменитому “Снигирю”, написанному Державиным на смертьСуворова, тоже дань уважения маршалу. Все обвинения, которые после опалы Жуковащедро раздавались в его адрес (что не щадил своих солдат, что “пролил кровисолдатской в землю чужую”), Бродский воспринимает с позиций маршала, а не егооппонентов. Не нам, смертным, судить этого человека, только на высшем советемогут предъявить ему претензии те, кто был вместе с ним, проливал кровь,прилагал “десницу” “к правому делу в бою” и отстоял независимость родины.
Ответ,который в воображении поэта дает маршал: “Я воевал”, если не оправдывает, тообъясняет его позицию. И этого объяснения Бродскому вполне достаточно, потомучто в следующей строфе стихотворения вновь звучит скорбь об умершем:
Кправому делу Жуков десницы
большеуже не приложит в бою.
Спи!У истории русской страницы
хватитдля тех, кто в пехотном строю
смеловходили в чужие столицы,
новозвращались в страхе в свою.
Несмотряна все свои регалии, маршал Жуков был одним из многих воинов, и вряд ли привозвращении “в свою” столицу чувство страха обходило его стороной. Но историясудит людей не по чувствам, а по делам, и эти дела “родину спасшего” заставляютБродского громко, “вслух” на весь мир произносить в его адрес слова восхищенияи уважения, несмотря на то что в условиях эмиграции подобные оценки с егостороны вряд ли могли быть восприняты с одобрением. Однако никакие соображенияличного характера или размышления о том, что стихотворение явится не более чем“жалкой лептой” по сравнению с делами умершего и что его, как прах полководца 5,рано или поздно “поглотит алчная Лета” забвения, не могут остановить поэта.
Маршал!поглотит алчная Лета
этислова и твои прахоря.
Всеже прими их — жалкая лепта
родинуспасшему, вслух говоря.
Бей,барабан, и, военная флейта,
Громкосвисти на манер снегиря.
“Насмерть Жукова” заканчивается образами “флейты” и “снегиря”, которыми Державинначинает написанное на смерть Суворова стихотворение. Надо отметить, что самнастрой последних строк стихотворения Бродского не только продолжает тему,начатую в “Снигире”, но и выводит ее на качественно новый уровень — противостоитунынию и тоске, которые присутствуют у Державина. Сравните:
Неттеперь мужа в свете столь славна:
Полнопеть песню военну, снигирь!
Браннамузыка днесь не забавна,
Слышенотвсюду томный вой лир;
Львиновасердца, крыльев орлиных.
Нетуже с нами! — что воевать?
Еслив стихотворении Державина за риторическим вопросом “что воевать?” прочитываетсячувство растерянности, то у Бродского стихотворение заканчивается приподнятоуверенным восклицанием: “Бей, барабан, и, военная флейта, / громко свисти наманер снегиря”.
Бей,барабан, хотя мне и не дано его услышать, — бей, потому что со смертью маршалане закончится история Российского государства, не исчезнет желание побеждать,не утратятся традиции военного искусства, точно так же как много лет назадэтого не произошло после смерти Суворова, несмотря на все опасения.
Стихотворение“На смерть Жукова” не самое трудное для анализа. Чувства и мысли поэта выраженыв нем ясно — пожалуй, даже слишком ясно, что, вероятно, и вызывало раздражениеу некоторых читателей и критиков. Повлияло ли это на творчество поэта? Ни вкоей степени. Не изменилось и его отношение к России.
Находясьв эмиграции, являясь гражданином другого государства, Бродский сохранил своювнутреннюю позицию, оценивая происходящие события с “российской” точки зрения.Его друзья в Америке вспоминают:
“Когдав декабре 81-го генерал Ярузельский ввел военное положение в Польше, Бродскийобмолвился: „Это не наши танки, а ваши банки”: по его мнению, Запад боялся, чтоесли коммунистический режим в Варшаве рухнет, то некому будет выплачиватьколоссальный польский внешний долг” 11.
Поэтв России — это трибун, духовный лидер, и даже камерные лирические стихотворениянесут в себе отпечаток гражданской позиции автора. Вспоминая об Ахматовой,Бродский писал:
“Ее„гражданственные” стихи органично вливались в общий лирический поток, где „мы”практически не отличалось от „я”, употреблявшегося чаще и с большимэмоциональным накалом. Перекрываясь в значении, оба местоимения выигрывали вточности. Имя лирическому потоку было любовь, и об эпохе и Родине она писалапочти с неуместной интимностью, а стихи о страсти обретали эпическое звучание,расширяя русло потока” (“Скорбная муза”, 1982).
Нетолько “На смерть Жукова”, но и вся гражданская лирика Бродского наследуеттрадиции русской классической литературы, в ней выражается позиция поэта — патриотасвоего отечества. Представление о себе как о части общности “мы” присутствуетво многих стихотворениях Бродского. Сравните отрывок из стихотворения “В разгархолодной войны” (1994):
Всюду— жертвы барометра. Не дожидаясь залпа,
царстварушатся сами, красное на исходе.
Мывсе теперь за границей, и, если завтра
война,я куплю бескозырку, чтоб не служить в пехоте.
“Мывсе теперь за границей”, не только он, Бродский, но и те, кто оставались вРоссии, получили возможность выбора после того, как “красный” период историизакончился.
1994год, когда стихотворение было написано, сопровождался принципиально важнымисобытиями в истории Российского государства. В этом году на территории страныбыла завершена приватизация, приступило к работе новое Федеральное собрание,был принят меморандум о гражданском мире и общественном согласии. В июне 1994года между Россией и Европейским сообществом было подписано экономическоесоглашение, а в декабре 1994 года федеральные войска вошли на территорию Чечни.
Словаиз популярной песни “Если завтра война, если завтра в поход”, которые приводитв стихотворении Бродский, можно отнести не только к изменению внутренней, но ивнешней ситуации для России: в 1994 году ряд бывших социалистических стран, атакже страны Балтии (Литва, Латвия, Эстония) высказали намерение вступить вНАТО. Не этими ли событиями продиктовано название стихотворения Бродского “Вразгар холодной войны”? Партнеры по “холодной войне” стали другими, но по сутидля России ничего не изменилось.
Рассмотримеще одно стихотворение Бродского “Подражание Горацию”, которое было написаноприблизительно в 1993 году.
Судяпо стихотворениям, которые относятся к этому времени (“Памяти КлиффордаБрауна”, “Письмо в академию”, “Михаилу Барышникову”, “Надпись на книге”, “НоваяАнглия”), 1993 год стал одним из самых трагических в жизни Бродского. Однакомрачное восприятие поэтом своей судьбы никак не отразилось на его политическихи гражданских взглядах. Стихотворение начинается с обращения:
Летипо воле волн, кораблик.
Твойпарус похож на помятый рублик.
Изтрюма доносится визг республик.
Скрипятборта.
Название“Подражание Горацию” никого не может ввести в заблуждение: летящий по волнам“кораблик”, чей парус похож на “помятый рублик”, а кормщиком является “Боря”,однозначно соотносится с Россией. На пути к морю этот “кораблик” поджидаютопасности, но поэт выражает уверенность в том, что все они будут благополучнопреодолены.
Внапутственном слове, обращенном к своей стране, Бродский пытается не столькопредостеречь, сколько ободрить ее: “Лети, кораблик, не бойся бури”; “Лети,кораблик! не бойся острых / скал”. В последнем предложении поэт говорит о том,что продвижение ее на пути к “подлинно постоянной демократии” не будет гладким,но только так можно обрести свободу — “стать частью морю”: “Но ты, кораблик,чей кормщик Боря, / не отличай горизонт от горя. / Лети по волнам стать частьюморя, / лети, лети”. В этом предложении “кораблик” можно заменить на “Россию”без ущерба для смысла и размера стихотворения.
* * *
Вопросо гражданской позиции поэта-эмигранта чрезвычайно сложен и вряд ли может иметьоднозначное решение. К тому же представления, которые уже сложились о Бродскоми его творчестве в эмиграции, не так просто изменить или поколебать, потому чтоони имеют давние корни и объективные причины для существования.
АндрейБитов как-то сказал: “Эмиграция — это оскорбление человеческого достоинства навсю жизнь”. Каждый переживает это оскорбление по-своему, неизменным остаетсяодно — болезненное отношение к тому, что произошло, и вполне естественнаяобида. “Ну как там в России, по-прежнему плохо, да?” — по словам Битова, этотвопрос нередко можно услышать в эмигрантской аудитории. Оказавшись выброшеннымза пределы круга, к которому привык, человек пытается, часто даже не осознаваятого, исправить допущенную несправедливость, получить хотя бы косвенноеподтверждение, что “там” после его отъезда ничто не может измениться к лучшему.
Можетбыть, поэтому и за границей, и в России 12 так непоколебимы стереотипывосприятия личности Бродского и так охотно поддерживаются мифы онедоброжелательном и даже пренебрежительном отношении поэта к стране, изкоторой он вынужден был уехать. Стихотворные же тексты свидетельствуют совсем одругом.
Находясьв эмиграции, Бродский с повышенным вниманием и крайне эмоционально воспринималвсе, что происходило в России — радовался успехам и болезненно переживалнеудачи. Отъезд не повлиял на взгляды поэта, а значит, хотим мы этого или нехотим, нравится это кому-то или не нравится, в своих произведениях лишенныйроссийского гражданства Бродский оставался гражданином той страны, которую онпокинул.
Список литературы
1Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М.: Независимая газета, 2000. С. 54.
2Там же. С. 54–55.
3Лотман М. На смерть Жукова (1974). В сб.: Как работает стихотворение Бродского.Ред. Л. Лосев, В. Полухина. М.: НЛО, 2002. С. 65.
4Там же.
5Там же. С. 67.
6Там же. С. 75.
7Бухаркин П. Е. Судьбы Петербургского текста русской литературы // Мир русскогослова. 2003. № 1 (14). С. 87. О Петербургском тексте см. также: Топоров В. Н.Петербургский текст русской литературы (Введение в тему). В кн.: Топоров В. Н.Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995.
8Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М.: Независимая газета, 2000. С. 19.
9Лотман М. На смерть Жукова (1974). В сб.: Как работает стихотворение Бродского.Ред. Л. Лосев, В. Полухина. М.: НЛО, 2002. С. 66–67.
10Монахов В. Прощание с Жуковым, на котором меня поцеловал Брежнев //Парламентская газета, № 464 от 5 мая 2000 г. С. 4. См. также: Карпов В. МаршалЖуков. М.: Вече, 2002. С. 535.
11Плешаков К. Бродский в Маунт-Холиоке // Дружба народов. 2001. № 3. С. 185.
12Сравните: “Вся эта гражданская лирика (так она и называлась, и под этимназванием в школе проходилась) высохла, пожелтела и превратилась в архивный документдля историка, а славные эти имена сияют лишь под их непосредственно лирикой, и,выходит, Бродский всех перехитрил, потому что золотого своего времени награжданский пафос ни секунды не истратил” (Ким Ю. Однажды Михайлов. М.: Время,2004. С. 268).
Сноски
1Ди-Пи (Displaced Person (англ.)) — перемещенное лицо или лицо без гражданства.
2Надо отметить, что желание наставить поэта “на путь истинный” не давало покоямногим его современникам. Здесь уместно вспомнить другое стихотворениеБродского “Народ”, написанное в 1964 году в ссылке. Стихотворение, о которомАнна Ахматова записала в своем дневнике: “Или я ничего не понимаю, или этогениально как стихи, а в смысле пути нравственного это то, о чем говорилДостоевский в „Мертвом доме”: ни тени озлобления или высокомерия, боятьсякоторых велит Федор Михайлович...”, в тогдашнем окружении поэта было воспринятокак “стихи на случай”, “послушное стихотворение”, написанное исключительно длятого, чтобы “задобрить власти”. В шестидесятые годы насмешки и обвинениявозымели успех, и Бродский не включил “Народ” в сборники своих стихотворений;оно до сих пор остается неопубликованным. См. об этом: Лев Лосев. О любвиАхматовой к “Народу”. В сб.: Мир Иосифа Бродского. Путеводитель. СПб.: Звезда,2003. С. 325–342 (комментарий. — О. Г).
3Сравните, например: “…„яд” текста находится достаточно близко, чтобы все вдеталях видеть, но недостаточно близко, чтобы что-нибудь услышать. ‹...›Теоретически можно было бы предположить, что дело идет о теле- иликинорепортаже. ‹…› Однако это предположение отвергается все тем же ветер сюдане доносит мне звуков: едва ли разумно было бы заключить, что автор сидитдалеко от телевизора” (указанное издание, с. 66, 75); “Наконец, в IV строфепоявляется и образ самой истории, однако парадоксальным образом речь идет здесьне о прошлом, но о будущем” (с. 72); “Следует обратить внимание на очередноенесоответствие: живое описывается как неподвижное и холодное (замершиеассоциируются с застывшими), в то время как мертвый Жуков активен (его не увозят,он уезжает сам), подвижен и пламенен”; “„На смерть Жукова” преподносит намочередную неожиданность: речь идет о пролитой крови исключительно своих солдат,гибель которых резко контрастирует с глухой и штатской кончиной отправившего ихна убой” (с. 74) (подчеркивание. — О. Г.).
4Сравните, например: “Он (текст стихотворения. — О. Г.) весь пронизаннесоразмерностями и несуразностями” (с. 67); “Бродский, проявлявший вообщеисключительную чуткость к структуре стиха (что не мешало ему, однако, ошибатьсядаже в названии размеров)...” (с. 69); “кажется, что поэт ставит в строкупервое ему попавшееся слово, вообще не заботясь о стилистическом регистре”;“Во-первых, для Бродского важен диапазон стилей; во-вторых, сам стилистическийбеспорядок (равно как и беспорядок жизненный, ср. хотя бы: Помнишь свалкувещей… — именно свалка достойна памяти, в отличие от великих дел и слов,которые поглотит алчная Лета)” (с. 72–73), и т. д.
5В статье “Певец империи и провинции” (“Кулиса”, № 10 от 15 июня 2001 г.) В. Шохинапишет о значении слова “прахоря” в контексте стихотворения: “Неожиданное словцо„прахоря” („сапоги” — на лагерном жаргоне) как бы высвечивает эту тему светомГУЛАГа”.