Л.В. Червякова, Саратовский государственныйуниверситет, кафедра новейшей русской литературы
РоманА. Платонова «Счастливая Москва» — произведение чрезвычайно насыщенное идейно инеоднозначное. Его осмысление в платоноведении отличается дискуссионностью.Исследователи нередко высказывают противоположные точки зрения. Так, например, Б.Соколов, сопоставляя роман А. Платонова с «Мастером и Маргаритой» М. Булгакова,утверждает, что «в “Счастливой Москве” на сатиру нет даже намека», «у Платоноваиронии нет»1, тогда как С. Залыгин2 подчеркивает ироническое звучание заглавияромана, а Н. Корниенко, проводя параллель с Булгаковым, усматривает сходствоименно в «сатирическом отношении к современному московскому центрулитературы»3.
Неоднозначнооцениваются и герои романа, их жизненные итоги. Например, если большинствоисследователей характеризуют образ жизни Комягина как «эгоистически замкнутый»,а его жизнь как бессмысленную, то Т. Никонова4 рассматривает его способсуществования как попытку утвердить общезначимые человеческие ценности«единственной и единичной жизни» в социалистической реальности с ееобщественным идеалом, а Н. Божидарова проводит аналогию с Обломовым, подчеркивая,что «по сравнению со Штольцами романа вневойсковик кажется мудрым стариком, когда-тодавно преодолевшим все стремления, все попытки переделать жизнь, все мечты»5.
Стольже неодноплановы и характеристики Сарториуса. По мысли С. Семеновой6, геройобрел единство с людьми через любовь-жалость, любовь-жертву («агапэ»), пройдяпуть отречения от существования для себя. X. Костова7, напротив, считает, чтоистория Груняхина — это крах попытки восстановления целостности бытия, посколькуодиночество героя усугубляется. М. Абашева8 характеризует «уход» Сарториуса отсебя как «смерть личности», а П. Бергер-Бюгель говорит о жизненном пути героякак «развитии от техника, который желает невозможного, до реалистическимыслящего гуманиста»9. Н. Малыгина10 также понимает жизнь Сарториуса какдвижение к обретению света, пониманию мира.
Амбивалентностьисследовательских трактовок, безусловно, соответствует амбивалентности романа, открытыйфинал которого оставляет нерешенным множество вопросов и актуализирует проблему«границ спектра адекватных толкований» (И. Есаулов)11. На наш взгляд, визучении этого произведения А. Платонова необходимо идти путем анализа одной изсамых значимых для писателя проблем, обозначенной в заглавии, – проблемысчастья.
Следуетотметить, что ее осмысление в романе А. Платонова исследователями творчестваписателя отличается некоторой односторонностью. Например, С. Залыгиным12название произведения «Счастливая Москва», соотнесенное с образом главнойгероини, осмыслено как трагическая ирония писателя. В том же ключе осознанапроблема счастья и Х. Гюнтером. Исследователь подчеркивает, что «счастье Москвыобещано читателю лишь в названии романа»13, тогда как «линия жизни» героевявляется «нисходящей», «ущербной». Как утверждает Х. Гюнтер, «счастье, являющеесяцентральным лозунгом эпохи, отсутствует в романе, и повторение этого толькоподчеркивает этот факт»14.
Помнению П. Бергер-Бюгеля, «за названием романа скрывается скорее циничный вопрос,чем имя героини: “Счастливая Москва?”»15. Анализ сюжетных линий, связанных собразами главных героев романа – Сарториуса и Москвы, – через призмугосподствующего в стране мифа о «новом человеке» позволяет исследователю прийтик выводу об абсолютном несовпадении восхваляемого «нового мира» и подлиннойреальности, переполненной человеческими страданиями.
Предложенноев исследовательских работах рассмотрение проблемы счастья, на наш взгляд, представляетсобой лишь один из возможных путей ее постижения. Философская глубинаплатоновских произведений и неоднозначность осмысления писателем проблембытийного характера требуют более тщательного изучения, тем более что в романеочевидны два уровня решения проблемы счастья – уровень героев и уровень автора,который осуществляет своего рода проверку способов обретения счастья. Авторскоеприсутствие в романе «задает» оценочную перспективу, определяющую значимостьжизненных поисков героев.
Вкомментариях к первой публикации романа «Счастливая Москва» Н.В. Корниенкоуказывает, что роману, который должен был стать составной частью болеемасштабного произведения «Путешествие из Ленинграда в Москву», был предпосланэпиграф из радищевского «Путешествия...»: « Я взглянул окрест меня – душа моястраданиями человеческими уязвлена стала… Уже ли, вещал я сам себе, природастоль скупа была к своим чадам, что от блуждающего невинно сокрыла истинунавеки? Ужели грозная мачеха произвела нас для того, чтоб чувствовали мы бедствие,а блаженство николи? Разум мой встрепетал от сие мысли и сердце мое далеко ееот себя оттолкнуло»16.
Вэтом эпиграфе обозначены основные проблемы, которые являются центральными и дляплатоновского романа: мысль о несоответствии жизни человеческому стремлению ксчастью и неприятие подобного положения вещей. Показательно, на наш взгляд, чтов избранном Платоновым отрывке возникает значимый для писателя образ человека, «блуждающего»в поисках истины, причем понятия истины и счастья оказываются синонимичными.Платоновские герои, как и герой Радищева, стремятся обрести счастье-истину нестолько в социальном измерении жизни (хотя для произведений этих писателейхарактерна острая политическая актуальность), сколько в бытийном отношении, черезутверждение гармонии между человеком и миром.
Понятие«счастье» в романе А. Платонова многопланово – это и «счастливая тесноталюдей»17 (С. 11), и «чистое чувство объединенного удвоенного счастья» (С. 19), и«счастье теплоты человека» (С. 16), постигаемое через любовь, и «счастье за всесмелое человечество» (С. 16), рождаемое чувством сопричастности с грандиознымисвершениями, и «счастливая безотчетность»
(С.17) – как следствие ощущения человеком гармонии с миром и самим собой.Семантическое поле «счастья» в романе «Счастливая Москва» очень широко: оновключает значение «свободы» и «воодушевления», «соединения» – с миром и людьми,«истины», «творчества», «бессмертия», «жизни». Многообразию смыслов, связанныхс образом счастья, в романе соответствует многообразие путей его обретения, воплощенныхв судьбах героев «Счастливой Москвы».
Проблемапоисков счастья определена как центральная уже в открывающем роман эпизоде, рождающемпрометеевские ассоциации. Важную роль выполняет контрастное противопоставлениесвета и тьмы: с образом человека с факелом связана мысль о деятельномпреобразовании жизни. Для героини романа крик человека становится своего рода«зовом совести», побуждающим к активным действиям: «Девочка уснула и забыла все,что видела потом в другие дни: она была слишком мала, и память и ум раннегодетства заросли в ее теле навсегда последующей жизнью. Но до поздних лет в нейнеожиданно и печально поднимался и бежал безымянный человек – в бледном светепамяти – и снова погибал во тьме прошлого, в сердце выросшего ребенка» (С. 9).Образ погибшего в сознании Москвы Честновой становится символом трагедиичеловека, чье страдание делает необходимым коренное изменение жизни, а егогибель переживается героиней как своего рода «пограничная ситуация», в которойактуализируется идея преодоления смерти.
Отношениек жизни героев «Счастливой Москвы» определено их вдохновенным жизненным порывом,направленным на преобразование реальности, – они слышат «зов совести», обращенныйк ним и побуждающий их к активной деятельности. Для Москвы Честновой это«бедный, грустный крик» бежавшего с факелом человека, для хирурга Самбикина –«неясный и алчущий, совестливый вопль в душе» (С. 32), для инженера Сарториуса– «темный вопиющий голос» (С. 30), заставляющий его трудиться «с беспокойствомот ответственности своей жизни» (С. 73), «слабый вопль» (С. 101), подобныйстону ребенка, который умер, не смирившись с утратой отца.
Подобнымобразом, как «зов заботы», определяет совесть и М. Хайдеггер, подчеркивая, чтоосознание человеком своей экзистенциальной значимости и ответственности забытие является «причиной внутренней творческой мобилизации»18, источникомактивного действия.
Каждыйиз героев «Счастливой Москвы» стремится дать ответ на этот «зов». ХирургСамбикин пытается добыть из трупа «младенческую влагу», наполненную «едкойэнергией жизни», которая может «живого, но поникшего человека» «сделать прямым,твердым и счастливым» (С. 41). Этот герой «постоянно счастлив от великих задач,стоявших как горы на горизонте будущего, потому что участвовал в общемнаступлении на них» (С. 26). Счастьем для него становится работа ума надпреобразованием реальности. Его отношение к жизни рационалистично, и, несмотряна то что Самбикин стремится решить проблему бессмертия, А. Платонов указываетна ограниченность направленности его действий. Жизнь сердца для него – лишьумственная загадка, и свою любовь к Москве он также старался осмыслитьрационалистически – «и забыл в своем сердце страдальческое чувство» (С. 80). Наупрек Сарториуса – «Зачем же ты бросил ее хромую и одну?» – хирург отвечает:«Странно, если я буду любить одну женщину в мире, когда их существует целыймиллиард, а среди них есть наверняка еще более высшая прелесть. Это надосначала точно выяснить, здесь явное недоразумение человеческого сердца – ибольше ничего» (С. 83). Таким образом, писатель подчеркивает, что сужение сферыжизни и деятельности человека, несмотря на глобальность решаемых им задач, уводитот счастья.
Особуюзначимость для осмысления проблемы счастья имеют сюжетные линии, связанные ссудьбами Сарториуса и Москвы, взаимная любовь которых может считаться счастьем.Сарториус любит Москву как «живую истину» (С. 38), однако и он ощущает конфликтмежду «всеобщей жизнью, наполненной трудом и чувством сближения между людьми»(С. 42), своим столом, «набитым идеями в чертежах» (С. 42) и «сосредоточеннойодинокой мыслью любви» (С. 42). Он работает «над решением всех проблем» (С. 65),стремясь «определить внутренний механический закон человека, от которого бываетсчастье, мучение и гибель» (С. 68). Не случайно, осуществляя поиски решенияпроблемы счастья в этом направлении, Сарториус приходит к мысли о том, чтовиной человеческих страданий является «душа», которую для благоденствиячеловечества необходимо разрушить. Это позволяет провести параллель с анитиутопиямиЕ. Замятина «Мы» и В. Набокова «Приглашение на казнь», где лишение человекадуши представлено как его уничтожение, как разрушение самой жизни. В том жеключе это осмыслено и в романе Платонова: герой, рассуждающий об уничтожениидуши, показан «угрюмым», ему «скучно и ненавистно», а человек представляетсяему лишь скоплением гноя. В противоположность Сарториусу Платонов высказывает взаписках этого периода иные идеи: «… и в ничожестве есть душа – мертвых нетнигде»19, – то есть считает душу синонимом жизни.
Необретя счастья путем разрешения проблемы усовершенствования весов в масштабахнародного хозяйства, через любовь с машинисткой Лизой, Сарториус вновь уходит всебя, и его слепота, на наш взгляд, имеет символический смысл: герой как бызакрывается от мира. «Постоянство» любви к Москве становится для героя исходнымпунктом размышлений о привязанности к самому себе как причине несчастьячеловека.
Втораявстреча с Москвой вновь заставляет его задуматься о том, что «любовь происходитот неизжитой еще всемирной бедности общества, когда некуда деться в лучшуюучасть» (С. 90). Герой решает «исследовать весь объем текущей жизни посредствомпревращения себя в прочих людей» (С. 90). Поэтому воплощением счастья дляСарториуса становится «город Москва» – «каждую минуту растущий в будущее время,взволнованный работой, отрекающийся от себя, бредущий вперед с неузнаваемыммолодым лицом» (С. 91). Образ «блаженной страны» будущего, о которой поется впесне, неразрывно связан в романе с городом Москвой, которая «лежит за окном, освещеннаязвездами и электричеством» (С. 40).
Такимобразом, Сарториус приходит к мысли о необходимости постоянного развития, движения,изменения. Превращение Сарториуса в Груняхина становится очередным этапом жизнигероя. Осмысляя проблему счастья как исследователь, изучив мировую философскуюмысль, Груняхин понимает, что залогом счастья является готовность к егообретению, «открытость» для счастья: «Выходило, что благодаря лишь действиюодной природы маленькая работа всегда даст большие успехи и каждому достанетсякусок из золотого сечения – самый громадный и сытый. Следовательно, не столькотруд, но ухищрение, смелость и душа, готовят на упоение счастьем» (С. 99).Груняхин остается жить в семье, брошенной монтером Арабовым, на наш взгляд, именнодля того, чтобы получить противоположный жизненный результат: если «счастливоеупоение собой» оборачивается горем для других, то, стремясь одолеть гореМатрены Филипповны, герой пытается «повернуть» ее к счастью, победить еенедоверие к самой возможности его обретения.
Однойиз самых значимых с точки зрения идеи счастья в романе Платонова являетсясудьба Москвы Честновой. На тот факт, что ее жизненная линия являетсяопределяющей, указывает сам писатель: «Композиция Москвы – то счастливая душа, тонесчастная, то яркая, то печальная, но везде, в каждом человеке есть свойгреющий очажок, иначе он, человек, не прожил бы и минуты»20. Отношение Москвы кдействительности можно охарактеризовать как жизнетворчество: воспринимаяреальность во всем многообразии жизненных связей, героиня одухотворяет ее.Счастье постигается ею как гармоническое единство мира и человека. «Счастливаябезотчетность» самоощущения Москвы обусловлена тем, что «ей все здесь подходит– к ее телу, сердцу и свободе»
(С.11).
Жизненныйпуть Москвы Честновой – это не столько поиск какой-то конкретной формы счастья,сколько стремление к жизни во всех ее проявлениях. В одном из черновыхвариантов романа писатель указывает, что Москва, уходя от Сарториуса, говорит отом, что пойдет «вокруг жизни, сквозь людей» (С. 49). В этом заявленииобнаруживается желание Москвы воспринять жизнь во всех ее измерениях инаправлениях. Покидая любимого человека, героиня испытывает радость от того, чтоперед ней вновь открывается многообразие жизни: «Она была снова счастлива, онахотела уйти в бесчисленную жизнь...» (С. 50).
Иесли у Сарториуса утрата Москвы вызывает «равнодушие к интересу жизни» (С. 50),то героиня видит в расставании новые возможности самоосуществления.
Желаниемпознать всю полноту жизни обусловлены «крайности» существования МосквыЧестновой: побывав парашютисткой, она спускается в шахту метрополитена, становясьметростроевкой, стремясь к осуществлению «высшей участи», старается понятьсуществование Комягина.
Комягин– один из немногих героев «Счастливой Москвы», кто характеризуется как«несчастливый». Это человек, который, по его словам, не живет, а «замешан вжизни». (С. 61). Встреча с ним заставляет Москву задуматься о возможностисчастливой жизни для всех людей. Показательно, что эпизод, открывающий роман, получаетсниженное толкование: Комягин рассказывает Москве, что человеком, бежавшим сфакелом, был он, но его действия были обусловлены не героическим порывом, анеобходимостью самообороны.
Освобождениетюрьмы вневойсковиком также представлено иначе: «… в тюрьме митинг был. Тамкормили хорошо и никто на волю не уходил – приходилось с боем выдворять насвободу. Я тоже щи там ел у надзирателя по знакомству» (С. 85). Утратаромантической окраски заставляет осмыслить ситуацию иначе – с точки зрения«маленького человека», оказавшегося жертвой обстоятельств. Однако Москва нехочет принять эту точку зрения, считая, что сама жизнь требует уничтоженияподобных Комягину: «Ты слепой в крапиве! Не ложись со мной, гадость такая! Убить тебя надо, вот в чем жизнь» (С. 85). Но после несостоявшейсяпопытки Комягина умереть и свидания с Сарториусом Москва все же принимаетвневойсковика: «Комягин пошевелился на полу и вздохнул своим же надышаннымвоздухом:
–Муся, – позвал он в неуверенности. – Я застыл здесь внизу: можно я к тебе лягу?
Москваоткрыла один глаз и сказала:
–Ну ложись!» (С. 91).
Этотэпизод позволяет говорить, что человеческое страдание пробуждает сочувствиеМосквы, а значит, образ бегущего с факелом не потерял своего значения, но, трансформировавшись,приобрел черты конкретного человека.
Оченьзначимой, по нашему мнению, является «кольцевая» композиция судеб главныхгероев, которые в своем существовании проходят несколько циклов, возвращаясь ктем, кто был для них импульсом к экзистенциальным поискам: Москва – к Комягину,Сарториус – к Москве. Смысл такого построения, на наш взгляд, раскрываетсячерез размышления Платонова о повторяемости в жизни: «И каждый день лишь длятого и повторяется, чтобы люди вспомнили забытое, необходимое, а люди думают, чтоэто лишь время идет»21. Поиски счастья возвращают героев к человеку, с которымсвязано для них постижение жизни через душевное к ней приближение.
Однимиз смыслообразующих с точки зрения постижения проблемы счастья в романеПлатонова является образ музыки, в котором реализуется идея высшегопредназначения человека. Не случайно для главной героини восприятие музыкисвязано с воспоминаниями о первой осознанной ею человеческой трагедии: «Всякаямузыка, если она была велика и человечна, напоминала Москве о пролетариате, отемном человеке с горящим факелом, бежавшем в ночь революции, и о ней самой. Иона слушала ее как речь вождя и собственное слово, которое она всегдаподразумевает, но никогда вслух не говорит» (С. 24). Музыка Бетховена даетМоскве возможность увидеть связь своей жизни и общей, исторической, создаетпредставление о бытии как единой системе, где прошлое, связанное с образомпогибшего человека, является необходимым условием прорыва к будущему, косуществлению «высшей участи». Музыка служит в романе образной метафорой, выражающейосуществление бытийных процессов: она указывает на причастность человека к мирувысших реальностей, имеющих онтологическую значимость, направляет сложное, внутреннепротиворечивое течение жизни, увлекает «силой вдохновения собственную жизнь вдалекие края будущего» (С.18).
Дляпонимания темы счастья в романе особую значимость имеют авторские размышления.
Авторскоеприсутствие обнаруживает себя в «Счастливой Москве» нечасто, но всегда имеетзначение оценочной перспективы. Так, например, авторское присутствие выявляетсяв эпизоде со скрипачом, музыка которого вызывает у Москвы воспоминания обегущем с факелом человеке, а в «изможденном уме» самого музыканта – «последнеевоображение о героическом мире» (С. 24). Авторское видение открывает читателюединство, казалось бы, разнонаправленных человеческих устремлений: «Против него(скрипача. – Л.Ч.) – по ту сторону забора – строили медицинский институт дляпоисков долговечности и бессмертия, но старый музыкант не мог понять, что этапостройка продолжает музыку Бетховена, а Москва Честнова не знала, что тамстроится» (С. 24). Обозначенная писателем идея затем находит сюжетноевоплощение в романе: следуя разными дорогами, герои приходят к необходимостипреодоления горя ради конкретного человека, преобразования страдания в счастье.
Значимымпроявлением авторского присутствия в романе служат и размышления о путиобретения «высшей участи»: «Нет, не здесь проходит вдоль большая дорога жизни –не в бедной любви, не в кишках и не в усердном разумении точных мелочей, какделает Сарториус» (С. 63). Определив эти направления как неистинные, писательобозначает другие пути поиска, связывая их с Москвой.
Авторскаяоценка экзистенциальных поисков героини дается через образ «блуждающего сердца»,устремленного вдаль, к неведомой цели: «Блуждающее сердце! Оно долгосодрогается в человеке от предчувствия, сжатое костями и обыкновеннымибедствиями жизни и, наконец, бросается вперед, теряя свое тепло на холодныхдорогах» (С. 53). Образ «блуждающего сердца» отражает авторское видение образаглавной героини: ее жизненный поиск бесконечен, и смысл ее существованиясостоит именно в не имеющем конца движении. Проблема счастья должнавосприниматься, на наш взгляд, через осознание авторского отношения к героине.Возможно, ее счастье заключается именно в бесконечном взаимодействии с жизнью.И хотя роман остался незаконченным, эту установку на бесконечное движениеотражают замечания писателя о финале произведения: «В конце должно остатьсявременное напряжение. Сюжетный потенциал – столь же резкий, как и в началеромана. Сюжет не должен проходить в конце, кончаться»22.
Авторскоепонимание проблемы счастья, безусловно, отражено в названии романа, котороевоспринимается платоноведами прежде всего как выражение трагической иронииписателя.
Однакосмысл названия «Счастливая Москва» может быть осознан по-другому, еслирассмотреть его через призму размышлений А. Платонова о «новом мире». Взаписных книжках 1932 г. писатель указывает: «Есть такая версия. Новый мирреально существует, поскольку есть поколение искренне думающих и действующих вплане ортодоксии, в плане ожившего “плаката”», – но он локален, этот мир, онместный, как географическая страна наряду с другими странами, другими мирами.Всемирным, универсальноисторическим этот новый мир не будет и быть не может.
Ноживые люди, составляющие этот новый, принципиально новый и серьезный мир, ужеесть и надо работать среди них и для них»23.
Этозамечание не позволяет рассматривать заглавие романа только как воплощениеавторской иронии, разоблачение мифов советской эпохи. Возможно, «СчастливаяМосква» – это определение того самого «локального» нового мира, в котором живутплатоновские ищущие герои – Москва Честнова, Сарториус, хирург Самбикин, электротехникГунькин, конструктор сверхвысотных самолетов Мульдбауэр, а поиски счастья, составляющиесмысл их существования, не могут быть завершены, ведь, по словам А. Платонова, «всеобщееблаженство и наслаждение жизнью… есть ложная мечта»24, а «счастье должноизменяться, чтобы сохраниться»25.
Помысли М. Хайдеггера, подлинное человеческое существование трансцендентно посвоей сути, предполагает «осознание экстатической темпоральности»26 истановится «полагаемым самим субъектом полем специфически человеческойдеятельности и прежде всего мышления, по сути дела, являющегося выходом(проекцией) в будущее»27. Поэтому, как отмечает Г. Менде, в работах, вышедших всвет после «Бытия и времени», М. Хайдеггер вместо «Existenz» пишет«Ex-sistens»28, подчеркивая трансцендентную направленность экзистенциичеловека.
А.Платоновым в романе «Счастливая Москва» также в качестве определяющиххарактеристик счастья названы его открытость и незавершенность, направленностьна преодоление неких пределов, т.е. обозначена его трансцендентная природа:идею счастья воплощает музыка, в которой «была стрела действия и надежды, напряженнаядля безвозвратного движения в даль» (С. 65); как путь обретения счастьявоспринимает возможность «исследовать весь объем текущей жизни», «вникнуть вовсе посторонние души» Сарториус-Груняхин (С. 90); «быть везде соучастницей» (С.67) стремится Москва Честнова. Идеи, связанные с образом счастья, реализуютпредставление о нем как человеческом единстве, воплощающем различные жизненныеформы и следующем по векторному пути развития. По мысли писателя, «не столькотруд, но и ухищрение, умелость и душа, готовая на упоение счастьем, определялисудьбу человека» (С. 99). Поэтому необходимо учиться «мужеству беспрерывногосчастья» (С. 105), суть которого в преобразовании мира и преодолении несчастья.
Список литературы
1Соколов Б. «Счастливая Москва» и «Мастер и Маргарита»: Спор о городе // «Странафилософов» Андрея Платонова: проблемы творчества М., 1999. Вып. III. С. 172. 2Залыгин С. Участникам конференции по роману Андрея Платонова «СчастливаяМосква» // «Страна философов» Андрея Платонова… С. 107–108.
3Корниенко Н. «Пролетарская Москва ждет своего художника» (К творческой историиромана) // «Страна философов» Андрея Платонова… С. 366.
4Никонова Т. «Из одного вдохновенного источника»: общие истины и человеческаяжизнь в романе «Счастливая Москва» // «Страна философов» Андрея Платонова…С. 209.
5Божидарова Н. Абсурд ситуации в романе (Сарториус и Комягин) // «Странафилософов» Андрея Платонова… С. 300.
6Семенова С. «Влечение людей в тайну взаимного существования» (Формы любви вромане) // «Страна философов» Андрея Платонова… С. 108–124. 7 Костова Х.Оппозиция души и тела в романе «Счастливая Москва» // «Страна философов» АндреяПлатонова… С. 152–159.
8Абашева М. «Пропаду среди всех!» (А. Платонов и сюжет «ухода» в русской поэзииXX века) // «Страна философов» Андрея Платонова… С. 353.
9Бергер-Бюгель П. «Счастливая Москва» и новый социалистический человек вСоветском Союзе 30-х годов // «Страна философов» Андрея Платонова… С. 200. 10Малыгина Н. Роман Платонова как мотивная структура // «Страна философов» АндреяПлатонова… С. 212–222.
11Есаулов И. Ворота, двери и окна в романе «Счастливая Москва» // «Странафилософов» Андрея Платонова… С. 256
12Залыгин С. Участникам конференции по роману Андрея Платонова «СчастливаяМосква» // «Страна философов» Андрея Платонова… С. 107–108. 13 Гюнтер X.«Счастливая Москва» и архетип матери в советской культуре 30-х годов // «Странафилософов» Андрея Платонова… С. 172.
14Там же.
15Бергер-Бюгель П. Указ. соч. С. 200. 16 Корниенко Н.В. «… На краю собственногобезмолвия»: комментарии к публикации романа А.Платонова «Счастливая Москва» //Новый мир. 1991. № 9. С. 63.
17Платонов А. Счастливая Москва // «Страна философов» Андрея Платонова… С. 11.Далее ссылки даются на это издание с указанием страниц в тексте. 18 ХайдеггерМ. Работы и размышления разных лет // Логос. 1992. № 3. С. 81–97.
19Корниенко Н.В. «… На краю собственного безмолвия»: комментарии к публикацииромана «Счастливая Москва» // Новый мир. 1991. № 9. С. 60.
20Там же. С. 61.
21Там же. С. 60.
22Там же. С. 62.
23Там же. С. 58–59.
24Платонов А. Избранные произведения. М., 1993. С. 804.
25Там же. С. 793.
26Хайдеггер М. Указ. соч. С. 53.
27Там же. С. 55.
28Менде Г. Очерк о философии существования. М., 1958. С. 154.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.sgu.ru/