О романе М.Булгакова «Мастер и Маргарита»
Вадим Руднев
«Мастери Маргарита»- роман М. А. Булгакова (1940, первая публ. 1966).
«Мастери Маргарита» — это, конечно, самое удивительное произведение русскойлитературы ХХ в. Уже одно то, что между началом работы над текстом (1929) и егополной публикацией отдельным изданием (1973) прошло 44 года, заставляетвспомнить «Горе от ума», произведение при жизни авторараспространявшееся в многочисленных списках и полностью вышедшее в свет толькопосле его смерти.
Подвергавшийсяпостоянной травле, измученный, психически больной и порой полуголодный,Булгаков написал в Москве 1930-х гг. (в Москве — «большого террора»)текст, который с восторгом читали пятьдесят лет спустя, который был культовымна протяжении двадцати лет и который является к тому же одним из первых иклассических (наряду с «Поминками по Финнегану» Джойса и«Доктором Фаустусом» Томаса Манна) произведений постмодеринзма.
Насыщенныйсамыми сложными и тонкими интертекстами, реализовавший в своей художественнойструктуре одну из самых интересных моделей текста в тексте и даже обладающийнекими элементами гипертекста (московские и ершалаимские сцены«наползают» друг на друга; несколько раз повторяется финал; в московскоминтертекстуальном слое повествования — три временных пласта:«грибоедовская Москва», Москва эпохи «Бесов» Достоевского иМосква 1930-х гг.; сама открытость финала («Скажи, ведь казни небыло?»), готовность уничтожить все, что было раньше), «Мастер иМаргарита» осуществляет художественную идеологию семантики возможных миров- этой тяжелой артиллерии постмодернизма. Наконец, «Мастер иМаргарита»- самый стройный и кларичный роман ХХ в..
Носудьба «Мастера и Маргариты» продолжалась и после 1973 г. В 1977 г. вИерусалиме, на родине одного из героев, вышло исследование Бориса М. Гаспарова,посвященное мотивному анализу «Мастера и Маргариты». Это исследованиебыло открытием филологического постструктурализма и постмодернизма на русскомязыке, которое, так же как и его объект, на долгие годы стало культовым текстомв филологической среде. В каком-то смысле роман Булгакова и исследованиеГаспарова теперь уже трудно отделить одно от другого.
Преждевсего, Гаспаров показал, что каждое имя собственное в «Мастере и Маргарите»оплетено пучком интертекстуальных ассоциаций. Самым насыщенным в этом планеявляется имя Иван Бездомный. Прежде всего оно ассоциируется с Демьяном Бедным,«придворным» поэтом, писавшим антирелигиозные стихи. Далее это АндрейБезыменский, член ВАПП'а, травивший Булгакова.
Здесьследует также упомянуть об ассоциативной связи между поэтом Рюхиным иМаяковским: и тот, и другой разговаривают с памятником Пушкину на Тверской(«Юбилейное» Маяковского), но Маяковский разговаривает с Пушкинымфамильярно-покровительственно, а Рюхин — неврастенически-надрывно (как Евгенийв «Медном всаднике» — здесь замыкается мотивная цепочка, которых такмного в «Мастере и Маргарите»).
Вдальнейшем, как ни странно, «прототипом» Бездомного становится Чацкий- Бездомный приходит в ресторан «Грибоедов», перед этим«помывшись» в Москве-реке (так сказать, с корабля на бал), онпытается внушить людям истину, его никто не слушает, потом его объявляютсумасшедшим и увозят на грузовике (ср. выражение «карета скоройпомощи») в сумасшедший дом.
Вэтой точке своего развития, когда из агрессивного гонителя Иван превращается вжертву, меняются и ассоциации, связанные с его именем и фамилией. Его помещаютв клинику Стравинского — и он становится сказочным Иванушкой. Он знакомится сМастером — и становится его учеником, а поскольку Мастер ассоциируется с Иешуа,то Иван (который впоследствии станет историком) закономерно уподобляется ИоаннуБогослову, автору четвертого Евангелия и любимому ученику Христа.
Инаконец, бездомность, которая подчеркивается в облике Иешуа, и также тот факт,что Иван идет по Москве в разодранной толстовке, с бумажной иконкой на груди,проделывая свой «крестный путь» от Патриарших прудов к«Грибоедову», довершает последнюю ассоциацию.
В«Мастере и Маргарите» присутствуют два евангелиста, Левий Матвей иИван Бездомный, что позволяет говорить о центральной роли двух пассионов И. С.Баха («Страсти по Матфею» и «Страсти по Иоанну»).Действительно, главы об Иешуа в точности соответствуют каноническому сюжету пассиона(от лат. passio «страдание»), которое начинается пленением Иисуса изаканчивается его погребением. При этом «музыкальное оформление»вообще играет огромную роль в «Мастере и Маргарите» — «композиторские фамилии» Стравинский, Берлиоз, Римский; опера«Евгений Онегин», сопровождающая весь путь Ивана от Патриарших к«Грибоедову»; голос певший по телефону из квартиры No 50 «Скалы,мой приют...»; пение «заколдованными» регентом-Коровьевымслужащими песни «Славное море — священный Байкал» и многое другое.Напомним, что о связи музыки и мифа писали многие, начиная с Рихарда Вагнера икончая Клодом Леви-Стросом.
Нопоговорим все же и о том, о чем в исследовании Б. Гаспарова не сказано илисказано вскользь — о художественной идеологии «Мастера и Маргариты»;Как, например, объяснить эпиграф к роману: «Я — часть той силы, что вечнохочет зла и вечно совершает благо»? Как понять ту несомненную симпатию,которую вызывает у читателя дьявол Воланд? Почему свой последний приют Мастернаходит не в сфере Иешуа, а в сфере Воланда?
Делов том, что идеология, реализованная в «Мастере и Маргарите», — далеконе канонически христианская. Скорее, это манихейская идеология. Манихейство — религия первых веков н. э., впитавшая в себя христианство, гностицизм изороастризм, основным догматом которой было учение о принципиальной дуальности,равноправии злого и доброго начал в мире. Добро и зло в манихействе имеютодинаковую силу и привлекательность. Дьявол в манихействе — это бог зла.Поэтому Иисус в «Мастере и Маргарите» показан не «царемиудейским», а бродягой-интеллектуалом, в то время как Воланд выступает вобличье подлинного князя тьмы, имеющего равную силу с Богом и к тому же весьмавеликодушного и на свой лад справедливого.
СвязьМастера с силами «абсолютного зла» объясняется идеей «творчествакак Творения» (см. «Доктор Фаустус»). Гений, взявший на себясмелость и дерзость соперничать с Богом (в этом, по-видимому, и состоит«фаустианство» Мастера; в одной из легенд о докторе Фаусте сказано,что в чудесах он был готов соперничать с самим Спасителем в творении пустьхудожественной, но реальности), конечно, обречен на сделку с дьяволом.
Вэтом смысле неслучайно одно из последних открытий, связанных со слоемпрототипов «Мастера и Маргариты». Ленинградский культуролог А. Эткиндубедительно показал, что одним из очевидных прототипов Воланда был тогдашнийамериканский посол в СССР Уильям Буллит, друживший с Булгаковым и однаждыустроивший званый вечер в Москве, весьма похожий на бал у сатаны в «Мастереи Маргарите» Буллит хотел помочь Булгакову уехать в Америку, «в приютВоланда».
Иеще об одной парадоксальной черте романа. Мы уже говорили, что в 1970-е гг. вСоветском Союзе он был культовым. Но культовый текст должен обладать чертамимассовой культуры (трудно представить себе в качестве культовых, тексты:«Шум и ярость» Фолкнера или «Доктора Фаустуса» Томаса Манна- первый считают непонятным, а второй скучным). «Мастер и Маргарита»понятен и увлекателен. Более того, он написан очень легким стилем, какимписались такие популярные русские советские романы, как, например,«Двенадцать стульев» (в которых тоже богатое интертекстовое поле — 12стульев как 12 апостолов и т. п.). В то же время стиль «Мастера и Маргариты»на порядок выше. Удивительно, как Булгаков в сталинской Москве писал роман,который стал интеллектуальным бестселлером в Москве брежневской.
Список литературы
ГаспаровБ.И. Из наблюдений над мотивной структурой романа М. А. Булгакова «Мастери Маргарита» // Гаспаров Б. М.
Литературныелейтмотивы. — М., 1995.
ЭткиндА. Эрос невозможного: История психоанализа в России. — М., 1994.
РудневВ. Гений в культуре // Ковчег. — Киев, 1994. — No 2. />
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта lib.ru/