О дилогии Владимира Сорокина«Норма»/«Роман»
Вадим Руднев
«Норма»/ «Роман» — своеобразная дилогия современного русского прозаикаВладимира Сорокина (1995), одного из крупнейших представителей концептуализма.Оба романа появились одновременно и были одинаково полиграфически оформлены.Сами слова «норма» и «роман» являются полной анаграммой — все буквы повторяются. Все это позволяет рассматривать Н. и Р. как некий единыйтекст.
Обаромана — будучи образцами поэтики постмодеринзма — в сущности посвящены историидеградации русского романа, да, впрочем, не только русского.
Всамой структуре своих текстов Сорокин показал, как два фундаментальных типаромана в европейской традиции можно довести до абсурда, предельно обнажив ихструктуру.
Первыйтип романа возник как нанизывание цепи новелл. Ярчайший пример такого романа вевропейской куль — это «Декамерон» Боккаччо. С развитием этой формыпростое нанизывание сменяется утонченной иерархией (см. текст в тексте) — такпостроен «Мельмот-скиталец» Чарльза Метьюрина, «Рукопись,найденная в Сарагоссе» Яна Потоцкого. Это барочно-модернистский роман.Условно говоря, в нем форма побеждает содержание.
Второйтип романа в мировой культуре вырастает как одна разбухшая новелла ипредставляет собой единый сюжет. В античности один из ярчайших образцов этогожанра — «Золотой осел» Апулея, в ХIХ в. это классический«реалистический» (см. реализм) роман. В ХХ в. эта форма вырождается ванахронистские полуграфоманские творения типа «Американской трагедии»Теодора Драйзера или «Молодой гвардии» Александра Фадеева. Этоантимодернистский роман. Условно говоря, содержание в нем побеждает форму иуничтожает ее.
Вырождениеромана первого типа показано в Н., второго — в Р.
Всвоей дилогии Сорокин выявляет экстремальные возможности романов обоих типов,доводит их структуры до абсурда и в определенной степени закрывает тему.
Н.в первой ее части представляет собой простое нанизывание новелл, связанныхмежду собой общей темой, в начале не совсем понятной, но потом раскрывающейсяво всей беспредельно шокирующей сорокинской откровенности. Дело в том, что вовсех этих маленьких рассказиках в центре повествования — момент поеданиягражданами СССР особого продукта, называемого нормой. Причем этот продуктпоедается не всеми, а лишь избранными членами общества. Постепенно выясняется,что норма — это детские эксперименты, поставляемые государству детскими садамии расфасованные на фабриках. Смысл поедания нормы — это ритуальное причащениечему-то, что можно условно назвать принадлежностью к КПСС. Поедающий нормугражданин тем самым как бы уплачивает членские взносы в партийную кассу.
Однакоот рассказа к рассказу наблюдается определенная динамика. В начале нормапоедается буднично, хоть и не без некоторой гордости, затем начинаютсякулинарные ухищрения, направленные на то, чтобы отбить у нормы запах, наконец,появляются ростки «диссидентства», заключающиеся в тайном икарающемся законом выбрасывании нормы в реки и канавы.
Этопервая, наиболее простая, чисто памфлетная часть Н. обрамляется прологом иэпилогом, содержание которых заключается в том, что в КГБ вызывают странногомальчика и заставляют его читать некую рукопись, по-видимому, сам романСорокина (это странная, хотя и явная аллюзия на эпизод в «Зеркале»Тарковского, когда подросток читает письмо Пушкина к Чаадаеву).
Частисо второй по шестую предельно разнообразят жанровое и формальное богатствоэтого произведения, уснащая его вставными новеллами, романом в письмах, стихамии советскими песнями, создавая постмодернистский пастиш (см постмодернизм) — пародию на интертекст. В последней части речь героев переходит в абракадабру,чем символизируется конец русского романа и всякого художественного письмавообще.
Впротивоположность Н. роман Р. является постмодернистской пародией наклассический русский роман ХIХ в.
ГеройР. по имени Роман — художник, приезжающий в деревню к дяде, где он охотится,обедает, встречает бывшую возлюбленную, влюбляется в дочь лесничего, женитьсяна ней, играется свадьба, — то есть разыгрывается своеобразный лубок, состоящийиз общих мест «реалистического» повествования ХIХ в.
ФиналР. — чисто сорокинский (см. концептуализм). Гуляя по лесу, Роман встречаетволка, борется с ним, душит его, но перед смертью волку удается укусить Романа,и Роман сходит с ума. Вместе со своей молодой женой он убивает всех жителейдеревни, вынимает из них внутренности, складывает их в церкви, затем убивает ижену, разрезает ее на части и, наконец, умирает сам. В романе Р. также символическипоказан конец традиционного романного мышления ХIХ в.
Будучизамечательным мастером художественной прагматики, Сорокин в Н. и Р. доводит доабсурда и свой абсурдистский талант, но делает это явно специально, зная вкусысвоей читательской аудитории. Если читать Н. в традиционном смыслезанимательно, то читать Р., по общему признанию, очень скучно (это обычноечитательское восприятие Р. в среде поклонников Сорокина).
Междутем роман Р. устроен значительно более утонченно, чем Н. Почти каждый мотив вР. является обыгрыванием какого-либо фрагмента из русской прозы,действительного или воображаемого (ср. семантика возможных миров).
Особенностьюпостмодернизма является то, что пародия перестает быть пародией в традиционномсмысле: пародировать уже нечего, поскольку нет нормы. Переклички в тексте Р. стакими произведениями русской литературы, как «Война и мир»,«Обрыв», «Отцы и дети», «Гроза»,«Преступление и наказание», не имеют ничего общего с утонченной техникойлейтмотивов, которая развивалась модернизмом на протяжении всего ХХ в. и былатак ярко проиллюстрирована постструктурализмом и мотивным анализом. Впротивоположность классической технике завуалированных реминисценций вмодернизме, здесь цитаты даются совершенно явно. Это пародия, пародирующая пародию.
Втораячасть Н. представляет собой примерно 20 страниц записанных в столбик сочетанийслова «нормальный» с любым другим словом, символизирующих«нормальную жизнь» советского человека от рождения до смерти:
нормальнаяжизнь
нормальныйроды
нормальныйребенок
нормальнаямама
нормальныйстул
нормальнаяраковина
нормальнаязадница
нормальнаятелка
нормальнаяжена
нормальнаяязва
(И)
нормальнаясмерть
Даннаяглавка символизирует всеобщую усредненность, царящую в обыденном сознаниисоветского и постсоветского человека. Ср.:
нормальныйЕльцин
нормальныйЧерномырдин
нормальныйЗюганов
нормальнаяЧечня
нормальныйБасаев
нормальныйЛебедь.
Этатотальная усредненность, полнейшее отсутствие социальных и культурныхприоритетов чрезвычайно точно характеризует современную постсоветскую ситуацию:кошмарное сновидение, которое кошмарно тем, что обыденное и из ряда вонвыходящее настолько в нем переплетены, что люди перестали не только удивлятьсяили возмущаться происходящему, но и вообще как бы то ни было на него реагировать.
Самопонятие события, как точно показывает Сорокин, претерпело кризис. Понятиесобытийности предполагает, что нечто именуемое событием должно резко менятьвнутреннюю или внешнюю жизнь человека. Но «событий» так много, чтоневозможно отличить событие от несобытия. Перемен так много, что их значимостьтеряется в общей информационной неразберихе. Информации так много, что онаутрачивает свою ценность. Шопенгауэр и Витгенштейн продаются на одном лотке соСтивеном Кингом и Джеймсом Чейзом (нормальный Шопенгауэр, нормальныйВитгеншейн). Как показал еще Клод Шеннон, для того чтобы информация моглапотребляться, нужен достаточно узкий канал — скорее проволока, чем мусорнаясвалка.
Идеявиртуальных реальностей, символом которой в 1980-е гг. были новеллы Борхеса, внынешней ситуации потеряла свою значимость, значимость событийности. Тотальнаявиртуализация культуры превращается в ее дереализацию (психиатрический термин,означающий полную потерю чувства реальности у тяжелых психотиков ишизофреников).
Таксвоеобразно роман, который принято считать образцом неоавангарда, самой своейструктурой делает то, что привык делать своим содержанием традиционныйклассический роман: отражать окружающую реальность — еще один парадокстворчества Владимира Сорокина.
Список литературы
БахтинМ. М. Вопросы литературы и эстетики. — М., 1976.
РудневВ. Конец поствыживания // Художественный журнал.- 1996.- No 9.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта lib.ru/