РЕФЕРАТПО ЛИТЕРАТУРЕ
на тему:
«КОМИЧЕСКИЙ ОБРАЗГЕРОЯ-ОБЫВАТЕЛЯ В САТИРИЧЕСКИХ РАССКАЗАХ М.М.ЗОЩЕНКО»
Выполнил:Ходячих Сергей, ученик 11-А
классаГимназии №2 г. Инта
Проверила:Зеленцова Е.Д.
Инта2004 г.
Я взял если не типичного
обывателя, то во всяком
случае, человека, которого
можно найти во множестве.1
М.Зощенко
I.Вступление.
Истоки сатиры лежат в далекой древности. Сатируможно найти в произведениях санскритской литературы, литературы Китая. В ДревнейГреции сатира отражала напряженную политическую борьбу (язвительные ямбыАрхилоха, сатирическая комедия Аристофана). Как особая литературная формасатира формируется впервые у римлян, где возникает и самоназвание (лат. satira, от satura- обличительный жанрв древнеримской литературе развлекательно-дидактического характера, сочетающий прозу и стихи). В особый стихотворный жанр, отличаемый от оды, элегии и др.,сатира выделяется Луцилием ( р.ок. 180 – ум. 102 до н.э.); этот жанр продолженв «Сатирах», или «Беседах» Горация(65-8 до н.э.), образцом для которогопослужили не только произведения Луцилия, но и популярные беседы на разные темыфилософов комического направления. Жанр сатиры на почве античного мира достигвысокого уровня у Ювенала (р.ок. 65- ум. После 127 н.э.), нарисовавшего мировуюкартину нравов римского общества. Ювенал оказал решающее влияние на последующееразвитие сатиры, которую и поныне называют «Ювеналов бич». Сатирическийхарактер имели эпиграммы Марциала (р.ок. 40- ум. ок. 102), романы «Сатирикон»Петрония и «Золотой осел» Апулея (р.ок. 135-ум. ок. 180), а такжеантирелигиозные диалоги Лукиана (р.ок.120-ум. после 180).
В России сатира появляется сначала в народномустном творчестве (сказки, пословицы, песни гусляров, народные драмы). Примерысатиры известны и в древней русской литературе («Моление Даниила Заточника»).Обострение социальной борьбы в 17 веке выдвигает сатиру как мощноеобличительное оружие против духовенства («Калязинская челобитная»),взяточничества судей («Шемякин суд», «Повесть о ерше Ершовиче») и др. Сатира вРоссии 18 века, как и в Западной Европе, развивается в рамках классицизма ипринимает нравоучительный характер (сатиры А.Д.Кантемира), развивается в формебасни (В.В.Капнист, И.И.Хемницер), комедии («Недоросль» Д.И.Фонвизина, «Ябеда»В.В.Капниста). Широкое развитие получает сатирическая журналистика(Н.И.Новиков, И.А.Крылов и др.). Наивысшего расцвета сатира достигает в 19веке, в литературе критического реализма. Основное направление русскойсоциальной сатиры 19 века дали А.С.Грибоедов(1795-1829) в комедии «Горе от ума»и Н.В.Гоголь(1809-1852) в комедии «Ревизор» и в «Мертвых душах», обличающихосновные устои помещичьей и чиновничьей России. Сатирическим пафосом проникнутыбасни И.А.Крылова, немногие стихотворения и прозаические произведенияА.С.Пушкина, поэзия М.Ю.Лермонтова, Н.П.Огарева, украинского поэтаТ.Г.Шевченко, драматургии А.Н.Островского. Русская сатирическая литератураобогащается новыми чертами во второй половине 19 века в творчестве писателей-революционныхдемократов: Н.А.Некрасова(1821-1877)(стихотворения «Нравственный человек»),Н.А.Добролюбова, а также поэтов 60-х гг., группировавшихся вокруг сатирическогожурнала «Искра». Воодушевленная любовью к народу, высокими этическимипринципами, сатира являлась могучим фактором в развитии русскогоосвободительного движения. Непревзойденной политической остроты сатирадостигает в творчестве великого русского сатирика-революционного демократаМ.Е.Салтыкова-Щедрина(1826-1889), разоблачавшего буржуазно-помещичью Россию ибуржуазную Европу, произвол и тупость властей, бюрократический аппарат,бесчинства крепостников и т.д. («Господа Головлевы», «История одного города»,«Современная идиллия», «Сказки» и др.). В 80-е гг., в эпоху реакций, сатирадостигает большой силы и глубины в рассказах А.П.Чехова(1860-1904).Революционная сатира, преследуемая цензурой, страстно звучит в памфлетахМ.Горького(1868-1936), направленных против империализма и буржуазнойлжедемократии («Американские очерки», «Мои интервью»), в потоке сатирическихлистков и журналов 1905-1906, в фельетонах большевистской газеты «Правда».После Великой Октябрьской социалистической революции советская сатиранаправлена на борьбу с классовым врагом, с бюрократизмом, с капиталистическимипережитками в сознании людей.
Советская сатира получает широкоераспространение в агитационных стихах и пьесах, в «Окнах сатиры РОСТА»,частушках и т.п. Блестящие образцы советской сатиры создалиВ.В.Маяковский(1893-1930)(стихотворения «Прозаседавшиеся» и др., пьесы «Клоп»,«Баня»), Д.Бедный(1883-1945), И.Ильф(1897-1937) и Е.Петров(1902-1942).
От автора.
Среди мастеров советской сатиры и юмора особоеместо принадлежит Михаилу Зощенко(1895-1958). Его произведения до сих порпользуются вниманием у читателя. После смерти писателя его рассказы, фельетоны,повести, комедии издавались около двадцати раз тиражом в несколько миллионовэкземпляров.
Михаил Зощенко довел до совершенства манерукомического сказа, имевшего богатые традиции в русской литературе. Им созданоригинальный стиль — лирико-иронического повествования в рассказах 20х-30х гг.и цикле «Сентиментальных повестей».
Рано вознесенный на вершину литературной славы,испытавший в середине 20х гг. невиданный успех у широчайшей читательской массы,Зощенко затем не сумел поспеть за стремительным ходом истории и, несмотря нанепрестанные поиски и серьезную творческую эволюцию, пришедшуюся как раз на 30егг., так и не удержал завоеванных высот.
М.Зощенко вместе с такими видными сатириками июмористами 20х гг., как Вяч.Шишков, В.Катаев, М.Кольцов, А.Зорич, находился уистоков советской сатирико-юмористической прозы. Именно он выступил создателеморигинальной комической новеллы, продолжившей в новых исторических условияхтрадиции И.Горбунова, Лескова, раннего Чехова.
В творчестве Зощенко можно выделить три основныхэтапа. Первый приходится на 20е гг.- период расцвета таланта писателя,оттачивавшего перо обличителя общественных пороков в таких популярных журналахкак «Бегемот», «Бузотер», «Красный ворон», «Ревизор», «Чудак», «Смехач». В этовремя происходит становление и кристаллизация зощенковской новеллы и повести.
В 30е гг. Зощенко работает преимущественно вобласти крупных прозаических и драматических жанров, пытается найти пути к«Оптимистической сатире»(«Возвращенная молодость»- 1933, «История одной жизни»-1934, «Голубая книга» -1935). Искусство Зощенко- новеллиста также претерпеваетв эти годы значительные перемены(цикл детских рассказов и рассказов для детей оЛенине).
Заключительный период творчества писателя,отмеченный определенным спадом в разработке комических тем, приходится навоенные и послевоенные годы. Ошибки М.Зощенко тех лет были подвергнуты критикев постановлении ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»(1946).
Предлагаемая работа представляет собой попыткуосветить творческий путь Зощенко на первом «этапе» его литературнойдеятельности, когда автор находился в зените своей славы.
Постараемся же проанализировать наиболеетипичные сатирические рассказы писателя в начале его карьеры, сопроводить ихразбор наблюдениями и выводами относительно характера эволюции творчестваЗощенко, его взаимосвязей с предшествующей и последующей сатирическойтрадицией, о противоречивых или даже кризисных моментах в мировоззрении и творчествехудожника.
Так попытаемся же описать комический образгероя-обывателя в сатирических рассказах Зощенко.
II.Основная часть.
Биография.
Михаил Михайлович Зощенко родилсяв 1895 году. После окончания гимназии учился на юридическом факультетеПетербургского университета. Не завершив учебы, ушел в 1915 году добровольцем вдействующую армию, чтобы, как вспоминал он впоследствии, «с достоинствомумереть за свою страну, за свою родину».1 После Февральскойреволюции демобилизованный по болезни командир батальона Зощенко («Яучаствовал во многих боях, был ранен, отравлен газами. Испортилсердце...») служил комендантом Главного почтамта в Петрограде. В тревожныедни наступления Юденича на Петроград Зощенко — адъютант полка деревенской бедноты.
Годы двух войн и революций(1914-1921) — период интенсивного духовного роста будущего писателя,становления его литературно-эстетических убеждений. Гражданское и нравственноеформирование Зощенко как юмориста и сатирика, художника значительной общественнойтемы приходится на пооктябрьский период.
В литературном наследии, которое предстоялоосвоить и критически переработать советской сатире, в 20-е годы выделяются триосновные линии. Во-первых, фольклорно-сказовая, идущая от раешника, анекдота,народной легенды, сатирической сказки; во-вторых, классическая (от Гоголя доЧехова); и, наконец, сатириконская. В творчестве большинства крупныхписателей-сатириков той поры каждая из этих тенденций может быть прослеженадовольно отчетливо. Что касается М. Зощенко, то он, разрабатывая оригинальнуюформу собственного рассказа, черпал из всех этих источников, хотя наиболееблизкой была для него гоголевско-чеховская традиция.
На 20-е годы приходится расцветосновных жанровых разновидностей в творчестве писателя: сатирического рассказа,комической новеллы и сатирико-юмористической повести. Уже в самом начале 20-хгодов писатель создает ряд произведений, получивших высокую оценку М. Горького.
Рассказы… Они занимают значительное место влитературной деятельности Зощенко. В них автор непосредственно откликается нареальные события дня. Наиболее известные среди них: «История болезни», «Кузницаздоровья», «Аристократка», «Баня», «Каторга», «Стакан», «Монтер», «Нервныелюди».
Не был бы Зощенко самим собой, если бы не его манера письма. Это былнеизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Зощенкобыл наделён абсолютным слухом и блестящей памятью. За годы, проведённые в гущебедных людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкции, схарактерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами исинтаксическими конструкциями сумел перенять интонацию их речи, их выражения,обороты, словечки – он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов влитературе стал пользоваться им легко и непринуждённо. В его языке запростомогли встретиться такие выражения, как «плитуар», «окромя»,«хресь», «етот», «в ем», «брунеточка»,«вкапалась», «для скусу», «хучь плачь», «этапудель», «животная бессловесная», «у плите» и т.д.
НоЗощенко — писатель не только комического слога, но и комических положений.Комичен не только его язык, но и место, где разворачивалась история очередногорассказа: поминки, коммунальная квартира, больница – всё такое знакомое, своё,житейски привычное. И сама история: драка в коммунальной квартире из-задефицитного ёжика, скандал на поминках из-за разбитого стакана.
Некоторыеобороты зощенковские так и остались в русской литературе афоризмами:«будто вдруг атмосферой на меня пахнуло», «оберут как липку ибросят за свои любезные, даром что свои родные родственники»,«подпоручик ничего себе, но сволочь», «нарушаетбеспорядки».
Зощенко,пока писал свои рассказы, сам же и ухохатывался. Да так, что потом, когда читалрассказы своим друзьям, не смеялся никогда. Сидел мрачный, угрюмый, как будтоне понимая, над чем тут можно смеяться. Нахохотавшись во время работы надрассказом, он потом воспринимал его уже с тоской и грустью. Воспринимал какдругую сторону медали. Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудноуловить, что беззаботно-шутливые нотки являются только лишь фоном для нот болии горечи.
Герой Зощенко – обыватель, человек с убогой моралью ипримитивным взглядом на жизнь. Этот обыватель олицетворял собой целыйчеловеческий пласт тогдашней России. Зощенко же во многих своих произведенияпытался подчеркнуть, что этот обыватель зачастую тратил все свои силы на борьбус разного рода мелкими житейскими неурядицами, вместо того, чтобы что-тореально сделать на благо общества. Но писатель высмеивал не самого человека, аобывательские черты в нём. «Я соединяю эти характерные, часто затушёванныечерты в одном герое, и тогда герой становиться нам знакомым и где-то виденным», — писал Зощенко. Своими рассказами Зощенко как бы призывал не бороться слюдьми, носителями обывательских черт, а помогать им от этих черт избавляться.
Ну а теперь рассмотрим некоторые произведенияписателя.
Первой блестящей победой нового Зощенко были «РассказыНазара Ильича, господина Синебрюхова»(1921-1922). С них начался Зощенко-сатирик.
Это была попытка писателя отойти отлирико-психологических рассказов. Монологическая форма изложения событий в«Рассказах Синебрюхова» выступает уже как средство автохарактеристики героя,тертого и бывалого «военного мужичка».
«Я такой человек, что все могу…- представляетсебя воображаемым слушателям сам рассказчик.- Хочешь — могу землишку обработатьпо слову последней техники, хочешь — каким ни на есть рукомеслом займусь,- всеу меня в руках кипит и вертится.
А что до отвлеченных предметов,- там, можетбыть, рассказ рассказать или какое-нибудь тоненькое дельце выяснить,-пожалуйста: это для меня очень даже просто и великолепно…».
Но, отрекомендовавшись таким образом, напрактике Синебрюхов, этот человек, «одаренный качествами», то и делооказывается комической жертвой непредвиденных жизненных обстоятельств.
Он герой –неудачник, и невезение — основная егочерта. Не везет ему с поисками клада «старого князя вашего сиятельства»;отворачивается от него фортуна, едва завязываются «прелестные отношения» с«прекрасной полячкой» Викторией Казимировной; и даже жена Матрена Васильевнаотказывается от него: «Идите себе с богом, Назар Ильич Синебрюхов, не мешайтеза ради бога постороннему счастью». И до того не везет Синебрюхову в жизни, чтокак ни пытается он найти «свое назначение», ничем, кроме конфуза, дело некончается.
«Ему, этому герою,- заметит автор одной из книг,посвященных Зощенко,- очень хочется вырваться за пределы обыденного, и,поскольку его биография дает материал для этого, он старательно дорисовываеткаждый ее факт, стремясь при помощи каламбуров и анекдотов создать ракурс,способный показать его жизнь, его самого с самой лучшей — по его мнению — стороны».1
Уже в первой рассказываемой Синебрюховымистории, о поисках клада, Назар Ильич сам себя рекомендует человеком,пострадавшим невинно — за чужой интерес, будучи втянутым против своей воли в«великосветскую историю»… Посланный ротным командиром, молодым «князем вашесиятельство» в родовое княжеское имение и помогающий старому князю припрятать втревожные послефевральские дни 1917 года семейное серебро, Синебрюхов буквальноспустя несколько месяцев сам готов «собственноручно пройтись лопатой» научастке, где был спрятан клад. Но увы, клад, о местонахождении которого, кромеСинебрюхова и старого князя, не знал никто, исчез («Это даже как-тооскорбило»,- не в силах сдержать разочарование рассказчик). Так мало этого:пришлось герою рассказа еще и отбыть год трудработ (местные власти расценилиего поступок как «сокрытие дворянских ценностей»)…
Полюбил Синебрюхов «прелестную паненку» ВикториюКазимировну, да только потребовала та «капиталу». Жизнью рисковал Синебрюхов,чтобы раздобыть у убитого им в ночном поиске немца бумажник из кабаньей кожи,через колючую проволоку лез в темноте, возвращаясь к своим, «руки и спинусовсем изувечил»,- но ни к чему все это оказалось: предпочла ВикторияКазимировна прапорщика Лапушкина из обоза…
Столь же неожиданный финал присущ и двум другимрассказам цикла — «Чертовинка» и «Гиблое место». Неожиданный для героярассказов, но не для читателя. Потому что этим неожиданностям каждый разпредшествует множество других, более «мелких», проявляющихся в системе сужденийи в языке Назара Ильича.
«Мельник такой жил-был. Болезнь у него, можете себепредставить,- жаба болезнь. Мельника того я лечил. А как лечил? Я, может быть,на него только и глянул. Глянул и говорю: да, говорю, болезнь у тебя жаба, ноты не горюй и не пугайся — болезнь эта неопасная, и даже прямо тебе скажу-детская болезнь.
И что же? Стал мой мельник с тех пор круглеть ирозоветь, да только в дальнейшей жизни вышел ему передых и прискорбный случай…»
Каждая следующая фраза здесь ставит подсомнение, а то и прямо отрицает предшествующую. Аналогичным путем (не будетошибкой сказать также: алогичным путем) движется мысль героя(а стало быть ипересказ случившегося с ним) и в дальнейшем:
«-Теперь, говорит, ты, Назар, мне все равно какпервый человек в свете. Иди ко мне вестовым, осчастливь».
«Подпоручик ничего себе, но — сволочь».
«Вкуса в ней, прямо скажу, никакого, только ворту гадливость».
«Маленькая ранка. Не спорю. Но, говорит, наукатут совершенно бессильно. Нужно вести старичка в Париж…»
Излагая «ход развития» своей жизни, Синебрюховменьше всего заботится о связности повествования и о точности выражения мыслей.Отсюда — алогичность мышления, отсюда же — множественные, ставшие вскореходячими выражениями в кругу «серапионтов», неожиданные сочетания лексическиразнородных слов: «Бледность, блекота и слабое развитие техники», «Сестричкамилосердия-бяк, с катушек долой,- мертвая падаль», «А она, жаба, отвечаеттихими устами…»
В языке Синебрюхова причудливо переплелисьпросторечие («…какой-то, заполнил, советский комиссар так и орет горлом, так ипрет на меня») и «благородная» лексика («Я, говорю, безусловно, согласен на этодело, потому, говорю, если саксонское черненое серебро, то по иностраннойкультуре совершенно невозможно его портить»); «интеллигентские» обороты(«…немец, безусловно, тихий, и будто вдруг атмосферой на меня пахнуло»- это огазовой немецкой атаке) и употребляемые кстати и некстати излюбленные словечкигероя («Я, говорю, человек не освещенный», «А был князь ваше сиятельство сомной все равно как на одной точке»). Столкновение этих разнородных элементовсоздает особый не конкретизированный тон повествования, особую,неопределенно-сказовую интонацию, за которой проступает комический обликпростоватого неудачника. Несмотря на внешние прикрепление к определенному лицу,свой общий, неконкретизированный характер сказ еще почти не утратил,прикрепление же его к лицу бывалому в известной мере даже оправдывалосложность, «эклектичность!» языка Синебрюхова.
Кстати, эта «эклектичность», эта подчеркиваемаяписателем «вторичность» языка героя породила одну из первых отрицательныхоценок как «Рассказов Синебрюхова», так и поисков Зощенко в сфере языка вцелом.
«Характерно, что у крупных художников приемстилизации,- писал критик Н.Асеев в рецензии на «Рассказы Синебрюхова»,- обычнопокрывался общей высокой художественностью выполнения- рассказы Рудого Панька,повести Белкина, частичная стилизация у Достоевского. И наоборот, увторостепенных величин метод этот всегда выпирал наружу, апеллировал кпостоянной специфической настроенности читателя, к необходимости подмечать теособые «словечки и выраженьица», которые обусловливали такой прием…
М.Зощенко, стилизуя свой язык под штабногописаря, идет по второму из указанных нами путей. Поэтому фактура рассказовдовольно однообразна, фабула — анекдотична, а затраченное на прочтениерассказов время не оправдано ни внутренним, ни внешним их мастерством».1
Асеев конечно же был не прав. Не прав,во-первых, поставив под сомнение качественный уровень «Рассказов Синебрюхова».Не прав, во-вторых, увидев в языке Синебрюхова только стилизацию. Ибостилизация- это некое подражание, хотя реально существующего. Зощенко жепоставил перед собой иную задачу («Я почти ничего не искажаю. Я пишу на томязыке, на котором сейчас говорит и думает улица».2
И если Асеев увидел в «Рассказах Назара Ильичагосподина Синебрюхова» в первую очередь «выпирание» одного из приемовстилизации, то другой их читатель, критик А.Воронский, наиболее характернуюособенность «Рассказов Синебрюхова» усматривал в отсутствии авторской позиции,занимаемой по отношению к герою.
«Закрывая книжку рассказов, читатель все-такиостается в недоумении: Синебрюховых-то немало, но непонятно: не то это накипь,не то сама революция…То, что потрясло всю Россию от края до края и звонкимгулом прокатилось по всему миру, заставило одних совершать величайшие подвиги,а других величайшие преступления, -где отзвук всего этого?»3
Да, действительно, Синебрюхов социальнопассивен, но с каких это пор не художнику, а пишущей о нем критике принадлежитправо выбора героя и темы? И почему Зощенко обязан был писать либо о «накипи»,либо о «самой революции»? Почему он не мог писать о накипи на революции, о томрядовом человеке, которого предстояло еще долгие годы просвещать и воспитывать;чтобы он воспринял завоевания Октября не как «чужие», но как свои собственные?Почему такого человека, по существу олицетворяющего «улицу», непременно надобыло квалифицировать по признаку «красное-белое», «подвиги-преступления»?
Сегодня в этих первых отзывах о первой книжкерассказов Зощенко отчетливо просматриваются истоки того самого недоумения инепонимания, которое будет сопровождать художника на протяжении практическивсей жизни: литературного героя станут отождествлять с автором.
Позже, говоря о комическом у Чехова и обискажении его писательского облика критикой тех лет, Зощенко напишет: «Критикастала смешивать художника с его персонажами. Настроения персонажей чеховскихпроизведений отождествлялись с настроениями писателя. Это была вопиющаяошибка».1
К сожалению, это относящееся к Чеховувысказывание Зощенко вполне может быть отнесено к нему самому. Во всякомслучае, страдать в дальнейшем от этой «вопиющей ошибки» Зощенко довелось ничутьне меньше, чем Чехову.
Рассмотрим еще некоторые рассказы писателя.
Рассказ «История болезни» начинается так:«Откровенно говоря, я предпочитаю хворать дома. Конечно, слов нет, в больнице,может быть, светлей и культурней. И калорийность пищи, может быть, у них болеепредусмотрена. Но, как говориться, дома и солома едома».
Больного с диагнозом «брюшной тиф» привозят вбольницу, и первое, что он видит в помещении для регистрации вновьпоступающих,- огромный плакат на стене: «Выдача трупов от 3-х до 4-х». Едваоправившись от шока, герой говорит фельдшеру, что «больным не доставляетинтереса это читать». В ответ же он слышит: «Если…вы поправитесь, что вряд ли,тогда и критикуйте, а не то мы действительно от трех до четырех выдадим вас ввиде того, что тут написано, вот тогда будете знать». Далее медсестра приводитего в ванну, где уже купается какая-то старуха. Казалось бы, медсестра должнаизвиниться и отложить на время процедуру «купанья». Но она привыкла видетьперед собой не людей, а пациентов. А с пациентами чего церемониться? Онаспокойно предлагает ему залезть в ванну и не обращать на старуху внимания: «Унее высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что вы раздевайтесьбез смущения».
На этом испытания больного не заканчиваются.Сначала ему выдается халат не по росту. Затем, через несколько дней, уже начаввыздоравливать, он заболевает коклюшем. Все та же медсестра ему сообщает: «Вы,наверно, неосторожно кушали из прибора, на котором ел коклюшный ребенок». Оченьхарактерно: виноват не тот, кто отвечает за чистоту прибора, а тот, кто из него«кушает».
Когда же герой окончательно поправляется, емуникак не удается вырваться из больничных стен, так как его то забываютвыписать, то «кто-то не пришел, и нельзя было отметить», то весь персонал заняторганизацией движения жен больных. Дома его ждет последнее испытание: женарассказывает, как неделю назад она получила из больницы извещение стребованием: «По получении сего срочно явитесь за телом вашего мужа».
«История болезни»- один из тех рассказовЗощенко, в которых изображение грубости, крайнего неуважения человека, душевнойчерствости доведено до предела. Человек, выписываясь из больницы, радуется ужетому, что остался жив, и, вспоминая больничные условия, предпочитает «хворатьдома». Знакомая ситуация?
В сатирических рассказах 20-х гг. Зощенко преждевсего приподымает завесу над тайной семейно-родственных отношений, показываяизлучины дремотной обывательской души. В семейной сфере, наиболее скрытой отпостороннего глаза, сохранились во многом нетронутыми прежние обывательскиеидеалы и устремления. Развенчивание этих представлений сатирик и делает своейглавной целью…
В сатирических новеллах Зощенко выступалобличителем духовной окуровщины, сатириком нравов. Это не политическая сатира,какой являлась обличительная поэзия Маяковского и Д.Бедного. Зощенко избралобъектом анализа мещанина-собственника-накопителя и стяжателя, который изполитического противника стал противником в сфере морали, рассадником пошлости.
Сатирические произведения Зощенко скорееописательны, нежели повествовательны. Круг действующих лиц предельно сужен, нетобраза толпы, массы, зримо или незримо присутствующего в юмористическихновеллах. Темп развития сюжета замедлен, персонажи лишены того динамизма,который отличает героев других произведений зрелого мастера.
В сатирических рассказах герои менее грубы инеотесаны, чем в юмористических новеллах. Автора интересует прежде всегодуховный мир, система мышления внешне культурного, но тем более отвратительногопо существу мещанина. Как ни странно, но в сатирических рассказах Зощенко почтиотсутствуют снаржированные, гротескные ситуации, меньше комического и совсемнет веселого.
Нередко сатирическое произведение писателястроится как простое и безыскусное повествование о том или ином эпизоде в жизнигероя. Рассказ похож на очерк, сценку, репортаж, в котором автор ничего непридумал, а просто выхватил из жизни тот или иной эпизод и поведал о нем сприлежностью хроникера.
Однако основную стихию зощенковского творчества20-х гг. составляет все же юмористическое бытописание. Зощенко пишет опьянстве, о жилищных делах, о хулиганстве, о неудачниках, обиженных судьбой.Словом, выбирает объект, который сам достаточно полно и точно охарактеризовал вповести «Люди»: «Но, конечно, автор все-таки предпочтет совершенно мелкий фон,совершенно мелкого и ничтожного героя с его пустяковыми страстями ипереживаниями».1
Рассмотрим подробнее в качестве примера рассказ«Кузница здоровья» — один из наиболее характерных для Зощенко 20-х гг.
«Крым-это форменная жемчужина. Оттуда народприезжает- только диву даешься. То есть поедет туда какой-нибудь дряхлыйинтеллигентишка, а назад приезжает- и не узнать его. Карточку раздуло. И вообщемасса бодрости, миросозерцания».2
Это авторское положение о благодарности южногокрая воспринимается полностью и на веру, поскольку в нем утверждается всемизвестная истина. В других случаях отсутствие в начале рассказа такоготезиса-трюизма компенсируется уверениями, что все разыскиваемое — сущая правда,что тут нет ни капли вымысла( «Дрова», «Расписка», «Приятная встреча» и др.).Порой начало рассказа строится на точно зафиксированной и неотразимодействующей бытовой детали, погружающей читателя в мир самого взаправдашнегосуществования, или на «документально»-информационном сообщении, гласящем, что на днях приключилась какая-то занятная история.
Из неоднократных лирических отступлений,предостережений, предуведомлений и предисловий видно, что Зощенко необычайнодорожил иллюзией подлинности совершающегося на его глазах события. Уверения вистинности событий необходимы автору для того, чтобы в финале рассказа особеннорезко выявить несообразность, абсурдность поступков героя, доведя в процессеразвития сюжета отрицательное жизненное явление до гротеска.
В«Кузнице здоровья» после рассмотренногозачина следует рассказ о том, как с «нашего двора» — указание на «подлинность»события — поехал в Крым Серега Пестриков. Необходимость этого диктовалась тем,что эта «форменно-расхлябанная» личность нарушала привычные для обывателейнормы человеческого поведения и поэтому естественно зачислялась ими в разрядбольных людей: «Другие граждане с дому все-таки по праздникам веселятся. Вгорелки играют, пьют, в козла дуются. Вообще живут от полного сердца…А этотмракобес с работы, например, вернется, ляжет брюхом на свой подоконник и вкнигу уткнется…И уж, конечно, не пьет, не курит, женским персоналом неинтересуется.
Вот какой это был нездоровый человек!»
Но вот Пестриков вернулся из Крыма, иопределение благодетельного климата «форменной жемчужины», данное в началерассказа, оправдалось: «Морда, конечно, черная. Лопнуть хочет. Глаза горят.Волосья дыбом стоят. И вся меланхолия пропала».
В чем же заключается физическое выздоровление инравственное возрождение Пестрикова? Разумеется, если бы он просто стал таким,как все, т.е. начал бы заурядно веселиться, играть в горшки, пить и забиватькозла, то и рассказа бы не было. Тем более- комическое. И автор это отличнопонимает. Поэтому его Серега по возвращении из здравницы меняется в иную сторону.
«Раньше, бывало, этот человек мухи и не тронет.А тут не приехать, в первый же день дворнику Федору морду набил…
Ну, видим, не узнать парня. Совершеннопоправился. Починили человека. Отремонтировали капитально.
Пить даже начал от полноты здоровья…
Одно худо- хотят Серегу Пестрикова со службы снять. Потомупрогуливать начал».
«Великая вещь это здоровье!»- так невесело,иронически прозвучал финал «Кузница здоровья». Данный рассказ примечателенпрежде всего тем, что он раскрывает сущность многогранного таланта Зощенко: заего умением через «малое» показать нечто «большое», более важное. Идействительно, произведение не отличается большим объемом: всего 1 страница. Даи зачем больше? И так все ясно.
Метафорическое заглавие «Кузница здоровья» говоритоб авторской позиции, его мнении относительно человека- обывателя и, преждевсего, его морали, нравственности. «Кузница здоровья»- это не Крым, это самчеловек, который, находясь пусть даже в Крыму, способен измениться, стать болеечеловечнее. Да, после поездки герой изменился, но он сам смог осмыслить всесвои проблемы, пересмотреть трудности и изменить жизнь. Надеемся, что клучшему. А что с работы хотят уволить, то это не страшно. Теперешний Сереганайдет двадцать таких работ.
И действительно здоровье- это «великая вещь».Это, пожалуй, главная ценность человека в жизни. И Пестриков не утратил ее.
Наверно, можно в какой-то степени сказать, чтоСерега наивен и простодушен (признаться честно таковы практически все героиЗощенко: только кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени). И эта егоотличительная черта, тем не менее, не мешает ему стать похожим на других людей«человеком» и, даже набить морду дворнику Федору.
Человек изменился, стал лучше. Если его душаразвивается, то не будет он больше сидеть дома и «догнивать». Теперь он станетполноценной личностью. А это-главное.
Своим рассказом «Кузница здоровья» Зощенкохотел показать нам, что даже простой, забитый обыватель способен «возродиться»и стать «незабитым», а открытым, стать Человеком.
При чтении зощенковских рассказов бросается вглаза, что рассказчик — будь это просто «средний человек» («Чудный отдых»),«беспартийный мещанин» («Муж»), «просто рабочий человек» («Мелкий случай») или«бывший работник транспорта» («Шапка»)- по большей части совершенно серьезен.Но зато невольно утрированы, смещены контуры событий, пропущенных через егосознание. Именно в диспропорции, в немасштабности постоянно сопоставляемыхобобщающих, широких выводов рассказчика и мелких, частных посылок заключеносатирическое заострение в рассказах Зощенко. Так ирония, устанавливая дистанциюмежду автором и рассказчиком, разрушает иллюзию идентичности их взглядов. Приэтом ирония сюжетная каждый раз дополняется иронией языковой.
В воспоминаниях о Зощенко К.Чуковский писал оязыке персонажей зощенковских рассказов: «Алогизм, косноязычие, неуклюжесть,бессилие этого мещанского жаргона сказывается также, по наблюдениям Зощенко, видиотических повторах одного и того же словечка, завязшего в убогих мозгах.
Нужно, например, зощенковскому мещанину поведатьчитателям, что одна женщина ехала в город Новороссийск, он ведет своеповествование так:
«…и едет, между прочим, в этом вагонесреди других такая вообще(!) бабешечка. Такая молодая женщина с ребенком.
У нее ребенок на руках. Вот она с ним и едет.
Она едет с ним в Новороссийск. У нее муж,что ли, там служит на заводе.
Вот она к нему и едет.
И вот она едет к мужу. Все какполагается: на руках у нее малютка, на лавке узелок и корзинка. И вот она едетв таком виде в Новороссийск.
Едет она к мужу в Новороссийск. А у неймалютка на руках…
И вот едет эта малютка со своей мамашей вНовороссийск. Они едут, конечно, в Новороссийск…»
Слово Новороссийск повторяется пять раз,а слово едет (едет) –девять раз, и рассказчик никак не может развязатьсясо своей бедной мыслишкой, надолго застрявшей у него в голове».1
Если Чуковский, приведя зощенковскую цитату,обращает наше внимание на косноязычие рассказчика, то автор другой,сравнительно недавней статьи считает необходимым особо подчеркнуть, что за этимкосноязычием просматривается «система»:
«Смешно? Еще бы. Пока дочитаешь, обхохочешься.Но в этом долдонящем косноязычии своя система. Своя динамика. Свой сюжет…
Ну, прямо классицистическая стройность!
Таково мастерство. Но оно не то что самоцельно,оно попросту надежно спрятано от глаз. Однако четко объясняет нам способнечеткого мышления персонажа.
Зощенко вовсе не занят стенографической (сегоднясказали бы: магнитофонной) записью поездного словотворения. Назойливо, до одуренияповторяющаяся фраза о Новороссийске нужна герою-рассказчику затем, зачем нуженшест идущему через незнакомое болото по узенькой гати. И орудует рассказчикэтой опорой точно так же, как орудуют шестом,- отталкивается ею. Продвигаетсявперед толчками.
Зощенковский персонаж не способен сразу, цельнопередать свое ощущение. Нетвердая мысль его не топчется на месте, нет, нопробирается вперед с великим трудом и неуверенностью, останавливаясь дляпоправок, уточнений и отступлений».2
Тема обычно декламируется едва ли не с первыхстрок. Вот, к примеру, как строится рассказ «Каторга».
«То есть каторжный труд — велосипедытеперь иметь. Действительно верно, громадное через них удовольствие, физическоеразвлечение и все такое. На собаку опять же можно наехать. Или куренкапопугать. Но только, несмотря на это, от велосипеда я отказываюсь».
Первый шаг сделан, первый «толчок шестом»обозначен. Следующий шаг должен объяснить читателю (слушателю), что заставляетгероя рассказа лишить себя на будущее удовольствия наехать на собаку и попугатькуренка (два разных глагола с точки зрения характеристики рассказчика весьмапоказательны: собака на проезжей части улицы — наверняка бродячая, и ее можносмело давить, куренок же — чья-то собственность, за гибель его под колесомвелосипеда можно и по шее схлопотать…).
Но продолжим рассказ зощенковского героя с тогоместа, на котором его прервали.
«Я надорвался. И теперь лечусь амбулаторно.Грыжа у меня открылась. Я теперь, может быть, инвалид. Собственная машина меняуела».
Причина нынешнего холодного отношения владельцавелосипеда к своему транспортному средству ясна. Но что означает — «уела»?
Очередной шаг: оказывается, рассказчик опасалсядаже на минуту расстаться с велосипедом («…упрут»!). «Ну, и приходилось в силуэтого машину на себе носить в свободное от катанья время».
Далее, естественно, в голову лезут воспоминанияо том, как все это было тяжело: «Бывало, в магазин с машиной заходишь…»; «Или кзнакомым в разные этажи поднимаешься»; «Да и у родственников тоже сидишь — заруль держишься».
Наконец, решающий шаг — непосредственно ксобытию, приведшему к «грыже»:
«А понадобился мне в срочном порядке целковый.На пропой души.
Надо, думаю, где-нибудь заработать.
Благо машина есть — сел и поехал».
Но одного приятеля, живущего на третьем этаже,нет дома. Другой, живущий еже на седьмом этаже, дома, но у него нет денег.Пришлось ехать к родной тетке.
«А она, зануда, на шестом этаже живет».
Родная тетка — последняя надежда страждущего — ивдруг — «зануда»! Отчего? Все проясняется при «толчке шестом»:
«Поднялся со своим аппаратом не шестой этаж.Смотрю — на дверях записка. Дескать, приду через полчаса.
-Шляется, думаю, старая кочерыжка».
На этом злоключения героя не кончаются:следующие его шаги (не только в переносном, но и в буквальном смысле)- вниз полестнице с шестого этажа на первый («Мне бы с машиной наверху обождать, а ясошел от расстройства чувств»,- сокрушается рассказчик задним числом), потом — уже вместе с теткой (и с велосипедом)- вновь наверх, опять — вниз, уже сцелковым в кармане (но, оказывается, за это время закрыли парадную дверь!), ивновь — наверх, к тетке, чтобы она открыла черный ход…
«А теперь обнаружились последствия — хвораючерез эту каторгу…
И хорошо еще, что у нас небоскребов неудосужились построить. Сколько бы народу полегло!»
Уровень мышления рассказчика напрямую определяет«уровень» всего повествования.
III.Обобщение.
Подводя итог о комическом образегероя-обывателя в сатирических рассказах Зощенко, следует сказать, что геройЗощенко- образ собирательный.
Очень точную оценку ему далИ.Сац: «…Тот причудливый мирок, который изображает Зощенко, вовсе не состоит изодних только мелких честолюбцев и корыстолюбцев, грубиянов, лентяев, эгоистов ит.д.- среди его населения есть и совсем другой человеческий тип. Это хорошие,по существу, люди, обезличенные долгой жизнью в унизительных условиях. Чемнехорош человек, который «не любит аристократок», или рабочий, устраивающийскандал потому, что ему померещилось, будто его презирают за рабочий костюм, иеще многие другие? Все они хорошие люди, но их держат в плену узкие, косныепредставления и жизненные навыки, навязанные им старым обществом».1
В том и состояла особенность зощенковской типизации,что и типичный обыватель, и не совсем типичный, существующий «во множестве» иуспешно «переплавляемый» эпохой,- оба в равной мере оказывалисьнепосредственными героями произведений Зощенко и дали материал для созданияобраза героя-рассказчика. Так среди густонаселенного мира рвачей, склочников,ханжей, грубиянов оказался и просто недалекий, не очень грамотный и все ещенаходящийся в плену старых привычек, но по существу своему совсем не плохойчеловек.
«Я не хочу сказать, у нас всемещане и все жулики и все собственники. Я хочу сказать, что почти в каждом из насимеется еще та или другая черта, тот или другой инстинкт мещанина исобственника. И в этом нет ничего удивительного, это совершенно естественно.Это накапливалось столетиями. Сразу не бывает перерождения, и борьба с этим, помоему мнению, нужней и почетней, чем, скажем, акварельными красками описыватьпочти что выдуманных людей из будущего столетия».1
О своем герое сам Зощенкоговорил: «Я выдумываю тип. Я наделяю его всеми качествами мещанина,собственника, стяжателя, рвача. Я наделяю его теми качествами, которые рассеяныв том или другом виде в нас самих. И тогда этот эффект получается правильный.Тогда получается собирательный тип».2
…тип собирательный и…комический…
IV.Заключение. Значение творчества.
Завершая разговор о Зощенко-сатирике, хотелось быподвести некоторые итоги. За три с лишним десятилетия работы в литературе(писатель умер 22 июля 1958 года) Зощенко прошел большой и нелегкий путь. Былина этом пути несомненные, выдвинувшие его в число крупнейших мастеров советскойлитературы удачи и даже—не надо бояться этого слова — подлинные открытия. Былии столь же несомненные просчеты. Сегодня очень хорошо видно, что расцветтворчества сатирика приходится на 20-е – 30-е гг. Но в равной мере очевиднотакже, что лучшие произведения Зощенко этих, казалось бы, далеких летпо-прежнему близки и дороги читателю. Дороги потому, что смех большого мастерарусской литературы и сегодня остается верным нашим союзником в борьбе зачеловека, свободного от тяжелого груза прошлого, от корысти и мелочного расчетаприобретателя.
И Зощенко не забыт. Как бы не клеймили его позоромте же советские писатели середины прошлого века, Зощенко до сих пор читают илюбят, его рассказы актуальны и по сей день, может быть только не в такойстепени, как раньше. В чём-то, даже, значимость любого писателя определяетвремя. А то, что Зощенко не забыли и его рассказы до сих пор читают нашисовременные юмористы-сатирики, такие как Жванецкий и Задорнов, говорит омногом.
Список использованной литературы:
1. М.О.Чудакова.Поэтика Михаила Зощенко. Изд-во «Наука», Москва, 1979.
2. Л.Ф.Ершов. Изистории советской сатиры. Изд-во «Наука», Ленинградское отделение, Ленинград,1979.
3. А.Старков. МихаилЗощенко: Судьба художника. Изд-во «Советский писатель», Москва, 1990.
4. Большая советскаяэнциклопедия в 51 т. Изд-во «Большая советская энциклопедия», т. 38, стр.132-134.
5. А. Г. Бармин. Пути Зощенко.
6. Ю.Томашевский Смех Михаила Зощенко/ М. Зощенко. Книга для ученика и учителя, М., 1998, с.7-20.
7. М.М.Зощенко Рассказы, фельетоны,комедии. М., Л., 1963
8. М.М.Зощенко. Письма к писателю.Возвращенная молодость. Перед восходом солнца. Повести. М., 1989
9. М.М.Зощенко. Собр. соч.: В 3 т-х.Л., 1986-87 (перепечатано: М., 1994)
10. М.М.Зощенко. Избранное: В 2 т-х.Л., 1978
11. М.М. Зощенко.Уважаемые граждане:Пародии. Рассказы. Фельетоны. Сатирические заметки. Письма к писателю.Одноактные пьесы. М., 1991
12. И.Сац Герой Михаила Зощенко.-«Литературный критик», 1938, №3
13. Корней Чуковский. Извоспоминаний. -Сб. «Михаил Зощенко в воспоминаниях современников», с. 36-37.
14. Станислав Рассадин. Средниелюди.- «Огонек», 1987, №52, с.14.
15. М.Зощенко.Избранные повести. ГИХЛ, Л., 1936, стр.74.
16. М.Зощенко. Десять рассказов. Изд.«Красная газета», Л., 1926, стр.18.
17. Мих.Зощенко. О комическом впроизведениях Чехова.- «Вопросы литературы», 1967, №2, с.154.
18.«Печать иреволюция», 1922, №7, с.316.
19. М.Зощенко Письма к писателю. Издательство писателей вЛенинграде, 1929, с.58.
20.«Красная новь», 1922, №6, с.344.
21. Дм. Молдавский. Михаил Зощенко. Очерктворчества. Л., «Советский писатель», 1977, с.41.