Никитин О.В.
Предисловиеи подготовка текста О. В. Никитина
РаботаГ. О. Винокура была издана впервые в виде небольшой брошюры в 1942 г. и с тех пор не переиздавалась. Создавая образ поэта, ученый находился под впечатлениемстрашных событий Великой Отечественной войны, потому тональность его работы иее направленность очевидны. Но для нас, нынешних читателей и исследователей, преждевсего важно то, что облик Пушкина неотрывен от России и в тяжелые времена, и впериоды относительного спокойствия. Пушкин, как особый монолит, сплачивал и поддерживалрусский народ, придавал ему духовный ориентир.
Намизвестны некоторые обстоятельства создания этой работы. Она была написана Г. О.Винокуром, когда он находился в эвакуации в Чистополе Татарской АССР и самиспытывал нелегкую ношу лишений и тревог. Именно тогда любимый им поэт и образРоссии приобретают особое звучание, и он наполняет свое повествованиепатриотическими, гражданскими интонациями.
Изфилологического наследия Г. О. Винокура это одна из самых ярких и глубоких егоработ. Автор показывает не столько Пушкина как поэта своей эпохи, сколькоговорит о национальном значении поэзии Пушкина. Рисуя непростую историческуюобстановку того времени и передавая личное отношение поэта к происходившимсобытиям и вообще к русской истории, автор обращает внимание на «прочноосознанное чувство единения с родной национальной почвой». Поэзия Пушкина, впредставлении Г. О. Винокура, — это выразительница русского народного духа. Иэти размышления ученого нам кажутся исключительно актуальными сейчас.
Работапубликуется с незначительными сокращениями по тексту единственного издания:Винокур Г. О. Пушкин и Россия. М.: Гос. Изд-во худож. лит, 1942. С. 6–22.
***
Пушкини Россия
«Пушкин — наше все», — сказал когда-то даровитый русский критик АполлонГригорьев. В этой крылатой фразе нашла себе выражение та истина, что чувстволюбви и близости к Пушкину для русского человека неотделимо от егонационального самосознания. Невозможно сознавать себя русским, невозможночувствовать кровную связь с Россией, ее историей, ее культурой, не зная и нелюбя Пушкина. Именно тем и объясняется необычайно широко распространенныйблагоговейный культ Пушкина в нашей стране, что в жизни и творчестве Пушкинасамым ярким образом воплотилась национальная самобытность русского народа. Пушкин— это то своеобразное, собственное слово, которое сказал русский народ вистории человечества и которое будет громко звучать до тех пор, пока существуетрусская национальная культура. Как сказал однажды Герцен, Петр I своимипреобразованиями «бросил вызов России, а Россия «ответила ему Пушкиным».
Поистинепрекрасны не только не превзойденные до сих пор поэтическое мастерство Пушкинаи тот богатый мир идей и чувств, которые воплотились в его поэтическихсозданиях, но и самая жизнь великого русского поэта. За свою краткую, но бурнуюи стремительную, исполненную напряженного драматизма жизнь Пушкин былсвидетелем – а в известном смысле и участником – целой цепи великихисторических событий, определивших собой в значительной степени историческоебудущее России. Детство и отрочество Пушкина прошло в обстановке отзвуковвеликой буржуазной революции во Франции и послереволюционных наполеоновскихвойн. На заре своей сознательной жизни, тринадцатилетним мальчиком, Пушкинпережил великий в русской истории 1812 год и был свидетелем того, как русскийнарод, в колоссальном национальном прорыве, разгромил поработителя Европы –Наполеона. Молодость и зрелые годы Пушкина прошли в обстановке восстаниядекабристов (1825) и его последствий. В течение последних лет своей жизниПушкин имел возможность внимательно следить за такими крупными событиями, какИюльская революция во Франции (1930) и польское восстание (1831), — и не толькоследить, но и активно на них откликаться. Все это были события громаднойисторической важности, пости всегда непосредственно касавшиеся России, еевзаимоотношений с Европой, ее роли в мировой политической и духовной жизни.
Ивот замечательно, с какой строгой последовательностью, полнотой и неуклоннойнастойчивостью раскрывается великая тема родины в жизни и творчестве Пушкина.Обстоятельства рождения, домашняя обстановка и условия воспитания, казалось бы,вовсе не способствовали тому, чтобы именно в Пушкине нашла такой мощныйпоэтический отклик тема России, ее истории, быта, языка. Подобно большинствудворянских детей конца XVIII – начала XIX века, Пушкин дома получил тополуфранцузское, полурусское воспитание, которое так едко было высмеяно вскореГрибоедовым в «Горе от ума» и которое отличалось тем, что всему французскомуребенка учили с помощью гувернеров и гувернанток, а русскому ребенок в лучшемслучае учился сам, как мог, чаще всего от мамушек и нянюшек, из общения сдворней и природой. Сам Пушкин в резких и верных чертах изобразил этотвоспитательный процесс в «Евгении Онегине»:
СудьбаЕвгения хранила:
СперваMadame за ним ходила,
ПотомMonsieur ее сменил,
Ребенокбыл резов и мил.
Monsieurl’Abbé, француз убогий,
Чтобне измучилось дитя,
Училего всему шутя,
Недокучал моралью строгой,
Слегказа шалости бранил
Ив Летний сад гулять водил.
Особеннохарактерен в этом отношении образ Татьяны, воспитавшейся на чтении иностранныхроманов (разумеется, на французском языке), но не умеющей писать по-русски:
Онапо-русски плохо знала,
Журналовнаших не читала,
Иваражалася с трудом
Наязыке своем родном.
Итак писала, по-французски…
Ив то же время Пушкин говорит о Татьяне, что она была «русская душою», причем сбольшой проницательностью добавляет: «сама не знаю почему». Однако сам поэтхорошо знает, на какой почве выросло в характере Татьяны чувство связи сродиной. Оно ей было внушено близостью к родной природе и общением с«преданьями простонародной старины», которые были ей переданы ее няней, старушкойФилиппьевной. Так было и с самим Пушкиным. К счастью для него и для русскойкультуры, семена народности, брошенные в его детскую душу хранительницейзаветов старинного русского быта, бабушкой Марьей Алексеевной Ганнибал, и нянейАриной Родионовной, попали на благодарную почву. Еще мальчиком, в 1816 году, поэттак писал об этих своих детских впечатлениях:
Ах!Умолчу ль о матушке моей,
Опрелести таинственных ночей,
Когдав чепце, в старинном одеянье,
Она,духов молитвой уклоня,
Сусердием перекрестит меня
Ишепотом рассказывать мне станет
Омертвецах, о подвигах Бовы…
Ятрепетал, и тихо, наконец,
Томленьесна на очи упадало.
Тогдатолпой с лазурной высоты
Наложе роз крылатые мечты,
Волшебники,волшебницы слетали,
Обманамимой сон обворожали.
Терялсяя в порыве сладких дум;
Вглуши лесной, средь Муромских пустыней
Встречаллихих Полканов и Добрыней,
Ив вымыслах носился юный ум…
Пушкинна всю жизнь сохранил эту детскую любовь к русской народной сказке, и онаотчетливо заметна в целом ряде его произведений, как юношеских, так и зрелых.Отсталые критики встретили в штыки первое крупное произведение Пушкина, поэму«Руслан и Людмила», именно за ее тесную связь с мотивами народного творчества.«Живо помню, — с негодованием писал один из таких критиков, — как все это, бывало,я слушал от няньки моей; теперь на старости лет сподобился вновь то же самоеуслышать от поэтов нынешнего времени!»
Но,разумеется, неверно было бы сводить все национальное значение поэзии Пушкина кодной только связи его творчества с русским фольклором или видеть источникпушкинской народности исключительно в его детских впечатлениях и няниныхсказках. Как уже сказано выше, сама жизнь и историческая обстановка давалиобильный материал для глубоких размышлений и переживаний, связанных с родиной.Но нужен был мощный гений Пушкина, его светлый ум и чуткое, отзывчивое сердцедля того, чтобы так верно расслышать голос родины в бурной смене впечатлений, волновавшихрусское общество начала XIX века, и, преодолев в себе последствия«полурусского» воспитания, откликнуться на этот голос с такой потрясающейпоэтической силой.
Колоссальнойзначение в этом отношении имела для Пушкина отечественная война 1812 года.Война застала Пушкина на втором курсе Царскосельского лицея, привилегированногоучебного заведения для узкого круга дворянских детей, куда родителям Пушкина, среднимдворянам, не принадлежавшим к тогдашней знати, удалось поместить сына с помощьюразличных связей во влиятельных кругах. Время было такое, что передовые идеисвободолюбия и национального достоинства, вопреки воле правящих кругов и царя, нетолько нашли себе доступ в среду лицеистов, но и прочно там угнездились.Конечно, далеко не все воспитанники лицея шли в ногу со временем и оказалисьчуткими к его веяниям. Не подлежит, однако. Никакому сомнению, что лицей сыгралдовольно важную роль в воспитании того поколения дворянских революционеров, которые14 декабря 1825 года пытались с оружием в руках изменить государственный стройРоссии. Из лицея вышло и несколько непосредственных участников декабрьскоговосстания, как, например, Пущин и Кюхельбекер, близкие друзья Пушкина. Либеральныенастроения среди лицеистов рано перестали быть секретом для охранителейсамодержавно-полицейского строя Романовых. При этом заслуживает особоговнимания то, что одним из проявлений либерального «лицейского духа» реакционнаявласть считала патриотизм лицеистов. По словам одного из шпионов, составившегоуже после событий 1825 года сохранившееся в наших архивах донесение о«лицейском духе», лицеист «должен толковать о конституциях, палатах, выборах, парламентах;казаться неверующим христианским догматам и более всего представлятьсяфилантропом и русским патриотом».
Действительно,патриотизм, вовсе не показной, как пытается изобразить дело шпион, анеподдельный, сознательная любовь к родине, умение не только гордиться ееуспехами, но также и болеть ее невзгодами, есть характерная черта в жизненномповедении лучших представителей «лицейского духа». К их числу безусловнопринадлежал и Пушкин. В своих более поздних автобиографических записках близкийдруг поэта И. И. Пущин очень точно формулировал зависимость патриотическогодвижения в среде лицеистов от событий 1812 года.
«Жизньнаша лицейская, — писал Пущин, — сливается с политической эпохой народной жизнирусской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашемдетстве… Газетная комната никогда не была пуста в часы, свободные от классов;читались наперерыв русские и иностранные журналы, при неумолкаемых толках ипрениях. Всему живо сочувствовалось у нас: опасения сменялись восторгами прималейшем проблеске к лучшему».
Естественно,что тема отечественной войны 1812 года нашла очень громкий отклик в поэтическомтворчестве Пушкина. Эта тема входит в творчество Пушкина органически и глубоко.Уже в детских откликах Пушкина на события 1812 года за любованием внешней, параднойстороной победоносной войны чувствуется стремление связать русскую победу надНаполеоном с общим ходом русской истории, понять эту победу как закономерныйэтап в осуществлении Россией ее исторического предназначения. И вместе с темПушкин постоянно говорит об этих событиях не как посторонний и бесстрастныйнаблюдатель, а голосом, исполненным глубокого внутреннего чувства, как человек,для которого боль родины есть его личная боль, счастье родины – его личноесчастье.
Этидве линии в отношении Пушкина к войне 1812 года, возникая в его раннихпроизведениях, крепнут и остаются неизменными в его творчестве до конца. Вдетском, еще подражательном, но по-своему блестящем стихотворении «Воспоминанияв Царском Селе», читанном Пушкиным на лицейском экзамене в январе 1815 года, поэтставит события 1812 года в прямую связь с колоссальными успехами русскойгосударственности в течение XVIII века:
Огромкий век военных споров,
Свидетельславы Россиян!
Тывидел, как Орлов, Румянцев и Суворов,
Потомкигрозные славян,
ПеруномЗевсовым победу похищали;
Ихсмелым подвигам, страшась, дивился мир…
Иты промчался, незабвенный!
Ивскоре новый век узрел,
Ибрани новые, и ужасы военны…
Наполеоннапал на Россию, но он не предвидел сопротивления, которое его ожидало:
Страшись,о рать иноплеменных!
Россиидвинулись сыны,
Восстали стар, и млад, летят на дерзновенных,
Сердцаих мщеньем зажжены.
Вострепещи,тиран! Уж близок час паденья!
Тыв каждом ратнике узришь богатыря,
Ихцель иль победить, иль пасть в пылу сраженья
ЗаРусь…
Проникновеннымголосом юноша-поэт говорит о трагической роли, которая выпала на долю Москвы:
КраяМосквы, края родные,
Гдена заре цветущих лет
Часыбеспечности я тратил золотые,
Незная горестей и бед,
Ивы их видели, врагов моей отчизны,
Ивас багрила кровь и пламень пожирал!..
Гдеты, краса Москвы стоглавой,
Родимойпрелесть стороны?
ит. д. Но вот как рисуется поэту конечный итог войны:
Гдеты, любимый сын и счастья, и Беллоны[i],
Презревшийправды глас, и веру, и закон,
Вгордыне возмечтав мечом низвергнуть троны?
Исчез,как утром страшный сон!
ВПариже росс! Где факел мщенья?
Поникни,Галлия, главой.
Ночто я вижу? Росс с улыбкой примиренья
Грядетс оливою златой.
Ещевоенный гром грохочет в отдаленье,
Москвав унынии, как степь в полнощной мгле,
Аон – несет врагу не гибель, но спасенье
Иблаготворный мир земле.
Здесьне место подробно перечислять все отклики Пушкина на войну 1812 года, воспитавшуюего как поэта-гражданина, но нельзя не показать хотя бы на одном примере, какуглубилось историческое воззрение Пушкина и каким обаятельным стал его лиризм вего зрелых произведениях, касающихся этой темы. Об этом говорят знаменитыестрофы из 7-й главы «Евгения Онегина», при звуке которых до сих пор начинаетбиться сердце русского человека:
Какчасто в горестной разлуке,
Вмоей блуждающей судьбе,
Москва,я думал о тебе!
Москва…Как много в этом звуке
Длясердца русского слилось!
Какмного в нем отозвалось!
Вот,окружен своей дубравой,
Петровскийзамок. Мрачно он
Недавнеюгордится славой.
Напраснождал Наполеон,
Последнимсчастьем упоенный,
Москвыколенопреклоненной
Сключами старого Кремля:
Нет,не пошла Москва моя
Кнему с повинной головою.
Непраздник, не приемный дар,
Онаготовила пожар
Нетерпеливомугерою.
Отселе,в думу погружен,
Гляделна грозный пламень он.
Ноошибочно было бы заключать из сказанного, будто Пушкин, глубоко почувствовав иосмыслив историческое величие русского подвига 1812 года, не видел недостатковв России его времени и закрывал глаза на общественные язвы, причинявшие жестокуюболь народным массам и лучшим представителям господствующего класса. Пушкинпревосходно понимал, что войну 1812 года выиграл русский народ, а не царскоеправительство и его дворянская опора. Иронически говорит об этом Пушкин в неувидевшей при его жизни света и не дописанной им из-за цензурных условий 10-йглаве «Евгения Онегина»:
Грозадвенадцатого года
Настала– кто тут нам помог?
Остервенениенарода,
Барклай,зима, иль русский бог?
Вповести «Рославлев», полемическом отрывке против одноименного романа Загоскина(1831), читаем: «Все говорили о близкой войне, и, сколько помню, довольнолегкомысленно… К несчастью, заступники отечества были немного простоваты; онибыли осмеяны довольно забавно и не имели никакого влияния. Их патриотизмограничивался жестоким порицанием употребления французского языка в обществах, введенияиностранных слов, грозными выходками противу Кузнецкого моста и тому подобными.Молодые люди говорили обо всем русском с презрением или равнодушием… Словом, обществобыло довольно гадко. Вдруг известие о нашествии и воззвание государя поразилинас. Москва взволновалась… Гонители французского языка и Кузнецкого моста взялив обществах верх и гостиные наполнились патриотами: кто высыпал из табакеркифранцузский табак и стал нюхать русский; кто сжег десяток французских брошюрок,кто отказался от лафита и принялся за кислые щи. Все заклялись говоритьпо-французски: все закричали о Пожарском и Минине и стали проповедоватьнародную войну, собираясь на долгих отправиться в саратовские деревни. Полина(героиня повести) не могла скрыть свое презренье, как прежде не скрывала своегонегодованья».
Этистроки, исполненные духа тонкой и острой сатиры, продиктованы были Пушкину темглубоким конфликтом, который существовал у него с господствующей средой еговремени и тогдашней русской властью и который, в конце концов, привел ктрагической гибели поэта. Общеизвестны основные этапы этого конфликта. В 1820году – ссылка на юг по распоряжению Александра I, длившаяся свыше четырех лет исменившаяся более чем двухлетним заточением в глухой деревушке Псковскойгубернии Михайловском. Далее – мнимое «прощение» со стороны царя, Николая I, безуспешнов течение десяти лет пытавшегося «приручить» поэта то кнутом, то пряником, — тоугрозой отдачи под суд за старые стихи о французской революции, токамер-юнкерским мундиром, — и неизменно оскорблявшего нравственное достоинствопоэта и причинявшего ему жестокую душевную боль. И в конце концов – свирепаятравля 1836-1837 годов, в которой приняли участие «сливки» тогдашнего обществапри молчаливом попустительстве властей, травля, закончившаяся смертельной ранойна дуэли с Дантесом 27 января 1837 года.
Достаточновспомнить только эти, самые основные даты из истории не прекращавшейся почтидвадцать лет борьбы между Пушкиным и теми, кому в это время в Россиипринадлежали власть и влияние, чтобы понять, какой тяжелой и невыносимой должнабыла порою казаться Пушкину его жизнь. В отдельные минуты его отчаяние заходилотак далеко, что у него вырывались проклятия по адресу страны, в которой он жил.Святая Русь мне становится невтерпеж», — пишет Пушкин своему брату в 1824 году,замышляя побег за границу. В 1836 году, окруженный ненавистью «высшего света» изамученный постоянными преследованиями полиции, Пушкин в письме к женевосклицает трагически: «Чорт догадал меня родиться в России с душою италантом». Но не трудно понять, что здесь идет речь осамодержавно-крепостнической России, о России Аракчеева и Николая I, о тойРоссии, которая стяжала себе печальную славу международного жандарма ибезвозвратно погибла в 1917 году , а вовсе не о России русского народа,не о той России, которая дала миру целую плеяду великих гениев человечества, котораяв 1812 году избавила мир от Наполеона . Пушкин мучился в тискахполицейского режима, опиравшегося на бездушную бюрократическую, глубоконевежественную и совершенно чуждую стране «знать». Этому миру он посылал своипроклятия. Но вместе с тем он ни на минуту не переставал быть верным и любящимсыном своей родины, постоянно сознававшим свою кровную и неразрывную связь сней. В этом же 1836 году, отвечая П. Я. Чаадаеву, автору известных«Философических писем», проникнутых безнадежно скептическим отношением к России,ее прошлому и будущему, Пушкин вдохновенно пишет: «Клянусь вам, моей честью, чтона за что на свете я не хотел бы переменить родину или иметь другую историю, чемистория наших предков, какой нам дал ее бог», хотя тут же целиком соглашается сЧаадаевым в его критике общественных неустройств николаевской эпохи.
Всюсвою жизнь Пушкин оставался верен этому глубокому чувству полного слияния сродиной. Это чувство заставляло его искать сближения с декабристами, широкораспространявшими в агитационных целях подпольную поэзию Пушкина, но боявшимися,из конспиративных соображений, включить ссыльного поэта в число членов тайногообщества, так как он был слишком на виду и за ним очень зорко следилиправительственные агенты. Однако Пушкин, горячо сочувствовавший движениюдекабристов, был гораздо прочнее связан с широкими кругами русского общества, чемдворянские революционеры . Пушкин, наоборот. Впитал в себя лучшие сокирусского народного характера и сумел претворить их в бессмертные поэтическиесоздания, прославившие Россию и ее народ навсегда и повсюду.
Громаднуюнравственную поддержку и богатейший творческий материал дало Пушкину егопристальное внимание к русской истории, к русскому языку и фольклору, к русскойприроде, характерное для переломного этапа его биографии от молодости кзрелости, падающего на 1923-1926 годы. В эти годы заканчивается периодпушкинского романтизма, который уступает место реалистическому отношению кдействительности и реалистическому методу художественного творчества. Именно вэти переломные годы Пушкин начал писать свое самое большое произведение – романв стихах «Евгений Онегин», впоследствии удивительно метко названный знаменитымкритиком Белинским «энциклопедией русской жизни». В это же время создаетсягениальная трагедия Пушкина «Борис Годунов», в острой форме ставящая проблемувласти и народа в русской истории.
«БорисГодунов» оказывается центральным и переломным произведением в творчествеПушкина. Трагедия задумывается Пушкиным как первый шаг к реформе русскоготеатра, которому поэт, опираясь на шекспировскую традицию, по его прямомупризнанию, хочет придать народный характер вместо прежнего – «придворного».Пушкин открыто заявляет, что хочет вернуть драму из дворца «на площадь», гдеона родилась.
Вместес тем «Борис Годунов» есть первое крупное историческое художественноепроизведение Пушкина, открывающее целый цикл поэтических шедевров, в которомтема родины раскрывается в образах истории. Важнейшие из этих произведений, целикомуже принадлежащих поре полной зрелости пушкинского гения, — это поэмы «Полтава»и «Медный всадник» и повесть «Капитанская дочка». С этим же направлениемпушкинского творчества связаны и его чисто исторические работы, как «ИсторияПугачева» и неоконченная история Петра I. Величественный образ России какмировой духовной силы, несущей свой собственный вклад в общее дело человечествав процессе внутреннего своего роста и преодоления внутренних противоречий, встаетперед нами из этих дивных созданий пушкинской поэзии. Вот как говорит об этомПушкин в «Полтаве»:
Былата смутная пора,
КогдаРоссия молодая,
Вбореньях силы напрягая
Мужалас именем Петра.
Суровыйбыл в науке славы
Ейдан учитель: не один
Урокнежданный и кровавый
Задалей шведский паладин.
Нов искушеньях долгой кары
Перетерпевсудеб удары,
ОкреплаРусь. Так тяжкий млат,
Дробястекло, кует булат.
Замечательнаследующая затем аналогия полтавской победы над шведами с разгромом Наполеона в1812 году, показывающая, в каком тесном единстве представлял Пушкин событиярусского прошлого и события, ему современные:
Венчанныйславой бесполезной,
ОтважныйКарл скользил над бездной,
Оншел на древнюю Москву,
Взметаярусские дружины,
Каквихорь гонит прах долины,
Иклонит пыльную траву.
Оншел путем, где след оставил
Вдни наши новый, сильный враг,
Когдападением ославил
Мужрока свой попятный шаг.
Далее,в «Медном всаднике», тема России, ее мужества и славы дана в блестящем образеПетербурга:
Красуйся,град Петров, и стой
Неколебимо,как Россия, - сливающемся в поэме в одно гармоничное и мощное целое с образомПетра I, личность которого долгое время привлекала к себе пристальное вниманиепоэта. Значение поэмы как поэтического оправдания великого дела Петра давно ужеправильно было раскрыто Белинским. «Эта поэма, — писал Белинский, — апофеозаПетра Великого, самая смелая, самая грандиозная, какая могла только прийти вголову поэту, вполне достойному быть певцом великого преобразователя России.Александр Македонский завидовал Ахиллу, имевшему Гомера своим певцом: в глазахнас, русских, Петру некому завидовать в этом отношении». Трудно, в самом деле, вмировой литературе указать что-нибудь равное по вдохновенной силе изображения иидейной значительности знаменитым строкам «Медного Всадника», содержащимкартину памятника Петру I:
…он узнал
Ильвов, и площадь, и того,
Ктонеподвижно возвышался
Вомраке медною главой,
Того,чьей волей роковой
Подморем город основался…
Ужасенон в окрестной мгле!
Какаядума на челе!
Какаясила в нем сокрыта!
Ав сем коне какой огонь!
Кудаты скачешь, гордый конь
Игде опустишь ты копыта?
Омощный властелин судьбы!
Нетак ли ты над самой бездной
Навысоте уздой железной
Россиювздернул на дыбы?
Наконец,«Борис Годунов» и последовавшие за ним произведения Пушкина на историческиетемы важны еще и в том отношении, что занятия русской историей и древностямипослужили для Пушкина мощным толчком к новому и на этот раз углубленномуизучению русского народного быта, русского фольклора, русского языка. Новымиглазами начинает видеть Пушкин русскую природу, освободившись от романтическихиллюзий молодости. Полемизируя со своими молодыми настроениями, Пушкин в «ЕвгенииОнегине» писал:
Иныенужны мне картины:
Люблюпесчаный косогор,
Передизбушкой две рябины,
Калитку,сломанный забор.
Нанебе серенькие тучи,
Передгумном соломы кучи –
Дапруд под сенью ив густых,
Раздольеуток молодых;
Теперьмила мне балалайка
Дапьяный топот трепака
Передпорогом кабака.
Мойидеал теперь – хозяйка,
Моижелания – покой,
Дащей горшок, да сам большой.
Несмотряна полемичность заявляемых здесь симпатий к пьяному топоту трепака и щам, всеже и они, без сомнения, могли быть внушены поэту только прочно осознаннымчувством единения с родной национальной почвой. Без преувеличения можно сказать,что приведенные строки открывают собой в русской литературе бесконечную цепьпроизведений о русской природе как выразительнице русского народного духа.Примером может служить хотя бы знаменитое стихотворение Лермонтова: «Люблюотчизну я, но странною любовью».
Двухлетнимзаточением в Михайловском Пушкин воспользовался для ознакомления с народнымбытом и народной поэзией в их первоисточниках. Одетый в деревенское платье, Пушкинходит по базарам, записывает народные песни, слушает сказителей, размышляет означении пословиц. «Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговоркенашей! Что за золото!» – восклицает Пушкин. Аналогичен его отзыв о русскихсказках, из которых каждая, по его словам, «есть поэма». В ряде первоклассныхсозданий своей поэзии, в балладе «Жених» 1825 года, в известных каждомурусскому ребенку сказках, в драме «Русалка» Пушкин настойчиво стремится влить врусскую литературу мотивы и самый дух русского фольклора, придать русскомународному творчеству общенациональное литературное выражение.
Ився эта грандиозная духовная работа венчается поистине величайшим подвигом –замечательный преобразованием русского литературного языка по пути сближения ислияния его с языком народным. Горячая любовь Пушкина к родному языку заставилаего принять как личное оскорбление случайное замечание товарища по литературе, Вяземского,о том, что русский язык беден рифмами. Смело порывая с долговечными традициями,которые связывали писателей сложными системами условностей при пользованииродной речью в литературе, Пушкин прямо зовет своих товарищей по перу учитьсяязыку у народа. «Изучение старинных печен, сказок и т. п., — говорит Пушкин, —необходимо для совершенного знания свойств русского языка». В другом местеПушкин говорит: «Вслушивайтесь в простонародное наречие, молодые писатели, — выв них можете научиться многому, чего не найдете в наших журналах». Решительно ибеспощадно боролся Пушкин с непрошенными судьями, придиравшимися к малейшемууклонению от бесцветного и вылощенного языка гостиных в сторону сближения снародной речью: «Не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка»,— заявляет Пушкин в одном из полемических примечаний к «Евгению Онегину» итвердо следует этому лозунгу в течение всей зрелой поры своей литературнойжизни.
Никтодо Пушкина в русской литературе не раскрывал с таким блеском и величием темуотчизны, никому до него не привелось создать образ русского поэта, целикомпогруженного мыслями и чувствами в родную стихию, никто из его литературныхпредшественников не отличался такой горячей и напряженной любовью к родномуслову, родной песне, и таким глубоким чутьем к историческим законам, управляющимжизнью и развитием России. Все это по праву делает Пушкина величайшим русскимнародным поэтом, основоположником новой русской литературы и создателемрусского литературного языка.
Но,гордясь и любуясь Пушкиным как русским поэтом, мы не должны упускать из видутакже той связи, которая существует между Пушкиным и остальными народами. Сам Пушкин живо интересовался историей, бытом и фольклором технациональностей, с которыми сталкивала его судьба. В Крыму, на Кавказе, вкалмыцких степях, всюду, куда забрасывала Пушкина его тревожная судьба, онприсматривался к местным обычаям, знакомился с местными сказками и песнями, размышляло правах и обязанностях России по отношению к многочисленным населяющим еенародам, — и всему этому давал посильное отображение в своей поэзии. Пушкин нетолько великий народный русский поэт, но и гениальный организатор духовнойсвязи между русским народом и его младшими братьями; нет никакого сомнения втом, что и сам Пушкин понимал это значение своей деятельности. Он пророческиугадал, что его творчество будет служить как бы воротами в русскую культуру длявсех национальностей России, заявив в своем предсмертном стихотворении:
Слухобо мне пройдет по всей Руси великой,
Иназовет меня всяк сущий в ней язык[ii],
Игордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгуз,и друг степей калмык.
Таковобыло отношение поэта к вскормившей его родине. И родина высоко оценила заслугиПушкина перед ней. Сразу же после трагической гибели Пушкина демократическиеслои общества, несмотря на противодействие реакционной власти, провозгласилиПушкина великим русским национальным поэтом. Похороны Пушкина настолькосерьезно угрожали вылиться в широкую народную демонстрацию, что правительствопринуждено было тайком, ночью вывезти прах Пушкина из Петербурга, отменив погребальнуюцеремонию. Можно сказать, что с самого дня безвременной кончины гениальногопоэта, острой болью поразившей все, что было благородного, мыслящего ичувствующего в тогдашней России, установилось то общенародное благоговейноепочитание Пушкина и его памяти, которое с годами становится все более прочным исознательным.
Список литературы
[i]Обращение к Наполеону. Беллона – богиня войны в римской мифологии (примечаниеГ. О. Винокура. – О. Н. ).
[ii]Т. е. народ (примечание Г. О. Винокура. – О. Н. ).
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru/